Мустанг и Бутан
Мустанг и Бутан
Непал
И вот снова пришло время для паломничества в Гималаи. Мы приземлились в Катманду в компании пятидесяти друзей. Мои гадания Мо, выдававшие на этот раз плохие предсказания относительно Тибета, показали лишь верхушку айсберга.
Целые горные склоны стали лысыми – верхний слой почвы сполз вниз из-за вырубки леса. Дороги не было и на тибетской стороне, и там, где в прошлом году мы пешком взбирались по тропе. Каждый день здесь разбивались насмерть один-два человека, и никакой транспорт отсюда не ходил.
Именно здесь четверо наших друзей из вуппертальского центра стали свидетелями чуда. Увидев, как несколько кубометров скальной породы устремились в свободном полете к их автобусу, они призвали нашего Защитника по имени Черный Плащ. Вопреки всем законам природы гигантская каменная глыба вдруг сменила направление и покатилась вбок по склону горы, оставляя за собой просеку из поваленных деревьев.
Так что Тибет отпадал. Мы не хотели, чтобы основная группа застряла где-нибудь на несколько дней, теряя драгоценное время. К тому же несколько наших спутников уже бывали в Тибете и теперь поехали только ради того, чтобы побыть с нами. Где-то в дальних уголках моего ума затаилась надежда, в которой я признался только Ханне: у нас был шанс придать этой поездке новое и очень необычное измерение. К счастью, Тенга Ринпоче сделал Мо, которое нас успокоило: небольшая группа все-таки пройдет в Тибет. Мы вручили отважным путешественникам столь необходимые подношения для Цурпху – теперь у них было веское основание для того, чтобы тронуться в путь. Сами мы собирались осуществить одну давнюю мечту. Если повезет, мы успеем посетить Мустанг между наплывом туристов и сезоном дождей.
Если повезет, мы успеем посетить Мустанг между наплывом туристов и сезоном дождей.
Мы доехали до Покхары на арендованном автобусе и остановились на ночлег в отеле прямо у летного поля. Наутро нам удалось достать билеты на самолет для половины группы. Полеты обычно прекращались в десять часов, когда поднимались порывистые ветры, не дающие приземлиться, и, как и почти везде в Азии, в зале ожидания томилось как минимум вдвое больше пассажиров, чем могло улететь. В бедных странах мало что можно сделать в хорошем стиле. Поэтому Томек тоже толкался локтями, протискиваясь к кассе.
Мустанг
Рейс из Покхары в Мустанг не сравнится ни с чем. В кристально чистом воздухе высочайшие горы мира кажутся такими близкими, что их хочется потрогать. За ними лежат высокогорья Мустанга, а это уже настоящий Тибет. Когда в XVIII веке эту территорию заняли гуркхи, китайцам пришлось оставить ее в покое.
Пилот знал свое дело. Несмотря на сильные порывы ветра, ему со второй попытки удалось попасть на узкую летную полосу возле Джомсома – столицы Мустанга. Как это обычно бывало на тибетской земле, нам все казалось родным. В разреженном воздухе пять традиционных цветов, в которые здесь выкрашено все, сияли необычайно ярко. Крыши домов были плоскими, и всюду попадались мантры, высеченные на камнях. Только многочисленные непальские солдаты были здесь не к месту. Они совсем не вписывались в пейзаж Центрального Тибета.
Утром мы заказали вьючных лошадей для второй половины группы. Мы надеялись, что они будут лучше тех, что достались нам. Одна так брыкалась, что мы вернули ее владельцу, еще не успев заплатить. Грузы мы распределили между собой, учитывая силу каждого. Пеший подъем вдоль реки под палящим солнцем оказался нелегким делом. Вскоре люди проклинали каждую выкуренную в прошлом сигарету и каждый лишний грамм жира.
Испытание на прочность
Демонстрация «купальников»
Помимо всего прочего, это было испытанием нашей силы воли. Особенно нас впечатлил чрезвычайно образованный приятель из юго-восточной Германии. Страдая лишним весом и аллергией на лошадей, он находился на ранней стадии терминального состояния и издавал зловещие хрипы, как старый поезд. Однако через несколько дней он завоевал всеобщее уважение.
