Оклеветанная

В начале ХХ века ее называли «властительницей дум юного поколения». Ее книги выходили миллионными тиражами. Однажды детская библиотека опубликовала данные о ее фантастической популярности: за год книги Жюля Верна спрашивались 232 раза, а книги Чарской – 790 раз!

Хотя на славу великого литератора она никогда не претендовала, считала себя рядовой детской писательницей. В ее книгах всегда много пылких детских чувств (взрослые называют их бурей в стакане воды), разочарований и слез (взрослые отмахиваются: пустое!), но всегда хороший конец. Критики ужасались: дидактика, нравоучение! Но дети читали взахлеб. Она получала мешки пылких писем со всей России, а потом, когда книги стали переводить на другие языки, – и со всей Европы. Мало кто писал в Петербург на улицу Разъезжую, адресовали просто – Россия, Чарской. И письма доходили!

И вот теперь она сидит на той же Разъезжей, но не в квартире на третьем этаже, направо от парадной лестницы, а в полуподвальной комнатушке, где дверь открывается прямо в кухню. Ее выселили из господских покоев в дворницкую.

Да и ладно бы. Когда случаются перевороты, всегда являются новые властители дум. Но если бы этими властителями стали непризнанные до революции, мятежные поэты, писатели или актеры! Увы, свои порядки стали диктовать партийные функционеры, рвачи и стяжатели. Один такой слуга революции потребовал у мужа Чарской коллекцию марок, но взял не все, а только редкие марки. Выходит, знал их цену и ни в какой Общегражданский комитет, о котором говорил, их не передал – муж в отчаянии ходил, спрашивал. Но никаких марок никуда не поступало. Вот вам и революционная справедливость!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.