Глава 18
Глава 18
Мы загрузили в джип столько коробок с макаронами, сколько смогли втиснуть в салон. Захватили спальные мешки, топор и походный котелок, сохранившиеся у Леонардо со времен школьных туристических походов. Мы не знали, как долго нам придется добираться в долину Циллерталь и там искать бабушку, поэтому из нашего сада взяли одни яблоки, хотя в нем уже давно поспели и персики, и абрикосы, и сливы, и даже виноград. Только яблоки могли выдержать долгую дорогу, и мы сложили их в две макаронные коробки. Я была очень рада, что возвращаюсь к бабушке и матушке Руфине живая, здоровая и даже с подарками. Только бы и в правду найти их там!
До Тироля мы добрались быстро и без приключений, а вот найти долину было гораздо сложнее. В этих местах землю изменили не только наводнения, но и землетрясения и извержения вулканов: там, где на старой карте были обозначены города, дорога часто упиралась в нагромождения скальных обломков, залитых застывшей лавой. Другие места превратились в заливы Европейского моря. Надо сказать, что в этих местах вода была чуть почище, чем у берегов Центральной Европы: она все-таки разбавлялась талыми водами с гор.
В конце концов нам очень повезло: на перекрестке двух старых дорог мы нашли на обочине свалившийся указатель с надписью «Циллерталь – 20 км». Только две дороги шли отсюда в сторону гор, и мы решили ехать сначала по левой. Но она вскоре скрылась под огромным каменным завалом, и нам пришлось вернуться и ехать по правой дороге, вернее, по ее остаткам. Километров через десять, как определил Леонардо, дорога нырнула в узкое ущелье и пошла по его правому краю. Дважды мы перебирались через бурные горные речки, пробившие себе новые русла прямо сквозь дорогу, разворотившие асфальт и каменную насыпь под ним. Слева почти все время была узкая пропасть, заполненная темной водой, а справа к дороге прижимались горные склоны иногда пологие, иногда крутые, отвесные, как обрезанные гигантским ножом. Местами дорога была завалена так, что нам приходилось делать объезд прямо по склону горы; я шла впереди, проверяя дорогу, а Леонардо полз за мной в джипе, накренявшемся порой под таким углом, что, казалось, вот-вот его правая пара колес оторвется от поверхности склона и джип, кувыркаясь, полетит в пропасть. Хуже всего, что сами склоны часто были не монолитными, а представляли собой осыпь мелких камней, готовых стронуться с места в любую секунду. Но Бог нас миловал.
Ущелье становилось все шире, дорога – спокойней, и вот горы разошлись в стороны и мы увидели огромное горное озеро. Дальний его берег скрывался в тумане. Горы по обеим сторонам озера были темно-зелеными до половины, потом шли голые серые камни, а еще выше, там где вершины гор соприкасались с небом, неровной длинной цепью лежали белые в синих складках ледники. День был как всегда пасмурный, но ледники сияли и слепили глаза. Горы подходили к самому озеру и отвесными стенами уходили в воду.
– Ничего себе ландшафтик – сказал Леонардо, несколько ошеломленно глядя на раскинувшуюся перед нами картину. – А дорога-то, между прочим, уходит под воду.
– Куда же ей еще идти? Я думаю, это и есть бывшая долина Циллерталь. Там, под водой, лежит городок с деревянными домами и древней железной дорогой, по которой бегал маленький старинный паровозик…
– И куда же нам теперь? – спросил Леонардо.
– Я думаю туда, – указала я на сияющие впереди ледники. – Где-то там, еще выше, должно быть горное озеро, а под ним большая плотина или ее остатки. Бабушка говорила, что плотину разрушило землетрясение.
– И как же мы будем туда пробираться без дорог?
– Не знаю… Может быть, построить плот и попробовать доплыть на нем к дальнему берегу озера? Ты ведь взял с собой топор?
– Взял. Но я не умею строить плоты. И сколько у нас на это уйдет времени? Кроме того, насколько я помню, плот передвигают по воде с помощью шестов, а ты представляешь, Сандра, какая тут может быть глубина?
– Да, глубина, должно быть, страшенная: под водой не видно ни верхушек деревьев, ни столбов, ни колоколен – ничего!
– А если нам вернуться, купить резиновую лодку и переплыть на ней?
– А если мы уже совсем близко от бабушки? Нет, Леонардо! Я больше не хочу отодвигать нашу встречу, я ведь только сейчас до конца поверила, что она вообще возможна… Я так соскучилась по бабушке, мио Леонардо!