За стремительной горной речкой лежала живописная деревня Кагбени. Ближе к тибетской границе подойти было нельзя, и мы решили здесь заночевать. Мы находились на этой территории по приглашению Цечу Ринпоче и потому вынуждены были играть по правилам. Идти дальше на север было не время. Кхампы, которые жили в этой местности, часто нападали на китайские оккупационные войска в Тибете, и в 1968 году мы с Ханной даже подумывали изучить медицину, чтобы им помогать. Здесь, как и везде, где закон не действует, царила неразбериха. Например, местные застрелили пару хиппи, приняв их за шпионов. В начале семидесятых гуркхи охотились за одним генералом из кхампов по имени Вангчуг. Он скрывался то в одной долине, то в другой, пока не вышел к индийской границе – и там ему сразу присвоили высокий военный чин. В Индии кхампы пользуются большой популярностью. Пока в индийских десантных войсках и спецназе служат тибетцы, местные офицеры могут расслабиться, занимаясь менее рискованными делами. Генерал Вангчуг со своим подразделением чуть не прорвался к границе, но их остановили боевые вертолеты, начиненные бомбами. Многие не простили этого непальцам. Зато коммунистический Китай и его клиенты были довольны.
При свете дня мы как следует рассмотрели Кагбени. Поселок одновременно и восхитил нас, и опечалил. На первый взгляд в нем сохранилась атмосфера прошлого. Нас окружали ступы и разноцветные мантры. Однако при ближайшем рассмотрении обнаруживалось, что и сами здания, и все украшавшие их традиционные рисунки давно находились в запущенном состоянии. Никто ни о чем не заботился; вскоре здесь останутся одни развалины. Как обычно, меня тревожил тот факт, что лишь единицы из «традиционных» буддистов воспринимают карму как возможность что-то изменить. Обладая слабым воображением, люди относятся к ней как к неотвратимой судьбе. Наше знание о причинно-следственной зависимости обязывает нас создавать самый лучший из всех возможных миров, но большинство попросту видит в ней оправдание для своей пассивности и готово мириться с чем угодно.
Никто ни о чем не заботился; вскоре здесь останутся одни развалины.
Пусть мир все чаще заявляет, что внутренний покой и хорошие манеры свидетельствуют о слабости, – вместо того чтобы прятаться от него, эти люди могли бы очень простыми действиями сохранить свою глубокую культуру. Для начала хорошо было бы учить детей родному языку. Затем стоило также законсервировать важные святыни и ограничить пьянство – тогда они не превратились бы в еще одно безродное племя, затерянное в Центральных Гималаях. Вскоре настал День Просветления Будды, когда все это разложение предстало в более жесткой перспективе.
Все побрели вверх по бесконечному склону
Мы взяли с собой пятерых или шестерых носильщиков с ближайшей водяной мельницы, предложив им больше денег, чем они заработали бы у себя, – и даже эта сумма не превышала доллара в день на человека. Нет пользы в том, чтобы усиливать инфляцию местной экономики. Затем все побрели вверх по бесконечному склону. Нашей целью в тот день был монастырь школы Сакья, самый крупный в том районе. То была последняя остановка перед храмом Чумиг Гьяца – местом, где «горят земля, вода и камень». Индусы называют его Муктинатх, и это одна из старейших святынь Гималаев. Природа по пути была настолько красивой, что мы просто онемели. Разнообразие форм и красок выгодно отличало пейзажи Мустанга от монохромного Центрального Тибета. Решив подняться к необычно расположенному монастырю по крутому склону горы, чтобы срезать угол, мы получили специфическое благословение: перемахнув через последний камень, попали в толпу местных женщин.
Они представляли собой замечательную смесь красоты, царственной стати и дикости. В руках они несли тексты мудрости Алмазного пути. Руководитель монастыря явно был хорошим йогином, способным пробуждать в людях их потенциал. Пока в главном зале продолжались ритуалы, мы обменивались с ним опытом многих лет обучения Дхарме на Востоке и Западе.
Дикие красавицы
Как только мы обосновались в небольшой гостинице, приехали еще семнадцать друзей. Они выступили из Джомсома форсированным маршем и ухитрились догнать нас за один день. Томек в этой ситуации просто превзошел себя. Сначала он буквально вынудил руководство аэропорта дать группе разрешение на вылет, а затем заставил пилота поднять самолет. Приземлившись, они нашли всех лошадей и носильщиков, которых мы за ними прислали. По пути Томек носился по тропе туда и обратно, помогая всем во всем, – такова его натура. Теперь им требовалось несколько сильных мужчин. На последнем склоне две женщины так обессилели, что больше не могли идти.
