Темнее всего перед рассветом

Темнее всего перед рассветом

Есть убеждения, раз и навсегда утвердившиеся в общечеловеческой системе мировосприятия. Почитание великого небесного светила Солнца, преклонение перед его мощью, перед его жизнеутверждающей и жизнедающей силой, его всеисцеляющим светом стало изначально неотъемлемой частью психического склада человека. Солнце — это свет, а свет — это жизнь и радость, и можно почти с уверенностью утверждать, что эти ощущения, это восприятие великого светила отражены в той или иной форме, в тех или иных словах в произведениях устной и письменной литературы всех времен и народов.

У. Уоррен в книге, о которой говорилось в предыдущем разделе, особенно выразительно подчеркивает радость людей, встречающих появление солнца на далеком севере после долгой полярной ночи, и выражает при этом сомнение в том, что кому-либо удалось «хотя бы приблизительно похоже» описать появление светила над горизонтом, передав при этом всю радость людей, встречающих рассвет. Он правильно судит о том, что неописуема радость жителей Арктики, наблюдающих, как появившаяся над горизонтом первая светящаяся точка постепенно разрастается в течение ряда последующих суток, превращаясь в огненный шар, в сияющее колесо, кругами катящееся вдоль края земли и медленно поднимающееся к зениту. Да, он прав в том, что никаких слов не может хватить для точного и достаточно выразительного воссоздания картины великолепия восхода, даже происходящего в средних широтах, не говоря уже о высоких.

Но анализ содержания всех описаний, научный анализ их обоснования и разъяснение их смысла — это доступно человеку, глубоко проникшему в такие описания. Каждый, кто захочет и сможет вчитаться в аналитическую книгу Тилака, увидит, как точно отражены в Ведах все явления, связанные с ожиданием солнца и с процессом его постепенного появления и возрастания и его непреходяще важного значения в жизни наших далеких арктических предков.

В Ригведе солнце выступает под двумя основными именами — Сурья и Савитрь. Под этим вторым именем оно считается принадлежащим и небу, и атмосферному пространству, будучи осознаваемым и как воплощение жизнедающей силы солнца, в отличие от более конкретного образа Сурьи как светила. Под именем Савитрь в Ригведе солнце упоминается часто в момент восхода, а под именем Сурьи — во время своего небесного пути. Солнцу как Савитрь посвящены одиннадцать гимнов Ригведы и отдельные строфы и строки других гимнов, постоянно встречаются описания его золотых пальцев, рук и волос. Его почитают как властителя всех тварей и обращаются к нему как к избавителю от грехов. По его имени называется и великая, имеющая большую силу молитва (носящая также и название «гаятри», то есть та молитва, которую при обряде посвящения мальчика из трех «чистых» варн шепчет ему тайно на ухо его гуру).

Примеры неоднократного обращения к Савитрь как к солнцу встречаются в «Законах Ману», и наиболее часты эти обращения в тех случаях, когда согрешивший исповедуется этому богу в содеянном и просит его о прощении и снятии ответственности и кары за совершенный грех.

Так, к этому древнейшему Савитрь, богу времен Ригведы, должны обращаться грешники по предписанию этих «Законов»: «Если он намеренно спит, когда солнце восходит, или же ненамеренно, когда оно заходит, следует поститься следующий день, тихо произнося “Савитрь”» [73, 11, 220]; «Если он стоит в утренних сумерках, нашептывая “Савитрь”, он удаляет ночной грех, а сидя в вечерних сумерках, уничтожает грех, содеянный днем» [73,11, 102]; «Надо всегда повторять “Савитрь” и, как только возможно, очищающие молитвы, будучи ревностным во всех обетах, исполняемых ради искупления» [73,XI, 226] и т. п.

Здесь нам следует вспомнить о том, что Тилак был потомственным брахманом, и в его семье изучение и чтение Вед было наследственным и обязательным занятием. Место таких людей в обществе и их ценность тоже подчеркивается в «Законах Ману»: «Те брахманы должны считаться учеными, которыми изучена… Веда вместе с добавлениями, основывающимися на свидетельствах священного откровения» [73, XII, 109].

