ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ. ЖИЗНЬ В ИСТИННОЙ ВЕРЕ

ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ. ЖИЗНЬ В ИСТИННОЙ ВЕРЕ

Октябрь 28, 1974

Рассматривайте движение в покое,

а покой в движении,

тогда и состояние движения,

и состояние покоя исчезают.

Когда такие двойственности

перестают существовать,

тогда и само единство

не может существовать.

К этой предельной завершенности

не приложимы ни закон, ни описание.

Для единого ума, соответствующего Пути,

все эгоцентрические стремления

прекращаются.

Сомнения и нерешительность исчезают,

и возможна жизнь в истинной вере.

Единственным ударом мы освобождаемся

от рабства: ничто не привязано к нам,

и мы ничего не удерживаем.

Все пребывает пустым, чистым,

самопросветленным, безо всякого

напряжения силы ума.

Мысль, чувство, знание и воображение

не имеют здесь никакой ценности.

Рассматривайте движение в покое, а покой в движении, тогда и состояние движения, и состояние покоя исчезают.

Это одна из самых главных вещей; постарайтесь понять так глубоко, как только возможно.

Ум может видеть только один полюс, а реальность двухполюсна — два противоположных полюса вместе. Ум может видеть одну крайность; в одной крайности скрыта другая, но ум не может в нее проникнуть. И если вы не видите обе противоположности вместе, вы не сможете увидеть то, что есть, и тогда все, что вы увидите, будет ложным, потому что оно будет половиной.

Помните: Истина может быть только целой. Если она половинчата, она даже более опасна, чем ложь, потому что полуистина несет в себе ощущение того, что она верна, но она не верна. Вы ею обмануты. Знать истину — значит знать целое во всем.

Например: вы видите движение, нечто движется. Но возможно ли движение без чего-либо скрытого внутри, которое не движется? Движение невозможно без чего-либо неподвижного внутри него.

Колесо движется, но центр колеса остается неподвижным: оно движется вокруг этого неподвижного центра. Если вы видите только колесо, значит вы увидели только половину, а половина очень опасна. И если в вашем уме вы делаете половину целым, тогда вы впали в иллюзорный мир концепций.

Вы любите человека; вы никогда не видите, что ненависть спрятана внутри вашей любви. Она там; нравится вам это или нет, вопрос не в этом. Всегда, когда вы любите, ненависть присутствует — это противоположный полюс, ибо любовь не может существовать без ненависти. Это не вопрос того, нравится ли вам это — так оно есть.

Любовь не может существовать без ненависти; вы любите человека и вы ненавидите того же самого человека, но ум может видеть только одно. Когда ум видит только любовь, он прекращает видеть ненависть; когда возникает ненависть, когда ум привязывается к ненависти, он прекращает видеть любовь. И если вы хотите пойти за пределы ума, вы должны видеть и то и другое вместе — обе крайности, обе противоположности.

Это точно так же, как маятник часов. Маятник движется вправо; все, что видимо — это то, что маятник движется вправо, но там также есть нечто невидимое. Это то, что пока маятник движется вправо, он набирает момент движения влево. Это не так видимо, но скоро вы увидите.

Как только маятник касается предела, он начинает движение к противоположной полярности: он движется влево. И он движется до такого же предела влево, как он двигается вправо. Пока он движется влево, вы снова можете быть обмануты. Вы увидите, что он движется влево, но глубоко внутри он уже набирает энергию двигаться вправо.

Пока вы любите, вы набираете энергию ненавидеть; пока вы ненавидите, вы набираете энергию любить. Пока вы живы, вы набираете энергию для смерти, и когда вы умрете, вы будете набирать энергию для перерождения.

Если вы видите только жизнь, вы не сможете увидеть смерть, скрытую везде в жизни... И если вы можете видеть, что смерть скрыта в жизни, тогда вы можете видеть также и обратное — что в смерти скрывается жизнь. Тогда обе полярности исчезают. Когда вы видите их в их совместности, тогда одновременно с этим ваш ум тоже исчезает. Почему? Потому что ум может быть только частичным, он никогда не может быть целым.

Что вы сделаете, если увидите ненависть, скрытую в любви? Если вы увидите любовь, скрытую в ненависти, тогда что вы выберете? Выбор станет невозможным, ибо если вы видите, что выбираете любовь, вы также видите, что выбираете и ненависть. А как может любящий выбирать ненависть?

Вы можете выбирать потому, что ненависть не очевидна вам. Вы выбираете любовь и тогда думаете, что ненависть появляется из-за некоторой случайности. Но в тот момент, когда вы выбираете любовь, вы выбрали ненависть; в тот момент, когда вы привязываетесь к жизни, вы привязываетесь к смерти. Никто не хочет умирать — тогда не привязывайтесь к жизни, ибо жизнь ведет к смерти. Жизнь существует в полярностях, а ум видит одну часть полярности, вот почему ум ложен. Ум старается сделать эту одну часть целым. Ум говорит: «Я люблю этого мужчину или эту женщину и я просто люблю. Как я могу ненавидеть эту женщину? Когда я люблю — я люблю; ненависть невозможна».

Ум кажется логичным, но он неправ. Если вы любите, ненависть возможна — ненависть возможна только если вы любите. Вы не можете ненавидеть человека, не любя его; вы не можете завести себе врага, если сперва не сделаете его своим другом. Они идут вместе, они просто как две стороны одной монеты. Вы смотрите на одну сторону, а другая скрыта сзади, но другая есть там, всегда ожидающая. И чем больше вы движетесь влево, тем более вы становитесь готовы двигаться вправо.