Обмен опытом
Мы отдали вновь прибывшим лучшие места в гостинице. Желая познакомиться с местными энергиями, мы с Ханной улеглись спать под соломенной крышей в нескольких минутах оттуда, в постройке, где обычно останавливались на ночлег большие группы паломников. Но это не способствовало ни уединению, ни ярким сновидениям. С самого рассвета нас то и дело будили какие-то милые детки с одним и тем же умнейшим вопросом: «Почему вы еще спите, ведь солнце уже взошло?» Мы пытались объяснять, что белые люди работают ночами и потому спят по утрам, но не получали никакой передышки. Как в Тибете, они просто стояли и смотрели на нас. Все это смахивало на зоопарк. Пока мы одевались, писали и чистили зубы, они комментировали все наши действия – объективно и грамотно не по годам.
Лама-йогин пришел, чтобы отвести нас на экскурсию; он отлично знал окрестности. Тропинка вела на открытый хребет, освещенный фантастическим светом сквозь причудливые облака, и затем огибала армейский КПП. Здесь мы отметились как Утенок Дональд, Иосиф Сталин и другие знаменитости. Один эрудированный офицер на лошади оказался весьма надоедливым. К радости его сослуживцев, он встал перед нами и заявил, что, как жители более обеспеченных стран, мы обязаны посылать больше денег бедным народам. Их лица вытянулись, когда я в ответ предложил им ограничить рождаемость. Пока здесь появляется столько детей, сегодняшняя материальная помощь принесет еще больше голодных смертей завтра. Естественно, они никогда не смотрели на вещи под таким широким углом.
Пока здесь появляется столько детей, сегодняшняя материальная помощь принесет еще больше голодных смертей завтра.
За пропускным пунктом было видно высокий перевал к области Мананг и треугольник «горящих вод», поросший буйной зеленью. Храмы стоят в тополиной роще перед крутым подъемом. Некоторые из нас, неутомимые любители восхождений, уже взбирались туда днем раньше, но сейчас с нами был специалист. Лама рассказал нам, как гуркхские чиновники-индуисты силой заставили буддистов снести старинные «стены Мани». Такие стены есть везде в высоких Гималаях и состоят из камней с высеченными мантрами. Потом власти запретили отстраивать разваливающиеся здания. Болезненнее всего воспринималось большое кукушкино яйцо, которое они подкинули прямо в буддийское гнездо: совершенно неуместный здесь индуистский храм в стиле, заимствованном в Катманду.
Однако самый важный символ Муктинатха – источник горючего газа, проникающего сквозь камни, землю и воду, – оставался в руках буддистов. Он расположен под алтарем в древнем храме, посвященном Бодхисаттве Любящие Глаза, справа от входа. «Зеркало кармы», место высоко в скалах, меняет свой облик в зависимости от того, что за человек на него смотрит: оно то мутнеет, то светится. Нас оно приветствовало ярким сиянием. Есть там и уголок, где слышно бормотание духов земли. Только храм, выстроенный в честь Гуру Ринпоче, был новым. Некоторое время назад он рухнул во время грозы. Крыша и верхний этаж симметрично осели вокруг трех главных статуй, не коснувшись их. Это впечатлило даже управляющих индусов: они дали разрешение на восстановление храма, чтобы защитить статуи, оказавшиеся такими святыми.
Место, где горят земля, вода и камень
Следующий день стал днем спорта – для тех, кто соображал быстро и не очень. Первые поднялись с рассветом, собрали снаряжение и не спеша направились к перевалу. Другие, включая Томека и меня, лишь к полудню обнаружили, что у нас есть немного свободного времени. Мы обрадовались и решили пробежаться до того же перевала, который, между прочим, достигал в высоту пяти с половиной километров. Мы получили уникальный шанс выяснить, удалось ли нам сохранить хорошую форму. Днем такая возможность выдается редко. В маленькой чайной на крутом склоне я обучил женщину медитации на Шестнадцатого Кармапу, и затем мы рванули дальше. Иногда мы падали от изнеможения, но, как только дыхание восстанавливалось, снова бежали, пока на пятикилометровой высоте перед нами не выросли отвесные ледяные стены. Точно не зная, когда стемнеет, мы в таком же ритме двинулись вниз. Дама из чайной никогда раньше ничего подобного не видела. Когда Томек пробежал мимо нее неровной трусцой, она потрясенно воскликнула: «Эй, сначала вы пришли сюда все вместе. Потом вы побежали на гору. Потом несколько человек бежало вниз. А теперь вы все опять тут как тут!» Что касается наших хорошо экипированных друзей, то они вернулись через полчаса, почти не вспотев. Они тоже чудесно провели время.