Из неимоверной глубины эпох — по исчислению Тилака, от периода последнего межледниковья — дошли до времени создания эпических поэм, многих преданий и таких трактатов, как «Законы Ману», представления о восходах и заходах солнца как моментах окончания и наступления долгой полярной ночи и о том, что год делится на две части — светлую и темную. Взглянем на строки указанных «Законов», подтверждающих это: «Солнце отделяет день и ночь — человеческие и божественные; ночь предназначена для сна живых существ, день — для свершения дел. У предков день и ночь — месяц, но разделенный на две половины: светлая — день для совершения дел, темная — ночь для сна. У богов день и ночь — человеческий год, опять разделенный надвое: день — период движения солнца к северу, ночь — период движения к югу» [73, 1, 65–67].

Именно к этим строкам часто обращались исследователи, анализировавшие проблему древнейшей эпохи жизни в Приполярье. Ригведа же дает очень много указаний, поясняющих эти вопросы, и Тилак в своей книге поясняет суть таких текстов, часто неправильно переводимых и трактуемых западными санскритологами. Отрывки из его труда, касающиеся этой проблемы, были впервые опубликованы на русском языке в книге [58]. Здесь же нам следует подробнее остановиться на том, как он рассматривает в главах III и IV суть тех гимнов Ригведы, которые и легли в основу навеки сохранившихся утверждений о полярной природе и об астрономических наблюдениях наших далеких предков.

Почему у Ману говорится, что солнце уходит к югу? Потому что, поясняет Тилак, для того, кто стоит в точке Северного полюса, все пространство за горизонтом будет югом, то есть полусферой, противоположной северу. И он может утверждать, что солнце всегда восходит только с юга. Но область от точки полюса до Полярного круга освещается по мере ее снижения по-разному, а поэтому в Ригведе приводятся разные описания длительности солнечных месяцев, носящих названия Адитьев. Эту область Тилак называет циркумполярной, и такое название наиболее удобно для ее описания.

Чем дальше к северу от границ Полярного круга, тем дольше ночь и соответственно короче день. На Нордкапе, самой северной точке Европейского континента, расположенном на 71° северной широты, ночь начинается 18 ноября и кончается 24 января, тогда как в Мурманске, лежащем уже на два градуса южнее, то есть на 69°, ночь начинается позднее, 2 декабря, и кончается раньше, 10 января. И чем дальше к югу, тем короче становится ночное время и длиннее дневное.

Тилак приводит в своей книге такие характеристики Северного полюса: «Год состоит из одного дня и одной ночи… Солнце всходит и заходит один раз в год… Заря, утренняя и вечерняя, длится по два месяца каждая… двигается круг за кругом вдоль горизонта… до того момента, пока солнечный диск полностью покажется над горизонтом… само солнце беззакатно ходит кругами по небу… и каждый круг длится 24 часа».

Говоря о циркумполярной зоне, он замечает, что здесь в разных ее точках ночь, постепенно укорачиваясь к югу, будет все же всегда дольше 24 часов, и в такой же прогрессии будет удлиняться дневной свет солнца.

В «Махабхарате» в книге «Лесная» приводится описание горы Меру, и о ней говорится, что для тех, кто на ней обитает (то есть для богов), день и ночь вместе равняются одному году, и что солнце здесь ходит кругами в течение полугода. Тилак указывает, что гора Меру в ведической литературе является местопребыванием семи Адитьев, то есть семи солнечных месяцев, а это явное указание на Северный полюс. В Авесте (в «Вендидаде») тоже содержится указание на то, что на родине иранцев, в блаженной стране Арьянам Ваэджо, солнце было видно восходящим и заходящим лишь один раз в год, и этот год казался одним днем.

Глубоко анализируя все сведения древнейших памятников, Тилак (в главе VII) особо останавливается на проблеме Адитьев (солнцев), подчеркивая их семизначность (заметим, что в индийском искусстве колесницу солнца всегда влекут по небу семь коней), на что указывают многие гимны Ригведы: «Семеро стоят на колеснице и везут ее семь коней» (1, 164); «Семь рыжих кобылиц везут тебя… на колеснице, о Сурья» (1, 50); «Боги Адитьи, которых семеро» (IX, 114), и много других подобных указаний.

