Весть ОТТУДА — сын пишет матери

Весть ОТТУДА — сын пишет матери

В последние недели войны, в 1945 году, писательница Труда Пайер (Trude Payer) из Вены потеряла своего единственного сына. Он был танкистом и погиб в Венгрии. Мать и сын были очень привязаны друг к другу. «С тех пор, как он ушел, я ощущала внутри себя безграничную пустоту. Я начала сомневаться в Боге и в окружающем мире».

«Однажды вечером, — продолжает Труда Пайер, — без особого повода и без каких-либо конкретных мыслей я взяла карандаш и стала что-то писать в блокноте, лежавшем у меня на коленях». Днем раньше ей, чтобы выписать очки с нужными диоптриями, в глаза закапали атропин, так что она не могла ни читать, ни писать. «Вдруг я почувствовала, что некая внешняя сила овладела моей рукой и стала водить карандашом: вверх-вниз, вверх-вниз. Я ничего не понимала, но меня охватило любопытство. Я взяла стопку чистой бумаги, положила ее на стол, но по давней привычке продолжала писать в блокноте на коленях.

Вдруг та же неизвестная сила подняла мой правый локоть, и мою руку с карандашом просто бросило на стол. Не обратив на это внимания, я попыталась снова писать на коленях. Но тут мою правую руку снова бросило на стол. Лишь с третьего раза я поняла, что должна писать на столе.

Теперь у меня уже выходили отдельные буквы, затем целые слова, которые я после атропина различала с трудом. Но самое странное было в том, что, прежде чем мне удалось написать первое полное предложение, появились слова «Помолимся!». И каждая буква в этой фразе была, наверное, раз десять обведена». Но тут сила, водившая рукой матери, стала ослабевать, и на бумаге начали появляться бессмысленные зигзаги. Женщина испугалась. «Уж не одержима ли я каким-то злым духом?» — в ужасе пробормотала она. «Сразу же на бумаге написанный моей рукой появился ответ: «Не беспокойся! Злые духи не смеют приблизиться к тебе. Вальдманн и твой сын не подпустят их!» Вальдманном, по-видимому, звали потустороннего, который начал обучать Труду Пайер автоматическому письму. «Да, но теперь мне сегодня уже никак не успокоиться. Я взволнована до глубины души…» Тут появилось предложение: «Прочти «Отче наш» и ты спокойно заснешь». И правда, судорога в ее руке прошла, она убрала ее со стола; рука полностью расслабилась. «Я сложила руки и начала читать молитву. И хотя я уже почти разучилась молиться, это был самый благоговейный «Отче наш» в моей жизни! После этого я легла в кровать и сразу заснула».

В шесть утра она проснулась свежая и бодрая. Так как к ней вернулось нормальное зрение, она подошла к окну, чтобы прочесть фразы, которые она не смогла разобрать накануне: «Мы счастливы и рады, что у нас снова есть кто-то, через кого мы можем обращаться к бедным, притесняемым людям на Земле. Вальдманн».

С тех пор Труда Пайер стала тем, что принято называть «пишущим медиумом». Записывая послания, она находилась в полном сознании. Но вот ЧТО она должна была написать, этого она никогда не знала заранее. Способность к медиальному письму появилась у Труды Пайер 25 июля 1947 г., за день до того, как прошло ровно два года и четыре месяца после перехода ее сына Рейнхарта в иной мир.

26 июля, как только начало смеркаться, мать снова ощутила готовность вступить в контакт с потусторонним миром. Она почувствовала легкую тянущую боль в правой руке, затем рука слегка задергалась. Сразу после этого кисть руки сильно встряхнуло, будто от судороги. И она стала писать, вернее, записывать. Как и накануне, все началось с движений руки вверх-вниз и с бессмысленных завитушек. На четвертой строке из этих «упражнений» появилось, правда, еще нечетко, предложение: «Теперь ты уже можешь писать!» Однако рука еще выводила некоторое время бессмысленные зигзаги. «В этот момент я подумала, может быть, даже тихо проговорила: Рейнхарт, ты хочешь опять поговорить со мной?» Тут же зигзаги опять превратились в слова, причем почерк был очень похож на почерк Рейнхарта: «Да, мама, еще как хочу…»

Здесь фраза закончилась, и подергивание в руке прекратилось. Кисть правой руки неподвижно лежала на столе. «Что же это было на этот раз?» — подумала она. В следующее мгновение уже знакомый ей силовой поток опять пошел сквозь ее руку, и она начала писать: «Силовой поток был внезапно прерван. Это бывает. Но теперь ты снова можешь писать». Теперь дело пошло без задержек, и женщину попросили по возможности полностью отключить собственную волю, чтобы облегчить процесс письма. «Когда в потоке письма наступал небольшой перерыв, — сообщала Труда Пайер, — мою руку с карандашом несколько раз с силой бросало на бумагу, так что там оставались глубоко вдавленные точки. Поначалу почерк был нечетким, но быстро улучшался. Я уже даже правильно расставляла знаки препинания».

