Глава IV. Проблемы и разграничения

Глава IV. Проблемы и разграничения

Оставим теперь в стороне широкое поле доказательств, касающихся самого факта существования этого Откровения и его природы, поскольку есть также более мелкие детали, которые заслуживают нашего внимания и невольно всплывают по мере рассмотрения затронутой нами темы. Область, которую населяют души умерших, повидимому, находится совсем близко от нас, настолько близко, что мы, как они нам говорят, постоянно посещаем их во время нашего сна. Значительная доля той спокойной покорности и смирения, которые мы все наблюдаем у людей, потерявших своих любимых, людей, которые, как нам казалось, от такой утраты должны были лишиться рассудка, объясняется тем, что они виделись с дорогими им покойниками, и хотя забвение кажется полным и люди эти не могут ничего припомнить из своих духовных приключений, пережитых во время сна, успокоительное действие такого общения все-таки выносится в явь подсознательным «я». Забвение, как я сказал, полное, но все же иногда оно на какие-то доли секунды почему-то приподнимает свой покров, и в такие минуты спящий пробуждается ото сна, «осененный ореолом Божественного сияния». Это мгновенное самосознание дает объяснение пророческим снам, большая часть которых сбывается. Недавно нечто подобное произошло и со мной, хотя, быть может, случай этот еще и нельзя считать полностью подтвердившимся, а только примечательным. Утром 4 апреля прошлого, т. е. 1917 года я проснулся с таким чувством, будто во время сна мне было передано какое-то важное сообщение, из которого мне запомнилось только одно слово, звучавшее у меня в голове по пробуждении: «Пьяве». При всем желании мне не удалось припомнить, чтобы я слышал его когда-то прежде. Поскольку оно звучало как географическое название, я оделся и тотчас пошел в кабинет посмотреть в указатель названий в своем атласе. Слово «Пьяве» там действительно значилось, и я обнаружил, что это название реки в Италии, где-то в сорока милях от тогдашней линии фронта на позициях союзников, продолжавших победоносное наступление. В то время я всего менее мог себе представить, что линия фронта еще до такой степени переместится назад, равно как и подумать, будто какое-то важное военное событие произойдет у этой реки. Тем не менее я был под таким впечатлением от происшедшего со мною, что записал утверждение, будто здесь должно будет произойти какое-то важное событие, и, желая придать своим записям значимость документа, попросил подписаться под ними своего секретаря, а моя жена засвидетельствовала все это, поставив дату 4 апреля. Теперь уже является историческим фактом, что шестью месяцами позже вся итальянская линия фронта отодвинулась назад и, переходя от позиции к позиции, союзники наконец остановились на берегах этого водного потока, хотя данный рубеж, по оценкам военных специалистов, по стратегическим соображениям был почти непригоден для обороны. К моменту, когда я пишу эти строки — 20 февраля 1918 года — ссылка на название «Пьяве» целиком подтвердила свою правильность, и я полагаю, что кто-то из друзей, живущих в мире ином, предупредил меня о грядущем событии. Однако я надеюсь еще, что здесь имелось в виду событие и более важное, чем простое прекращение отступления, и что некая окончательная победа союзников, если она произойдет на этом рубеже, означит собою реальность того необычного способа, каким это географическое название попало в мою голову.[23]

Против такой теории снов могут, конечно, с жаром возразить, что все нелепые, уродливые и непристойные сны, которые одолевают нас, никак не могут исходить из высокого источника. По этому поводу я имею вполне определенную теорию, которая, может быть, даже заслуживает обсуждения. Я полагаю, что существует лишь два рода сновидений, и не более: сны, которые являются отражением ощущений освобожденного духа, и те, которые объясняются беспорядочным действием низших особенностей нашей природы, сохраняющихся в теле во время отсутствия духа; первые редки и прекрасны, но память их до нас не доносит; последние же обычны и многообразны, а зачастую фантастичны и грубы. Если учесть, что именно отсутствует в наших обычных снах, то можно сказать, каковы недостающие качества, и по ним судить, какая наша часть составляет в нас дух. Так, в этих снах совершенно отсутствует чувство юмора, поскольку вещи, которые нас там удручали, по пробуждении поражают своей смехотворностью. Чувство соответствия, способность суждения и высокие устремления напрочь отсутствуют. Короче говоря, ощутимо недостает всего возвышенного, а все низменное, например, чувство страха, чувственные впечатления, инстинкт самосохранения, проявляет себя с тем большей силой, что ничто высокое его более не контролирует.

