Путь шамана
Путь шамана
Я чувствовал огромную, невыразимую радость, настолько сильную, что я не мог сдерживать ее и разражался песней, могучей песней, в которой было лишь одно слово: радость, радость!.. и затем, в самый разгар такого приступа загадочного и непреодолимого блаженства, я стал шаманом, сам не зная, как это произошло. Я получил свое просветление, шаманский свет в голове и теле.
Слова эскимосского шамана, цитируемые в книге «Экстатическая религия»
Шаман — это термин, который антропологи используют для обозначения особого рода знахарей, колдунов или целителей, как мужчин, так и женщин, которые используют неординарные состояния сознания для исцеления самих себя и других, видят будущее, обладают открытыми каналами экстрасенсорного восприятия, общаются с животными, духами природы и существами в запредельных мирах.
Центральное ядро шаманизма составляет идея о том, что в необычных состояниях сознания человек может совершать полезные визионерские путешествия в другие сферы и измерения реальности. Ранние шаманы были первыми исследователями и картографами внутренних пространств.
Шаманизм — чрезвычайно древнее и универсальное явление: его зачатки можно найти еще у кроманьонцев* эпохи палеолита. Многие наскальные изображения в пещерах Альтамира, Фон де Гом, Ле Труа Фрере и других содержат явно шаманские мотивы.
Антропологические, исторические и археологические исследования показывают, что основные черты шаманизма и его технологий сакрального оставались сравнительно неизменными на протяжении десятков тысяч лет. Они пережили миграцию через половину земного шара, хотя многие другие аспекты культур претерпели заметные изменения. Этот факт позволяет предполагать, что шаманизм связан с вневременными, первичными и универсальными уровнями человеческой психики.
На протяжении столетий шаманы всего мира накопили огромное количество знаний, передававшихся от учителя к ученику и подтверждавшихся снова и снова глубоким личным опытом этих целителей и тех, кому они помогали. Сам термин шаман, скорее всего, происходит от тунгусско-маньчжурского глагола sa, означающего «знать». Таким образом, тунгусское слово «шаман» буквально переводится как «человек, который знает». Будучи хранителями древнего знания о неординарных состояниях сознания, шаманы представляют чрезвычайно важный источник информации о процессах, с которыми связаны кризисы преобразования личности.
Несколько важных аспектов шаманизма имеют самое непосредственное отношение к концепции духовного кризиса. Многие шаманы начинают свою карьеру целителей с драматического эпизода эмоционального и психосоматического расстройства, которое зачастую достигает таких масштабов, которые западные психиатры сочли бы явно психотическими. Тем не менее, будущий шаман выходит из такого кризиса полноценным человеком и с лучшим состоянием здоровья, чем прежде.
Во вторых, опытный практикующий шаман обладает способностью и средствами для того, чтобы по своей воле входить в неординарные состояния сознания, которые тоже считаются психотическими. Однако шаман может вполне нормально функционировать во время этих переживаний, используя их для различных целей, и возвращаться из них без каких-либо отрицательных последствий. И в третьих, помимо всего прочего, шаман способен вызывать неординарные состояния сознания у других людей и вести их по пути, результатом которого становится исцеление или какая-то иная польза для человека.
Шаманский кризис
Давайте теперь более подробно рассмотрим тот аспект шаманизма, который наиболее важен для концепции духовного кризиса — бурное начало карьеры, характерное для многих шаманов по всему миру. Это глубокий эмоциональный и психосоматический кризис, который западные антропологи и психиатры называют шаманской болезнью. Это название отражает предубеждение нашей культуры против неординарных состояний сознания, равно как и преимущественно медицинскую ориентацию современной психиатрии.
Иногда «шаманскую болезнь» может спровоцировать тот или иной физиологический кризис; известны истории о сибирских и эскимосских шаманах, посвящение которых произошло, когда они болели оспой или каким-то другим инфекционным заболеванием, либо в период выздоровления после серьезной травмы. В других случаях никаких очевидных провоцирующих факторов нет, и весь эпизод, по-видимому, имеет чисто психологическую и духовную природу.