С ужасом в сердце мать спросила о деталях смерти сына. В официальной «похоронке» причиной смерти значилось «пулевое ранение в голову». Чуть помедлив, сын ответил: «Нет, мама, я умер от раны в шею». «Ты получил пулю в шею?» — вне себя вскрикнула мать и, разрыдавшись, закрыла лицо левой рукой. «Я напрочь забыла про письмо. Меня охватила горечь страдания. Ведь наверняка, умирая, Рейнхарт испытывал жуткую боль…» Тут плачущая женщина почувствовала, что карандаш в ее правой руке так и забегал по бумаге. Удивленно подняв голову, она прочитала: «Мама, мама, не плачь! Прошу тебя, не плачь! Разве ты не чувствуешь, что теперь я действительно рядом с тобой, что теперь мы накрепко связаны друг с другом…»

Женщина подумала, что все это ей снится. То есть, пока она рыдала, уронив голову на стол, Рейнхарт написал это моей рукой! На этот раз почерк еще больше походил на почерк ее сына, чем раньше. На просьбу матери подробно описать обстоятельства своей смерти в Венгрии Рейнхарт ответил решительным «нет» — он не в силах был переносить плач матери. Несмотря на то что переписка с сыном была большим утешением, в этот второй вечер она была потрясена до глубины души. «Рейнхарт погиб от пулевого ранения в шею! Он страдал. Это так глубоко взволновало меня, что я плакала еще больше, чем раньше».

На третий вечер мать снова попыталась выступить в роли пишущего медиума. Опять все началось с «упражнений», но всего на полстраницы. Затем пошел текст: «Это — Вальдманн-учитель. Сегодня тебе нужно отдохнуть, Труда! Если ты хочешь о чем-то спросить Рейнхарта, можешь это сделать». Труда Пайер в отчаянии вскрикнула: «Скажи мне, Вальдманн-учитель, раненный в шею, Рейнхарт страдал, или он сразу умер?» «Он страдал, — пришел ответ, — но вскоре был избавлен от всех страданий и вошел в царство вечного блаженства…» И чтобы утешить плачущую женщину: «Только не отчаивайся, милая добрая душа. Ты встретишься с Рейнхартом». «А сколько мне еще придется жить?» «Не спрашивай о таких вещах! Ты должна жить, и у тебя есть в этом мире задача. Оставь тяжелые мысли, поверь, что все у тебя будет хорошо и так, как надо». Тут Труда Пайер спросила о судьбе пропавшего без вести сына ее подруги и получила в ответ, что тот жив. Через несколько недель его мать действительно получила извещение, что ее сын в плену и жив. Ответив еще на несколько вопросов, Вальдманн заявил: «На сегодня — все. Скажи только что-нибудь ласковое сыну. Он очень опечален тем, что ты со вчерашнего дня так мучаешься из-за его смерти. Не мучайся, Труда! Лучше порадуйся за него, ведь теперь он счастлив. Но его счастье может быть полным лишь тогда, когда он убедится в том, что к тебе вернулось душевное равновесие. Так что скажи ему, что ты постараешься снова радоваться жизни. А потом заканчивай писать. На сегодня хватит. Я знаю, первое время очень хочется записать все, что передается из потустороннего мира. А между тем многие из живущих здесь хотят тебе кое-что сообщить, потому что ты исключительно хороший медиум. Однако не задавайся. Это не твоя заслуга, а высокий, высочайший дар! Постоянно помни об этом! А теперь поговори с сыном. Скажи ему, что ты постараешься снова обрести душевный покой. Приветствую и благословляю тебя, милая добрая душа! Избегай тщеславия! На сегодня все! Вальдманн-учитель».

Эти слова несколько утешили мать, тем более что сейчас с ней снова должен был заговорить Рейнхарт. Она уже чувствовала, как меняется почерк, все более становясь похожим на почерк ее сына. «Ты хочешь поговорить со мной?» — прошептала она. «Еще бы!» — написала ее рука. «Я жду не дождусь этого. Мама, дорогая мама, прошу тебя, забудь, что я сказал тебе вчера, что умирал я трудно. Теперь у меня все замечательно! Я так рад, что могу теперь говорить с тобой. И я очень горжусь тобой, моей мамой, потому что ты стала таким замечательным медиумом. Это встречается очень редко, могу тебе точно сказать. Ты столь восприимчива, что я не успеваю додумать мысль до конца, как ты ее уже записываешь! Но, мама, хочу предостеречь тебя: такие способности таят в себе большие опасности. В Средние века тебя бы сожгли как ведьму. Но — слава Богу — вы живете в ХХ веке, теперь о таких вещах думают несколько иначе. Не рассказывай об этом посторонним, мама! Я бы этого не хотел, так как это ослабило бы силу нашей связи с тобой. Сейчас ты для многих из нас антенна, передающая наши послания миру. Пожалуйста, спрашивай каждый раз Вальдманна-учителя, следует ли тебе записывать то, что диктует тот или иной дух. Кроме того, я тоже постоянно с тобой и сразу предостерегу тебя, если какой-то злой дух или просто какой-нибудь неопытный дух, который бы просто мучил тебя своей диктовкой, захотели бы войти к тебе в доверие!»