– Ну не плачь, кара Сандра, не плачь! Может быть, мы уже совсем близко от нее, неужели мы станем отчаиваться, вместо того чтобы действовать? Лучше подумай вот о чем. У твоих монахинь тоже не было ни плота, ни лодок – только трактор, прицеп и несколько мобилей. У них не было даже джипа, потому что бабушка отдала его мне. Если они находятся на дальнем берегу озера, то как же они до него добрались?
– Леонардо, мио Леонардо, ты гений!
– Да, а что?
– А то, что надо искать тот путь, которым шли они, вот и все! Давай прочешем все горы вокруг – мы наверняка обнаружим дорогу, по которой они двинулись отсюда. Так, я пойду понизу, над самой водой, а ты…
– Кара Сандра, ты никуда не пойдешь одна. Мы не знаем, кто тут водится – в этих диких горах. А сегодня мы вообще никуда не пойдем, смотри – уже темнеет. Давай разведем костер, сварим кофе, поужинаем как следует, потом достанем наши спальники и ляжем спать, а завтра пораньше, как только рассветет, начнем искать дорогу, по которой они шли.
Леонардо развел костер, а потом поручил его мне. Сам он пошел с топориком к ближайшим елям, чтобы нарубить веток для ночлега. Мы поужинали, достали спальники, уложили их на подстилку из еловых лап и улеглись спать.
Мне не спалось. С ночи туман над озером сгустился, и стало очень холодно. Я разбудила Леонардо, и мы перебрались в джип, оставив промокшие спальники снаружи.
– А ты еще хотела плыть на плоту… Еще и снизу холод, бр-р-р! – проворчал он, укутывая меня в единственное одеяло, – привыкла плавать на лебедях…
– Ах, не вспоминай, Леонардо! Бедный Лебедь… А виновата я…
– Не говори глупостей, на ночь это вредно, – сказал Леонардо, обнимая меня. – Лучше поблагодари Господа Бога, что он послал этой лошадке легкую смерть, было бы страшнее, если бы Лебедь сгорел на острове.
– Ты прав как всегда, мио Леонардо… Спи спокойно, ты меня согрел и утешил. Как всегда…
Утром мы встали, наскоро перекусили и сразу же отправились на поиски.
– Ищи не только следы машин, но просто какой-нибудь след: остатки кострища, какую-нибудь потерянную вещь. Столько народа не могло пройти, не оставив следа!
– Ну конечно, монахини должны были набросать в лесу банок из-под минералки, окурков и бумажек от конфет. Да они наверняка все следы за собой убрали, если даже проходили здесь! Нет, Леонардо, если мы не найдем какую-нибудь дорогу, значит они вообще здесь не проходили.
Мы искали полдня и облазили все ближайшие горы. Ничего мы не нашли и, обессиленные и расстроенные, спустились к джипу.
– Не огорчайся, кара Сандра. Мы вернемся, купим лодку и все-таки переплывем это озеро. Что-то говорит мне, что мы на верном пути, вот только непонятно, где этот путь начинается.
– В таком случае давай поедем сразу.
– А кофе?
– Остановимся где-нибудь в другом месте и устроим привал. Здесь мне что-то слишком грустно.
Мы развернули джип и поехали назад. Через какое-то время я сама захотела остановиться и выпить кофе.
– Леонардо, давай где-нибудь здесь остановимся и разведем костер.
– Как скажешь. Высматривай со своей стороны сухое дерево или куст, чтобы нам не возиться с дровами.
Я прилежно вглядывалась в кусты и деревья по левой стороне дороги. Скоро я увидела несколько невысоких рыжих елей, стоявших плотной группкой у самой дороги.
– Смотри, мио Леонардо! По-моему, это то, что нам надо: целая семья сухих елок. Наверно, они погибли от какой-то древесной эпидемии. И все небольшие, тебе нетрудно будет срубить любую из них.
Мы подъехали к елям и остановились. Леонардо взял топор и пошел за топливом, а я стала доставать корзинку с едой и котелок для кофе. Вдруг Леонардо позвал меня:
– Кара Сандра, а ну беги сюда! Кажется, я нашел что-то интересное!
Я оставила все и подбежала к нему. Он бросил свой топорик на землю и голыми руками выдергивал из земли уже вторую елку.