Что произойдет, если ум сможет видеть и то , и другое вместе? Тогда ум невозможен, ибо все это станет таким абсурдным, нелогичным. Ум может жить только в логическом обрамлении — четком, отрицающем противоположности. Вы говорите: «Этот — мой друг, а тот — мой враг». Вы никогда не можете сказать: «Это мой друг и мой враг». Если вы говорите это, все становится нелогичным; а если вы позволяете войти нелогичным вещам, они полностью разбивают ум — он отпадает.

Когда вы смотрите на абсурдность жизни или на то, как жизнь идет через противоречия, как жизнь проходит через противоположности, вам приходится отбрасывать ум. Уму нужны четкие границы, а у жизни таковых нет. Вы не сможете найти что-либо более абсурдное, чем жизнь, чем существование; ему название — абсурд, если вы смотрите на обе полярности вместе.

Вы встречаете человека, но вы встречаете, только чтобы расстаться; вы любите человека, но вы любите, только чтобы не любить; вы счастливы,— но вы счастливы, только чтобы посеять зерна несчастья. Найдете ли вы более абсурдную ситуацию? Если вы хотите счастья, вы уже захотели несчастья: теперь вы будете в постоянном мучении.

Что делать? Уму ничего не остается делать. Если вы смотрите на обе полярности вместе, ум просто исчезает. А когда ум исчезает, тогда жизнь не выглядит абсурдной, тогда жизнь становится тайной.

Это должно быть понято, ибо жизнь выглядит абсурдной из-за того, что ум слишком логичен. Жизнь выглядит дикой, потому что вы слишком долго жили в ухоженном саду. Вы идете в лес, и он выглядит диким, но он выглядит диким из-за сравнения. Поймите, что жизнь такова: она такова, что противоположное всегда в нее включено.

Полюбите человека, и придет ненависть; подружитесь, и родится враг. Будьте счастливы, и где-то с задней двери входит несчастье. Радуйтесь моменту, и немедленно будете плакать и рыдать. Смейтесь, и прямо позади смеха вас ожидают слезы. Что же тогда делать? Ничего не остается делать — таковы вещи.

Сосан говорит: «Рассматривайте движение в неподвижности». Что он говорит? Он говорит, что когда вы видите нечто движущееся, помните: нечто внутри неподвижно. И все движение приведет к статике. Куда оно пойдет? Вы бежите, вы гуляете, вы движетесь. Куда вы идете? Только чтобы где-нибудь отдохнуть, только чтобы где-нибудь посидеть. Вы бежите, только чтобы где-нибудь отдохнуть, поэтому бег достигает отдых — это движение к состоянию покоя.

И эта статика уже есть там. Вы бежите и видите — что-то внутри бежит, оно не может бежать. Ваше сознание остается статичным. Вы можете двигаться по всему свету: нечто внутри вас никогда не двигается; не может двигаться, и все движение зависит от этого неподвижного центра. Вы вовлечены во все виды ситуаций и эмоций, но нечто внутри вас остается бездействующим, невовлеченным. Вся жизнь вовлечения возможна из-за этого невовлекающегося элемента.

Вы любите человека; вы любите так сильно, как только можете, но глубоко внутри что-то остается глухим, незатронутым. Так должно быть, иначе вы будете потеряны. Что-то остается незатронутым даже в привязанности. И чем больше привязанность, тем больше будет ощущение незатронутой точки внутри вас, потому что без противоположности ничто не может существовать,— вещи существуют способом противоположностей.

Рассматривайте движение в покое, а покой в движении.

Когда вы видите, что нечто является неподвижным, не будьте одурачены — оно не статично, что-то уже движется. Сейчас ученые доказали, что все движется, даже эта статичная стена, гора. Они движутся так быстро, их атомы движутся так быстро, что вы не можете видеть этого движения. Вот почему они выглядят статичными.

Движение так быстро — точно такая же скорость, с какой движется луч света. Луч света движется со скоростью 186 тысяч миль в секунду — это скорость движения атома. Он движется по кругу, и движется так страшно быстро, что выглядит статичным.

Ничто не статично и ничто не является абсолютно движущимся; все есть и то и другое — что-то движется, что-то статично, а статика остается основой всего движения. Когда вы видите что-то статичное, не будьте одурачены — посмотрите внутрь и где-нибудь вы обнаружите движение уже происходящим. Если вы видите нечто движущимся, поищите стационарное. Вы всегда найдете его там, это абсолютно определенно, ибо одна крайность не может существовать в одиночестве.

Если я дам вам палку и скажу, что эта палка имеет только один конец, а другого конца нет, вы скажете, что это невозможно. Если у нее есть один конец, тогда должен быть и другой. Он может быть скрыт, но невозможно, чтобы палка имела только один конец. Другой должен быть: если есть начало, конец должен быть.

Это то, что повторял Будда: «Если вы родились, должна быть смерть. Все, что родилось, должно умереть». Потому что один конец — это начало, тогда где же другой конец, другой конец палки? Он должен быть. Все рожденное должно умереть; все созданное будет разрушено; все соединенное разъединится; каждая встреча — это расставание; каждый приезд — это отъезд.

Посмотрите на то и другое одновременно, и немедленно исчезает ум. Вы можете почувствовать некоторое головокружение, ибо ум жил с логическими границами, логической чистотой. Когда все различия исчезают, когда вы видите противоположное, которое скрыто во всем, ум ощущает головокружение.

Допустите это ошеломление, пусть оно произойдет. Скоро оно пройдет, и вы будете в новой мудрости, новом постижении, новом видении реальности. Это новое видение реальности есть целое, а с этим целым вы пусты. Относительно него нет мнения; теперь вы знаете, что каждое мнение станет ложным.

Кто-то спросил Махавиру: «Есть ли Бог?»

И Махавира сказал: «Да, нет, да и нет вместе».