В книге «Славяне и арьи» [55] я впервые опубликовала проведенный мною подсчет той параллели северной широты, где, по Ригведе, «вечная» ночь длилась 100 суток. Вывод подсчета, напомним, сводился к тому, что это место должно было находиться примерно на 78,2 градуса, 12 градусов южнее Северного полюса. Этот результат, извлеченный из данных Ригведы, является достаточно убедительным, чтобы доказать, что авторы Ригведы знали эту область.

На каком жеградусе северной широты световое время, начавшееся сразу за окончанием «вечной тьмы», могло длиться неполные восемь месяцев, отраженные в образе «полумертвого Адитьи»? Принимая условно эти данные за 7,5 месяца света (225 дней света и 140 ночей), попробуем вычислить это место в циркумполярной зоне: из 176 суток ночи на полюсе вычтем эти 140 суток и, разделив полученные 36 ночей на 6,5, увидим, что этот «недоразвитый месяц приходится на 5,5° южнее полюса, то есть на 84,5° северной широты.

Почему в Ригведе ставится такое особое ударение на роли «недоразвитого» Адитьи? Очевидно потому, что он не входит в число семи самых древних Адитьев, светивших на полюсе в течение семи месяцев [155, 170–177].

В Ригведе (Х, 72) уточняется, что мать Адитьев, богиня Адити, «с семерыми присоединилась к богам, Мартанду отбросила прочь», и поясняется, что эти семеро принадлежали к «первому поколению». Начиная с восьмого идет удлинение времени светового дня, и в поздней ведической литературе речь идет уже о 12 Адитьях, то есть о 12 солнечных месяцах нормального года.

Мы не можем судить, насколько Тилак был прав, говоря о том, что «полумертвый Мартанда» являл собой точную половину месяца. Но приняв во внимание его утверждение (или предположение) за исходную величину, снова проведем подсчет: 7,5 месяца солнца (света) содержат в себе 225 дней. Обратившись к Мурманску, увидим, что там бывает 325 световых дней в году [153]. Разница между этими цифрами равна 100 дням. Попробуем определить, насколько далеко отстоит от Мурманска описываемая Тилаком местность: разделим 100 на 6,5 суток, содержащихся в каждом градусе, и получим цифру 15,4. Условно округлив ее до 15,5° — помня о возможной неточности указаний Тилака, — отодвинемся на эти 15,5° к северу от Мурманска и увидим, что эти 7,5 месяца солнца приходятся на опять же наши 84,5° северной широты (69 + 15,5 = 84,5).

Гениальное указание Тилака на этого «полумертвого Мартанду» открыло перед исследователями совершенно новые горизонты: мы все впервые получили возможность увидеть абсолютное подтверждение того, что в Ригведе наличествуют точные указания на арктические реалии, и в том числе на то, что часть циркумполярных областей не была океанской гладью, а представляла собой или континент, или острова, где жили люди и умели точно наблюдать окружавшую их природу, отражая в гимнах подсчеты видимых им движений светил.

Прекрасное описание Тилаком приполярных зорь является самым доказательным анализом содержания соответственных ведических гимнов. Он посвятил в своей книге отдельную главу только этому анализу (главу V), так и озаглавив ее: «Ведические зори». Ригведа содержит 20 гимнов, посвященных богине зари Ушас, и упоминает о ней еще в более чем 300 строках. Ни в одном произведении мировой поэзии нет таких восторженных и любовно-радостных описаний зари, как в Ригведе, ибо с первыми же ее проблесками ощущалось завершение ужасной полярной ночи, казавшейся бесконечной и неизменно погружавшей в страх и отчаяние души людей. В литературе всех народов Земли можно встретить описания тягостных душевных переживаний, усугубляющихся в часы ночи, описания ночных страхов и т. п., но нет ничего, равного по эмоциональному напряжению гимнам Ригведы, посвященным долгой беспросветности полярной ночи и ликованию при встрече зари.

