Смерть младенцев

Смерть младенцев

Прежде чем закончить настояющую главу, полагаю, было бы уместным рассмотреть вопрос о смерти младенцев и то, как отвечает на него святитель Григорий Нисский. Этот вопрос в богословии святителя Григория, как мы покажем ниже, связан с тем, что в этой главе мы говорили о смерти и разлучении души с телом.

Небольшой труд святителя Григория Нисского под названием «О младенцах, прежде времени восхищаемых», то есть о младенцах, которые преждевременно восхищаются из жизни, прежде, чем вкусят жизни, для которой родились, предназначался для Иерия, правителя Каппадокии, который поставил вопрос: «Что должно знать о прежде времени восхищаемых, у которых рождение недалеко отстоит от смерти?» Иерий спрашивал святого Григория Нисского, что нам нужно знать о тех, кто рано уходит из жизни, у которых смерть связана с рождением[86].

Святитель Григорий Нисский, начиная свое изложение, находит уместным в прекрасных словах похвалить правителя, которого называет «знатнейшим» и «честной главой». Несмотря на то что это выражения вежливости и обращения, из вступления видно, что каппадокийский правитель обладал многими хорошими качествами и дарами, потому что отличался равнодушием к вещественному богатству и заинтересованностью душами людей, которых имел в сокровищнице любви. То есть он любил народ и не отличался корыстолюбием.

Из вступления также видно, что во время написания этого труда святитель Григорий Нисский был уже в преклонных летах. Он уподобляет себя старому скакуну, остающемуся вне ограды ипподрома. Однако он заявляет, что усилит свое внимание, чтобы ответить на просьбу правителя.

Иерий, кроме всех прочих дарований, обладал еще и таким даром, что разыскивал знания о делах божественного домостроительства и спрашивал, почему у одного человека жизнь продлевается до старости, а у другого заканчивается, лишь только он вступает в жизнь.

В действительности проблема эта бытийная. Святитель Григорий прекрасно ее раскрывает. Человек в своем рождении пришел в жизнь, вдохнул воздух, разразился плачем. Рыдания составляют начало его жизни. И прежде нежели укрепились его суставы, еще нежный телом он умирает либо потому, что его, как младенца, оставили беззащитным, либо потому что задохнулся, либо жизнь его прервала какая-либо болезнь. В связи с этим событием ставится вопрос, будет ли душа этого младенца судима Судьею, как остальные люди, получит ли она воздаяние, прохлаждаемая росою благословения, или будет опалена очистительным огнем. И проблема эта встает, потому что он ничего не совершил в своей жизни, ни добра, ни зла. Потому что где нет даяния, там нет и воздаяния. Следовательно, раз у младенцев не существует ни деяния, ни произволения, то нет и оснований обрести им то, на что уповаем мы. Если, несмотря на это, младенец войдет в Царство Божие, тогда он находится в более выгодном положении, нежели те, кто жил и в своей жизни испытал страдания. Следуя такому ходу мысли, лучше никому не жить долго.

После постановки вопроса и уяснения проблемы он последовательно подходит к ответу. Конечно, с самого начала он исповедует, что такие великие вопросы суть неисследованные мысли Божии, почему и возглашает вместе с апостолом: О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его! (Рим. 11,33). Однако он продвигается в раскрытии темы, ибо верит, что Божественная благодать просвещает тех, кто обладает ею. Не используя риторики в представлении своей мысли, он продвигается в раскрытии темы, следуя логической цепочке.

Первое, что он говорит, это то, что человеческое естество происходит от Бога. Кроме того, все сущности причину своего бытия имеют в Боге, а не в самих себе. Нетварное естество, принадлежащее Богу, превосходит всякое понятие расстояния, не увеличивается, не уменьшается и, конечно, превосходит всякое определение. Напротив, тварное естество изменчиво, то есть подвержено увеличению и уменьшению. Человеческое естество сложно, потому что состоит из разнородных стихий: умной и чувственной, и является одушевленным подобием божественной и надмирной силы. Умное естество относится к ангельским и бесплотным силам, живущим в надмирном пространстве, потому что это пространство наиболее подходящее для этого бесплотного естества. Здесь святой Григорий говорит о теле Ангелов, которое называет «небесным телом, тонким, легким и приснодвижимым», потому что умное естество тонко, чисто, невесомо и удободвижимо. Чувственное естество, напротив, не похоже на умное. Поэтому Бог, чтобы земля не оставалась обделенной и лишенной умного естества, сотворил человека, чтобы в его естестве объединилось умное и чувственное. Другими словами, человек – это совокупность всего творения, потому что состоит из умного и чувственного.