Под вечер следующего дня мы вернулись в Джомсом, столицу Мустанга. Здесь мы собирались остановиться в семье главного секретаря Лопёна Цечу. Хотя он был буддистом, его звали Кришна, как индуистского бога. В малограмотных и культурно неоднородных районах Гималаев это не редкость.
Под вечер следующего дня мы вернулись в Джомсом, столицу Мустанга.
Нас уже ждали необычного вида люди. Постепенно учишься различать особые признаки принадлежности людей к разным буддийским традициям. На Востоке они те же, что и на Западе: последователи Гелугпы похожи на учащихся воскресной школы. Буддисты Сакья – особенно женщины – очень принципиальные и волевые. Кагьюпинцы, по крайней мере мои ученики, выглядят веселыми живчиками, а представители Ньингмы как будто собраны из частей, не особенно подходящих друг другу. Но наших встречающих невозможно было измерить никакой «буддийской линейкой». У одних были большие головы и маленькие тела, у других наоборот. Главный из них был рослым и худым, и я никогда не видел такого узкого черепа, как у него. Однако они появились не для того, чтобы ими любовались: это Лопён Цечу попросил обслужить нас по высшему разряду. Они повели нас по высокой и узкой тропе между полями. Мы шли около часа, в основном вверх, пока впереди не показалась деревня под серо-голубым айсбергом. Со всех сторон подошли люди с ключами, и мы последовали за ними в храм.
После яркого дневного света помещение поначалу казалось темным. В нем ощущалась какая-то странная вибрация. Мы не сразу поняли, что находимся в храме шаманской религии бон. Пока мы разбирались, в чем сходство бона с буддизмом и в чем отличие, высокий человек открыл солидный кожаный сундук. Теперь нас охватило волнение. Завернутые в шелковые шарфы, здесь хранились сокровища, ради которых Кармапа в 1956 году предпринял долгое путешествие, заехав сюда по пути из Тибета в Бодхгаю. Еще в начале нашего ученичества он велел нам обязательно взглянуть на них. Это была коллекция реликвий Гуру Ринпоче, самая драгоценная на свете. Они появились задолго до 746 года, в котором он прибыл в Тибет и затем пять лет распространял там Учение открыто и пятьдесят лет тайно. Реликвии состоят из статуй, которые он создал сам, и называются они «Кутернга». Здесь еще лежали его туфли и жилетка, которую он носил в тринадцатилетнем возрасте, а также несколько лоскутков ткани, на которой танцевали Будды в женском облике. Мы приложили к своим макушкам каждый предмет, представляя, что реликвии падают в наши сердца, и впитывая их энергию. В Джомсом мы очень удачно вернулись прямо перед наступлением кромешной темноты.
Это была коллекция реликвий Гуру Ринпоче, самая драгоценная на свете.
Завтра заканчивался сезон авиаперелетов, но, хотя на горизонте уже сгущались муссонные облака, пилот рискнул совершить еще две посадки. Иначе нашим мужчинам пришлось бы пять дней идти пешком под дождем, отгоняя попрошаек. Затем снова был автобус в Покхару, а Катманду теперь казался большим городом. Вернувшись в прекрасный «Ваджра-отель», мы планировали предстоящие недели. Все еще рассматривался вариант похода в Тибет. Там каждый день падали и разбивались носильщики, но мы несли бы на себе меньше багажа, и мои гадания обнадеживали. Однако сейчас передвижения по этой стране занимали массу времени. Никто не ездил по разрушенной дороге.