Определение границ, до коих простираются возможности духов — это вопрос, сам собою встающий в данной работе. Часто спрашивают: «Если духи существуют, то почему они не делают того-то и сего-то?». На это следует, не ставя под сомнение сам факт их существования, ответить тем, что они просто этого не могут. Судя по всему, возможности их ограничены, так же как и наши с вами. Это представляется всего более ясным, когда сеансы проводятся в форме перекрестной переписки, иными словами, когда несколько пишущих медиумов работают на расстоянии, совершенно независимо друг от друга, а задачей сеанса является получение такой степени идентичности результатов, каковая не может быть объяснена простым совпадением. Духи, повидимому, точно знают то, что они вводят в умы живущих, но им неизвестно, в какой мере эти последние усваивают их наставления. Их контакт с нами прерывист, подвержен перебоям. Так, проводя с нами эксперименты в перекрестной переписке, они постоянно нас спрашивали: «Вы получили это?» или «Все правильно?». Иногда им частично известно о том, что получилось. Так, Мейерс сказал нам: «Я вижу круг, но не был уверен насчет треугольника.» Вполне очевидно, что духи, даже те из них, которые, подобно Мейерсу и Ходсону, непосредственно занимались при жизни психическими исследованиями и знали все феномены, получающиеся в таких случаях, оказывались в затруднении, когда желали ознакомиться с какой-то материальной вещью, письменным документом, например. Приходится думать, что они могут добиться этого лишь путем частичной материализации самих себя и что у них не всегда есть энергия, для такой самоматериализации необходимая. Это соображение частично объясняет тот знаменитый случай, говорить о котором так любят наши оппоненты, а именно, когда Мейерс не смог прочитать несколько слов, или фразы, находящейся в опечатанной коробке. Вероятно, он просто не мог увидеть документа из положения, которое занимал, и если бы не память, то он бы так и не справился с этой задачей.

Многие ошибки, думается мне, могут быть объяснены таким именно образом. Духи, со своей стороны, утверждают, и это утверждение представляется мне совершенно разумным, что когда они говорят о вещах, принадлежащих к их миру, они говорят нам о том, что им известно и что они могут и готовы обсуждать с уверенностью и полнотой; но когда мы настаиваем (а мы иногда должны настаивать) на своих земных способах контроля, то это тянет их назад, к иному и низшему порядку вещей, и ставит их в такое положение, которое куда более затруднительно и сопряжено с заблуждением.

Другой пункт, который может быть использован против нас, состоит в том, что духам исключительно трудно донести до нас имена, и это-то делает многие из их сообщений столь туманными и неопределенными. Они все время говорят вокруг да около и никак не могут сказать слово, которое бы сразу решило вопрос. Пример тому приводится в недавнем сообщении, опубликованном в «Лайте». Там описывается, как молодой офицер, умерший недавно, сумел путем «прямого голоса» передать своему отцу послание при посредстве медиумства г-жи Сьюзанны Харрис. При этом он никак не мог назвать своего имени. Ему удалось, однако, дать понять, что отец его был членом Килдэйр-стрит Клуба в Дублине. Поиски позволили найти отца, и тогда выяснилось, что тот, со своей стороны, уже получил в Дублине совершенно самостоятельное послание, в котором сообщалось, что им интересуются в Лондоне и по какой причине. Я не знаю, является ли земное имя такой уж призрачной вещью, никак не связанной с самой личностью, и не отбрасывается ли оно в сторону сразу же, как только мы попадаем туда. Конечно же, это может быть. Но возможно и то, что наше общение с миром потусторонним регулирует некий неведомый нам закон, согласно которому сношения не должны быть слишком непосредственными, с тем чтобы наш ум также не остался без дела.

