2н6

– Не знаю, – проговорил Пабло. Он подошел и сел на свою койку напротив меня. Было видно, что у него есть еше какие-то соображения, но я так устал и был настолько напуган, что закрыл глаза. Проснулся я от того, что Пабло тряс меня.

– Время обедать, – сообщил юноша.

Мы поднялись за охранником наверх, где нам подали по тарелке жесткой говядины с картошкой. Двое мужчин, которых мы видели в прошлый раз, вошли после нас. Марджори с ними не было.

– А где Марджори? – обратился я к ним, стараясь говорить шепотом. Они пришли в ужас от того, что я заговорил с ними, а солдаты пристально посмотрели на меня.

– Думаю, они не говорят по-английски, – сказал Пабло.

– Но где же она? – грустно произнес я.

Пабдо что-то сказал в ответ, но я опять не слушал его. Мне вдруг представилось, что я куда-то убегаю, мчусь по какой-то улочке, а затем ныряю в дверь, ведущую к свободе.

– О чем вы думаете? – спросил Пабло.

– Мне почудилось, что я вырвался на свободу, – ответил я. – АО чем вы говорили?

– Постойте, – сказал Пабло. – Не упустите свою мысль. Может быть, это важно. Каким образом вы вырвались на свободу?

– Я бежал по какому-то переулку или улочке, а потом шмыгнул в какую-то дверь. Было такое впечатление, что побег удался.

– И что вы думаете об этом видении?

– Не знаю, – признался я. – Похоже, здесь нет логической связи с тем, что мы обсуждали.

– А вы помните, о чем мы говорили?

– Да. Я спрашивал о Марджори.

– А вам не кажется, что Марджори и ваше освобождение как-то связаны между собой?

– Никакой явной связи я не усматриваю.– А как насчет неявной?

– Не вижу, какая здесь может быть связь. Какое отношение к Марджори могут иметь мои фантазии об освобождении? Вы считаете, она уже на свободе?

Вид у него был задумчивый:

– Вам подумалось, что на свободе оказались вы.

– Ну да, верно. Может быть, я вырвусь на свободу без нее. – Тут я взглянул на Пабло. – А может, вырвусь на свободу с ней.

– Я остановился бы именно на таком предположении, – сказал он.

– Но где же она тогда?

– Не знаю.

Обед мы заканчивали молча. Я был голоден, но пища казалась слишком тяжелой. Почему-то я чувствовал себя усталым и вялым. Чувство голода быстро прошло.

Я обратил внимание, что Пабло тоже не ест.

– Думаю, нам нужно вернуться в камеру, – сказал он.

Я кивнул, и он жестом попросил охранника отвести нас обратно. Придя в камеру, я растянулся на койке, а Пабло сел и стал смотреть на меня.

– У вас, похоже, снизился уровень энергии, – проговорил он.

– Да, – подтвердил я. – Не могу понять, что случилось.

– Вы не пробовали вбирать в себя энергию? – спросил юноша.

– Думаю, что нет. А от этой пиши никакого толку.

– Но если вбирать в себя все, не нужно много пиши. – И Пабло обвел рукой перед собой, чтобы подчеркнуть это «все».

– Это я знаю. Однако в подобном положении для меня непросто изливать потоком любовь.

Мой собеседник в недоумении посмотрел на меня:

– Но если так не делать1, вы причините себе вред.

– Что значит – причиню себе вред?