После ознакомления читателя с моими подсчетами следует вспомнить, в каких же выражениях эти древнейшие барды описывали и вечную полярную ночь, и свою радость при появлении зари, возглашающей возвращение солнца. Воспользуемся здесь переводами опубликованных у нас томов Ригведы.

Гимны, посвященные заре, явно подчеркивают пребывание их авторов в Арктике. Главное ударение Тилак ставит на том, что заря, судя по многим описаниям в памятниках ведической литературы, длилась тридцать дней, чего нигде в мире, кроме приполярных областей, быть не может, и не следует принимать богиню Ушас за богиню зари вообще, безотносительно к Арктике. В Мурманске, по данным указанного выше календаря метеоцентра, рассвет длится с 4 декабря по 10 января, то есть до дня, когда солнце показывается лишь на 10 минут, но чем дальше на север, тем длиннее ночь и длительней рассвет. И в рассвет входят и предзоревые сумерки, так что лишь после них разливается по небу розовый свет зари. И вот именно этот свет и воспет в Ригведе как высшая радость людей. Обратимся к гимнам:

Запылал у нас зажженный Агни.

Показались края даже у самого мрака.

Появилось на востоке знамя Ушас

(VII, 67).

Ярко зажгись, о дочь неба,

Не тяни долго со своей работой,

Чтобы тебя… не спалило солнце своим зноем

(III, V, 79).

Бесконечно зажигалась раньше

божественная Ушас,

И сейчас здесь зажглась, щедрая,

И будет зажигаться все последующие дни…

Она поднимает яркое знамя, давая

о себе знать,

Последняя из прошедших непрерывной чередой,

Первая из ярко сверкающих…

(1, 113).

Гимны, приводимые здесь на русском языке, принято излагать именно так, но читателю и в голову не придет, что речь ведется совсем не о среднеевропейских или южных зорях, и он может лишь удивляться странности этих описаний и неясной сути этих молитв. И только в указаниях Тилака на связь их истинного содержания с картиной рассвета в областях высоких северных широт можно увидеть в словах гимнов напряженное ожидание зари и радость от встречи с многодневно длящимся ее постепенным расцветом.

Тилак дает и более точные переводы ряда гимнов, выявляя смысл, ускользнувший от западных переводчиков. Так, дословным будет перевод третьей строфы (VII, 76). Поэт говорит, что протекало несколько дней между первым проблеском зари и восходом солнца, но в переводе это часто искажается, а Т. Елизаренкова дает верный текст: «Много было таких дней, которые (начинались) на востоке, на восходе солнца». Не будем здесь приводить еще цитаты — заинтересованный читатель сможет обратиться к Ригведе, к тем тридцати гимнам, которые посвящены Ушас, равно как и к бесчисленным описаниям радости при появлении долгожданного солнца.

Обратимся лучше к тем выражениям ужаса, порождаемого долгим мраком, которые Тилак приводит в своей книге для подтверждения своего взгляда на Арктику как на «родину в Ведах». В Ригведе о долгой тьме ночи говорится в двух планах — как о самом факте природы и как о том черном провале, куда укрывают демоны похищенное ими солнце. На втором мы остановимся более подробно несколько ниже, приведя сначала здесь те выразительные цитаты из гимнов, смысл которых однозначен и бесспорен!

Пусть достигну я света, исключающего страх…

…Я хочу достигнуть широкого света,

исключающего страх,

Да не погубит нас долгий мрак!

(II, 27).

Ты светишь (Агни) сквозь непрерывные ночи

(II, 2).

Ночь, приближаясь, стала смотреть

Во все стороны, богиня, множеством глаз…

Бессмертная богиня заполнила

Широкое пространство, низины

и высоты…

Пусть уйдет прочь также во мрак…

И будь легко проходимой для нас

(X, 127).

Разъясняя эти и другие гимны, Тилак приводит и цитаты из разных памятников ведической литературы, где еще более выразительно, чем в Ригведе, выражен страх перед долгой ночью (в гл. VI своей книги, так и названной «Долгий день и долгая ночь»). Разъясняя часто встречающееся выражение «день-ночь», он доказывает, что на экваторе эта пара означает нормальные сутки, тогда как за Полярным кругом эта пара вся целиком длится целый год, откуда и пошло определение, что год имеет две половины: темную и светлую. Поясняется это и как наличие у бога года двух разделов — северного и южного в виде «двух его ртов»[7].