Человек был озадачен. Он сказал: «Я не улавливаю. Либо ты говоришь да, либо ты говоришь нет, но он не говори все вместе».

Махавира ответил: «Это только три точки зрения. Если ты хочешь послушать все в целом, у меня есть семь точек зрения обо всем».

И у Махавиры было это. Сначала он сказал «да»: одна точка зрения, не истина — лишь один аспект. Затем он сказал «нет»: не истина, лишь другой аспект. Затем он сказал и «да» и «нет»; третий аспект. Затем он сказал «ни да», «ни нет»: четвертый аспект. Затем он сказал «да» плюс «и да и нет»: пятый аспект. «Нет» плюс «да» и плюс «ни да, ни нет»: седьмой аспект.

Он сказал, что аспектов — семь, и тогда вещь является целой. И он прав, но ум чувствует ошеломление. Но это ваша проблема, а не его. Он прав, ибо он всегда говорит, что если вы говорите «да», это лишь половина. В определенном смысле вещь существует, но в определенном смысле она уже на пути к не-существованию.

Вы говорите: «Этот ребенок жив или мертв?». Он жив — да. Но Махавира говорит, что он уже на пути к смерти. Он умрет, и смерть определенна, так пусть это будет включено в утверждение иначе определение будет половинчатым и неверным.

Поэтому Махавира говорит: «Да, в некотором смысле этот ребенок жив; и нет, в некотором смысле он не жив, ибо этот ребенок умрет»,— не только собирается умереть, фактически он уже мертв, потому что жив. Смерть скрыта там, она часть его. И вот почему он говорит, что лучше сказать третье: он и то, и другое.

Но как ребенок может быть и мертвым, и живым — ведь смерть отрицает жизнь, жизнь отрицает смерть. Вот почему Махавира говорит, что пусть будет также и четвертая точка зрения: он ни то, ни другое. Так вот он и идет, и к тому времени, когда он закончил и сделал семиричное утверждение, вы даже более озадачены, чем были до того, как спросили его. Но это ваша проблема. Он говорит: отбрось ум, ибо ум не может смотреть на целое — он может смотреть только на аспекты.

Вы наблюдали когда-нибудь следующее? Если я дам вам маленький камешек, сможете ли вы посмотреть на целое маленького камешка? Когда бы вы ни посмотрели, вы смотрите только на один аспект, другой спрятан. Даже в случае с маленьким камешком, который вы можете положить на ладонь, вы не можете смотреть на целое.

Ум не может видеть ничего целого. Я смотрю на вас, но ваша спина скрыта; вы смотрите на меня, видите мое лицо, а не мою спину. И вы никогда не видели меня целиком, ибо когда вы увидите мою спину, вы не будете видеть мое лицо.

Нет возможности для ума видеть что-нибудь целое: он может видеть только половину — другая половина предполагается. Это предполагается, это принимается на веру, что она должна быть, ибо как может существовать лицо, если нет спины? Поэтому мы заключаем, что спина может существовать, должна быть.

Но если вы можете смотреть на обе вещи вместе, обязательно произойдет головокружение. Если вы можете вытерпеть его и пройти через него, тогда придет чистота, тогда все облака рассеятся. В танце дервишей весь смысл в том, чтобы сообщить уму головокружение. Есть много способов. Махавира использовал очень логичное устройство — семиричную логику. Это то же самое, что и танец дервишей — оно сообщает вам головокружение.

Для тех, кто очень интеллектуален, метод Махавиры весьма хорош. Он дает головокружение, и все становится шиворот-навыворот, и вы не можете действительно ничего сказать — вы должны замолчать. Что бы вы ни сказали — это выглядит абсурдно, и вы должны это немедленно отрицать. И к тому моменту, когда вы что-то утверждаете, ничего не утверждается, ибо каждое утверждение противоречит другому.

Эта семиричная логика Махавиры для ума то же самое, что и танец дервишей — она дает вам головокружение. Танец дервишей — это физический метод для вызывания головокружения ума, а первая — умственный метод для того же самого.

Если вы быстро танцуете, быстро двигаетесь, быстро кружитесь, вы неожиданно чувствуете головокружение, тошноту, будто ум исчезает. Если вы продолжаете, то несколько дней головокружение будет, а потом прекратится. В тот момент, когда головокружение прошло, вы обнаружите, что ум тоже прошел, ибо нет никого, кто бы ощущал головокружение. И тогда приходит ясность, тогда вы смотрите на вещи без ума. Без ума открывается целое, а вместе с целым — трансформация.

Когда такие двойственности перестают

существовать,

тогда и само единство не может существовать.

Помните: когда мы используем слово «единство», это тоже часть двойственности. Если нет двойственности, как может быть единство? Вот почему индуисты никогда не используют слово «единство». Если вы спросите Шанкару, что есть природа существования, он скажет «недвойственность, адвайта, не два».

Никогда он не скажет «одно», ибо как вы можете сказать «одно»? Если есть только одно, как вы можете сказать «одно»? Одно требует второе, чтобы иметь смысл. Если нет возможности второго, тогда какой смысл. Если нет возможности второго, тогда какой смысл говорить, что это одно? Шанкара говорит: «В крайнем случае я могу сказать «не два», но я не могу положительно сказать «одно». Я могу сказать, что не является реальностью: она не два. Я не могу сказать, чем она является, ибо смысл, слова, все становится бесполезным».

Когда такие двойственности перестают существовать...

Когда вы не можете видеть любовь отдельно от ненависти, какой смысл вы придадите любви? Словари не могут быть написаны Сосаном. Если кто-нибудь попросит меня написать словарь, я не смогу это сделать. Это невозможно, ибо какой смысл я придам любви? Словари возможны, если только любовь и ненависть различны — не только различны, но и противоположны. Тогда вы можете писать: любовь — это не ненависть. Когда вам надо определить ненависть, вы можете писать: это не любовь.