Бутан
Нам очень хотелось посетить Бутан, и это было даже возможно. Бутанцы впускали в страну только 2000 туристов в год, небольшими группами, и каждый платил 150 долларов в день, включая все расходы. Это правило действовало долгие годы. Но Лопён Цечу обладал большим могуществом. Еще будучи в Европе, он пообещал, что постарается нас туда провезти. Сократив свои каникулы в Голландии, он полетел прямо в Тхимпху. Цель визита была и романтической, и организационной: четыре племянницы Ринпоче, уже подарив бутанскому королю милое потомство, теперь официально выходили за него замуж. Необходимые документы должны были прийти почтой в Бутанский дом в Калькутте. Мы с Нильсом разошлись во мнениях относительно вида транспорта, и каждый из нас хвалил свой вариант и образ жизни. «Летите самолетом, – говорил Нильс. – Это всего 70 долларов, а вам и так уже хватает трудностей. Будьте добрее к самим себе». Я отвечал: «То, что вас не убьет, сделает вас сильнее. Надо испытать на себе переполненные ночные автобусы из Силигури в Калькутту. Вертикальные железные сиденья и бессонные ночи откроют новые аспекты вашего ума. И вы сэкономите 55 долларов. Их вы истратите на подарки или оставите как подношение в Бутане». Двадцать восемь человек выбрали трудный путь. Те семеро, что полетели, тоже вскоре к нам присоединились. Их надули в дорогом отеле близ аэропорта, и потому они приехали в приют Армии спасения на Саттер-стрит.
Здесь можно было получить массу впечатлений: на улицах ежедневно кто-нибудь умирал. В начале семидесятых, когда мы регулярно ездили из Гималаев в Калькутту, чтобы с боем требовать свои визы, свободных мест в гостиницах не было, но сейчас туристов стало меньше, потому что страна год от года становилась все более жесткой и бюрократичной.
На одном из этажей Бутанского дома никто ничего не знал. Но на другом подтвердились мои гадания, которые за неимением телефонной связи стали для нас в Азии главным источником информации. Нас ждала двойная удача: приглашения были готовы, а самолет, на котором мы должны были лететь, только что отправили на ремонт. Мы уже не смогли бы оплатить перелет. Чиновники предложили отправить нас на автобусах в аэропорт Багдогры. Можно было и насладиться полетом над горами, и сэкономить деньги. Два новеньких японских автобуса уже ждали на стоянке.
Мы несколько часов ехали на восток, рассматривая слева предгорья Гималаев, а затем через «Ворота для почетных гостей» вкатились в Панчолинг. Этот город – бутанское окно в мир. В двух отелях нашлись свободные номера. Когда все были удовлетворены и мы уже шли к местному храму, нас догнали несколько тибетцев. Они все задавали один и тот же вопрос: «Когда же мы его увидим?» Мы, как и раньше, отвечали, что это наверняка произойдет скоро, что письма Кармапы о его следующем перерождении были вполне однозначными, но у держателей линии нашлись веские основания держать все в секрете. Как обычно, мало кто поверил, что мы сказали всю правду, но, честно говоря, в то время мы почти не думали над этим вопросом. Работы вполне хватало: мы стремились дать максимальному числу учеников возможность установить связь с Кармапой. Мы предпочитали приятные сюрпризы. Тогда мы полагали, что все случится в самый подходящий момент и без вмешательства коммунистического Китая.
Работы вполне хватало: мы стремились дать максимальному числу учеников возможность установить связь с Кармапой.
Наутро, пока все грузились в автобус, мы успели сбегать в храм. Там стояла впечатляющая статуя Гуру Ринпоче. Затем, уже в автобусе, мы миновали «Рестхаус» и «Гестхаус» – в первом мы жили в 1970 году, будучи гостями государства, а во втором встретились с Кармапой. Петляя, дорога взбиралась в гору мимо тех же пропускных пунктов, которые мы проезжали в прошлый раз. Сделав несколько остановок, мы с друзьями, внезапно притихшими, к вечеру прибыли в Тхимпху. Многих поразила пышная и богатая зелень. Она разительно отличалась от скудной пустынной растительности Мустанга. А некоторые все еще переваривали впечатления от умирающих нищих Калькутты.
Нам предоставили выбрать дорогую, умеренно дорогую или дешевую гостиницу. В тот же вечер мы поняли, кому еще обязаны этим пребыванием в этой Чистой стране: нам помог Топга Ринпоче, главный секретарь монастыря Румтек, и даже молодой бутанский король проявлял к нам симпатию. Он прочел мою первую большую книгу «Открытие Алмазного пути», и она ему, очевидно, понравилась. Министр туризма, правда, пытался получить от нас какие-нибудь деньги, но в целом мы находились в Бутане как представители родственной линии Кагью, а не как источник обогащения.
