Усыновление/удочерение (адоптация)

Усыновление/удочерение (адоптация)

На древнем Ближнем Востоке одним из способов решить проблему бездетности было усыновление/удочерение. Эта практика позволяла заботиться о детях, лишенных семьи (сиротах, незаконнорожденных и подкидышах). Уставы на сей счет содержатся в разных ближневосточных законодательных кодексах.[1621] До нас дошли также договоры об усыновлении (главным образом, старовавилонского и средневавилонского времени)[1622] и некоторые другие релевантные тексты[1623] (в частности, из Египта).[1624] Месопотамские договоры обычно содержат утверждение об усыновлении, оговорки о расторжении договора, клятву сторон, имена свидетелей и дату.[1625]

Самая распространенная форма адоптации – пара усыновляла одного или нескольких сыновей (или удочеряла дочерей). Письменный контракт обычно указывал, что в обмен на наследование собственности приемный сын согласен нести определенную ответственность: например, кормить своих новых родителей, платить по их долгам и улаживать финансовые дела. В случае невыполнения приемным сыном условий следовали суровые наказания: его могли оштрафовать, лишить родителей и даже продать в рабство.[1626]

Кодекс Хаммурапи пытается защитить благополучие приемных детей и приемных родителей. Допустим, человек усыновил и вырастил малолетнего ребенка, – впоследствии родители ребенка не вправе затребовать его обратно (§ 185); однако если он усыновил ребенка, а приемыш захотел вернуться к своим биологическим родителям, он может это сделать (§ 186). Если человек усыновил ребенка и научил ремеслу, ребенка уже нельзя оспаривать по иску (§ 188), но если не научил, ребенок может вернуться в дом родного отца (§ 189). Если приемный отец ставит усыновленного ребенка ниже других детей, ребенок имеет право вернуться к родному отцу (§ 190). Если приемный сын воспитан человеком, у которого не было собственных детей, но впоследствии они появились, а он задумал лишить наследства приемного сына, приемный сын имеет возможность потребовать наследство в том же размере, что и родные сыновья (только первенец все-таки получит вдвое больше: § 191).

Что касается подкидышей, на древнем Ближнем Востоке пара теряла права на младенца, если оставляла его в амниотической жидкости и крови (ср. Иез 16:4–5). Таких брошенных младенцев можно было усыновлять, не боясь, что их придется возвращать биологическим родителям.[1627] Ближневосточный обычай усыновления подкидышей можно проиллюстрировать не только внебиблейскими примерами,[1628] но и, видимо, жизнью Моисея (Исх 2:1–10). Судя по всему, Иез 16:1–7 имеет в виду этот обычай; в свете ближневосточных параллелей упоминание о девочке (= Израиль!), «брошенной в кровях» (16:6), «намекает на существование уз адоптации между нею и Богом», а фраза «в кровях твоих, живи!» (b?d?mayik ??y?) может быть понята как «формальное заявление об адоптации».[1629]

В Писании мы находим отголоски следующего ближневосточного обычая: бездетные пожилые муж и жена усыновляли взрослого раба: он становился их сыном и заботился о них в старости. В Быт 15:2 бездетный и пожилой Авраам говорит Богу, что мог бы усыновить своего раба Элиэзера[1630] (ср. параллели этому обычаю в текстах из Нузи второго тысячелетия до н. э.).[1631] Согласно древнему ближневосточному обычаю, приемный раб должен был служить усыновителям, пока они живы, а затем обеспечить им должное погребение и траурные обряды. За это он назначался наследником их имущества. В случае, если у пары появятся собственные дети, приемный раб переставал быть главным наследником, но все же наследником оставался.