Но что сделает Сосан? Если вы спросите его, что такое любовь, как он должен определить ее? Ведь любовь — это также и ненависть. Как он определит жизнь? Ведь жизнь — это также и смерть. Как он определит ребенка? Ведь ребенок — это также и старик. Как он определит прекрасное? Ведь прекрасное — это также и уродство. Границы исчезают, и тогда вы не можете ничего определить — ведь определение требует границ и определение зависит от противоположности; все определения зависят от противоположности.

Если вы спрашиваете, что есть мужчина, мы можем сказать: «Не женщина» и это определено. Но если вы смотрите на Сосана и понимаете его, тогда каждый мужчина есть женщина, каждая женщина есть мужчина — таковы вещи. Сейчас психологи тоже открыли этот факт: мужчина и женщина бисексуальны. Каждый мужчина имеет женщину, скрытую внутри него, а каждая женщина имеет мужчину, скрытого внутри нее — они есть. Никакая женщина не является просто женщиной, не может быть; и никакой мужчина не может быть без женщины — женщина есть в нем. В этом существовании ничто не может быть без противоположности.

Вы родились от двух родителей: один из них был мужчина, а другой — женщина. Вы несете внутри себя обоих — половина-наполовину. Так должно быть — нет другого способа родиться. Вы родились не только от женщины, иначе вы были бы только женщиной. Вы родились не только от отца, иначе вы были бы только мужчиной. Вы родились от двойственности — мужчины и женщины. Они оба вносят свой вклад — вы и то, и другое.

Это создает трудность, ибо когда ум думает о женщине, он всегда думает в женских терминах. Но вы не знаете их. Если женщина становится жестокой, она более жестока, чем любой мужчина. Если она гневается, никакой мужчина не сравнится с ней. Если она ненавидит, никакой мужчина не может так ненавидеть, как она.

Почему? Потому что ее женщина устала на поверхности, а ее мужчина всегда отдыхает и более полон энергии. Поэтому всегда, когда она гневается, она более гневна, чем любой мужчина, ибо мужчина функционирует все время, а ее мужчина отдыхал. И всегда, когда мужчина сдается или становится очень любящим, он более женственен, чем любая женщина, потому что тогда та женщина, которая всегда отдыхает, всегда скрыта, всегда свежа и молода, выходит на поверхность.

Посмотрите на индуистских богов: там поняли дуальность очень хорошо. Вы, должно быть, видели изображение Кали, матери: это очень жесткая женщина с черепами вокруг шеи, с головой в одной руке и многими руками, держащими орудия убийства. Она — супруга Шивы, и Шива лежит, а она стоит на его груди.

Когда западные люди начали впервые размышлять об этом символе, они были озадачены и спрашивали: «Почему вы называете эту женщину «мать»? Она выглядит, как смерть». Но индуисты говорят, что мать имеет в себе также и смерть, ибо если она дает рождение, тогда кто даст вам смерть — противоположность? Мать дает вам рождение, она же дает вам и смерть. Так должно быть.

Кали, мать, и опасна, разрушительна и созидательна. Она мать, творческая сила, и она также смерть, разрушительная сила. Она любит Шиву, но она стоит на его груди, будто готова убить его.

Но такова природа жизни: любовь убивает, рождение становится смертью, красота исчезает, уродливое приходит. Все меркнет в противоположности, растворяется в противоположности, Вся логика выглядит тщетной, и ум ошеломляется.

Когда такие двойственности перестают существовать...

И когда вы смотрите сквозь них всех, они просто перестают существовать, потому что любовь — это ненависть. Правильным словом будет «любовь-ненависть» — одно слово, а не два. Правильно будет «жизнь-смерть» — одно слово, а не два. Правильно будет «мужчина-женщина», «женщина-мужчина» — не два слова, а одно — совместное.

Но тогда единство тоже исчезает, перестает существовать. Тогда что за смысл говорить, что жизнь едина? Два исчезают; в пробуждении одно тоже исчезает.

Вот почему Сосан и все последователи Будды настаивают на том, что когда вы приходите к осознанию истины, она ни одно, ни два — это пустота. Теперь вы можете понять, почему они говорят — шуньята, пустота. Все исчезают, ибо когда два исчезает, одно тоже исчезает — тогда это остается? Ничего не остается, ибо только ничто остается. Это ничто — предельный пик просветления, когда вы видите все пустым, когда все становится пустым.

К этой предельной завершенности не приложимы ни законы, ни описания. Для единого ума, соответствующего пути, все эгоцентрические стремления прекращаются.

Чего вы будете стараться достичь в этой пустоте? Где цель, и кто искатель, и кто искомое? Нет цели, которую надо достигать и нет никого, кто мог бы достичь. И все стремления прекращаются.

Это покой Будды, тотальная тишина, ибо нечего достигать, некому достигать, некуда идти, некому идти — все пусто. Внезапно все стремления исчезают — вы никуда не идете. Вы начинаете смеяться, вы начинаете наслаждаться этой пустотой. Тогда нет предела вашему наслаждению, тогда блаженство ниспадает на вас.

Если существование ощущается как пустое, тогда никто не может потревожить ваше блаженство, ибо нет никого, кто бы нарушил его. Это из-за вашей двойственности вы были потревожены. Вы влюбляетесь, и затем приходит ненависть, и ненависть мешает. Вы хотите быть красивым, и затем приходит уродство, и уродство мешает. Вы хотите быть живы навсегда, и затем смерть стучится в дверь, и смерть мешает.