Мысль о том, что существует некий закон, делающий косвенную речь более легкой, нежели прямую, отчетливо выступает из результатов перекрестной переписки, где иносказания постоянно занимают место называний. Так, по поводу переписки Св. Павла, речь о чем идет в одной из брошюр О.П.И., констатируется, что мысль Св. Павла поступала сначала одному медиуму, пишущему автоматически, а уже от него передавалась двум другим, каждый из которых находился на значительном удалении от другого (в данном случае один из них был в Индии). Духом, который взялся руководить этим экспериментом, был д-р Ходсон. Вы, быть может, подумаете, что появления в других рукописных посланиях слов «Св. Павел» было бы вполне достаточно. Но нет, дух действовал по-иному: он сделал все виды косвенных намеков, порассуждал в каждом письме вокруг да около, не называя имени апостола, и изрек пять цитат из писаний Св. Павла. Это лежит за вероятием какого-либо совпадения и действует вполне убедительно, и все же этот случай является иллюстрацией того, каким чудным путем духи кружат возле предмета, вместо того чтобы пойти прямо к нему. Словно какой-то мудрый ангел, находящийся по ту сторону от нас, советует им: «Не очень-то им все объясняйте, этим людям. Пусть немного поработают головой. Если вы будете все делать за них, то они, принимая лишь готовое, станут просто автоматами.» Прими мы это к сведению — и все объясняется. Но каково бы ни было объяснение, факт этот заслуживает внимания.

Касательно общения с духами, стоит упомянуть и еще одно обстоятельство. Они, видимо, испытывают неуверенность во всем, что касается фактора времени. Как только речь заходит об определении момента наступления того или иного события, они почти неизбежно ошибаются. Земные представления о времени, вероятно, сильно отличаются от временных понятий в мире духов — отсюда и происходит путаница. Я уже говорил, что нам сильно повезло в том отношении, что среди нас постоянно находилась дама, развившая в себе способность пишущего медиума. Она постоянно была в тесном общении с тремя братьями, погибшими в войну. Эта дама, передавая сообщения своих братьев, почти никогда не ошибалась по части самих фактов, но почти никогда и не оказывалась права относительно времени их совершения. Было, однако, одно примечательное исключение, наводящее на размышления. Хотя ее пророчества касательно общественных событий исполнялись обыкновенно с опозданием на недели, а то и месяцы, однажды она все же предсказала прибытие телеграммы из Африки с точностью до дня. Телеграмма была уже отправлена, но задержалась в пути; это, по видимости, доказывает, что наша леди могла предсказывать ход совершающихся событий и рассчитывать время, которое им потребуется, чтобы достичь своего завершения.[24] С другой стороны, я должен согласиться, что она конфиденциально предсказала нам побег своего четвертого брата из немецкого плена, и это соответственным образом осуществилось. В целом, я воздержусь от каких-либо суждений относительно возможностей и неточностей прорицательства.