В течение нескольких часов или дней у будущего шамана развивается глубокое изменение сознания, при котором он теряет контакт с повседневной реальностью и может внешне казаться умирающим или безумным. Эти изменения могут принимать много различных форм. Иногда эти люди выглядят возбужденными, беспокойно ходят взад и вперед и делают странные гримасы и жесты. В других случаях они могут вести себя совершенно противоположным образом, отстраняясь от всего и проводя многие часы в лежачем положении, полностью погруженными в себя или даже на грани ступора и потери сознания. Речь начинающего шамана может становиться бессвязной и невнятной, он может казаться одержимым злыми духами или общающимся с умершими, которые, как он верит, при жизни были шаманами и теперь хотят наставлять и направлять его во время этого посвящения.
Шаманский кризис характеризуется чрезвычайно богатым спектром визионерских переживаний. В ходе этого внутреннего путешествия начинающий шаман посещает другие сферы реальности, многие из которых имеют фантастическую и мифологическую природу. Ему приходится иметь дело с ледяными ветрами, горящими лесами, бурными реками и потоками крови. В этих областях невольный путешественник переживает встречи с предками, духами-проводниками, божествами, демонами и другими существами. Среди них особенно важную роль играют «животные силы». Это духи или необычные аспекты различных животных, которые могут становиться наставниками и помощниками шамана. Во время этих приключений посвящаемый учится правилам и табу внутренней жизни и законам высшего порядка, существующего в мире природы. В те или иные моменты ему являются духи-хранители в облике людей или животных, предлагающие себя в качестве проводников через загробные пространства — опасные и пугающие области подземного мира.
Конкретные детали переживаний шаманского кризиса различны в разных культурах, но, судя по всему, имеют в своей основе три характерные фазы. Обычно визионерское приключение начинается с ужасного путешествия в подземный мир — царство мертвых. За этим следует экстатический опыт восхождения в небесные области и обретения там сверхъестественного знания. Завершающей стадией является возвращение и соединение экстраординарного опыта с повседневной жизнью.
Во время визионерского путешествия в подземный мир будущие шаманы переживают нападения ужасных демонов и злых духов, которые подвергают их невероятным пыткам и мучительным испытаниям. Злобные сущности срывают плоть с костей своих жертв, вырывают им глаза, выпивают их кровь или варят их в кипящих котлах. Кульминацией этих пыток становится переживание расчленения или полного уничтожения. В некоторых культурах это окончательное уничтожение осуществляет животное-посвятитель, которое разрывает неофита на куски или пожирает его. В зависимости от этнической группы это может быть медведь, волк, ягуар, гигантская змея или любое из множества других животных.
За этим переживанием следует возрождение или воскрешение. Новообращенный шаман чувствует, будто он обретает новую плоть, новую кровь и новые глаза, заряжается сверхъестественной энергией и устанавливает связь с природными началами. Ощущая себя возрожденным и обновленным, он переживает восхождение в Верхние Миры. Опять же, символизм этой фазы различается в зависимости от культуры и исторического периода. Человеку может казаться, что его уносит орел или другая птица, которую в его традиции связывают с солнцем, или что он сам превращается в подобное существо. Кроме того, восхождение может принимать форму подъема по Мировому Древу, которое представляет собой архетипическую структуру, связывающую нижний, средний и верхний миры визионерских пространств. В некоторых культурах аналогичную роль играют гора, радуга или лестница. Кульминацией этой фазы зачастую бывает ощущение достижения области солнца и слияния и объединения с его энергией.
Основные аспекты шаманского кризиса хорошо иллюстрирует следующее классическое описание крайней формы инициации у самоедского сибирского шамана, которое приводит русский антрополог А.А. Попов:
«Заболев оспой, будущий шаман три дня лежал без сознания и был настолько близок к смерти, что на третий день его едва не похоронили. В своих видениях он сошел в ад, и после многих приключений был перенесен на остров, посреди которого была молодая береза, достававшая до самых небес. Это было Дерево Владыки Земли, и Владыка дал ему ветку с этого дерева, чтобы он сделал себе шаманский бубен.