Если вы можете видеть, что противоположное скрыто, тогда вдруг вы не спрашиваете ничего, ибо вы знаете: что бы вы ни спросили, придет, противоположное. Если вы просите престижа, уважения — отовсюду придут оскорбления. Если вы просите цветов — тернии посыплются на вас. Если вы хотите быть известным — вас забудут. Если вы хотите достичь трона — вы будете выкинуты вон.

Чего бы вы ни попросили, противоположное будет дано вам. Тогда какой смысл просить, тогда зачем чего-то просить? Желания будут исполнены, но вы удивитесь — в то время, когда они исполнятся, противоположное уже придет в ваши руки. Вы достигнете целей, но в то время, как вы достигнете, вы будете плакать и рыдать, ибо в цели скрыта противоположность. Вы достигнете всех мест, которых желаете, но само достижение станет разочарованием. Все эгоцентрические стремления прекращаются, когда эта пустота видна как пустая. Чего желать в ней? Достигающий ум отпадает, рассыпается в пыль.

Сомнения и нерешительность исчезают, и возможна жизнь в истинной вере.

Здесь есть разница. Эти высказывания Сосана в Китае называются «Книгой истинной веры». Христианам, мусульманам, индуистам очень трудно понять, что это за тип истинной веры. Попытайтесь понять — это глубочайшее понимание веры.

Обычно то, чему учат в церквях, храмах, о чем говорят христиане, мусульмане, индуисты — это не вера, а уверенность, уверенность в Боге. Но как вы можете быть уверены — ведь каждая уверенность несет свое собственное сомнение? Вот почему вы настаиваете на абсолютной уверенности.

Когда вы говорите: «Я уверен абсолютно» — что вы в действительности говорите? Зачем это «абсолютно»? Зачем этот акцент? Это показывает, что где-то скрыто сомнение и вы скрываете его словом «абсолютно», словом «полностью», акцентом. Кого вы собираетесь обмануть? Вы обманываете себя. Акцент показывает, что где-то скрыта противоположность.

Когда вы говорите кому-то: «Я люблю тебя и только тебя»,— вы скрываете сомнение. Зачем это «только тебя»? Зачем вы говорите это, зачем вы хотите это подчеркнуть? Там скрывается возможность любить кого-то еще, поэтому вы подчеркиваете, чтобы скрыть эту возможность. Если вы не скрываете ее, она может стать очевидной, она может возникнуть, может открыться. Тогда что делать? Просто делать все возможное, чтобы ее скрыть.

Если вы говорите «я истинно уверен в этом», тогда также будет и неистинно уверенный. Что это за истинная уверенность? Истинная уверенность значит, что вы скрыли сомнение так хорошо, что никто не сможет узнать о нем, но вы знаете это отлично. Вот почему уверенные не любят слушать вещи, которые идут против их уверенности — они становятся глухими, ибо они всегда боятся. Вы никогда не боитесь другого и того, что он собирается сказать; вы боитесь, что он может коснуться скрытого сомнения и что это сомнение может развернуться.

Поэтому обычные религиозные люди не любят слушать атеиста. Они скажут: «Нет, он может разрушить веру»,— но может ли вера быть разрушена? И если вера может быть разрушена, тогда стоит ли она того, чтобы к ней привязываться? Если вера может быть разрушена, тогда что это за тип веры? Но она может быть разрушена, ибо есть сомнение — сомнение уже изъело ее.

Это происходит каждый день: верующие становятся неверующими, неверующие становятся верующими — они меняются. Почему они так легко обратимы? Потому что другой скрыт внутри. Уверенность несет в себе сомнение. Тогда что такое вера?

Сосан обладает реальным пониманием того, что такое вера. Вера появляется только тогда, когда двойственность исчезла,— это не уверенность вопреки сомнению. Когда и уверенность, и сомнение исчезли, тогда нечто происходит, что является верой. Не вера в Бога, ибо двойственности — вы и Бог — нет. Это не так, что вы верите, ибо вас больше нет, потому что если вы есть, тогда будут другие тоже. Все пусто — и расцветает вера: пустота становится самим цветением веры.

Буддийское слово шраддха, вера — это совсем другое, смысл абсолютно другой, чем тот, что несет слово «уверенность»: не в кого верить, нет никого, кто бы верил — все двойственности исчезли. Тогда вы верите — что еще вы можете делать? Вы не можете сомневаться, не можете быть уверены — тогда что вы можете делать? Вы просто верите и плывете в потоке. Вы двигаетесь с жизнью, отдыхаете с жизнью.

Если жизнь приносит рождение, вы верите в рождение, вы не вожделеете. Если жизнь приносит смерть, вы верите в смерть; вы не говорите, что это нехорошо. Если жизнь приносит цветы — отлично; если жизнь приносит тернии — отлично. Если жизнь дает — хорошо; если жизнь отнимает — хорошо.

Это вера — неделание собственного выбора, но оставление жизни всего — всего, что есть. Не желание, не требование — просто движение туда, куда бы ни вела жизнь, ибо в тот момент, когда вы требуете, вы знаете, что теперь противоположное будет результатом. Поэтому вы не просите вечной жизни, ибо вы знаете, что получите вечную смерть.

Замечали вы когда-нибудь, что во всем мире только христиане молились о вечной жизни? Только христиане молятся: «Господи, дай нам жизнь вечную», — и только у христиан есть ад, который вечен. Он должен быть противоположностью. Ни в какой другой религии нет вечного ада. Там есть ады, но только временные: вы находитесь там несколько дней, несколько месяцев, несколько лет, а затем вы выходите ибо никакое наказание не может быть вечным. Как оно может быть таким?

Когда всякое удовольствие временно, как может наказание быть вечным? Когда награда временна, как может быть наказание вечным? Если вы никогда не получаете ничего вечного в жизни, как вы можете быть за это наказаны навечно? Это кажется несправедливым.