– Смотри! – он показал мне нижний конец елки. Конец был заострен, явно обтесанный топором. – Похоже, они тут все такие. А ну, помогай мне их выдергивать! Елки стоят так плотно, что мы не пройдем между ними, если не расчистим себе дорогу.
Еще не понимая в чем дело, я заволновалась и начала раскачивать небольшую елочку. С трудом вытащив её из каменистого грунта, я уставилась на обрубленный конец ствола.
– Мне кажется, я уже когда-то видела именно таким вот образом заостренные концы стволов. Только вот где… О мио Леонардо, я знаю, я вспомнила! Это работа дяди Леши! Когда-то он именно так приготовил мне деревья для украшения храма на праздник Преображения: он обтесал их концы не кругом, как сделал бы любой нормальный человек, а с двух сторон, всего двумя ударами топора. Вот кто строил эту заграду! Мио Леонардо, мы, кажется, нашли монашескую дорогу!
– Я думаю, мы это узнаем точно только тогда, когда пройдем ее до конца. Ты, кара Сандра, возьми себя в руки, пожалуйста, и не волнуйся. Тебе это вредно, а для дела бесполезно.
Мы проложили себе путь между сухими елями и вышли на каменистую площадку, от которой в лес уходила заросшая травой и кустарником, но все же вполне различимая грунтовая дорога. Забыв обо всем на свете, я бросилась по ней бежать,
– Стой, стой, Сандра! – закричал мне вслед несносный Леонардо. Я остановилась.
– А кто будет расчищать въезд для джипа? Кто потом снова замаскирует въезд с основной дороги? Ты хочешь, чтобы каждый паршивый местный экологист мог заметить бабушкину дорогу? Сейчас же вернись и начинай мне помогать!
Я подумала немного, потом вернулась и принялась сердито выдергивать из земли и оттаскивать в сторону сухие елки.
– Ты очень противный, – сказала я Леонардо.
– А ты очень резвая и нетерпеливая.
– Ты мог бы все это сделать сам, а потом догнать меня.
– Ну да. И найти на краю дороги твои молодые свежеобгрызенные косточки. Я уверен, что в этих местах не только естественные хищники расплодились, но еще и монстры к ним прибавились. Нет, кара Сандра, одну я тебя по этим горкам гулять не пущу!
Мне сейчас было не до споров. Я замолчала, и начала еще яростнее раскачивать крепко сидящие в каменистой земле смолистые еловые стволики. Интересно, чем это дядя Леша заколачивал их в землю?
Расчистив проезд для джипа, мы перегнали его к началу лесной дороги, а сами вернулись, чтобы восстановить маскировку. Невыносимый Леонардо решил еще заменить рыжие, наполовину осыпавшиеся елки свежими, зелеными. Он немного углубился в лес, срубил там несколько небольших елочек и подправил ими живую изгородь.
И вот наконец-то он взялся за руль! Я уже давно к этому времени сидела в кабине и даже стала успокаиваться. Я убеждала себя готовиться к худшему, надеясь на лучшее. Это вообще могла быть не дорога к горному озеру, а тайная тропа контрабандистов или даже бандитов. Наконец, бабушка и все наши могли за это время покинуть горное убежище и уйти в другое место. Хорошо, что Леонардо заставил меня остановиться и заняться сухими елками – это меня отрезвило, и теперь я была ко всему готова.
А дорога, попетляв по лесистым горам, нырнула в ущелье и вынырнула из него на берегу озера. Мы вылезли из джипа и огляделись. Отсюда уже оба дальних берега скрывались в тумане, а по берегу вправо уходила асфальтовая дорога, вся в трещинах, в россыпях камней, проросшая травой и кустарником. Но по ней можно было ехать, и мы поехали. Дорога все время шла вверх, оставляя все дальше внизу темную поверхность озера. Я напряженно глядела вперед и поэтому почти не удивилась, когда дорога уперлась в гладкую скалу с ржавыми железными воротами в ней.
– Первая дверь! – сказала я, доставая бабушкин ключ. Сердоликовые бусы так и остались прицепленными к его кольцу. Руки у меня дрожали.
– Давай я открою, – сказал Леонардо. – Замок мог проржаветь.
– Нет, первую дверь я должна открыть сама. Господи, благослови!
Ключ повернулся легко, как будто замок недавно смазали. Двери отворялись внутрь туннеля. Перед нами открылся совершенно черный коридор. Мы сели в машину, включили свет и осторожно поехали по нему. Туннель был не очень длинный и уперся в еще одну двухстворчатую дверь. И этот замок открылся легко.