Второе. Творение человека нацелено на то, чтобы Бог посредством умного естества прославлялся во всем творении. Как телесная жизнь поддерживается благодаря земной пищи, именно потому, что является земной, таким же образом существует и умная жизнь, посредством которой поддерживается наше умное естество. Как вхождение и исхождение пищи из тела подает ему силу, так и умному естеству подает жизнь приобщение к поистине Сущему.

Следовательно, жизнью, подобающей умному естеству, является причастие Богу. Для каждой вещи есть свой подходящий орган. Органом, подходящим для наслаждения светом, является глаз человека, а не палец или какой-либо другой член человеческого тела. Жизнь, стало быть, – это приобщение к Богу и причастие Его. И это приобщение к Богу является знанием Бога в той степени, в которой душа способна вместить это знание. А неведение Бога, конечно, является непричастностью к Богу.

Удаление от такой жизни является падением и неведением. После падения человека Бог исцеляет нас от зла. Злом является удаление человека от Бога и отсутствие общения с Ним. А исцеление зла, напротив, заключается в возвращении к жизни и стяжании общения с Богом.

Благо, таким образом, заключено в исцелении умной части души. Кто же не стремится к таинству евангельского слова, тот не ведает способа исцеления.

Здесь святитель Григорий Нисский подчеркивает, и это, как я полагаю, имеет огромное значение, что подходящим органом для общения с Богом является умная часть души[87]. Посредством ее человек приобщается к Богу и приобретает знание Бога, что является жизнью для человека. Но поскольку падение – это удаление от жизни и болезнь для человека, умерщвляющая его, то требуется исцеление умной части души, чтобы она увидела Свет и обрела общение с Богом.

Человеческое естество и было сотворено Богом именно для того, чтобы надеяться на эту жизнь и стремиться к ней. Это и является целью творения человека – единение с Богом. Таким образом, вкушение этой жизни и исполнение предназначения человека, чем и является обожение, – это не воздаяние и не награда, а его естественное состояние. Так же как и непричастность Богу является не наказанием, а болезнью человеческой души и всего его бытия.

Святой Григорий использует пример человеческих глаз. Возможность зрения у глаз является не наградой и вознаграждением, а их естественным и здоровым состоянием. Также и невозможность иметь зрение – это не кара и не последствие наказания, но болезнь человека. Именно по этой причине блаженная жизнь соестественна и свойственна[88] для людей, «очищенных в чувствах души». Но те, у кого очи нечисты духовно, пребывают в неведении Бога, не приобщены к Богу. И это есть не наказание, а естественное состояние болезни умной части души.

Третий момент, связанный с уже сказанным. Чаемое благо является по естеству свойственным человеческому роду. И это наслаждение некоторым образом называется воздаянием. Вкушение этой жизни является не делом правосудия, а естественным состоянием здоровой души. Такой ответ звучит на поставленный вопрос о том, как будет судим и в каком месте будет помещен младенец, когда он не сотворил в своей жизни ни добра, ни зла. Святитель Григорий Нисский говорит, что вопрос ставится совсем не таким образом, потому что это дело не правосудия, а естественного состояния здорового или недужного человеческого естества.

Понятным это может стать на одном примере. Предположим, что два человека заболели одной и той же болезнью глаз. Один из них терпит лечение и все то, что прописывает медицина, несмотря на то, что это больно и неприятно. А другой не только не принимает от врача никакого совета, но и живет невоздержанно. В результате первый человек по совершенно естественным причинам насладится светом очей своих, в то время как второй по тоже естественной причине будет лишен этого света.