Затем он пришел к горе. Пройдя через отверстие в ней, он встретил обнаженного человека, раздувавшего мехами огромный горн, на котором стоял котел. Человек поймал его крюком, отрезал ему голову, разрубил на части тело и положил все это в котел. Там он варил их три года, а потом выковал шаману голову на наковальне. Под конец, он выловил кости, которые плавали в реке, собрал их вместе и покрыл плотью.
Во время своих приключений в Ином Мире будущий шаман встречался с несколькими полубожественными персонажами в человеческом или в животном обличье, и каждый из них открывал ему учение и сообщал секреты целительского искусства. Когда он пришел в себя в своей юрте в окружении родственников, он уже был посвященным и мог начинать свою шаманскую деятельность».
Какую бы конкретную форму ни принимало шаманское пушествие, оно всегда включает в себя уничтожение прежнего самоощущения и переживание экстатического соединения с природой, космическим порядком вещей и творческой энергией Вселенной. В процессе смерти и возрождения шаманы переживают свою собственную божественность и обретают глубокое постижение природы реальности. Они начинают понимать происхождение многих болезней и учатся их диагностировать и лечить.
Если этот процесс успешно завершен, и необычный опыт прочно вошел в обыденное сознание, результатом становятся впечатляющее эмоциональное и психосоматическое исцеление и глубокое преобразование личности. Человек может выйти из этого кризиса в несравненно лучшем состоянии, чем у него было до кризиса. Это включает в себя не только усиление ощущения собственного благополучия, но и значительное улучшение социальной адаптации, которое дает ему возможность выступать в роли почитаемого лидера своего сообщества.
Различные точки зрения на шаманский кризис
За редкими исключениями, западные специалисты согласны в том, что шаманский кризис представляет собой серьезную патологию, хотя и существуют разногласия в отношении того, какой клинический диагноз больше всего подходит для подобных случаев. Чаще всего предлагается диагноз шизофрении или каких-либо других видов психоза, а также истерии и эпилепсии. Однако те антропологи и психиатры, которые близко знакомы с шаманизмом, в том числе, лично пережили шаманское состояние, отказываются считать шаманский кризис душевной болезнью. Они заявляют, что такой клинический подход отражает предпочтение, которое западная культура отдает согласованной реальности, а также отсутствие подлинного понимания измененных состояний сознания и устойчивую тенденцию огульно объявлять все такие состояния патологическими. Майкл Харнер — одновременно, антрополог и посвященный шаман — называет такое отношение этноцентрическим, так как оно выражает сильное культурное предубеждение. Он также называет его когницентрическим, тем самым подразумевая, что оно основывается исключительно на знании, полученном в обыденном состоянии сознания.
Учитывая зачастую весьма впечатляющие положительные результаты шаманского кризиса, это состояние, безусловно, гораздо правильнее считать — по крайней мере, потенциально — удивительным процессом исцеления и глубокой перестройки личности, который способствует разрешению многих жизненных проблем. Его терапевтический потенциал вполне сравним с лучшими процедурами лечения, доступными западной психиатрии. Как мы уже упоминали, нам приходилось наблюдать состояния, неотличимые от шаманского кризиса, в самых различных ситуациях: в психоделических сеансах, в нашей эмпирической работе с дыханием и музыкой, а также во время духовных кризисов у современных людей Запада.
Традиционно настроенные ученые нередко объясняют высокую оценку, которую дают шаманам незападные культуры, тем, что эти культуры якобы не способны отличить ненормальное от сверхнормального из-за недостатка образования и научного знания. Но это объяснение резко противоречит опыту тех, кто близко соприкасался с шаманами и шаманскими культурами. Они ясно понимают, что причудливые переживания и странное еще не делают человека шаманом. В то время, как одних людей почитают как великих шаманов, на других смотрят, как на больных или безумных. Чтобы считаться шаманом, человек должен показать, что после кризиса инициации он способен, по меньшей мере, адекватно действовать в повседневной реальности. Во многих случаях социальная адаптация шаманов явно выше, чем у других членов общины.