На следующий день к Труде Пайер пришел некий Эльго, муж ее подруги, а также «знаток» всего чего бы то ни было. Он стал, так сказать, первым зрителем мощных медиальных способностей Труды. В его присутствии она вновь стала переписываться с Рейнхартом, Вальдманном и неким Вотаном, по всей видимости, очень энергичным потусторонним. Эльго задавал вопросы, и ответы приходили, написанные тремя разными почерками. Буквы Вотана были очень большими, так что короткое сообщение занимало целую страницу. Труда спросила сына, как происходит процесс письма, направляет ли он ее мысли. Сын ответил: «Я не направляю твои мысли. Это — мои мысли, которые ты воспринимаешь и записываешь».

Внезапно Эльго, похлопав себя по карманам, заявил, что потерял бумажник с довольно большой суммой денег и паспортом, уверяя при этом, что, пока шел сюда, бумажник был еще при нем. Пока судили да рядили, где он мог оставить бумажник, Вотан написал своими огромными буквами рукою Труды Пайер: «Не беспокойся, Эльго. Твой бумажник лежит у тебя дома на письменном столе». Однако Эльго стоял на своем: по дороге к Труде бумажник был еще при нем. На следующее утро он позвонил ей и сказал, что бумажник действительно лежал у него на письменном столе!

В один из следующих вечеров Труда, мать погибшего сына, не выдержала. Ей очень хотелось попросить сына подробно описать обстоятельства его смерти. Она чувствовала себя достаточно спокойной и собранной, чтобы стойко перенести то, что ей предстояло услышать. Рейнхарт написал:

«Бог мой, мама, в Венгрии было плохо, и с каждым днем становилось все хуже и хуже. Наша жизнь могла оборваться в любое мгновение. Нас обстреливали днем и ночью, и все время посылали на передовую в охрану. И вот, однажды ранним утром 13 марта после ночного дозора меня скоро должны были сменить. Я уже слышал шаги, видел, как тихо подходила смена. Наконец-то! Всей душой ощущая, что вот-вот я вернусь в тыл, в надежные укрытия, я чуть приподнялся из окопа. И тут меня в шею ударила пуля, пробив сонную артерию. Второй дозорный тут же потащил меня в наше расположение. Но по дороге я испустил дух…

Было нелегко, мама. Но вообще-то люди чересчур боятся смерти. Сама по себе она не так уж страшна; вот только переход из жизни в вечность — это страшное мгновение. Но когда просыпаешься ТАМ, тебе так хорошо, так великолепно — этого не описать! Конечно, первое время там трудновато; нужно перестраиваться, приспосабливаться к новым понятиям, состояниям, к существованию без времени, без пространства, без тела. Все видишь, слышишь и чувствуешь духом. ТАМ не ходишь, не бегаешь, не стоишь. ТАМ паришь и летаешь. Первое время молодые (только что перешедшие. — Прим. пер.) души тоскуют по своим близким! Твоя печаль, милая мама, причинила мне такую боль…»

В продолжение беседы Рейнхарт заговорил о разных общих знакомых, которые — после его, Рейнхарта, перехода (в иной мир) — навещали его маму. Среди них был Фридрих К., студент-психолог и закоренелый материалист, считавший разговоры о жизни после смерти чушью и небылицами. По этому поводу Рейнхарт писал: «… когда ты в прошлом году вернулась домой от Т. и через Даг-мар Р. впервые получила известие обо мне, а потом тем же вечером говорила об этом с Фридрихом, мне очень хотелось схватить его за глотку! «Я уважаю твои чувства, но ты не можешь требовать от меня, что я в них поверю», — сказал он. Иными словами: «Если ты идиотка, то мне все равно».

Слово «идиотка» показалось Труде Пайер все же слишком резким. Она напрягла всю свою волю и вычеркнула это слово. Рейнхарт тут же скорректировал: «… если ты глупа». И затем в скобках: («Собственно говоря, я продиктовал «идиотка»!) И ты, бедная, милая мама, была почти потрясена его разглагольствованиями! А еще и книжка «для образованных дилетантов», которую он принес тебе на следующий день! Да там же полно глупостей. Потому что господа ученые хотят все объяснить с научной точки зрения! Но в этом случае это невозможно. Я люблю тебя, мама. Я люблю тебя и всегда с тобой. Твой Рейнхарт».