Древние месопотамские тексты сообщают и о многих других видах адоптации: существовали приемные братья и сестры, даже приемные отцы, а то и ученики; рабы получали освобождение через адоптацию; незаконнорожденных легитимировали; женщин удочеряли, чтобы выдать замуж; во имя семейной гармонии объявляли сестрой вторую жену; бездетный отец мог усыновить зятя, чтобы сохранить собственность в семье. Имела место даже продажа адоптации: покупателя усыновляли и «давали» ему землю, чтобы обойти запреты на продажу имущества предков посторонним людям.[1632]

Лексика клинописных текстов, связанная с адоптацией, была многообразной: «сделать сыном» (ana m?ri ep??u); «придать статус сыновства» (ana m?r?ti ep??u); «войти в сыновство» (ana m?r?ti er?bu); «связать в сына/сыновство» (ana m?ri/m?r?ti rak?su); «поставить на сыновство» (ana m?r?ti nad?nu); «записать (в табличке) для сынов-ства» (ana m?r?ti ?a??ru); «поставить в статус наследника» (ana m?r?ti ?ak?nu; ср. библейский аналог в Иер 3:19); «взять в статус сыновства» (ana m?r?ti leq?).[1633] Что касается последнего примера, отметим четкую параллель с l?q???h… l?bat, «взял ее… в качестве дочери», в Есф 2:7 (ср. 2:15), где Мардохей удочеряет Есфирь.

Формула адоптации могла выглядеть по-разному. На древнем Ближнем Востоке мы встречаем такие заявления: «Ты – мой сын»; «он – твой сын»; «вы – мои дети»; «я, царь, назвал его своим сыном»; «отныне Мурсилис – мой сын»; «да будет он моим сыном».[1634] Если говорить об описательных формулировках, вот типичный вариант в старовавилонских договорах об усыновлении из Ниппура: «Такой-то принял такого-то в качестве сына».[1635] Бывало, что сын устно произносил и записывал следующие слова: «Он принял меня как отец».[1636] Параллели к этим формулировкам содержатся и в Писании. Усыновляя (образно) давидического царя, Яхве произносит: «Возвещу определение ГОСПОДА: Он сказал мне: “Ты – сын Мой, Я ныне родил тебя”» (Пс 2:7). Еще одну формулу адоптации мы находим в 2 Цар 7:14 (божественное обетование, к которому, видимо, отсылает Пс 2): «Я буду ему отцом, и он будет Мне сыном». Возможно, аллюзия на формулу адоптации содержится в рассказе об исходе из Египта, когда Яхве велит Моисею сказать фараону: «Израиль есть сын Мой, первенец Мой» (Исх 4:22; ср. Втор 8:5; м14:1; Иер 3:19; 31:9; Ос 11:1). А вот описательная формулировка в Есф 2:7, 15, где Мардохей удочеряет Есфирь: «И по смерти отца ее и матери Мардохей взял ее в качестве дочери… настало время Есфири, дочери Аминадава, дяди Мардохея, который взял ее в качестве дочери…»

И все-таки ВЗ не содержит ни одного ясного примера адоптации среди древних израильтян Палестины.[1637] Вышеназванные библейские примеры – это либо метафоры (Яхве «усыновляет» Израиля и давидического царя), либо случаи патриархальных вре-мен, когда Израиль еще не стал народом (Авраам упоминает Элиэ-зера как потенциального приемыша), либо имеют место в чужеземной культуре (Моисей в Египте, Есфирь в Персии).[1638] Добавим, что на сей счет нет библейских заповедей. Поэтому есть версия, что институт адоптации был чужд древнему Израилю.[1639] Однако, как отмечает Дэниэл Бок, частый мотив усыновления Господом народа Израилева и давидического царя «усиливает впечатление, что адоптация встречалась достаточно часто, – иначе эта метафора была бы бессмысленна!»[1640]

Впрочем, весьма возможно, что особенно уж частым явлением адоптация не была.[1641] Среди возможных причин: «(1) хорошо развитое племенное сознание создавало искусственные семейные узы; (2) было распространено многоженство, делавшее адоптацию практически ненужной».[1642] Еще одна гипотеза: для тех случаев, когда муж умирал, не оставив детей, в Израиле существовал особый институт, позволявший решить проблему бездетности, – левиратный брак.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.