Как правило, шаманы принимают активное участие в общественных, экономических и даже политических делах своего племени. Они могут быть охотниками, фермерами, садовниками, ремесленниками, художниками и нередко занимают главное положение в семье. Племя видит в них важных хранителей экологического, психологического и духовного равновесия и посредников между видимым и невидимым мирами. Главный шаман должен чувствовать себя свободно как в необычной, так и в обычной реальности и успешно действовать и там, и там; это считается свидетельством настоящей шаманской силы.
Все эти факты плохо согласуются с утверждением, что шаманы — это нуждающиеся в медицинской помощи психотики либо индивиды с какими-либо подобными нарушениями, хотя, действительно, начало шаманской карьеры могло быть отмечено экстремальными эмоциональными и психическими проявлениями. Наблюдения шаманизма в целом приводят к необходимости разграничения между патологическими состояниями, требующими медицинского лечения, и теми трансформативными состояниями, которые имеют в себе положительный потенциал и должны всячески поддерживаться.
Ритуалы перехода
Еще одним важным источником сведений о санкционируемых культурой преобразующих кризисах могут служить ритуальные действия, которые антропологи называют обрядами перехода. Здесь понимание и признание положительной ценности необычных состояний сознания в рамках культуры делает следующий шаг: если в случае шаманских кризисов сообщества принимают и ценят спонтанно возникающие эпизоды измененных состояний сознания, то в случае ритуалов перехода они намеренно используют различные методы, специально разработанные для вызывания таких эпизодов.
Такого рода церемонии существовали во многих древних культурах и по сей день проводятся в доиндустриальных обществах. Их главная цель состоит в переоценке, преобразовании и посвящении отдельных людей, групп и даже целых культур. Ритуалы перехода проводятся во времена решающих перемен в жизни индивида или культуры. Они часто бывают приурочены к главным физиологическим и социальным поворотным пунктам — рождению ребенка, обрезанию, наступлению половой зрелости, браку, менопаузе и смерти.
Сходные ритуалы связаны с посвящением в воины, принятием в тайное общество, с календарными праздниками обновления*, целительскими церемониями и с миграцией. Во всех таких ситуациях индивид или социальная группа оставляют один образ жизни и переходят к совершенно новым жизненным обстоятельствам. Этот переход, как правило, происходит резко и связан с необычными переживаниями, которые зачастую оказываются пугающими и психологически дезорганизующими.
Термин «ритуал перехода» предложил Арнольд ван Геннеп, автор первого научного труда по этому вопросу. Ван Геннеп заметил, что во всех изученных им культурах ритуалы такого типа соответствовали стандартной схеме, которая включала в себя три отдельные стадии: отделение, переход и включение. На стадии отделения индивида удаляют из его социального окружения — семьи, клана и остальной части племени. В это время неофит может быть совершенно одинок, либо разделять эту выводящую из привычного равновесия ситуацию со своими товарищами или сверстниками.
Утрата привычных связей и отсутствие новых приводят человека в пограничное состояние «не там, ни тут». Во время этого периода отделения человек может тяжело переживать потерю старого образа жизни. У него возникают беспокойство и страх утраты своих привычных корней, страх перед неожиданным и неизвестным. Эта ситуация имеет глубокое сходство с духовным кризисом, когда привычная реальность внезапно сменяется проблемами внутреннего мира. Однако при групповой инициации, которая происходит во время племенных ритуалов перехода, этот пугающий период отделения имеет и свою положительную сторону — у неофитов развивается глубокое ощущение родства и общности друг с другом.
Во время этого периода посвятители учат неофитов космологии и мифологии данной культуры и готовят их к следующей стадии перехода. Это происходит косвенно, через мифологические истории, песни и танцы, либо прямо, с помощью описаний тех областей опыта, через которые неофитам предстоит пройти. Такая подготовка очень важна для успешного прохождения преобразующего процесса. Неофиты узнают, что их путешествие, каким бы странным и зловещим оно не казалось, имеет универсальное и вневременное измерение. Его уже совершали священные предки и посвящаемые в прошлых поколениях и еще будут совершать многие будущие неофиты. Знание этого более широкого контекста потенциально способно успокоить новичков и помочь им без страха встречать трудные аспекты преобразующего процесса.
