Что передал первопатриарх

Что передал первопатриарх

Конечно, предание о Дамо как о мастере ушу – легенда. Но, так или иначе, считается, что именно этот человек заложил важнейший принцип «совместного пестования физического и духовного в человеке», отказавшись от аскетизма, ослабляющего тело. Он конкретизировался в кратком требовании – «два проникновения и четыре действия». «Два проникновения» – это два способа достижения просветления. Первый – путем внутреннего духовного развития и созерцания («духовное проникновение»), второй – путем совершения практических действий, т. е. «добрых дел» («проникновение посредством действия»). Таким образом, постулировалась неразрывная связь внешнего и внутреннего, физического и психического, видимого явления и его символа. Вступление в состояние просветленного сознания, которое уже не могут затронуть суетные дела и загрязнить «пыль мира», в основном базировалось на сидячей медитации, традиционно выполняемой лицом к стене, по примеру Бодхидхармы.

Считается, что кратко учение Дамо изложено им в нескольких правилах: «не опираться на письмена» (не использовать чтение сутр и вообще книг для достижения просветления), «спонтанно постигать истину», «взирать на собственную природу, становиться Буддой» (поскольку каждый человек изначально обладает «природой Будды», следовательно, можно путем медитации «пробудить» эту природу внутри себя).

Прежде всего следовало успокоить и очистить сознание, избавить человека от пустых метаний в суете мирских дел, в условностях и границах, им же самим определенных, и обрести «спонтанность самопроявлений духа». Нетрудно заметить, что многое из того, о чем учил Дамо, не пришло из индийских медитативных систем, но было взято непосредственно из китайского даосизма. Трактаты донесли до нас те наставления, которые, по легенде, давал Дамо монахам Шаолиньсы. Согласно компендиуму «Речи о чудесном пользовании истинными мудрецами состояния зародыша в утробе» (XII в.), ключевым постулатом «духовного проникновения» Бодхидхармы стало успокоение духа и очищение сознания путем регуляции дыхания – методика, пришедшая из даосизма. Шаолиньские монахи, отвлекшись от бессмысленного заучивания и рецитации сутр (хотя позже была создана обширная чань-буддийская литература), занялись «безмолвным созерцанием перед стеной», вскармливали ци, умиротворяли сердца и таким образом шли по пути достижения сатори.

Вместе с этим первоучитель предписал им «проникновение посредством действия», которое предусматривало четыре вида поступков – «четыре действия». Они включали невоздаяние за зло, отсутствие мирских стремлений, служение Дхарме (т. е. буддийскому учению), следование судьбе.

Дальнейшая история Бодхидхармы после его прихода в Шаолиньсы противоречива и до конца не ясна даже из монастырских хроник. Монастырская версия утверждает, что Дамо не стал жить в обители, а поселился в небольшом храме на полпути между монастырем и горной пещерой. Этот храм сохранился до сих пор и носит имя «Обитель первого патриарха» (Чуцзуань). «Передавать светильник истины» в Шаолиньсы отправился его ученик Хуэйкэ, хотя сам долгое время проживал не в монастыре, а в небольшой кумирне недалеко от него, с тех пор называемой «Обитель второго патриарха» (Эрцзуань). Когда же Дамо полностью открыл своему ученику «истинное учение сердца», он покинул горы Суншань, оставив монахам знаменитый трактат по искусству самосовершенствования «Канон изменений в мышцах» («Ицзинь цзин»).

В «Хрониках уезда Дэнфэн», т. е. того уезда, где располагается Шаолиньсы, нашли отражение народные предания о Дамо. Составление хроник было завершено в 1530 г., хотя большинство записей, касающихся Шаолиньсы, относится к XV в. «Чаньский учитель Дамо во времена правителя царства Лян У-ди из Западных земель (т. е. из Индии. – А. М.) переправился на лодке через море и достиг города Цзилиня. В беседе с У-ди он не нашел согласия и поселился под пиком Укунфэн, что в горах Суншань. Просидел лицом к стене девять лет и передал Дхарму Хуэйкэ, после чего скончался. На рубеже Вэй и Суй (т. е. во второй половине VI в.) посланник, направленный в Западные земли, по возвращении повстречал Дамо на Памире и увидел, что тот нес в руке лишь одну сандалию, а затем стремительно удалился. Вернувшись, чиновник доложил об этом случае, могилу [Дамо] вскрыли и обнаружили там лишь одну сандалию».