Все свои дни мы посвятили тому, ради чего приехали: бродили вверх и вниз по горам, осматривая многочисленные святые места. В некоторые пещеры, заряженные особенным благословением, вход был воспрещен. В прошлый раз мы с Ханной там медитировали и потому знали их силу. И она чувствовалась до сих пор, спустя столько лет. Правительство старалось не очень-то впускать иностранцев в свои святыни. Это было и объяснимо, и достойно сожаления. Конечно, дым сигар, с которыми тут разгуливали богатые туристы, Будды не выбрали бы как любимое благовоние, но существа нуждаются в благословении, наполняющем эти храмы. Кроме того, Будды и Бодхисаттвы – не аристократы, полные симпатий и антипатий. Для них чисто все, и они всегда радуются, когда люди получают доступ к своей природе Будды. «Пусть я стану кроватью для тех, кто нуждается в отдыхе», – пишет в одном стихотворении Тенга Ринпоче.
Все свои дни мы посвятили тому, ради чего приехали: бродили вверх и вниз по горам, осматривая многочисленные святые места.
В Тхимпху все еще встречались белые лица – в основном немцев и швейцарцев из организаций, помогающих развивающимся странам; эти люди хорошо справлялись со своим делом. Но в регионе, куда мы поехали потом, иностранцы почти не попадались. За несколько лет до нашего приезда открылась дорога в восточный Бутан. Ее ширина не превышала полутора полос, так что водителю приходилось останавливаться, чтобы пропустить встречный транспорт. Целью нашего путешествия туда была первая резиденция Кармапы после его ухода из Тибета в 1959 году. Она располагалась в самом священном и cкрытом от чужаков районе Бумтханг.
Автобусы ползли по бесконечному серпантину. С определенной высоты открывался величественный вид на триста шестьдесят градусов. Здесь настало время для кадров крупным планом: почти каждый километр на дороге встречались рабочие, устранявшие последствия оползней. Сезон дождей уже начался, хотя мы под них попадали редко.
Я не мог отвести глаз от выходцев из племени нага. В этой стране, где так мало физического насилия, они выглядели непривычно. Бывало, что беженцы из Бангладеш, спасаясь от перенаселенности, доходили до подножия Восточных Гималаев, и наги периодически убивали их тысячами. Странно было смотреть в глаза, которые не реагировали ни на близость, ни на чувства, а просто наблюдали. Я знал, что они по частям продают еще живых черепах, отрезая ножку за ножкой, и травят успешных путешественников, чтобы перенять у них хорошую карму. Очевидно, бутанцы заметили, насколько плодовиты эти люди, и планировали устроить ротацию иностранной рабочей силы. Это помогло бы избежать тех проблем, которые сегодня все отчетливее встают перед богатыми странами. Массы мигрантов, не умеющих ни читать, ни писать, со своими угнетенными женщинами и бесчисленными детьми, приезжают в поисках лучшей жизни. Не найдя ее, они оказываются в гетто и теряют свои корни и все то достоинство, которым обладали в родной среде.
Мы поселились в одном из замков королевской семьи и нескольких гостиницах. Красивейшее высокое плато и культурные сокровища восточного Бутана производили сильное впечатление. Многое изменилось с того первого дня, когда наши друзья штурмовали заправку с традиционными орнаментами, приняв ее за храм. Должно быть, они выглядели так же смешно, как туземцы, когда-то простиравшиеся перед вертолетами, которые казались им богами. Во время ежедневных прогулок с нами приключались фантастические вещи. Некоторые события просто невозможно было предвидеть – например, посещение первого храма, который находился непосредственно в ведении Кармапы. Хотя оформлен он был не так богато, как крупные национальные святыни, он полностью покорил наши сердца. И туристы, и буддисты почувствовали глубочайшую связь с Кармапой. Когда мы обходили его комнаты и когда я потом проводил медитацию, сидя на его кровати, мало у кого не выступили слезы на глазах. Его энергия ощущалась так близко, будто он сидел рядом.
Дже Кхенпо
Красивейшее высокое плато и культурные сокровища восточного Бутана производили сильное впечатление.