На этом примере становится ясным, что вкушение той жизни свойственно человеческому естеству, в то время как в живущих по плоти господствует болезнь неведения. Один человек, принимая лечение и очищая свои духовные очи, омывая неведение, которой является нечистота душевного ока, добивается этой естественной жизни. А другой, избегая очищения и проводя жизнь в обманчивых наслаждениях, делает свою болезнь трудноизлечимой, отчуждается того, что по естеству, живет в том, что противно естеству, и становится непричастным этой естественной жизни, которая состоит в общении с Богом.

Если это является естественным ходом и естественным концом человека, который в зависимости от своего образа жизни либо исцеляется, либо недугует оком своей души и проводит соответствующую жизнь, то с младенцем бывает иначе. Поскольку он изначала не получил болезни и не нуждается в лечении и очищении, то живет согласно естеству, и потому ему, как неопытному во зле, никакая болезнь души не препятствует вкусить приобщение к Свету.

Это учение святителя Григория Нисского дает нам возможность подчеркнуть здесь, что душа человека в своем рождении не нечиста, но чиста. Человек с момента своего рождения испытывает просвещение ума. Поэтому мы видим, что и младенцы могут иметь умную молитву, согласно, конечно, образам и представлениям своего возраста. Человек, приходя в бытие, пребывает в просвещении ума. Мы часто замечали, что есть младенцы, которые молятся, и молятся даже во сне. Один афонский монах говорит, что когда маленькие дети обращают свое внимание куда-то в сторону и смеются без причины, то это значит, что они видят своего Ангела Хранителя. То, что случается в жизни святых, для которых всегда естественно сожительствовать с Ангелами, бывает и с маленькими детьми.

Поэтому православное богословие не учит тому, что говорит богословие западное, что человек якобы наследует вину первородного греха. Потому что мы верим, что человек в своем рождении обладает чистым умом, что ум его пребывает в просвещении, и это согласно с естеством. Наследство первородного греха, как мы уже говорили в предыдущей главе, заключается в том, что тело наследует тленность и смертность, что с прошествием времени, с взрослением ребенка и развитием страстей помрачает умную часть души. Действительно, разросшиеся страсти, связанные с тленностью и смертностью, и окружающий мрак помрачают у детей умную часть души.

Конечно, существует проблема: что происходит в святом Крещении? То есть если младенцы обладают чистым умом, пребывающим в просвещении, и совершают умную молитву, то зачем мы их крестим?

Ответ, как видно из всего святоотеческого предания, заключается в следующем: в святом Крещении мы не освобождаемся от вины первородного греха, а прививаемся к Телу Христа, к Церкви, и приобретаем возможность победить смерть. Таким мы переживаем крещение младенцев. Мы крестим их, чтобы они стали членами Церкви, членами Тела Христова, преодолели смерть и победили кожаные ризы тления и мертвенности. Чтобы по мере взросления, когда ум их будет помрачаться страстями и окружающим мраком, они имели возможность во Христе победить смерть, преодолеть страсти и снова соделать чистой умную часть души.

Если так действует Крещение в младенцах, то у взрослых, крестящихся в возрасте и после подготовки ко Крещению, сердце очищается от страстей, а в Миропомазании они получают просвещение ума. Кроме того, при посредстве святого Крещения они причисляются к Церкви и приобретают возможность в единении со Христом и в причащении Пречистых Таин победить смерть и достичь обожения. Глубочайшей целью крещения как младенцев, так и взрослых является достижение обожения, что достигается лишь во Христе и в Церкви.

Поскольку момент этот весьма важен, то да будет мне позволено привести слова самого святителя Григория Нисского, касающиеся чистоты младенческих душ: «Младенец же, не искушенный злом, не имея никакого недуга душевных очей, который бы препятствовал приобщению света, живет по естеству. У него нет нужды в очищении для приобретения здравия, поскольку в начале он в душе не принял болезни». Ум младенца чист, не болен и отличается здоровьем и своим естественным состоянием. Поэтому у младенца нет никаких препятствий к приобщению божественного Света.