Интересны также сообщения Рейнхарта о местоположении его могилы. В официальной «похоронке» было написано всего лишь: «Погиб под Шимонторией (Simontorja), похоронен в Силаш-Балхаш (Szilas-Balhas)». Рейнхарт подтвердил это, передал — также через медиума — местоположение и отметил, что его могила — четвертая слева в третьем ряду солдатских могил, находящихся на маленьком кладбище, у самой церкви. Он попросил маму проверить эти сведения через Австрийский Красный Крест. Там ее отослали в венгерскую миссию. В конце концов ей порекомендовали обратиться к некоей венгерской судебной переводчице в Вене. Адрес ей дали. Труда Пайер навестила даму: «Я сидела за большим круглым столом напротив переводчицы-венгерки, говорившей на ломаном немецком языке. Раскрыв толстый географический атлас-справочник, она долго искала местечко Силаш-Балхаш, но так и не нашла. Вблизи Шимонтории, правда, нашлось местечко под наз-ванием Мецё-Силаш (Mez?-Szilas). Дама спросила, не то ли это место, которое я ищу? Но этого я не знала. Мы стали советоваться, а не написать ли переводчице все же в этот Мецё-Силаш?

На столе лежал хозяйский карандаш. И вдруг я ощутила непреодолимое желание взять его. На столе лежал также лист бумаги. И прежде чем я успела что-то подумать, на бумаге появилась фраза, написанная моей рукой, но почерком Рейнхарта: «Да, я знаю, это то самое место. Раньше оно называлось Мецё-Силаш». В это время пришел домой муж переводчицы, отставной полковник старой австро-венгерской армии. Он, в свою очередь, полистал какой-то справочник генерального штаба, заглянув еще и в новейший список городов и сел Венгрии. Вскоре он подтвердил, что городок Мецё-Силаш лишь несколько лет назад был переименован в Силаш-Балхаш. Но тут возникли новые проблемы: куда писать? Направить запрос в администрацию кладбищ или в муниципалитет городка? Рейнхарт ответил и на этот вопрос. Через минуту на листке бумаги появилась фраза: «Пишите бургомистру, потому что администрации кладбищ там нет. Р.» Три недели спустя Труда Пайер получила от главного муниципального врача доктора Эрнё Фесля (Ern? Feszl) письмо из местечка МецёСилаш/СилашБалхаш, где все данные ее сына полностью подтверждались.

Итак: у сенситивной Труды Пайер следует констатировать ярко выраженную способность к так называемому «автоматическому письму». То есть она записывала информацию, которая не могла ей быть известной. А то, что она написала слово «идиотка», явно говорит о том, что написанное ею не имело никакого отношении к ее собственной воле. В этом отношении показательно высказывание ее сына о том, что она «перенимает» его мысли и как медиум записывает.

Предостережение из мира иного о том, что не следует излишне увлекаться медиальным письмом и не кичиться этим даром, тоже можно рассматривать как доказательство независимости сообщений от личности медиума, и тут для опытного исследователя потустороннего мира нет ничего нового. То же касается и замечания, что глубокая скорбь одного или нескольких еще живущих в этом мире близких людей, причиняет перешедшему в мир иной душевную боль. А фраза Рейнхарта, что в ином мире он существует без «времени, пространства и тела» относится, конечно же, только к отсутствию земного тела; ибо и духовное, интеллектуальное имеет форму, а в особенности человеческий дух, продолжающий жить в своем флюидном теле.

Что касается самой способности медиального письма, то критики, в конце концов, всегда попытаются свести все к обману или больной фантазии. Хотя бы ради собственного спокойствия, дабы не делать для себя никаких личных выводов из факта существования жизни после смерти. Однако для человечества было бы, без сомнения, лучше, если бы знания о нашем бессмертии как можно шире распространились среди человечества. Профессор Германн Оберт (Hermann Oberth), «отец немецкого ракетостроения», пишет в своей книжечке «Катехизис Уранидов», вышедшей в 1966 году, о собственном внечувственном переживании (опыте):

«Каждый может благодаря позитивному, человеколюбивому образу жизни развить своего внутреннего человека настолько, что узнает о потустороннем мире больше, чем позволено узнать о нем среднему человеку своего времени». И далее: «Однако это произойдет в такой форме, которая будет до конца убедительной только для него самого». Чтобы пояснить эту мысль, профессор Оберт описывает собственное внечувственное переживание:

«У меня был брат, который погиб в Первую мировую войну. Мы выросли в Трансильвании. В 1929 году в доме одной моей берлинской знакомой я наблюдал пишущую женщину-медиума тоже из Берлина. Эта дама, конечно, никогда не видела ни одного письма моего брата, то есть не могла знать его почерка, да и вообще она не знала, что у меня был брат. Тем не менее она писала его почерком вещи, которые никому кроме него не могли быть известны и которые, как я узнал позже, оказались верны. Для меня лично это — стопроцентное доказательство. Но не для других! Во-первых, они даже не знают, а не обманул ли я их? Зачем? Ну, основания всегда можно придумать. Но даже если они не сомневались бы в правдивости моих сообщений, все равно они недостаточно знакомы с ситуацией, чтобы с уверенностью исключить возможность того, что я стал жертвой самообмана. Со своей стороны они могут только сказать: «Может быть, правда, а может быть, нет!» Но если они приложат усилия к тому, чтобы стать позитивными людьми, принимающими участие в судьбе окружающих их творений Господа, я не сомневаюсь в том, что и они в конце концов больше узнают о Царстве небесном».

На рубеже XIX–XX веков автоматическое письмо называли «психографией». Затем доктор Р. Тишнер (R. Tischner) ввел в оборот термин «автоматизмы» (в своей книге «Достижения оккультных исследований» / («Ergebnisse okkulter Forschung», 1950), разделив их на «моторные» и «сенсорные» (в данном случае сенсорные — касающиеся органов чувств). У парапсихологов-анимистов термин пользуется большой популярностью, потому что там, где отсутствуют понятия, их вовремя заменяют просто словами. Доктор Милан Рицль тоже любит говорить об «автоматизмах». Но это ничего не объясняет, и, так сказать, умнее от этого не становишься. Психографическое письмо существовало всегда. Так, Гёррес (G?rres) в «Христианской мистике», том 1, с. 491 («Christliche Mystik»), пишет о Марии фон Агреда (Maria von Agreda), заявлявшей, что ее книга «Город Бога» («Die Stadt Gottes») возникла по божественному вдохновению, потому что она писала ее с внутренним сопротивлением и так быстро, что мысленно едва поспевала за написанным. Также и известная книга женщины-мистика Де ля Мот Гийон «Спиритуальные потоки» (de la Mothe Guion «Les Torrents spirituels») возникла в результате медиального письма. «Когда я писала, — сообщала она, — я ни о чем не думала, не обращала внимания на то, где остановиться, никогда ничего не перечитывала. Перед началом работы я не знала, что буду писать… По мере того как я писала, мне становилось все легче, и наконец я чувствовала себя значительно лучше…»

То, что необъяснимая, похожая на судорогу боль в правой руке может быть признаком способности к автоматическому письму, часто подтверждается. Так, например, необычайно одаренная как экстрасенс баронесса Адельма фон Вай (Adelma von Vay, 1840–1925) кроме всего прочего владела еще и психографией. Чтобы снять время от времени появляющийся дискомфорт в руке, некий доктор Гардос (Gardos) посоветовал ей попробовать себя в автоматическом письме. Будучи католичкой, она отвергла эту идею. Но вот что она рассказывает в своей книге «Исследования мира духов» («Studien der Geisterwelt»):

«Я уже почти забыла совет доктора Г., когда однажды, страдая от судорог в правой руке, в шутку сказала мужу, что попробую применить магнетическое письмо как терапию. Сказано — сделано. Я взяла карандаш, и тут же словно некие электрические токи стали двигать моей рукой. Ее резко водило из стороны в сторону, и рука сама писала большими буквами: «Я — Томас, твой Ангел-хранитель, — пиши магнетическим способом, это пойдет тебе на пользу, судороги пройдут. Генрих — гроб 1867 год, для вас год скорби; свержение Наполеона — 1870 год». Совершенно обессиленная, я перестала писать и начала вместе с мужем медленно расшифровывать написанное, так как в начале письма не имела даже представления о том, что мне предстоит писать».

Предсказание о Генрихе, брате ее мужа, сбылось (он умер в 1867 году), как и слова о свержении Наполеона III. «Моему мужу и мне, — пишет Адельма фон Вай далее, — стало очень не по себе, так как все это было нечто неизвестное и призрачное. Я твердо решила никогда больше не повторять опытов с магнетическим письмом, как тогда это называли». Далее она сообщает, что до той поры не имела ни малейшего представления о спиритизме, даже о существовании книг по спиритизму. Ни ее муж, ни она сама никогда не занимались мистицизмом или магнетизмом. «Слово «духи» всегда имело для меня жуткий, ужасающий оттенок…»