После туннеля дорога продолжала круто идти вверх, петляя между утесами. В одном месте мы увидели узкий водопад, падавший прямо на дорогу.
– Давай хорошенько вымоемся и хоть немного помоем джип. Неудобно являться к твоей бабушке замарашками на серой от пыли машине.
– Леонардо! Я не хочу никаких задержек!
– Ну, кара Сандра, рассуди сама, что подумает бабушка, если ты бросишься к ней такая пыльная, измученная, издерганная и, прости меня, немножко, ну совсем чуть-чуть, вонючая.
– Ты на себя посмотри и к себе принюхайся!
– Вот я и говорю: нервная, грязная, на пыльной машине и с вонючим женихом, – говоря это, Леонардо уже доставал из своей дорожной сумки полотенце, мыло и вольную одежду – белые брюки и синюю майку.
Он подошел к водопаду, сбросил одежду и остался в одних трусах. Я отвернулась, чтобы не смущать его, и достала из своей сумки спортивный костюм ди Корти-старшего и его шелковое белье – изысканное и ветхое.
Купанье под водопадом не только освежило меня, но и остудило мою голову. Когда я вытерлась и оделась, я уже без всяких споров присоединилась к Леонардо и стала мыть наш старенький джип.
– Я думаю, бабушка обрадуется, когда увидит свою старую машину чистой и ухоженной, правда, мио Леонардо?
– Конечно, кара Сандра. Вот за что я тебя люблю, так это за то, что ты все понимаешь, с полуслова и почти никогда со мной не споришь.
– Но ведь ты бываешь иногда прав, мио Леонардо!
– Погляди-ка, джип стал как новенький, да ты и сама теперь прекрасно выглядишь.
– Теперь от меня не воняет?
– От тебя, кара Сандра, как от птички, никогда ничем не пахнет. И вот что я тебе еще скажу: вид у тебя теперь такой, что поверить нельзя, будто ты два года провела на каторге. А то рванулась бежать пыльная, растрепанная, будто я тебя на буксире за машиной тащил. Бабушку только пугать!
– Так вот почему ты меня все время задерживаешь, хитрый Леонардо!
– Ну конечно. Ты забываешь, что бабушка старенькая и ее нельзя слишком волновать. Старый человек может умереть и от внезапной радости,
– Ой, ты прав, мио Леонардо, ты прав, как всегда!
– На этот раз и ты права, кара Сандра.
– В чем это я права?
– В том, что я всегда прав.
Второй туннель был длиннее первого, а через третий мы ехали так долго, что казалось, будто он никогда не кончится. И он все время шел в гору. Наконец мы остановились перед шестой железной дверью. Я вышла из кабины и подошла к ней. Замочную скважину в ней трудно было не заметить: из нее бил тонкий и яркий солнечный луч. Я вставила в скважину ключ и дважды провернула его в замке. Дверь со скрипом разошлась на две половины, и нас так и облило солнечным светом. Я зажмурилась.
Я почувствовала, как Леонардо взял меня за руку, и открыла глаза. Дорога перед нами поднималась и шла по довольно узкому карнизу, вырубленному в скале. Справа вверх уходила неприступная стена утесов. Слева была пропасть, а впереди ее пересекала высокая бетонная стена с длинной трещиной посередине: из этой трещины падал и сбегал вниз пенистый поток. «Плотина» – подумала я. Над плотиной сияло солнце, а что там находилось за нею дальше, отсюда было не видно, но выше над плотиной горы со всех сторон расступались и лежали огромной ледяной подковой. Однако холода мы не чувствовали, наоборот, солнце грело так, как в хорошую весеннюю погоду в Мерано.
Мы сели в машину и поехали наверх. Перед плотиной стоял шлагбаум, но он был поднят, и «седьмую дверь» нам открывать не пришлось. А когда мы въехали на плотину, сверху стала видна вся долина внутри ледяной подковы.
– Остановись, Леонардо, давай сначала осмотримся – отсюда всё так хорошо видно!
Долина была так хороша, что дух захватывало. С левой стороны к озеру вплотную подступал лес, но не темно-зеленый, еловый, как в горах ниже, а веселый, смешанный. Справа лежало небольшое селение, надвое разделенное неширокой речкой, сбегающей с гор прямо в озеро. Ближе к нам стоял монастырь, а за рекой была деревня.