Но за пределами этих неточностей и ограничений мы, к сожалению, имеем дело с ложью, которую с полнейшим хладнокровием порождают умы лукавые и злонамеренные. Каждый, кто занимался исследованиями в этой области, думается мне, встретился не раз с образчиками предумышленного обмана, которые время от времени попадаются среди хороших и правдивых спиритических сообщений. Несомненно, именно о таких посланиях писал апостол, когда он говорит: «Возлюбленные! не всякому духу верьте, но испытывайте духов, (дабы знать), идут ли они от Бога.[25]» Слова эти могут означать только то, что раньше христиане не только занимались Спиритизмом, как его понимаем мы, но и сталкивались с теми же трудностями. Вряд ли что может вызвать большее недоумение, чем факт получения послания, в котором содержится пространное и связное описание со всеми возможными подробностями и которое при проверке окажется, тем не менее, полнейшим вымыслом. Однако мы всегда должны знать и помнить, что, даже если один из этих проверенных случаев окажется совершенно правильным, то он имеет больше веса, чем множество других наших неудач, — наподобие того, как получение хотя бы одной телеграммы, содержащей сведения, подтвердившиеся потом как достоверные, является для вас свидетельством существования телеграфного способа общения и получения информации, какие бы помехи и недоразумения ни произошли в почтовом ведомстве впоследствии. Но следует признать, что все это очень неприятно и делает нас недоверчивыми в отношении любого рода посланий, пока не оказывается возможным удостоверить их истинность.

В родстве с этими дурными влияниями состоят всевозможные «Мильтоны» и «Шелли», неспособные считать слоги в стихах и рифмовать слова, все эти «Шекспиры», не умеющие думать, и все прочие глупые претензии на великое имя, выставляющие в смешном виде наше дело. Все это, думается мне, намеренные подлоги и обман со стороны обитателей либо этого мира, либо мира иного, но ставить из-за всего этого под сомнение реальность мира спиритического так же неразумно, как и утверждать, будто под вопросом оказывается самый факт существования нашего физического мира потому только, что в нем порой встречаются весьма неприятные субъекты.

Совершенно точно я могу сказать одно: с той поры, как я интересуюсь этим предметом, среди всех этих ложных сообщений мне ни разу не встретилось послания богохульственного, грубого или непристойного. Такие инциденты, должно быть, исключительно редки. Я также полагаю, что голословные утверждения касательно безумия, одержимости медиумов и т. п. являются чистейшим вымыслом.

Статистические данные по приютам душевнобольных противоречат таким утверждениям, а средняя продолжительность жизни у медиумов ничуть не короче, чем у всех остальных людей. Мне думается, однако, что культом спиритических сеансов сильно злоупотребляют. Если вы уже имели возможность убедиться в истинности этих явлений, то физические сеансы сделали свое дело, и тот, кто тратит время на то, что бегает от одного сеанса к другому, подвергает себя опасности стать всего лишь простым охотником за острыми ощущениями. Здесь, как и во всяком культе, есть опасность, что форма заслонит собою суть, и в погоне за физическими доказательствами человек может забыть, что настоящая цель этих сеансов, как я пытаюсь показать, состоит в том, чтобы дать нам уверенность в будущем и духовные силы в настоящем, для того чтобы достичь должного понимания преходящей природы материи и всезначимости того, что нематериально.

И вот вывод, к которому я пришел в итоге своих многолетних исканий истины: несмотря на нередкие случаи обмана, о которых сторонники истинного Спиритизма весьма сожалеют, и несмотря на разгул нездоровой фантазии, каковую они никак не поощряют, в этом движении все же есть внушительная и здоровая суть, бесконечно более близкая к положительному доказательству, нежели какое-либо иное известное мне религиозное течение. Как я показал, эта система взглядов — скорее возрождение того, что было, чем открытие чего-то нового, но в наш материалистический век результат того и другого оказывается практически один и тот же. Определенно, миновали те дни, когда зрелое и взвешенное мнение таких людей, как Крукс, Уоллес, Фламмарион, Рише, Лодж, Баррэт, Ломброзо, генералы Дрейсон и Тэрнер, сержант Бэллентайн, У.Т.Стед, судья Эдмондс, адмирал Азборн-Мур, покойный архидьякон Уилберфорсский и целое море, лавина других свидетельств могут быть отброшены в сторону пустыми фразами вроде «Это все вздор!» или «Полнейшая галиматья!». Как удачно сказал г-н Артур Хилл, мы достигли теперь такой точки, когда дальнейшие доказательства становятся излишними и когда вся тяжесть сомнений и опровержений целиком ложится на тех, кто отрицают существо[26] вание этих явлений. Но как раз те люди, которые требуют доказательств, как правило, никогда не дают себе труда ознакомиться с теми многочисленными доказательствами, которые уже есть.[27] Похоже, каждый считает, будто весь предмет должен быть пересмотрен заново только потому, что лично ему требуются какие-то сведения.[28]