Как добрая католичка Адельма фон Вай с детства молилась за так называемые «бедные души». Но вскоре она обнаружила (так как все же продолжала занятия медиальным письмом), что через нее к этому миру обращались те «бедные души» или, иначе, страдающие потусторонние, которые просили помочь им молитвой. К этой главе внечувственных феноменов мы еще вернемся. Баронесса принялась за регулярную систематическую учебу под руководством своего Ангела-хранителя Томаса. Когда его знания были исчерпаны, ею стал руководить дух ее отца Эрнё, указавший ей на важнейшие спиритические труды того времени. Наконец у нее появилась способность «видеть в сосуде с водой», что сродни видениям в (магическом) кристалле. Пояснение к картинам, открывавшимся ей в сосуде с водой, она получала посредством автоматического письма. Таким же образом она — под руководством высших сил — ставила многочисленные медицинские диагнозы, давала рекомендации по лечению больных. В таких случаях в дело вступал дух Ханеманна, основателя гомеопатии. Иногда он прописывал гомеопатические средства в дозах, вдвое превышавших принятые тогда нормы. Даже один врач стал, если не был уверен в диагнозе, советоваться с Адельмой фон Вай. Множество больных, некоторые даже из-за океана в письмах просили баронессу о помощи. Однажды такое письмо пришло из России, и она автоматически написала ответ по-русски, хотя не владела русским языком и даже не знала кириллицы.

Главным трудом Адельмы фон Вай — и, без сомнения, задачей всей ее жизни — стало издание некоей истории сотворения мира под названием «Дух, сила, материя» («Geist, Kraft, Stoff»). Здесь мы снова возвращаемся к феномену автоматического письма, так как этот единственный в своем роде труд был создан всего за 36 дней. Глядя на геометрические фигуры и числовые таблицы, «невозможно предположить, что эта великолепная концепция учения о сотворении мира возникла в голове обычной женщины», признался доктор Франц Гоффманн (Franz Hoffmann), некогда профессор философии Университета в Вюрцбурге, друг известного философа Франца Баадера (Franz Baader). «Профессор Гоффманн был не в силах понять, — пишет Адельма в двухтомнике «Из моей жизни» («Aus meinem Leben», с. 297), — как я в столь короткое время сумела написать этот труд без предварительной подготовки, без долгих размышлений и со всеми геометрическими фигурами и цифровыми выкладками. Он подумал, что я — семидесятилетняя женщина, внимательно изучавшая каббалу, работы Платона и Эккартсхаузена (Ekkartshausen). Когда я написала ему, что мне всего 30 лет и что я не прочла ни одного труда по философии, ему было трудно в это поверить».

Говоря о предыстории упомянутой книги, нужно заметить, что Адельме фон Вай и ее мужу их потусторонние духовные руководители предписали строгую вегетарианскую диету на срок в девять месяцев, прежде чем начать «диктовать» ей текст книги. О самой книге ее духовные авторы выразились так: «Цель нашей работы состоит в том, чтобы посредством логики представить вам доказательство высшего интеллекта — Бога».

Другая книга, появившаяся благодаря внечувственным способностям сенситивного человека, называется «Духи-хранители» («Die Schutzgeister»). У нее есть подзаголовок: «И сравнительный обзор явлений жизненного магнетизма, полученный через медиума и изданный доктором Георгом фон Лангсдорффом (Georg von Langsdorff)».

Отец Георга фон Лангсдорффа был российским посланником в Бразильской империи. Он был врачом и известным натуралистом, совершившим кругосветное плавание на парусном судне, что отмечалось во всех школьных учебниках того времени. Сын изучал медицину во Фрейбурге/Брейзгау. Будучи членом фрейбургского гимнастического общества, Георг фон Лангсдорфф играл одну из ведущих ролей в революции 1848 года и был вынужден бежать в Америку. Там он познакомился со спиритуализмом, сначала как врач он хотел все внечувственные феномены списать на истерию, но под влиянием одной ясновидящей, видевшей «духов» и подробно их описывавшей, резко изменил свое мнение.

Доктор Георг фон Лангсдорфф (1822–1921) добился выдающихся успехов в области стоматологии. Один из его потомков любезно переслал мне статью о его знаменитом предке, опубликованную в 1953 году в специальном журнале по стоматологии. Статья называлась «Доктор Георг фон Лангсдорфф — жизнеописание первопроходца немецкого зубоврачевания и радетеля за высокий статус зубного врача». Очевидно, что такого человека нельзя списать со счетов как фантазера.

Близкий родственник Лангсдорффа развил в себе выдающиеся внечувственные способности и «автоматически» написал вышеупомянутую книгу. В предисловии было написано: «Первая и вторая части начаты в 1882 году и записаны по ночам между 2 и 3 часами с баснословной скоростью карандашом абзацами на одну-две страницы». «При этом я подчеркиваю, что то, что мне было открыто духовной силой из «потустороннего мира», было записано рукой человека, а именно рукой молодого человека без так называемого академического образования, не читавшего никаких книг по медицине или философии. Мысли, приходившие свыше, оформлялись медиумом и с молниеносной быстротой во время магнетического сна, в котором пребывал медиум, записывались на бумагу этим прекрасным и логическим языком».