Монастырь был весь новенький, недавно срубленный из золотистых круглых стволов. Посередине стояла деревянная церковь с луковкой, крытой деревянной черепицей. Из-за церкви выглядывал угол невысокого строения с почти плоской крышей и большими окнами, наверное, трапезная. Два длинных монашеских корпуса с рядами маленьких узких окон располагались справа и слева от церкви. Перед церковью лежал овальный лужок с темно-зелеными пирамидками елочек по краю, издали похожих на монахинь в зеленых мантиях. Между елочками, на ближнем к церкви краю лужайки, стоял помост с дощатым навесом, из-под которого виднелись края нескольких колоколов.
За монастырем раскинулся большой сад с ровными рядами невысоких деревьев и разноцветными полосками грядок и кустарников между ними. Сад доходил до самой реки, а за рекой лежала деревенька с несколькими большими домами и множеством маленьких – старых, темно-коричневых, и новых, из свежих бревен. Там тоже стояла церковь, но она еще строилась – из камня и дерева.
Почти вдоль всего правого берега озера лежали небольшие разноцветные поля. Дорога шла по верху плотины, потом по берегу мимо монастыря, по небольшому, тоже недавно выстроенному мостику перебегала речку, проходила через всю деревню, огибала дальний конец озера и скрывалась в лесу.
Вокруг церкви, по сторонам лужайки, возле многих домов лежали яркие пятна – цветы? Недалеко от плотины, на самом берегу, стояло небольшое каменное сооружение, из которого шел густой дым, – неужели коптильня? Интересно, а кто там суетится возле нее – старый тролль по имени Кролль или дядя Леша?
В езду и на полях, возле домов и на берегу – везде виднелись маленькие фигурки, одни в белых длинных одеждах, другие в цветных. Я догадалась, что это монахини в выгоревших до белизны рабочих подрясниках и члены общины в своих вольных одеждах.
– Вот мы их и нашли, Леонардо.
– Да, похоже на то. Поехали?
– Да.
Я надела на шею сердоликовое ожерелье с ключом, и мы двинулись дальше по плотине. Через трещину был перекинут деревянный мост – на вид довольно прочный, из бревен с дощатым настилом сверху.
Я первая поняла, что нас уже заметили. Люди останавливались группками, глядя в нашу сторону. Потом мужчины группой двинулись по дороге в нашу сторону.
– Леонардо! Давай остановимся, выйдем из машины и пойдем дальше пешком, чтобы они нас разглядели: вдруг они нас за экологистов принимают?
Мы так и сделали, и, взявшись за руки, пешком пошли к концу плотины. Мы шли и махали людям, а потом нам стали махать в ответ, и в нашу сторону побежали вслед за мужчинами монахини, женщины, дети. Я заметила, как одна стройная монашеская фигурка вдруг оторвалась от других и бросилась к навесу с колоколами. Раздался ликующий перезвон. Ах, сестра Дарья! Все-таки она встретила меня архиерейским звоном. Попадет ей теперь от матушки… А вон и сама матушка Руфина, такая кругленькая, вышла из церкви на звон и ругает, поди, сестру Дарью, а золотой крест у нее на груди горит, как искорка. А вон там, в белой рясе и тоже с золотой искоркой на груди – это, наверно, отец Александр… От коптильни побежала неуклюжая фигурка - да это, конечно, дядя Леша. Но бежал он почему-то не к нам, а к монастырю. Потом от монастыря отъехал мобиль и помчался к деревне.
На дорогу выходили все новые и новые люди, монахини и мирские, и все шли по дороге навстречу нам, а колокола звенели, заливались… Леонардо крепко держал меня за руку и заставлял идти медленно, не давая бежать им навстречу.
Потом в дальнем конце деревни показался мобиль, который быстро проехал деревню, перекатился через мостик, и вот он уже мчится к плотине. В его раскрытом окне я увидела и сразу узнала дорогую серебряную головку: это дядя Леша вез ко мне мою бабушку! Когда мобиль приблизился к плотине. Леонардо сказал:
– И вот теперь, кара Сандра, беги! – и он отпустил наконец мою руку.
Когда я подбежала к остановившемуся мобилю, бабушка уже распахнула дверцу и хотела выбраться из кабины, но я ей не дала – я бросилась перед ней на колени и стала целовать ее руки, ведь мне так давно хотелось это сделать! Бабушка обняла мою голову и громко заплакала неожиданно тоненьким голоском.