Метод наших оппонентов состоит в том, что они накидываются на того, кто последним подал голос — в настоящее время это происходит с сэром Оливером Лоджем, — и затем обращаются с ним так, как будто он выступил с какими-то совершенно новыми взглядами, коих единственным поборником он является, нисколько не считаясь с тем, что еще и прежде так много самостоятельных тружеников дало им свое подтверждение. Это нечестная манера критики, ибо в каждом деле согласование независимых свидетельств — самый лучший способ убеждения. Однако, у нас имеется множество свидетельств, которые не нуждаются и в таком согласовании, поскольку даже нескольких отдельных фактов вполне достаточно для того, чтобы раз и навсегда решить для себя этот вопрос. Если б, например, наше знание о неведомых силах основывалось только на исследованиях доктора Кроуфорда из Белфаста, который посадил испытуемого медиума на стул-весы таким образом, чтобы ноги ее не соприкасались с полом, и смог зарегистрировать в связи с происходящими психическими феноменами разницу в весе порядка нескольких фунтов, проверив результаты и записав ход опыта с истинно научным знанием дела, то я не вижу, как его можно было бы опровергнуть. Феномены эти существуют и давным-давно были твердо установлены для всех людей с открытым, непредвзятым умом. Сейчас можно лишь сказать, что время научных исследований прошло и наступила пора религиозного строительства.

Удовлетворимся ли мы тем, что будем созерцать эти явления, не обращая никакого внимания на то, что явления эти значат, словно группа дикарей, изумленно глядящих на радиоаппарат и нисколько не интересующихся содержанием передаваемых им сообщений, или же мы со всей решимостью возьмемся за осмысление этих тонких и едва уловимых высказываний, пришедших к нам из загробного мира, и за построение такой религиозной концепции, которая будет основана на посюстороннем человеческом разуме и потустороннем духовном вдохновении? Эти явления уже переросли пору детских игр, они покидают возраст спорных научных новшеств и принимают, или примут, очертания фундамента, на котором будет построено вполне конкретное здание религиозной мысли, в некоторых своих частях воссозданное из материала старых зданий, в других же строящееся из совершенно нового материала. Доказательства, на которых покоится данная система, столь бесчисленны, что потребовалась бы весьма значительная библиотека, дабы вместить их все; свидетельства же, на которые система эта опирается, идут к нам не от каких-то безвестных и мифических персонажей, живших в неопределенно-далеком прошлом и не подлежащих никакому контролю с нашей стороны, но от самих наших современников, людей, ум и характер которых уважаемы всеми.

Положение в целом сводится, на мой взгляд, к следующей альтернативе: либо надо предположить, что случилась неимоверная, невероятная, массовая эпидемия сумасшествия, охватившая два поколения и два континента и поражающая мужчин и женщин, во всех остальных отношениях в высшей степени здоровых; либо же приходится допустить, что за несколько лет из Божественного источника до нас дошло Новое Откровение, которое далеко превосходит самые крупные религиозные события, происшедшие после смерти Христа, ибо Реформация была всего лишь оживлением омертвелого католицизма, тогда как данное откровение напрочь изменяет лицо самой смерти и всю судьбу рода человеческого. Между этими двумя предположениями нет места колебаниям: мнение, согласно которому Спиритизм лишь обман да ложь, не выдерживает никакой критики и не может устоять перед очевидностью. Либо явное безумие, либо же идейная революция, позволяющая нам бесстрашно смотреть смерти в глаза и являющая собой для нас великое утешение в тот миг, когда те, кого мы любим, уходят от нас в мир иной.