То есть здесь мы имеем дело с медиумом, который вследствие своего похожего на транс сна даже не осознавал, что он вообще что-то пишет. Доктор фон Лангсдорфф пишет далее: «Как иначе можно объяснить то, что медиум совершенно верно приводил цитаты из Библии, из книги «Ясновидящая из Преворста» Юстинуса Кернера (Justinus Kerners «Seherin von Prevorst) и — что совсем удивительно — точно передал 119 цитат из «Архива животного магнетизма» («Archiv fur Magnetismus»), вышедшего в 1818–1824 годах и с тех пор совершенно забытого, а затем с трудом вновь обнаруженного? Очевидно, только тем, что (как утверждал сам медиум) давно умершие авторы «Архива» и «Ясновидящей из Преворста» (дух Фридерики Хауффе) сами приложили к этому руку».

Действительно, эта книга — подлинная сокровищница фактов по изучению сомнамбулизма и его феноменов со множеством ссылок на литературные источники. Но самое интересное еще впереди: на 219-й странице сказано: «…здесь бросается в глаза аналогия возвышенного внешними средствами органически-психического состояния с сомнамбулизмом.

NB. Здесь медиум внезапно прервался, и так как он вот уже в течение 15 лет не продолжал своей деятельности, я позволил себе дописать недостающее, чтобы рукопись, имея законченный вид, могла быть сдана в печать».

Так что же произошло? Медиум, взяв на себя небезопасную политическую миссию, не пожелал после ее окончания продолжать записи. Чтобы книга все же не осталась ненапечатанной, доктор фон Лангсдорфф после пятнадцатилетнего ожидания решился закончить ее по собственному разумению. Книга вышла в 1897 году в одном лейпцигском издательстве.

Недавно в литературных источниках первой половины XIX века я обнаружил ссылки на книгу д-ра Х. Вернера (H. Werner), вышедшую в 1839 году в издательстве «Котта» («Cotta»), почти с таким же названием, что и книга доктора фон Лангсдорффа. Выписав книгу из ближайшей библиотеки, я с немалым удивлением обнаружил практически стопроцентное совпадение текстов обеих книг! Те, кто отрицает паранормальные феномены, конечно, обвинят доктора Лангсдорффа или медиума в обмане. Однако тому, кто хотя бы немного знаком с многочисленными книгами, трудами и статьями доктора Ландсдорффа и имеет представление о его жизни, и в голову не придет заподозрить этого безукоризненного по характеру человека в нечестности или недостатке специальных знаний. К тому же тогда доктору фон Лангсдорффу не было бы нужды дважды ездить в Штутгарт, где он надеялся найти столь часто упоминавшийся «Архив», чтобы проверить многочисленные цитаты, взятые оттуда. Однако ему сообщили, что он, вероятно, найдет то, что искал, у надворного советника доктора Теобальда Кернера (Theobald Kerner), сына д-ра Юстинуса Кернера, в Вайнсберге. Тогда уже 84-летний надворный советник любезно принял его, провел в свою библиотеку и сказал, что то, что он ищет, — это не что иное, как двенадцатитомный «Архив животного магнетизма». Там доктор фон Лангсдорфф впервые увидел этот фундаментальный труд. Созданный усилиями многих естествоиспытателей и «изданный профессором доктором К. А. ф. Эшенмайером (C. A. v. Eschenmeyer), Тюбинген, профессором доктором Д. Г. Кизером (D. G. Kieser), Йена, профессором доктором К. Г. Неесом ван Эзенбеком (C. G. Nees van Esenbeck), Бонн, и профессором докто-ром Эм. Нассе (Em. Nasse), Галле», вероятно, до сих пор пылится в каких-то библиотеках без всякой пользы. Доктор фон Лангсдорфф так описывает поиск цитат: «Я продолжил беседу: «Здесь, например, такая ссылка на цитату: «Архив VIII, 2.p.118» Что означает «2.р.»?» Взяв один из томов, господин надворный советник сказал: «У меня в руках том VIII, часть 2. Каждый том состоит из двух-трех разделов. Какой там номер страницы и что вы хотите найти?» «Там на странице 128 должно быть записанное в сомнамбулическом состоянии стихотворение на итальянском языке, воспевающее магнетизм». Мы открыли нужную страницу: там были стихи!»

Против гипотезы об обмане говорит и то обстоятельство, что доктор фон Лангсдорфф сам закончил манускрипт, который медиум оставил недописанным. Зачем так трудиться, если ему был известен оригинал доктора Вернера, вышедший в 1839 году?

