15

15

Я начал упражняться, прислушиваясь к «звукам мира» и продолжал это в течение двух месяцев, как указал дон Хуан. Сначала было мучительно слушать и не смотреть, но еще более мучительным было не разговаривать с самим собой. К концу этого периода я был способен выключать свой внутренний диалог на короткие промежутки времени и мог обращать внимание на звуки.

Я прибыл к дому дона Хуана 10 ноября 1969 года.

— Мы отправимся прямо сейчас, — сказал он, как только я подъехал к его дому.

Я отдыхал в течение часа, а затем мы поехали к низким склонам гор на востоке. Мы оставили мою машину на попечение одного из его друзей, который жил в этом месте, а сами пошли в горы пешком. Дон Хуан положил в рюкзак сухое печенье и сладкие булочки для меня. Провизии было достаточно на день или на два. Я спросил дона Хуана, не взять ли нам больше, но он отрицательно помотал головой.

Мы шли пешком все утро. Был довольно теплый день. Я нес флягу с водой, из которой большей частью пил сам. Дон Хуан пил только дважды. Когда вода закончилась, он заверил меня, что вполне можно пить из ручьев, которые попадаются на нашем пути. Он рассмеялся над моим нежеланием. Через некоторое время жажда вынудила меня побороть страхи.

Сразу после полудня мы остановились в небольшой долине у подножья каких-то холмов, заросших сочной зеленью. За ними, на востоке, сквозь облака были видны силуэты высоких гор.

— Ты можешь записывать все наши разговоры и все свои впечатления, но никогда не должен упоминать о том, где мы при этом находились, — сказал дон Хуан.

Мы немного передохнули, затем он вынул из-под рубашки сверток, в котором оказалась его трубка. Он наполнил чашечку курительной смесью, зажег спичку и поджег небольшую сухую ветку, которую положил внутрь чашки, после чего велел мне курить. Без кусочка угля внутри раскурить ее оказалось достаточно сложно и нам пришлось не один раз поджигать палочку, прежде чем смесь разгорелась.

Когда я закончил курить, он сказал, что мы здесь для того, чтобы я мог разыскать тот вид дичи, на который буду охотиться. Он тщательно повторил мне три или четыре раза, что наиболее важным в том, что я делал, было найти какие-нибудь дыры. Он подчеркнул слово «дыра» и сказал, что внутри них маг мог найти все виды сообщений и указаний. Я хотел спросить, что это за дыры. Дон Хуан, казалось, отгадал мой вопрос и сказал, что их невозможно описать, так как они относятся к области виденья. Он повторил несколько раз, что я должен сосредоточить все свое внимание на звуках и сделать все возможное, чтобы найти в них дыры. Он сказал, что собирается четыре раза сыграть на своем ловце духов. Я должен был использовать эти жуткие звуки в качестве проводника к олли, который звал меня, тогда этот олли даст какое-то очень важное указание. Дон Хуан велел находиться в полной готовности, так как он не знает, каким образом олли проявит себя на этот раз.

Я внимательно прислушивался, сидя спиной к каменистому склону холма. Я испытывал легкое онемение. Дон Хуан предупредил, чтобы я не закрывал глаз. Я стал слушать и смог различить посвистывание птиц, шелест листьев на ветру и жужжание насекомых. Когда я сосредоточил свое внимание на этих звуках, я разобрал четыре разных типа посвистывания птиц. Я мог различить медленные и быстрые порывы ветра, также я мог слышать шелест трех типов листьев. Звуки, издаваемые насекомыми были поразительны. Их было так много, что я не мог сосчитать их или правильно отделить друг от друга.

Я был погружен в необычный мир звуков, как никогда в жизни. Я начал крениться вправо. Дон Хуан сделал движение, чтобы не дать мне упасть, но я удержался сам и снова сел прямо. Он передвинул мое тело, усадив так, чтобы спина устойчиво улеглась во впадину огромного валуна, аккуратно прислонил к камню мою голову, а затем вымел из под моих ног мелкие камни.