Я хотел бы добавить несколько практических советов тем, кто знают об истинности мною сказанного. Мы находимся здесь перед лицом крупнейшего и нового духовного движения, величайшего во всей истории человечества. Как мы им воспользуемся? Полагаю, что для нас дело чести заявить о своей вере, в особенности же это касается тех, кто страдают. Исповедуя свою веру, мы не должны ее навязывать, но должны положиться во всем на мудрость более высокую, нежели наша. Мы не желаем разрушать ни одной религии. Мы хотим только вернуть в лоно ее тех, кто помышляют о материальном, из душного и узкого ущелья мы хотим поднять их на горную вершину, где они смогут вдыхать более свежий воздух и видеть оттуда другие ущелья, другие долины и выси гор. Существующие сегодня религии по большей части выродились и пребывают в упадке, оне задавлены догмами и удушены тайнами. Мы можем доказать, что во всем этом нет нужды. Все, что есть важного, одновременно весьма просто и вполне определенно.

Самая драгоценная помощь приходит к нам от тех, кто понесли утрату и жаждут восстановления связи с отшедшими. Но и здесь важно не переусердствовать. Находись ваш сын скажем, в Австралии, вы не стали бы требовать от него, чтоб он постоянно откладывал свои дела ради того, чтобы писать вам длинные, обстоятельные письма. Вступив в контакт, будьте умеренны в своих просьбах. Вместе с тем не довольствуйтесь первым приведенным доказательством, удостоверяющим вам личность собеседника. Но действительно получив доказательства, вы, думается мне, вполне можете пережить тот короткий отрезок времени, который вам осталось прожить здесь вплоть до полного вашего воссоединения. Сейчас я общаюсь с тринадцатью матерями, которые переписываются с погибшими на войне сыновьями; и во всех этих случаях отцы, хотя сами они и не участвуют в переписке, также убеждены в реальности происходящего. Насколько мне известно, только в одном из всех этих случаев родители были знакомы со Спиритизмом до войны.

Многие из этих примеров имеют свои неповторимые особенности. В двух из них умершие дети сфотографировались рядом с матерями. В одном случае первое послание пришло к матери через постороннего человека, которому был дан ее точный адрес. После этого общение велось напрямую. В другом случае метод пересылки посланий состоял в том, что давались указания соответствующих страниц и строк в книгах домашней библиотеки — все вместе выстраивалось в письмо. Процедура была построена таким образом, чтобы исключить всякое опасение в телепатии. Воистину не осталось такого пути, которым могла быть доказана истина и которым бы она уже не была доказана.

Как вам следует действовать? Вот в чем трудность. Есть доверчивые люди и есть фальсификации. Надо быть осторожным.

Что касается медиумов-профессионалов, то для вас не составит труда получить рекомендации. Но даже и с лучшими из них манифестации могут быть неопределенными и разочарования не окажутся редкостью. И все же некоторые добиваются результатов сразу. Мы не можем сформулировать законы, управляющие этими манифестациями, поскольку они действуют как с нашей, так и с той стороны. Почти каждая женщина является медиумом, не упражнявшим пока что своей способности. Пусть она попробует свои силы в автоматическом писании. Опять же и здесь, все, что делается, должно производиться со всеми предосторожностями во избежание самообмана. Настрой духа при этих занятиях должен быть благоговейно-молитвенный. И если только вы серьезны, то как-нибудь прорветесь, ибо, вероятно, кто-то предпринимает аналогичные усилия и оттуда.