Примечательно, что в «Хрониках» ничего не сказано о связи Дамо ни с Шаолиньсы, ни с боевыми искусствами. Официальными считаются две версии его смерти. Трактат VII в. «Продолжение жизнеописаний достойных монахов» («Сюй гаосэн чжуань») рассказывает, что Дамо умер в 534–537 гг. где-то недалеко от Лояна, т. е. там, где находился Шаолиньсы, и его тело было кремировано. Через триста лет в исторических хрониках Лю Сюя «Книга династии Поздняя Тан» («Хоу Тан шу») в разделе «Жития магов» было записано, что Дамо «нашел пристанище в Шаолиньском монастыре, что в горах Суншань. Он случайно отравился и умер». Не отголосок ли это многочисленных смертей от отравления «пилюлями бессмертия» даосских магов?

Туманное описание смерти Дамо – далеко не единственная загадка в нашем повествовании. Следующий вопрос может показаться парадоксальным, вполне в традициях чань-буддизма: «А приходил ли Бодхидхарма в Шаолиньский монастырь?».

История о буддийском патриархе, принесшем в Китай новое учение о достижении просветления и разработавшем целую систему ушу, складывалась в течение нескольких столетий. Естественно предположить, что подробнее всего о Дамо могут рассказать его современники. Но в хрониках царит полная неясность. Ян Сюань в «Записках из лоянской монастырской общины-сангхары» («Лоян цзяаланьцзи», VI в.) и Ши Даосюань в «Продолжении жизнеописаний достойных монахов» (VII в.) отмечают, что действительно некий Дамо пришел из Индии в царство Северное Вэй, а затем отправился в район гор Суншань. По дороге ему довелось любоваться монастырем Юннинсы в Лояне. Этот факт помогает определить точное время прихода Бодхидхармы в Китай. Дело в том, что Юннинсы был построен в 516 г., а в 527 г. оказался разрушен ураганом. Таким образом, примерно в этот одиннадцатилетний промежуток патриарх и пришел в Китай.

Хроникеры упоминают, что у Дамо не было постоянной обители, он переходил из одного селения в другое. «Продолжение жизнеописания достойных монахов» просто сообщает об этом: «Там, где он останавливался, он проповедовал учение о созерцании-чань». Вот, пожалуй, и все, что знали о Дамо его современники. Ни о каком «девятилетнем созерцании стены», ни о Шаолиньском монастыре речи в этих трудах не идет. Дамо, вероятно, представлялся средневековым авторам одним из сотен индийских проповедников, приходивших тогда в Китай, и вряд ли выделялся из них.

Почти через два века, в 723 г., Пэй Цуй в «Стеле Шаолиньского монастыря в горах Суншань» поведал о Дамо больше. Оказалось, что патриарх и его первый ученик Хуэйкэ останавливались в горах в каком-то монастыре, но из текста неясно, о какой конкретно монашеской обители идет речь.

Однако, кроме письменной традиции, существовала устная. Она была более красочной и богатой на выдумки. На смену реальному буддисту приходит человек-миф. Образ Дамо становится особенно впечатляющим в IX–XI вв. с расцветом в Китае чань-буддизма. Новому учению, получавшему все большее распространение и внедрявшемуся во все области китайской традиции, необходим был именно такой патриарх – загадочный, пришедший из «святой земли» и ушедший в неизвестность, вобравший в себя черты буддийского святого, даосского мага, мастера «внутреннего искусства» – тех, кого почитал китайский народ.

Впервые рассказ о том, что Дамо пришел именно в Шаолиньский монастырь, мы встречаем в трактате XI в. «Записки о передаче светильника благой добродетели» («Цзиньдэ чжуаньдэн люй»), где излагались основы чань-буддизма. В «Записках…» говорилось, что Дамо 20 октября (вот она – мифологическая точность!) 10-го года правления императора Сяовэнь-ди (486 г.), царствовавшего под девизом Тайхэ – «Великая гармония», поселился в Лояне, а затем остановился в Шаолиньсы. Целые дни он проводил в молчании или самоуглубленно сидел лицом к стене. Так продолжалось до 5 октября 19-го года правления под девизом Тайхэ, когда великий патриарх скончался. Следовательно, именно девять лет пробыл Дамо в монастыре. Правда, в «Записках…» еще нет упоминания, что он девять лет сидел неподвижно, как нет ни слова и о том, что он однажды не смог сдвинуться с места. Ничего не говорится и о его занятиях кулачным искусством.