– Не плачь, бабушка, ведь все прошло, все уже позади! Ты лучше взгляни на мою правую руку. Взгляни же, бабушка! – я поднесла свою руку прямо к ее глазам. – На мне больше нет печати Антихриста, бабушка. Я ее выжгла! Каленым железом, бабушка!
Бабушка схватила мою руку, вгляделась, ахнула и вдруг поцеловала мою ладонь.
– Санька, сокровище мое, какое же ты у меня чудо!
– Нет, бабушка, это ты мое чудо! Все мои чудеса – от тебя! – И мы снова обнялись. Потом бабушка отстранилась и вгляделась в меня:
– Как ты повзрослела, детка!
Бабушка потрогала сердоликовое ожерелье у меня на шее.
– Я боялась прямо написать тебе, куда мы уходим, но я знала, что ты умница, ты догадаешься, что я оставляю тебе самый точный адрес.
Потом к нам подошли и все остальные. Меня обнимали, целовали, я переходила из одних теплых рук в другие. Мать Евдокия… Дорогая моя мать Алония! Как я по вашим огурчикам соскучилась!… Мать Агния!… Мать Фаина, а я у вас крестик взяла без благословения… Сестра Дарья, солнышко мое рыжее!… Мать Наталья, а я книги читать научилась!… Сестра Васса, как ты выросла!… Ох, мать Лариса, спасибо! Леонардо, хочешь морковки?… Здравствуй, дядя Леша! Ну что, попало тебе от матушки? А Лара где?… Мать Тамарочка, миленькая, после все расскажу, после… Сестра Иоанна, если бы я наверняка знала, что встречу вас, я привезла бы вам такие розы из Мерано!… Мать Ангелина… Мать Параскева… Сестричка Евлалия! Ой, задушить…
И вот, наконец, идет она, матушка моя любимая! Идет вперевалочку ко мне, девяносто кило любви несет!
– Матушка, простите и благословите! Я вам привезла макарон! Благословите и простите меня, грешную!
Матушка обняла меня и прижала к своей необъятной груди. Она мне ничего не сказала – она плакала.
Многие плакали вместе с нами, и все мы радовались. Я только сейчас поняла, как же я соскучилась по сестрам, по их светлым умным лицам всегда спокойным, всегда радостным! Они тут, в долине, все расцвели и помолодели. И так им шла эта новая монашеская одежда-белая, с серебряными поясами. Дядя Леша снова куда-то исчез, а потом явился с маленькой белокурой девчушкой на руках. За ним шла, издали мне улыбаясь, ставшая стройной как тростиночка, Лара. Она обняла меня и сказала:
– Ну-ка, Сандра, познакомься с тезкой! Мы нашу маленькую Кассандру в твою честь назвали. Не знаю, что было бы, если бы ты тогда не осталась вместо меня в обители. Но что же было с тобой?
– Потом все расскажу, а сейчас дайте мне нарадоваться!
Подошли ко мне и общинники во главе с матерью Ольгой. Я заметила, что их стало еще больше: появились не только новые дети, но и новые взрослые.
Потом матушка позвала батюшек, отца Александра и отца Антония, и сказала, что хорошо бы сразу отслужить благодарственный молебен.
– А молитву о Кассандре с завтрашнего дня на ектении не читайте – хватит с нее!
– За тебя каждый день вся церковь молилась как о страждущей в горькой неволе и в тяжких работах, – шепнула мне бабушка.
– Я знаю, я это чувствовала.
Священники пошли в церковь, за ними матушка с сестрами, а следом и мы с бабушкой, общинниками и Леонардо. Когда служили молебен, я крестилась и кланялась со всеми вместе, а бабушка, смешная такая, умилялась каждому моему поклону.
Потом Леонардо забрал и увел куда-то дядя Леша, а меня бабушка повела домой, в общинную деревню. Ее дом стоял на самом дальнем краю, и он был довольно большой, хотя, конечно, во много раз меньше, чем в Баварском Лесу. Она поила меня на кухне чаем с вареньем, и мы проговорили с ней до самой вечерней службы. Пока в деревне церковь еще не достроили, общинники ходили в монастырскую церковь. На службе все монахини были в белых рясах, на матерях – белые мантии, и это было очень красиво.
Только теперь я поняла, что такое церковная служба и что она для меня значит. Это как река после долгих блужданий и жажды в пустыне. Как только отец Александр провозгласил торжественно: «Благословен Бог наш!…», я окунулась в волны песнопений и молитвословий, и эта дивная река подхватила меня и понесла, омывая, поя и радуя.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.