Некоторые люди не являются сторонниками общения с умершими по той причине, что это, якобы, препятствует продвижению отшедших. Но этому нет ни малейшего доказательства. Утверждения самих духов говорят как раз об обратном: они заявляют, что общение с теми, кого они любят, очень помогает им и придает сил. Не так много, на мой взгляд, существует трогательных в своем простом юношеском красноречии страниц, как те, на которых Рэймонд описывает чувства погибших на войне юношей, желающих послать весть родным и встречающих постоянной помехой этому стену невежества и предрассудка в умах последних. «Вам мучительно думать о том, что сыновья ваши умерли, и все же множество людей думает именно так. Мне еще более мучительно слышать, как мальчики говорят мне, что никто больше не хочет с ними разговаривать. Это ранит меня очень больно.»

Старайтесь читать книги о Спиритизме. К ним так мало обращаются не только те, кто живут в плену у материального мира, но и сами наши сторонники. Проникнитесь величественной Спиритической Истиной! Свыкнитесь с неоспоримой очевидностью и примите ее. Отойдите от материальной стороны этих явлений и постигните возвышенное Учение, за ними стоящее, по таким прекрасным книгам, как «После Смерти» Леона Дени или «Учение Духов» Стейнтона Моузеса.[29] Такими книгами, невеликой стоимости, но высокой ценности, можно заполнить целую библиотеку.[30] Расширяйте и одухотворяйте свои мысли. Плоды этого покажите в своей жизни. Отсутствие эгоизма — вот движущая сила нравственного прогресса. Осознайте не как вопрос отвлеченной веры, но как осязаемый предмет, столь осязаемый и явный, как, например, улицы города, по которым вы ходите, тот факт, что мы ступаем в иную жизнь, в которой счастье станет доступно всем, и что счастье это может быть задержано или даже отнято у нас лишь безумием и эгоизмом в течение этих немногих скоротечных лет.

Следует повторить, что если Новое Откровение и представляется разрушительным в глазах исповедывающих христианские догмы с чрезвычайной непреклонностью, то на самом деле оно имеет совершенно противоположное влияние на ум, который, подобно столь многим нынешним умам, в конце концов пришел ко взиранию на всю христианскую систему как на сплошное заблуждение и огромный обман. Ясно показано, что Старое Откровение имеет большое сходство с нынешним; хотя время, злоупотребления людей и материализм сильно обезобразили его и исказили, все же в нем еще просматривается тот же общий замысел, то же направление мысли, так что невозможно усомниться в том, что оба они исходят из одного источника. Если Старое Откровение говорит нам о жизни после смерти, о высших и низших духах, о зависимости нашего счастья от собственного нашего поведения, об искуплении страданием, о духах-заступниках (ангелах-хранителях), о высоких Учителях, о единой верховной власти во Вселенной, об Иерархии духовных сил, со ступени на ступень все выше возносящей нас пред ликом Божьим, то все эти идеи и концепции появляются еще раз и в Новом Откровении и подтверждены в нем множеством свидетельств. Только лишь притязания на непогрешимость и монополию, фанатизм и педантство теологов, равно как и созданные человеком обряды и ритуалы, изгоняют жизненную силу и самую жизнь из дарованных Богом мыслей — единственно это исказило истину.

Я бы не мог завершить эту маленькую свою книжку лучше, как приведя слова куда более выразительные, чем все то, что я в состоянии написать, ибо они — прекрасный образец английского стиля, равно как и английской прозы. Слова эти принадлежат перу известного нашего поэта и тонкого мыслителя, г-ну Джеральду Массею, и написаны им много лет назад:

«Спиритизм стал для меня, как и для многих других, истинным расширением моего умственного горизонта и пришествием Неба, превращением веры в действительные факты; без него жизнь всего больше походит на морское плаванье, совершаемое при задраенных люках в темном и душном трюме корабля, в коем единственным светом, доступным взору путешественника, будет одно только мерцанье свечи; и вот, как будто этому путешественнику вдруг позволили великолепной звездной ночью выйти на палубу и впервые увидеть величественное зрелище свода небесного, пылающего мириадом огней во славу Творца.»