Но христианство требует молиться за жизнь вечную. Тогда вы должны уравновесить — вечный ад. Однажды вы согрешили, и брошены в ад; вы никогда не сможете выйти оттуда — вы будете там всегда. Так должно быть, ибо вы требовали вечной жизни.

Вера Будды означает глубокое понимание того факта, что все, что вы требуете, будет неправильным. Постарайтесь понять это. Я повторю: все, что вы желаете, будет не так.

С пониманием этого исчезают желания. Когда желания исчезают, появляется вера. Вера означает движение с жизнью без всяких ожиданий, желаний, собственных требований. Не прося, не жалуясь — принимая все, что происходит.

И помните: это не есть нечто, что вы делаете. Если вы это совершаете, тогда есть отвергание. Если вы говорите: «Да, я приму»,— вы отвергли. Если вы говорите, что вы примете все, что произойдет, тогда позади этого есть глубокое отвержение. Вы в действительности не принимаете. Вы принимаете только потому, что ощущаете беспомощность, что не можете ничего поделать. Тогда что вы можете сделать? Принять. Но такое приятие несет в себе глубокую депрессию, отвергание. Если бы можно было отвергнуть, вы бы выбрали отвержение. Тогда это не вера.

Сосан говорит, что вера рождается простым видением реальности, того, что противоположность предполагается везде. Это не вы говорите: «Я принимаю», это не вы принимаете в какой-то беспомощности. Это просто природа жизни. Видение факта, истины, лежащей глубоко внутри вас, дает вам веру. От видения факта рождается вера.

Если я вижу, что я родился, тогда есть факт, что я умру. Это простой факт. Я не принимаю это, ибо нет отвержения: я просто верю. Когда я верил в рождение, жизнь дала мне рождение — и я верил. Жизнь дает мне смерть, и я верю. Рождение было таким прекрасным, почему бы и смерти не быть такой? И кто вы, чтобы решать? Если рождение дало вам так много, почему же не может дать смерть?

Неведомое есть всегда. Вера означает вхождение в неведомое, не делая никаких требований. Тогда вы не можете быть несчастны, тогда блаженство ниспадает на вас. Как вы можете быть несчастны, если вы не требуете? Кто сделает вас несчастным, если вы не требуете? Жизнь выглядит несчастной, потому что кажется, будто она движется противоположно тому, что вы требуете. Жизнь станет блаженной, если вы не будете требовать, если все, что бы ни происходило — прекрасно. Все, что происходит — прекрасно, и вы просто двигаетесь с этим.

Прав Чжуан-цзы: «легкое верно» и «если ботинок впору, нога забывается». И когда вы так глубоко совпадаете с жизнью, сомнения и недоверие исчезают. Эта прилаженность ботинка есть вера. Тогда возникает вера, которая не является уверенностью; тогда возникает вера, которая не нуждается ни в каком Боге, чтобы в него верить.

Вот почему Буддисты не говорят о Боге. Буддизм действительно достиг глубочайшей сердцевины религии, и люди, подобные Сосану, редки. Их понимание тотально, совершенно. Целое пришло в их понимание. Они не нуждаются в Боге, ибо они говорят: «Зачем Бог? Разве существования недостаточно? Зачем его персонифицировать? И что бы вы ни сделали, будет точно таким, как вы — это будет проекцией. Поэтому все боги — проекции».

Индуисты сотворили Бога; посмотрите на него — это просто проекция индуистской философии: нос, глаза, рот — все. Посмотрите на японского бога, посмотрите на негритянского бога — и вы увидите, что это только проекции наших умов. Если у лошадей есть свои Боги, они не могут быть человеческими — они будут лошадьми. Можете ли вы представить себе лошадь, у которой Бог подобен человеку? Невозможно. Лошади будут иметь своими Богами лошадей. Если у деревьев есть свои Боги, они должны быть деревьями.

Что такое ваши Боги? Это ваши проекции. А зачем вы проецируете? Потому что вы хотите быть защищены. Без Бога вы чувствуете одиночество, пустоту; вы хотите, чтобы вам кто-нибудь помогал. Этой просьбой о помощи вы сами создаете себе несчастье. Теперь произойдет противоположное: каждую минуту вы будете чувствовать, что Бог не слушает — вы молитесь и плачете, а он не слушает. Каждый момент вы будете ощущать, что сделали все, но вам не дано то, что вам причитается.

Святые, так называемые святые, всегда жаловались, потому что они отреклись от мира, и все же блаженство не снизошло. Они целибаты, но все же цветы не посыпались на них. Они сделали это и то, у них длинный список, они сделали много вещей, и все же Бог так же далеко, как и всегда. Они не верят, они все еще устраивают борьбу с жизнью. Они не позволяют жизни происходить своим путем, у них есть собственные идеи воздействия на жизнь — но это неверно.

Неверие означает, что у вас есть некие идеи воздействия. Вы считаете себя мудрее, чем сама жизнь — это неверие, это неуверенность. Вы хотите навязать себя. Пойдите в церковь, в синагогу и посмотрите на людей, молящихся Богу. Что они говорят? Они дают совет, они говорят: «Не делай этого, это неверно. Мой сын болен, сделай его здоровым».

Прежде всего, если вы действительно верите, то больным вашего сына сделал он — так верьте этому. Зачем идти жаловаться и молиться? Вы что, думаете, что можете его улучшить? Все молитвы означают такую просьбу к Богу: «Пожалуйста, не делай так, чтобы два и два было четыре. Все, что происходит, что естественно — не давай этому происходить».