В Пунакхе, зимней столице, мы встретились с Цечу Ринпоче и чуть не попали на аудиенцию к королю. Нам хотелось за многое его поблагодарить. Вечер в гостях у Дже Кхенпо, верховного ламы Бутана, был весьма необычным. Он жил в огромном правительственном дворце и официально обладал такой же властью, как сам король, только на духовном уровне. Часто людям приходилось годами ждать встречи с ним. Нам опять помогло влияние наших чудесных друзей. Почти непрерывное движение мускулов на лице Кхенпо свидетельствовало о том, насколько он важен. Как и Кармапа, он был средоточием огромной духовной энергии. Простыми и ясными словами он рассказал нам о Любящих Глазах, о доверии в любви и силе пространства. Когда настала пора фотографироваться, он хлопнул в ладоши. В комнату вошли трое монахов. В руках они несли серебряный поднос с хорошо начищенными вставными челюстями. После того как Кхенпо закончил улыбаться перед фотоаппаратами, монахи снова их унесли.
Перед резиденцией правительства Бутана
Алмазное Брюхо
Последний раз мы позавтракали у Топги Ринпоче и его драгоценной жены, принцессы Ачи Деки. Она отличалась необычайной добротой и даже сама приготовила нам угощение. Затем мы отправились в долину Паро, знаменитую своим «Гнездом тигрицы». Здесь Гуру Ринпоче проявился в облике Алмазного Брюха. Он красно-черный, грозного вида, стоящий на беременной тигрице; эта просветленная форма, обладающая глубочайшим вдохновением, воплотилась в Карма Пакши, Втором Кармапе. Теперь все пешие экскурсии, кроме этой, мы совершали под дождем. Но, даже возвращаясь в гостиницу замерзшими и мокрыми, мы знали, что наши прогулки этого стоят.
Гнездо Тигрицы
От путешествия в Тагцанг у нас захватило дух, и мы с Ханной нашли этот храм еще более впечатляющим, чем в прошлый раз. Пожелания, высказанные здесь, влияют на будущие жизни – так что я держал в сердце всех друзей и учеников.
Пожелания, высказанные здесь, влияют на будущие жизни – так что я держал в сердце всех друзей и учеников.
Непал
В Индии мы не задержались и сразу выехали в Непал. Из-за забастовки нам пришлось десять часов просидеть в приграничной деревне. Только после того как Томек задействовал военных, нам предоставили автобус до Катманду. В «Ваджра-отеле» мы снова встретились со своими спутниками из южной Германии. Они только что вернулись из изматывающей поездки по Тибету. Много дней они потеряли в ожидании транспорта, но сумели добраться до Лхасы и передать деньги в Цурпху. Это было очень важно. Для ремонта был ценен каждый грош.
В последние дни ко мне приходили два йогина в белых одеждах. Они были свидетелями нашей первой встречи с Кармапой в 1969 году. Как-то мы спускались по крутой лестнице от ступы Сваямбху, и Кармапа, который весил более 100 килограммов, внезапно со смехом запрыгнул мне на спину. У меня подкосились ноги, но, пошатываясь, я ухитрился пронести его до самого подножия холма. В другой раз он схватил мою ладонь и вложил ее в открытую пасть каменного льва, глядя мне прямо в глаза, чтобы увидеть реакцию. Эти истории быстро стали известны. Прежде такого не случалось. Йогины предложили нам устроить праздник в честь Кармапы и его доверия к нам с Ханной.
Топга Юлгьял Ринпоче (1943–1997)
Топга Юлгьял Ринпоче родился в благородной семье, он был племянником Шестнадцатого Кармапы Рангджунга Ригпе Дордже. Уже в возрасте 16 лет его назначили на должность «ваджра-мастера» в монастыре Цурпху. В 1959 году он вместе с Кармапой бежал через Бутан в Сикким. В конце 60-х Ринпоче женился на бутанской принцессе. С 1988 года он выполнял обязанности генерального секретаря фонда «Karmapa Charitable Trust», отвечавшего за состояние монастыря Румтек. Топгу Ринпоче ценили за необычайную образованность и глубокое знание истории. Ринпоче преподавал буддийскую философию, теорию познания и тибетский язык в Международном буддийском институте Кармапы (KIBI) в Нью-Дели. Там же он скончался 19 сентября 1997 года.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.