На долгий же день указывает тот гимн Ригведы, в котором указывается, что «солнце распрягло свою колесницу на середине неба» — это долгое стояние солнца характерно для полярного дня: «Сурья распряг колесницу посреди неба» (137, 138).

И те строки, где говорится о боге Варуне, который «сотворил себе на небе эти золотые качели для блеска» (137, VII, 87), тоже являются свидетельством долгого вращения солнца по небу, а не краткого его пути от восхода к закату за один день.

Эта новая и доказательная трактовка, данная Тилаком, разъясняет истинное значение многих гимнов Вед, до него плохо и неверно понимаемых и переводчиками, и комментаторами.

Великую радость людям приносили и предрассветные созвездия, именуемые в Ведах близнецами-Ашвинами. Их любят, ими безмерно восхищаются, и эти чувства, обуревающие людей, исполненных восторга и нежности, вряд ли могли бы родиться в душах тех, для кого рассветные звезды не играют столь знаменательной роли.

Да не посягнет на вас ни волк, ни волчица,

Не избегайте и не минуйте нас!

Вот поднесенная вам доля, вот песня,

О чудесные, вот вам подношения медовых

напитков…

Услышьте меня, о два мужа, привлеченные

Приглашеньями (моих) молитв!

Внемлите ушами!..

Мы достигли другого берега этого мрака.

На вас нацелена эта хвалебная песнь,

о Ашвины

(I, 183, 184).

Та (несущая свет), что переправит нас,

О Ашвины, через мрак, —

Дайте нам ее…

(I, 46).

На вашу колесницу взошла дочь солнца,

Словно берущая на скакуне последний барьер…

Вашу колесницу… стремительную,

как мысль,

С быстрыми конями, достойную жертв, я зову для жизни

(I, 116, 118).

Перевезите нас вы двое, как две лодки,

как два ярма…

Как две ноги, приведите нас к благу

(II, 39).

Пришла ваша милость, о богатые

наградами,

Желания укоренились в сердцах,

о Ашвины

(X, 40).

Множество других цитат можно было бы привести из гимнов, посвященных Ашвинам, которых считают и великими целителями от всяких болезней и страданий, и это тоже связывается с их ролью провозвестников зари, следующей за ними, или даже вместе с ними, после мук и ужасов долгой ночи. Надежду на блеск утренних созвездий можно сравнить с вошедшей во многие наши сказки и поверья надеждой на крик утреннего петуха, избавляющего от всякой ночной нечисти и страхов. Ашвины в Ригведе упоминаются, воспеваются и призываются не только в отдельных посвященных им гимнах, но и в ряде гимнов, адресованных другим богам, которых тоже молят о спасении от долгой ночи и о возвращении солнца. Тилак акцентированно подчеркивает роль Ашвинов, утренних созвездий, как тех небесных сил, которые не только возвещают приход зари, но ведут ее за собой; он собрал в гимнах и свел воедино все указания о том, скольких персонажей ведических мифов спасали Ашвины от всяких бед, что и стало главным символом их роли как избавителей человечества от жизненного мрака, от утраты солнечного света на много-много дней. Этой роли Ашвинов Тилак посвящает много аналитических материалов в главе X своей книги, которую он так и озаглавил: «Ведические мифы об утренних божествах». В этом тексте он указывает, что эти божественные близнецы оказывали поддержку и Индре, богу-воителю, в его борьбе со злыми силами, похищавшими и надолго укрывавшими солнце в царстве подземного мрака.

Индра — это один из величайших богов в ведической мифологии, и поклонение ему арьи пронесли сквозь все невзгоды своих долгих передвижений с севера до Индии, где его культ сохранился в индуизме и нашел свое отражение в эпических преданиях ирелигиозной литературе.

Что же мы можем узнать в Ригведе об этом могучем божестве? Остановимся на этом особо, в следующем небольшом разделе.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.