У вас есть идеал для предложения, некоторые советы — это не вера. Вера означает: «Я никто, и я пойду, куда бы ни повела меня жизнь — всюду. В неведомое, тьму, смерть или жизнь — куда бы она ни вела, я готов. Я всегда готов и я соответствую». Но когда вы можете соответствовать? Вы можете соответствовать только тогда, когда двойственность прекращается, когда вы можете видеть. И самое видение становится остановкой — прекращением желания, требования.

Для единого ума, соответствующего Пути,

все эгоцентрические стремления прекращаются.

Сомнения и нерешительность исчезают,

и становится возможной жизнь в истинной вере.

Единственным ударом мы освобождаемся от рабства.

Единственным ударом мы освобождаемся от рабства. Это не постепенное дело, это не так, что вы постепенно достигаете Истины, это не вопрос степени. Единым ударом, в один момент вы освобождаетесь от всего рабства, когда вы видите Истину.

Это не вопрос совершения усилия, ибо что бы вы ни делали, вы делаете это с умом, а ум — это причина всего несчастья. И все, что вы делаете с умом, будет стремлением; все, что вы делаете с умом, будет выбором из двух противоположных полюсов. Вы еще больше запутаетесь.

Поэтому вопрос не в том, что делать; вопрос в том, как увидеть. Вопрос не в изменении вашего характера, не в становлении более хорошим, более святым, менее грешным — нет, вопрос не в этом. Вопрос в том, как видеть без ума, как видеть без выбора. Вопрос не относится к деланию и действию — он относится к качеству сознания.

Вот почему на Востоке мы акцентировали внимание на медитации, а на Западе — на морали. Когда Упанишады были впервые переведены на западные языки, ученые были озадачены, потому что они не нашли в ни ничего подобного десяти заповедям: «Не делай это, не делай то»,— ничего такого не было. И они были озадачены: как эти Упанишады могут быть религиозными писаниями? Ведь религия подразумевает мораль, религия подразумевает: «Делай это, не делай то»,— это деяние. А Упанишады не говорят о том, что делать — они говорить только о том, как быть, чем быть.

Как быть более бдительным и сознательным — это единственный вопрос. Как быть таким сознательным, чтобы вы могли видеть насквозь и противоположности стали единством, а двойственности прекратились. В глубоком проникновении сознания грешники исчезают, а также и святые, ибо и те и другие принадлежат двойственности. Умирает Бог и умирает Дьявол, ибо они тоже принадлежат двойственности — их создал ум.

Христианство постоянно пребывало в смятении, ибо как договориться и с Богом, и с Дьяволом? Это действительно проблема. Сначала, прежде всего, откуда берется этот Дьявол? Если вы говорите, что его создал Бог, тогда ответственность ложится на самого Бога. И что произойдет в конце? Кто выиграет? Если вы говорите, что в итоге победит Бог, тогда зачем весь этот нонсенс по ходу дела, по пути? Если Бог в итоге победит, то почему не сейчас?

А если вы говорите, что не может быть финальной победы, торжества, что конфликт будет продолжаться, тогда Дьявол становится таким же могущественным, как Бог. И кто знает? Возможно, он победит в конце. И если он победит, тогда что произойдет со всеми вашими святыми? Тогда грешники будут счастливы, а святые брошены в ад. Но все это возникает из-за двойственности ума.

Ум не может видеть, что Бог и Дьявол — едины, а они есть одно. Дьявол как раз противоположен — это другая крайность, ненависть, смерть. Поэтому вы говорите, что Бог есть любовь, а Дьявол — ненависть; Бог сострадание, а Дьявол — насилие; Бог — это свет, а Дьявол — тьма; что за глупость. Ведь тьма и свет — это два аспекта единой энергии. Хорошее и плохое, правильное и неверное, моральное и аморальное тоже являются двумя полярностями одного феномена и этот феномен — существование.

Сосан не называет его Богом, потому что если вы называете его Богом, вы отрицаете Дьявола, а это Бог плюс Дьявол. Существование — это и ночь и день, и утро и вечер, и счастье и несчастье — все. Это совместность, и если вы видите это — и рай и ад вместе, тогда где выбор? И что за смысл выбирать что-либо или просить что-то?

Все требования прекращаются, возникает вера. В пустоте веры, где прекратилась двойственность, где вы даже не можете сказать, что существует единое, расцветает неведомый феномен, цветет нечто самое прекрасное, самое драгоценное — это и есть цветок веры.

Единственным ударом мы освобождаемся

от рабства;

ничто не привязано к нам, и мы ничего

не удерживаем.

Все пребывает пустым, чистым,

самопросветленным

без всякого напряжения силы ума.

Мысль, чувство, знание и воображение

не имеют здесь никакой ценности.

Тогда человек живет — только живет; он дышит — только дышит. Нет воображения, нет мысли, нет ума — все они не имеют никакой ценности. Вы верите существованию, а когда вы верите существованию, оно верит вам. Эта встреча вер есть предельное блаженство, экстаз, самадхи.

Так что же делать? Это не вопрос делания — ничего нельзя сделать. Вам надо видеть, вы должны наблюдать жизнь: станьте наблюдателем, смотрите повсюду. В следующий раз, когда вы почувствуете любовь, просто не будьте ею одурачены. Любите, но смотрите внутрь — там ожидает ненависть. Наблюдайте — и неожиданно придет просветление. Вы сможете видеть, что эта любовь есть ни что иное, как первый шаг ненависти.

Тогда что выбирать? И зачем просить: «Господи, дай нам больше любви»,— ведь придет больше ненависти. Так что вы будете делать? Вы будете плыть в любви и будете знать, что приходит ненависть. Вы не будете привязываться к любви, ибо привязанность означает, что вы боретесь против ненависти. И вы знаете, что как ночь приходит после дня, так после любви приходит ненависть. Тогда что произойдет? Вы не будете ни привязываться к любви, ни ненавидеть.