На следующей стадии, стадии перехода, посвящаемые переходят от теоретического изучения к мощному непосредственному переживанию неординарных состояний сознания. В различных культурах для вызывания таких состояний используется широкий спектр практик. Некоторые из них относительно мягкие, например: внушение, воздействие группы, монотонное песнопение, танцы, голодание и лишение сна; другие могут быть более суровыми и включать в себя мучительную боль, телесные увечья, повешение и удушение, либо предельное физическое напряжение и ситуации смертельной опсности. Кроме того, в число методов изменения сознания входят социальная или сенсорная изоляция, либо, напротив, сенсорная перегрузка мощными акустическими и оптическими раздражителями. Одним из наиболее мощных орудий ритуального преобразования на протяжении столетий были различные растения, обладающие психоактивными свойствами.
Прохождение типичного ритуала перехода может сопровождаться крайне необычными и странными переживаниями и поведением неофитов, а зачастую и посвятителей. Как и в случае шаманского кризиса, западный наблюдатель с традиционной психиатрической подготовкой, скорее всего, посчитал бы их психотическими.
В качестве примера мы рассмотрим сложный ритуал перехода — обряд мужского танца у индейцев племени окипа, живущих на реке Миссури. Мы намеренно выбрали ритуал, в котором используются сильная физическая боль и нанесение телесных увечий; это показывает, как высоко некоторые культуры ценят преобразующие переживания и как много они готовы принести в жертву ради их достижения. Естественно, многие другие аналогичные ритуалы далеко не так радикальны.
Хотя основу ритуала составляет посвящение молодых мужчин в статус взрослых и воинов, он также включает в себя ритуальные танцы, призванные обеспечить успех охоты на бизонов и умилостивить злых духов, а также празднование завершения мифологического потопа.
В начале ритуала церемониальная фигура, разрисованная белой глиной и одетая в пышные одежды, ведет группу юношей-неофитов, раскрашенных разноцветной глиной, к месту церемонии; эта фигура изображает Первого Человека, Изначального Предка. Они входят в большой круглый вигвмам и рассаживаются вдоль стен. Первый Человек курит свою трубку со священным снадобьем, после чего проводит с неофитами ободряющую беседу и назначает старого знахаря Мастером Церемоний.
В числе своих обязанностей Мастер Церемоний должен следить за тем, чтобы никто из посвящаемых юношей не покидал вигвама, не ел, не пил и не спал на протяжении четырех дней подготовки к испытанию. Кроме того, он с помощью молитв поддерживает связь с Великим Духом, прося его об успешном завершении процедуры. В течение этого подготовительного периода другие участники проводят множество обрядов и устраивают различные развлечения снаружи вигвама, вокруг Великого Каноэ, напоминающего о потопе. Они скандируют многочисленные молитвы Великому Духу, прося удачи в охоте на бизонов и поддержки для молодых посвящаемых.
Большая часть их энергии сосредоточивается на вызывании злого духа О-ки-хи-ди. (Попытки договариваться с темными силами бытия характерны для ритуалов перехода и целительных церемоний многих культур.) Наконец, на четвертый день, появляется фигура в маске, изображающая духа О-ки-хи-ди — почти обнаженного и раскрашенного преимущественно черной краской с редкими белыми линиями. Украшенный огромным черным деревянным пенисом с большой оранжевой головкой, он нападает на селение, бегает повсюду как безумный, преследуя женщин и внося суматоху.
Общая паника и хаос продолжают нарастать, пока внезапно не наступает решающий переломный момент. Мастер Церемоний встречается со Злым Духом и завораживает его звуками своей священной флейты. Лишенный магической силы О-ки-хи-ди подвергается мучениям, осмеянию и оскорблениям, особенно со стороны женщин, после чего его изгоняют из деревни. Триумфальное возвращение женщин, несущих в качестве трофея гигантский пенис злого духа, становится сигналом для начала испытания в доме, где происходит посвящение.