Он сказал мне смотреть на горы к юго-востоку. Я зафиксировал взгляд на далеких горах, но он поправил меня, сказав, что я не должен смотреть на них пристально, что следует просто смотреть, переводя взгляд от точки к точке, как бы сканируя взглядом холмы передо мной и растительность на них. Он повторял снова и снова, что я должен сосредоточить все свое внимание на звуках.

Звуки появились опять. Дело было не столько в том, что мне хотелось их слышать, сколько в том, что они каким-то образом заставляли меня концентрироваться на себе. Ветер шелестел листьями. Он пронесся сверху над деревьями, а затем опустился в долину, в которой мы находились. Опускаясь, он коснулся сначала листьев на верхушках деревьев — они издали особый звук, который показался мне густым, грубым и сочным. Затем ветер прошелся по кустам. Их листья зазвучали подобно множеству рассыпающихся мелких предметов; это был почти мелодичный звук, очень поглощающий и весьма требовательный; он, казалось, мог заглушить все остальное. Я нашел его неприятным. Я почувствовал себя в затруднении, потому что мне пришло в голову, что я сам подобен этому шуршанию кустов, раздражающему и требовательному. Звук был так похож на меня, что я почувствовал прилив ненависти к нему. Затем я услышал, как ветер коснулся земли. Это был уже не шелестящий звук, а скорее свист, почти гудение или однообразное жужжание. Прислушиваясь к ветру, я понял, что все три типа звуков возникают одновременно. Я был удивлен тем, что оказался способен отличить их один от другого. Потом я вдруг снова начал осознавать посвистывание птиц и жужжание насекомых. До определенного момента были одни только звуки ветра, а потом гигантский поток других звуков мгновенно затопил пространство моего сознания, хотя по логике вещей, эти звуки должны были непрерывно возникать в течение того времени, когда я слышал один только ветер.

Я не мог сосчитать всех типов посвистывания птиц или жужжания насекомых, однако, был убежден, что слышу каждый отдельный звук сразу, как только он возникает. Все вместе они создавали очень необычный порядок. Я не мог назвать это иначе чем «порядок», поскольку звуки имели свой собственный строй; то есть каждый звук возникал в строго определенной последовательности.

Затем я услышал протяжный вой. Он заставил меня задрожать. Все другие звуки мгновенно стихли. Долина замерла, пока колебание воя не достигло противоположной ее стороны. Затем звуки возникли снова. Я сразу же поймал их строй. После того как в течение секунды я вслушивался в него, мне показалось, что я понял указание дона Хуана искать дыры в звуках — их общий строй имел интервалы! Например, особые посвистывания птиц были упорядочены и содержали между собой паузы, и то же относилось ко всем звукам, которые я воспринимал. Шелест листьев был чем-то вроде вязкого клея, соединяющего их в однородное жужжание. Дело было в том, что время существования каждого звука было единицей общего строя. Таким образом, интервалы или паузы между звуками, если я обращал на них внимание, оказывались дырами в структуре.

Я снова услышал пронзительный вой ловца духов дона Хуана. На этот раз я не вздрогнул, но звуки снова на мгновение прекратились, и я воспринял такой перерыв как дыру, очень большую дыру. В этот самый момент я переместил свое внимание от слушанья к смотрению. Я смотрел на скопление низких холмов с густой зеленой растительностью. Силуэты холмов были расположены таким образом, что с места, откуда я смотрел, казалось, что на склоне одного из них находится дыра. Это был промежуток между двумя холмами, и сквозь него я мог видеть глубокий темно-серый цвет вдали. Мгновение я не мог понять, что это. Было так, как будто дыра, которую я видел, была «дырой» в звуке. Затем шумы появились снова, но визуальный образ огромной дыры оставался. Короткое время спустя я стал еще более остро осознавать строй звуков, их порядок и распределение их пауз. Мой ум был способен различать и выделять огромное количество отдельных звуков. Я мог действительно следить за всеми ними, поэтому каждая пауза была дырой. В какой-то момент паузы кристаллизовались в моем уме и образовали твердую решетку, структуру. Я не видел и не слышал ее. Я чувствовал структуру какой-то неизвестной частью себя.