А когда вы в таком балансе, в таком равновесии, что не требуете любви, что не хотите быть избавлены от ненависти, что вы не привязаны ни к чему и ничто не привязано к вам, тогда неожиданно вы ни любите, ни ненавидите — тогда внезапно, одним ударом разбивается двойственность.

Отовсюду... Гурджиев обычно велел своим ученикам, чтобы они нашли свою собственную характеристику. Это хорошо; найдите, какая ваша главная черта — страх, ненависть, любовь, жадность, секс? Какова ваша основная черта? Просто наблюдайте, и смотрите, и работайте над этой главной чертой, и старайтесь увидеть противоположности вместе.

Если это любовь, тогда увидьте любовь и ненависть вместе. Если вы можете видеть их, тогда они отрицают друг друга, и внезапно вы пусты — нет ни любви, ни ненависти. Они могут быть только поодиночке каждый раз; если они обе вместе, они отрицают друг друга. Неожиданно их обеих нет — только вы остались в одиночестве, в вашем тотальном одиночестве. Ничего нет, даже следа чего-нибудь. Это та пустота, шуньята, о которой говорит Сосан.

И если вы можете видеть это в одной двойственности, вы можете видеть это во всем — тогда это не проблема. Если вы увидели это в одной двойственности — любовь-ненависть — вы увидите это повсюду: то же самое есть везде. Тогда начнет существовать полностью иное качество бытия.

Вера — это не то, в чем вы уверены, как в доктрине; она не имеет отношения ни к какому Богу: Христу, Кришне, Магомету; ни к какому Корану, Гите, Библии. Нет, она имеет некое отношение к вашему сознанию — полностью бдительные, видящие насквозь, вы становитесь свободны одним ударом.

Единственным ударом мы освобождаемся

от рабства;

ничто не привязано к нам, и мы ничего

не удерживаем.

Все пребывает пустым, чистым,

самопросветленным

без всякого напряжения сил.

Мысль, чувство, знание и воображение

не имеют здесь никакой ценности.

Не думайте об этом, постарайтесь увидеть это в жизни. Это будет больно, потому что когда вы чувствуете любовь, вы вообще не хотите думать о ненависти. Вы действительно боитесь, что если вы подумаете о ненависти, тогда весь экстаз любви исчезнет. Пока вы живы, вы вообще не хотите думать о смерти, потому что боитесь, что если будете слишком много думать о смерти, не сможете наслаждаться жизнью.

Но ваш страх в некотором смысле верен,— если вы действительно станете сознавать смерть, вы не сможете радоваться жизни так, как вы ей радуетесь. Это, правда, тоже не очень большая радость, не очень большое наслаждение — это просто несчастье. Вы не сможете радоваться ей таким образом, и помните: этот способ вообще не является наслаждением.

Если вы подумаете о ненависти, пока занимаетесь любовью, вы не сможете наслаждаться ею так, как вы наслаждались, но было ли то реальным наслаждением или наваждением? Наслаждались ли вы любовью в действительности? Если бы вы наслаждались, тогда вы бы расцвели, тогда вы имели бы другой аромат, а его нет. Тогда вы имели бы другое сияние бытия, а его нет. Глубоко внутри вы пусты и бедны, темны, без пламени. Так каким типом наслаждения была эта любовь, и жизнь, все? Нет, вы просто обманывались.

Ваша любовь — это ни что иное, как интоксикант, наркотик. На несколько мгновений вы впадаете в нее и забываете; затем приходит ненависть — и тогда вы в несчастье. И из-за того, что вы в несчастье, вы вновь ищете любовь, а ваша любовь — это ни что иное, как новые впадения в глубокий сон — это было вашим стереотипом. Все, что вы I называете счастьем — это ни что иное, как впадение в сон. Всегда, когда мы чувствуете, что хорошо спите, вы воспринимаете это как то, что вы счастливы.

Что такое счастливый человек по-вашему? Это человек, который не волнуется о вещах. Вот почему так много привлекательного в алкоголе, в наркотиках, ибо тогда заботы забываются. Что такое ваша любовь? Она кажется биологически встроенным процессом одурманивания себя. И это химично: некоторые вещества тела высвобождаются, и тогда баланс веществ меняется. Это не очень большое отличие от марихуаны или ЛСД, ибо основное — это изменение химии тела.

Любовь изменяет баланс, голодание тоже изменяет — химия тела теряет старый порядок. В этом новом порядке на несколько мгновений вы чувствуете себя хорошо. И снова входит ненависть, снова входят мир и заботы — и вы снова в колесе. Это вы делали много-много жизней.

Теперь испытайте что-нибудь из того, что говорит Сосан,— а это говорили все Будды. Смотрите; пока вы в любви, пока вы занимаетесь любовью, не бойтесь, смотрите, как она превращается в ненависть. Пока вы живы, смотрите, как жизнь превращается в смерть: с каждым дыханием вы двигаетесь в смерти. Каждый момент времени ускользает, и смерть подходит все ближе и ближе. Посмотрите, как ваша молодость становится старостью. Смотрите на противоположное.

Нужна храбрость, потому что старая модель не поможет, она этим будет разрушена. Но если вы сможете видеть ненависть в любви, вы достигнете равновесия, которое за пределами обеих. Если вы сможете видеть и жизнь и смерть вместе — вы превзошли.

Вы превзошли одним ударом — одним ударом вы вне рабства, вы впервые свободная душа — вы сама свобода. Вот почему это предельное состояние называют мокша, свобода.

Делать ничего не надо. Вы должны стать более сознательными в ваших деяниях, более созерцательными — это единственная медитация — стать более бдительным. В острый, пиковый момент сознания оно становится оружием, и единым ударом все рабство уничтожается.