К тому же мы встречаем здесь ряд примечательных ошибок. Во-первых, «Великая гармония» – отнюдь не девиз правления императора Сяовэнь-ди. Во-вторых, в 486 г. Шаолиньского монастыря вообще не было. В-третьих, Сяовэнь-ди правил с 471 по 500 гг., что не совпадает с классической датой прихода Бодхидхармы – 520 или 527 гг. Итак, через шестьсот лет после события оно зафиксировано с такими чудовищными ошибками! При этом надо учитывать, что китайцы досконально записывали все, что только можно было занести на бумагу. Поэтому промах хроникера, к тому же относящийся к фактам, связанным с особой правителя, представляется непростительным. Однако ответ, очевидно, прост: хроникер пользовался сведениями не письменных исторических источников, а устного предания. Эта история составлена в то время, когда уже не помнили, кто реально правил государством Вэй, куда якобы и пришел Дамо, и какой там был девиз царствования.

Многие крупные исследователи подвергали сомнениям даже реальность самого Бодхидхармы. Например, знаток буддизма японец Митихата считал, что встреча Дамо с правителем У-ди, а также рассказы о его учениках, например, о Хуэйкэ с его «невнятными речами» – это более поздние привнесения из устных легенд в чань-буддийскую письменную традицию.

Но зачем нужны были такие «точные» даты прихода Бодхидхармы – вплоть до числа? Для тех, кто записывал предание о Дамо, представлялось чрезвычайно важным найти место патриарха в общем потоке истории – «очеловечить» его, представить как реально существовавшее лицо, а не как сказку. Таким образом шел процесс эвгемеризации («очеловечивания») мифа об ушу, в то время как обычным людям приписывались почти сказочные подвиги.

Когда же впервые появляется версия о связи Дамо с боевыми искусствами и создании им шаолиньского направления ушу? Во втором предисловии к «Канону изменений в мышцах», написанному в XVII в., подробно рассказывается о сидении Дамо лицом к стене и говорится, что он практиковал определенные гимнастические упражнения. Правда, и здесь нет ни слова об ушу. Предание о занятиях Дамо боевыми искусствами приходит из устных рассказов в XIX в., когда завершается формирование боевых искусств как сложного социально-культурного феномена с разветвленной философией и сложной мифологией. Скорее всего, эта легенда появилась в среде народных школ ушу, которые формировались вокруг имени легендарного патриарха.

Сейчас уже трудно установить, когда это предание проникло в письменные источники и стало неотъемлемой частью шаолиньской традиции (до этого Дамо почитался лишь как основатель чань-буддизма). Первые такие записи, которые автору удалось обнаружить, встречаются лишь в книгах 10-х – 20-х годов XX в., излагающих шаолиньские предания и речитативы.

Но почему именно Дамо? По какой причине образ индийского миссионера заслонил героев китайской традиции, например, Хуанди или Конфуция? Объяснением может стать то, что большинство стилей создавалось в лоне народной традиции, тесно связанной с религиозными сектантскими объединениями. Многие секты почитали своим патроном Бодхидхарму. Именно в устных рассказах он обрел второе рождение как создатель шаолиньского ушу. Для китайца того времени не могло возникнуть вопроса об историчности событий, о которых говорит предание. Такой вопрос просто-напросто показался бы лишенным всякого смысла. Ибо миф – это такая же история, порой даже более «настоящая» и осязаемая, чем обыденная жизнь.

История о чань-буддийском патриархе – мастере ушу – возникает именно тогда, когда начинается осмысление ушу как особой духовной традиции. Следовательно, ушу нужны были первоучители, связанные с традиционными религиозными авторитетами, своя духовная литература и ритуальная практика. И образ Бодхидхармы приходится как нельзя кстати – через него в народном сознании сводятся воедино духовная практика и занятия боевыми искусствами. Примечательно, что в официальном буддийском пантеоне Бодхидхарма занимает не самое высокое место. Лишь в чаньских школах он почитается как архат (кит. «лохань»), перед ним следуют будды (фо) и многочисленные бодхисатвы (пуса). А в народной сектантской традиции Бодхидхарма нарушает эту иерархию поклонения, заняв главенствующее место «патрона» боевых искусств во многих тайных обществах, практиковавших ушу.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.