Дон Хуан заиграл на своей струне еще раз; звуки прекратились, как и прежде, создав огромную дыру в звуковой структуре. Однако, на этот раз звуковая пауза совместилась с дырой в холмах, которую я видел; они как бы наложились друг на друга. Эффект восприятия этих двух дыр длился такое долгое время, что я мог видеть-слышать их контуры, так как они соответствовали друг другу. Затем снова начались другие звуки, и структура пауз стала отчетливой, почти видимой картиной. Я стал видеть звуки, поскольку они создавали строй, а затем этот строй накладывался на окружающее тем же самым способом, каким накладывались друг на друга две большие дыры. Я смотрел и слушал не так, как я привык это делать. Я делал нечто совершенно отличное, но сочетающее в себе свойства того и другого. По какой-то причине мое внимание было сосредоточено на большой дыре в холмах. Я чувствовал, что слышу ее, и в то же самое время вижу. В ней было что-то притягательное. Она была главным элементом моего восприятия, и каждый отдельный звуковой строй, который совпадал с особенностями окружения, зависел от этой дыры.

Я еще раз услышал жуткий вой ловца духов дона Хуана. Все остальные звуки тут же исчезли. Две большие дыры, казалось, начали светиться, и тогда я снова увидел вспаханное поле. Олли стоял на том же самом месте, на котором я увидел его впервые. Сцена была очень ясной. Я мог разглядеть его, как будто он находился в пятидесяти метрах от меня, но лица видно не было — его скрывала шляпа. Затем олли начал приближаться, медленно поднимая на ходу голову; я почти увидел его лицо и это меня ужаснуло. Я знал, что должен без промедления остановить его. Необычайная волна прошла по всему моему телу; я почувствовал «истечение силы». Я хотел отвести глаза в сторону, чтобы остановить видение, но не мог сделать этого. В этот критический момент мне в голову пришла мысль. Я знал, что имел в виду дон Хуан, когда говорил об элементах «пути с сердцем», которые были щитами. Было что-то, что я хотел сделать в своей жизни, что-то очень вдохновляющее и интригующее, что-то, что наполняло меня всепоглощающим спокойствием и радостью. Я знал, что олли не может победить меня. Я повернул голову безо всяких трудностей, прежде чем увидеть его лицо целиком.

Я начал слышать все остальные звуки, внезапно они стали очень громкими и настойчивыми, как будто сердились на меня. Они потеряли свой строй и казались аморфным конгломератом резких, болезненных криков. Мои уши начали гудеть под их давлением. Я чувствовал, что моя голова готова взорваться. Я встал и закрыл уши ладонями.

Дон Хуан помог мне дойти до небольшого ручья, заставил снять одежду и положил в воду. Он заставил меня лечь в почти сухое русло ручья, а затем собрал воду в свою шляпу и плеснул на меня.

Давление в ушах спало очень быстро, и все «купание» отняло только несколько минут. Дон Хуан посмотрел на меня, одобрительно покивав головой, и сказал, что я вернул себе «твердость» необыкновенно быстро.

Я оделся и он отвел меня назад к месту, где я сидел. Я чувствовал себя необыкновенно сильным, бодрым; моя голова была ясной.

Он хотел знать все подробности моего видения. Он сказал, что дыры в звуках использовались магами, чтобы узнать особые вещи. Олли может показать очень сложные вещи через эти дыры в звуках. Он отказался более подробно рассказать о дырах, сказав, что, поскольку у меня нет олли, такая информация будет только вредна для меня.

— Для мага имеет значение все, — сказал он. — Звуки имеют в себе дыры, точно так же как и все остальное вокруг. Обычному человеку не хватает скорости для того, чтобы уловить их. Поэтому он беззащитен перед силами жизни. Птицы, деревья, черви, все существа — все они могут говорить нам удивительные, невообразимые вещи. От нас требуется только быстрота, чтобы уловить это. Мы можем ее добиться. В частности, дымок может дать нужную скорость. Но мы должны быть в хороших отношениях со всем живым в этом мире. В этом причина того, почему мы должны разговаривать с растениями, когда собираемся срезать их, и извиняться, причиняя им вред. То же самое мы должны делать и по отношению к животным, которых собираемся убить. Мы всегда должны брать ровно столько, сколько нам нужно. Иначе растения и животные, и черви, которых мы убили, обернутся против нас и станут причиной болезни или несчастья. Понимая это, воин старается ублажить их. Поэтому, когда он смотрит сквозь дыры, деревья, птицы и черви дают ему верные знаки. Но все это сейчас неважно. Важно то, что ты видел олли. Вот твоя дичь! Я говорил тебе, что мы собираемся на кого-то охотиться. Я думал, что это будет животное, и рассчитывал, что ты увидишь животное, на которое мы будем охотиться. Сам я, например, видел дикого кабана. Мой ловец духов — дикий кабан.