Здесь молодых посвящаемых поднимают над землей на веревках, прикрепленных к вертелам, которые пронзают их тело. В качестве противеса к вертелам привязывают различные тяжелые предметы — щиты, луки, колчаны со стрелами и бычьи черепа. С помощью шеста испытуемых раскручивают на веревках, пока они не потеряют сознание. Тогда их опускают на землю и, когда они приходят в себя, им томагавком отрубают мизинцы, которые приносят в жертву Великому Духу. С грузом, все еще прикрепленным к их телам, их выводят на площадь для церемоний.
Завершающая стадия ритуала окипа — Последний Бег. Молодые мужчины должны бежать по большому кругу, волоча за собой привязанный груз. Каждый посвящаемый стремится выдержать дольше, чем его товарищи, пока не падает обессиленный — или «умирает», как они это называют. Даже после того, как они теряют сознание, полностью изнуренные физическим напряжением и мучительной болью, их продолжают волочить по кругу до тех пор, пока все грузы не оборвутся. Их искалеченные тела лежат на земле до тех пор, пока к посвящаемым не возвращается сознание и тогда они, шатаясь, идут через толпу к своим вигвамам. Там их встречают родственники, которые поздравляют прошедших посвящение с великим достижением. Считается, что прежние незрелые юноши умерли во время этого испытания и заново родились как взрослые и смелые воины.
Что бы ни подумали большинство людей Запада о столь крайних переживаниях и поведении, результатом обрядов такого рода обычно бывает значительное улучшение эмоционального и физического здоровья, рост ощущения личной силы и независимости и прочные чувства глубокой связи с природой и космосом, социальной принадлежности и cплоченности. Внутренние переживания и внешние события ритуала перехода передают неофитам глубокое послание, которое составляет основную суть всех человеческих преобразующих процессов, в том числе и духовных кризисов: человек может пройти через страдания и хаос пограничного состояния и умирания, испытать переживание полного уничтожения и, тем не менее, выйти из этого, чувствуя себя исцеленным, возрожденным, обновленным и более сильным, чем прежде. Это осознание в огромной степени снижает страх смерти и повышает способность человека радоваться жизни.
Хотя в ритуале перехода у окипа значительная часть преобразующих испытаний разыгрывается реалистическим и вполне конкретным образом, это не единственная альтернатива. Есть множество гораздо более мягких методов изменения сознания, способных вызывать аналогичную последовательность переживаний страдания, смерти и возрождения путем активизации внутренних ресурсов психики. Чисто символическое переживание такого типа будет оказывать на человека точно такое же воздействие. При духовных кризисах подобные эпизоды нередко происходят спонтанно.
Третья стадия схемы ван Геннепа — включение — состоит в воссоединении индивида с его сообществом в новой социальной роли, определяемой типом церемонии: в роли взрослого, родителя, воина и т. п. Однако возвращающийся человек уже не тот, кем он был перед посвящением. Вследствие глубокого психологического преобразования он обретает новое, гораздо более широкое мировоззрение, улучшенный образ самого себя и другую систему ценностей. Все это — результат намеренно вызванного кризиса, который затрагивает самую сердцевину существа посвящаемого и иногда может быть пугающим, хаотическим и дезорганизующим. Таким образом, ритуалы перехода служат еще одним примером ситуации, в которой период временного разрушения и хаоса ведет к более здоровому состоянию.
Оба примера «положительного разрушения», которые мы обсудили — шаманский кризис и переживание ритуала перехода, — имеют много общих черт, но у них есть и важные различия. Шаманский кризис овладевает психикой будущего шамана неожиданно и без предупреждения; он обладает спонтанной и автономной природой. С другой стороны, ритуал перехода является порождением культуры и следует предсказуемому временному распорядку; переживания посвящаемых становятся результатом специальной технологии изменения сознания, разработанной и усовершенствованной предыдущими поколениями. В тех культурах, где почитают шаманов и, наряду с этим, проводят ритуалы перехода, шаманский кризис считается значительно более высокой формой инициации, чем ритуал перехода. Он возникает у индивида в результате действия высшей силы и поэтому считается указанием на божественный выбор и особое призвание.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.