Святитель Григорий Нисский для объяснения ожидаемой нами жизни всегда приводит примеры из жизни настоящей. Так, например, он утверждает, что существует аналогия между образом настоящей жизни и будущей. Как младенцы поначалу сосут грудь и питаются молоком, а впоследствии питаются иной пищей, потому что одна пища приходит на смену другой в свое время, так бывает и с душой. Она приобщается жизни каждый раз в соответствующем порядке и последовательности. Об этом говорит апостол Павел. Вначале он напоял коринфян молоком, а потом достигшим меры умного возраста давал твердую пищу.

Между младенцем и взрослым человеком существует различие в том, что кому нравится. Взрослый получает удовлетворение от своих начинаний, от общественного признания, от даров и почестей, воздаваемых ему, от семейной жизни, от развлечений, зрелищ, охоты и много другого. А младенец бывает доволен молоком, объятиями няни и тихим покачиванием, приносящим сладкий сон.

То же происходит и в отношении духовных благ при духовном взрослении. Взрастившие свои души добродетелями в этой жизни будут вкушать божественную сладость в соответствии с наклонностями, приобретенными ими в этой жизни. Но душа, не вкусившая добродетели, но и не заболевшая злом, тоже может приобщаться блага в той мере, в какой она может его вместить, укрепляемая созерцанием Сущего.

Так младенцы, несмотря на то, что они неопытны в отвержении зла, будут приобщаться божественного ведения, божественного Света, укрепляемые созерцанием Бога и Его благодатью. И, естественно, при помощи созерцания Бога они преуспеют в совершеннейшем ведении. Таким образом, Бог является всем, «подавая Себя настолько, насколько приемлет то субъект».

Мысль святителя Григория заключается в том, что душа по природе стремится ко благу, к причастию божественного Света. Человек в меру своей восприимчивости принимает божественную благодать и божественное богатство. Это стоит вне зависимости от телесного возраста, в котором находится человек, от обилия или недостатка добродетелей. Именно в такой перспективе нужно видеть будущее состояние человека, а не сравнивать добродетельную жизнь зрелого человека с жизнью младенца или человека незрелого. Предпринимающий такое сравнение «незрел таковой есть», то есть сам является человеком незрелым, потому что показывает, что не располагает богословскими доводами.

Четвертое. Почему Бог попускает младенцу умереть в таком возрасте? Ранее уже проведя анализ того, что для приобщения божественному Свету не играют большой роли годы, проведенные нами на земле, святитель Григорий в развитие темы говорит, почему Бог попускает скорый исход из этой жизни.

Отвечая на этот вопрос, он говорит, что невозможно приписать Богу вину за то, что женщины убивают детей, родившихся у них от незаконного зачатия. На случаи, когда младенцы уходят из мира по причине какой-либо болезни, несмотря на проявленную заботу родителей и их молитвы, мы должны посмотреть через призму Божиего Промысла. Потому что совершенным промышлением является то, когда не просто исцеляются приключившиеся страсти, но когда человек ограждается от вкушения тех страстей, которые будут в будущем. Ведущему будущее, как это бывает с Богом, естественно воспрепятствовать младенцу повзрослеть, чтобы не усовершенствоваться во зле. Так Бог в подобных случаях не разрешает младенцу жить именно по той причине, что видит его злое будущее. И это Он делает из любви и человеколюбия, не лишая его, конечно, ничего из будущих благ, как мы видели прежде.

Чтобы соделать понятным это домостроительство Божие, святитель Григорий использует один прекрасный и доходчивый пример. Предположим, что есть богато накрытый стол со многими вкусными блюдами. Предположим также, что есть там и смотритель, знающий, с одной стороны, свойство каждого блюда, какое из них вредное и неподходящее, а какое съедобное, а с другой стороны – он знает особенности телесного сложения каждого сотрапезника.

Предположим, что этот смотритель обладает абсолютной властью одному позволить вкушать блюда, а другому воспрепятствовать в этом, чтобы каждый из сотрапезников вкушал то, что наиболее подходит его сложению. Таким образом, и больной не будет огорчен, и здоровый не дойдет до отвращения к пище из-за множества блюд. Если смотритель увидит, что кто-то пресытился пищей и упился вином или начинает пьянеть, он удаляет его из этого места. Бывает, что человек, которого выводят из того места, обращается против смотрителя, осуждает его за то, что он по зависти лишает его этих благ. Но если посмотрит внимательно на оставшихся и страдающих от рвоты и головной боли, что бывает у них из-за пьянства, и глаголющих непотребные слова, тогда возблагодарит смотрителя за то, что он удалил его от страдания, происходящего от безмерного насыщения.