— Ты имеешь в виду, что твой ловец духов сделан из дикого кабана?

— Нет. Ничто в магии не делается из чего-либо другого. Если что-нибудь чем-то является, то только самой этой вещью. Мой ловец духов не сделан из дикого кабана, он является им. Если бы ты знал диких кабанов, ты бы понял, что он — один из них.

— Почему мы пришли сюда охотиться?

— Олли показал тебе ловца духов, которого достал из своей сумки. Тебе нужно заполучить его, если ты собираешься вызывать олли.

— Что такое ловец духов?

— Нить. Ею я могу вызывать различных олли, или своего собственного олли, или духов источников, духов рек, духов гор. Мой — это дикий кабан и звучит подобно кабану. Я использовал его для тебя дважды, вызывая дух источника, чтобы помочь тебе. Дух приходил к тебе тогда, так же как олли приходил к тебе сегодня. Однако, ты не видел его, потому что у тебя не было достаточной скорости. Правда, в тот день, когда я взял тебя к водному каньону и положил на камень, ты знал, что дух почти прямо над тобой, не видя его. Эти духи — помощники. С ними трудно управляться, и они в некотором смысле опасны. Нужна безупречная воля, чтобы твердо держать их в руках.

— На что они похожи?

Они различны для каждого человека, как и олли. Для тебя, например, олли выглядит как человек, в котором есть что-то знакомое и которого ты пытаешься узнать; это склонность твоей натуры. Ты склонен к таинственности. Я не похож на тебя, поэтому для меня олли — это что-то очень ясное.

Духи источников привязаны к определенным местам. Тот, которого я вызывал, чтобы тебе помочь, мне знаком. Он помогал мне много раз. Он обитает в этом каньоне. В тот раз, когда я вызывал его, чтобы помочь тебе, ты не был сильным, и дух принял тебя сурово. Это не было его намерением — у них нет этого — но ты лежал там очень слабый, слабее, чем я подозревал. Позже дух едва не заманил тебя к смерти — в воде оросительного канала ты светился зеленым светом. Дух взял тебя удивлением, он застал тебя врасплох и ты едва не поддался. Когда подобное происходит, дух всегда возвращается за своей жертвой. Так что, я уверен, ты с ним еще встретишься. К несчастью, тебе нужна вода для того, чтобы снова стать твердым, после использования дымка. Это ставит тебя в трудное положение. Если ты не воспользуешься водой, то, вероятно, умрешь, а если воспользуешься, то дух захватит тебя.

— Могу ли я использовать воду в другом месте?

— Нет никакой разницы. Дух источника, который обитает вблизи моего дома может преследовать тебя где угодно, если у тебя нет ловца духов. Вот почему олли показал тебе его. Он сказал, что ты нуждаешься в нем. Он обернул его вокруг своей левой руки и пошел к тебе, указывая на водный каньон. Сегодня он снова хотел показать тебе ловца духов, как и в первый раз, когда ты встретился с ним. То, что ты все прекратил, было благоразумно с твоей стороны — олли шел слишком твердо для твоей силы, и прямое столкновение с ним оказалось бы для тебя очень вредным.

— Как мне теперь заполучить ловца духов?

— Очевидно, олли собирается дать тебе его.

— Как?

— Я не знаю. Ты должен будешь пойти к нему, он уже показал тебе, где искать ловца духов.

— Где?

— Там, наверху, на тех холмах, где ты видел дыру.

— Должен ли я буду искать самого олли?

— Нет. Но он уже зовет тебя. Дымок открыл тебе путь к нему. Затем, позже, ты встретишься с ним лицом к лицу, но это произойдет только после того, как ты узнаешь его очень хорошо.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.