Между тем и в ХХ веке издавались книги, возникшие посредством автоматического письма: в 1953 году в издательстве О. Вальтер, Ольтен и Фрейбург в Брейзгау (O. Walter, Olten und Freiburg i.Br.) — книга «Созвучие миров» («Einklang der Welten»), состоящая во французском оригинале из двух томов и содержащая сообщения сына мадам Марсель де Жувенель (Marcelle de Jouvenel), умершего в 1946 году незадолго до своего 15-летия; в 1970 году — книга «Ты, я и другие» («Du, ich und die Anderen»), переведенная с итальянского Гертрудой Флум (Gertrud Flum), книга содержит послания некоего потустороннего, называвшего себя Алланом Кардеком, которые получил итальянский психиатр доктор Рипи (Ripi), издательство «Райхель Ферлаг» Ремаген, («Reichel-Verlag», Remagen). А также два тома «Медиальные работы, сообщения врача из потустороннего мира» («Mediale Schriften, Mitteilungen eines Arztes aus dem Jenseits») доцента и бывшего директора Венской лечебницы для душевнобольных «Мария-Терезиен-Шлёссель» доктора Карла Новотного, воспринятые Гретой Шрёдер и вышедшие в 1968 и 1979 годах в издательстве Краусс-Ферлаг, Мюнхен (Karl Nowotny, Grete Schr?der, «Krauss-Verlag», Munchen). Доктор Новотный так описывает свой переход (в иной мир):

«Это случилось весенним днем (18 апреля 1965 г.), когда я находился в своем загородном доме. Мы собирались пойти на прогулку, как вдруг я почувствовал, что не могу идти. В следующее мгновение я ощутил себя совершенно здоровым. Что произошло со мной, думал я, почему я хорошо себя чувствую, нет ни усталости, ни одышки? В чем дело? Я стоял и одновременно видел себя лежащим на полу. Я пощупал пульс лежащего — пульса не было. Я умер! Но ведь я жил! Я заговорил с друзьями, но они не видели меня и не отвечали мне! Я пошел к коллегам в университет, но и они не видели меня, не отвечали на мои приветствия. Что мне было делать? Как только до меня дошло, что я покинул земной мир, я увидел мою милую маму. С сияющей улыбкой она подошла ко мне и сказала, что теперь я в потустороннем мире!»

Так что и доктор Новотный убедился в том, что сама по себе смерть не делает человека другим. Человек сохраняет все свои особенности и привычки — как хорошие, так и не очень. Поэтому верны слова: «Что вы разрешите на Земле, то разрешится и на небе», то есть от тех дурных свойств характера или вредных привычек, от которых человек освободился в ЭТОЙ жизни, он будет свободен и в потустороннем мире; он будет свободен. «Не сразу, постепенно я осознавал свои заблуждения, — сообщает доктор Новотный, — которые я все до единого и во всей их остроте принес с собой (в мир иной). Я боролся с ними, дабы то, что я видел, стало для меня истиной… но как у любого человека, у меня был хороший вожатый». И далее: «Когда наконец-то общение с миром духов станет предметом научного исследования, тогда мы, врачи, здесь, в потустороннем мире, тайно помогающие людям, сможем открыто стать помощниками врачей на Земле. Тогда серьезный опрос поможет избежать ошибок в лечении и позволит полностью исключить ошибочные диагнозы». Тут нужно заметить, что такое общение уже имеет место, прежде всего в Англии, где к спиритизму не относятся столь высокомерно, как в Германии. Однако и в Германии я знаю одного врача, который много лет подряд получал через автоматическое (медиальное) письмо диагнозы, почему и прославился, ставя удивительно точные диагнозы в самых сложных случаях.

Дюпрель спрашивает: по каким признакам можно оценить истинность феномена, то есть распознать, что источник вдохновения, приведшего к появлению записи или послания, находится вне медиума? Лучшим доказательством было бы использование медиума, не умеющего писать. Ведь еще Эдуард фон Гартманн (Eduard von Hartmann), «философ неосознанного» и ярый противник спиритологии, говорил: «Только медиум, умеющий писать, сможет непроизвольно или под воздействием на расстоянии создать рукопись». Это утверждение было опровергнуто уже тогда, когда было доказано фактами, добытыми в ходе экспериментов: один из детей миссис Купер писал в возрасте двух месяцев (!), дочь барона Киркупа — в возрасте девяти дней (!), а сыну миссис Йенкен (известной как мисс Кейт Фокс) было всего пять с половиной месяцев от роду, когда он начал писать. Причем он писал и в отсутствие своей сенситивной матери. Германн Дёрринг, фабричный рабочий из Богемии, признался в небольшой книжке, вышедшей в 1905 году, что его свояченица, женщина неграмотная, что тогда не было редкостью, в состоянии транса могла писать по-немецки и по-чешски. То есть неумение писать не играет никакой роли, что было подтверждено и многими другими схожими случаями.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.