Пример этот переносится на человеческую жизнь. Стол – это человеческая жизнь, где в изобилии находятся различные блюда. Но жизнь не такая сладкая, как мед. В ней есть и различные неприятные вещи, такие как соль и уксус, затрудняющие человеку жизнь. Одни блюда вызывают кичливость, другие – вспышки безумия, сумасшествие, а третьи – рвоту. Смотритель стола, которым является Бог, выводит из-за стола того, кто вел себя правильно, чтобы он не уподобился тем, кто из-за гортанобесия предался безмерному пресыщению.

Так Божественный Промысел исцеляет болезни прежде их появления. Поскольку Бог силой Своего предведения знает, что новорожденный, когда вырастет, будет употреблять мир во зло, то отрывает его от пира жизни. Новорожденный младенец отрывается от жизни, чтобы на трапезе этой жизни не предался он гортанобесию. В этом мы видим великую любовь и человеколюбие Божие.

Пятое является продолжением четвертого. Это вопрос о том, почему Бог делает различие в выборе. То есть о том, почему одного забирает промыслительно, а другому попускает стать злым до такой степени, что мы желаем, чтобы такой человек и не рождался никогда. Но почему младенец промыслительно забирается из этой жизни, в то время как его отец, который участвует в пире до самых седин, расточая как самому себе, так и своим собутыльникам лукавый осадок, оставляется?

Отвечая на этот вопрос, он говорит, что то, что он скажет, это слово для «наиболее признательных», то есть для тех, кто признателен Богу и, естественно, имеет доброе расположение. Кроме того, это является таинствами, непостижимыми для человеческой логики именно по той причине, что «логика» Божия отличается от логики человеческой.

Святитель Григорий настаивает на том, что устраиваемое Богом отнюдь не случайно и не без причины. Бог есть Логос, Премудрость, Добродетель, Истина, и Он не приемлет того, что не связано с добродетелью и истиной. Так иногда младенцы по тем причинам, о которых мы сказали, рано забираются из жизни, а в другой раз Бог попускает нечто иное, потому что имеет какую-то другую цель.

Разрешается и попускается Богом, чтобы и злые люди пребывали в жизни, дабы получилась некая польза. Обращаясь к примеру израильского народа, он говорит, что Бог попустил явиться египетскому тирану, чтобы был наказан израильский народ. А удалил Он израильский народ из Египта, чтобы он не уподобился египтянам и не перенял их обычаев. Ударами молота на наковальне даже самое твердое железо, не размягчающееся в огне, может принять формы какого-нибудь полезного орудия труда.

Также отражается и еще один довод. Некоторые утверждают, что не все в этой жизни вкусили плодов злобы и не все добродетельные получили пользу от трудов добродетели. На это святитель Григорий Нисский отвечает, что и добродетельные в иной жизни будут радоваться, сравнивая свои блага с погибелью осужденных. Это говорится в том смысле, что сопоставление противоположностей становится «увеличением и усилением радости для добродетельных». Конечно, это не значит, что они радуются осуждению других людей, но что они благодарны Богу за свое спасение, ибо переживают блаженство добродетели, сравниваемое с муками греха и страстей.

Следовательно, младенцы по домостроительству Божию прежде времени восхищаются смертью, чтобы не впасть в худшее зло. Но если некоторые остаются жить и становятся злыми, то это объясняется иными причинами, находящимися в Промышлении и Премудрости Божией. Конечно, какая-то польза от этого будет, ибо Бог не делает ничего без причины и цели.

Во всяком случае, младенцы, уходящие из жизни преждевременно, с одной стороны, не находятся в скорбном состоянии, но с другой стороны – и не равны тем, кто подвизался, чтобы очистить себя с помощью всякой добродетели. Кроме того, шествие к Богу и причастие нетварного Света есть естественное состояние души. И младенцы не могут быть этого лишены, потому что силой Божественной благодати могут достичь обожения.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.