Кейс Томпсон ОПЫТ ВСТРЕЧИ С НЛО КАК КРИЗИС ТРАНСФОРМАЦИИ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Кейс Томпсон

ОПЫТ ВСТРЕЧИ С НЛО КАК КРИЗИС ТРАНСФОРМАЦИИ

Они не касались меня, но протягивали свои руки, как будто хотели помочь мне. Кажется, там какой-то помост… и я ступаю на него. Над ним свет. И он яркий-яркий, и из него выходят эти световые полосы. Кажется, будто он поднимает меня вверх!.. Свет становится все ярче и ярче… Меня заливает свет… яркий белый свет. Я просто стою там. У меня нет чувства опасности. Он как будто не причиняет боли. Он не горячий. Это просто белый свет, повсюду вокруг и на мне…

Из рассказа Бетти Андреассон и ее встрече с обитателями НЛО в 1967 г. “Дело Андреассон”

Хотя вопрос о существовании разумной жизни за пределами нашей планеты остается открытым, яркие и убедительные переживания общения и встреч с неземными существами являются крайне распространенными. Они принадлежат к числу наиболее интересных и интригующих феноменов в трансперсональной сфере. Становится все более очевидным, что эти феномены заслуживают серьезного изучения независимо от того, отражают они объективную реальность или нет.

Переживания встреч с внеземным разумом разделяют многие важные характеристики с мистическими переживаниями и могут приводить к такому же смятению и психодуховному кризису. Самое интересное и многообещающее направление изучения НЛО переместилось от жарких споров о том, действительно ли Землю посещали пришельцы из других миров, в сторону исследований опыта НЛО как увлекательного самостоятельного феномена.

Кейс Томпсон — горячий исследователь психологических характеристик подобного опыта. Он имеет диплом университета штата Огайо по английской литературе и является крайне восприимчивым и широко мыслящим автором, изучающим новые направления в современной философии, психологии, психотерапии, науке и духовности. Его статьи регулярно появляются в таких изданиях, как “Common Boundary” (где он является одним из постоянных редакторов), “Esquire”, “New Age”, “Utne Reader”, “San Francisco Cronicle”, “Yoga Journal”. Он также пишет еженедельные обзоры для “Oakland Tribune”, постоянно касаясь тем, отражающих “дух современной науки и возникающую науку о духе”.

Живя в Милл Вэлли в Калифорнии, Томпсон с огромным интересом следил за развитием трансперсональной психологии — дисциплины, которая впервые зародилась в районе Залива Сан-Франциско. Его особенно заинтересовала расширяющаяся область ее контактов с передовыми достижениями естественных наук. Его тесная связь с Эсаленским институтом в Биг Сюре (Калифорния) позволила ему близко ознакомиться с разнообразными методами психотерапии.

Глубоко изучив гипноз и гештальттерапию, Томпсон использовал эти два подхода для изучения глубинного значения неординарных состояний сознания — области, которая в течение многих лет была предметом его страстного интереса. Переживания встреч с НЛО и контактов с внеземным разумом представляются ему особенно загадочным и интригующим явлением. В настоящее время Томпсон работает над книгой “Пришельцы, ангелы и архетипы”, в которой исследует мифологический аспект феномена НЛО.

Хотя статья Томпсона посвящена специфическим проблемам людей, имевших опыт, связанный с НЛО, темы, которые он затрагивает, рассматривая подобные эпизоды как разновидность посвящения, представляют интерес для всех, кого коснулся духовный кризис.

Из всех трудных вопросов, которые задают люди, имевшие личный опыт близких контактов с НЛО, быть может, самый озадачивающий и самый распространенный — почему это произошло именно со мной? Этот вопрос красной нитью проходит через ставшее бестселлером повествование Уитли Стрэйбера о своем опыте похищения экипажем НЛО (“Communion”, 1987) и через хронику такого рода явлений, составленную Бадом Хопкинсом (“Intruders”, 1987)*.

Именно на этом чувстве избранности — по какой-то неизвестной причине и для осуществления какой-то неизвестной миссии или цели — я и намерен остановиться. Из множества разговоров с лицами, которые пытались — как мне казалось, очень смело — осмыслить свой опыт и разобраться в нем, я заключил, что вопрос обычно формулируется таким образом: был ли призван или посвящен? Если да, то кем или чем? С какой целью? Недавно я предпринял изучение антропологических данных, чтобы лучше понять стадии, структуру и динамику церемоний посвящения и выяснить, есть ли смысл говорить о параллелях между посвящением в рамках человеческой культуры и человеческим опытом встречи с непознанным Другим, именуемым НЛО.

Здесь меня интересует, что именно люди сообщают о своем опыте, а не то, что является объективной истиной в последней инстанции. Это последнее представляет собой отдельную тему, обсуждение которой увело бы меня в совершенно ином направлении.

Мой подход — феноменологический. Я принимаю в качестве первичной данности то, о чем воспринимавший НЛО человек сообщает как о собственном опыте. Я предоставляю другим делать выводы о природе реальности, лежащей в основе и выступающей в качестве причины “просто явлений”. Эта проблема неизменно чревата предположениями относительно того, что может, а что не может быть реальным, тогда как при моем подходе эти предположения выносятся за скобки. Это открывает возможность для непредвзятого исследования опыта встреч с НЛО и других экстраординарных явлений, свободного от метафизических пристрастий и убеждений об исключительной важности того или иного вида данных.

Интенсивность экзистенциального или трансперсонального кризиса, который может быть связан с переживанием встречи с НЛО, по-видимому, не зависит от того, чувствует ли субъект такого опыта, что он взаимодействует с традиционным неопознанным летающим объектом, или же у него “парапсихическое”, “имагинальное”, “архетипическое”, “околосмертное”, “внетелесное” или “шаманское” переживание. По-видимому, аутентичность такого рода опыта в основном зависит от того, в какой степени человек воспринимает свое взаимодействие с инопланетными существами, объектами или “присутствием” как вполне вещественное и фундаментально реальное или даже “более реальное, чем сама реальность”. Если эти условия выполняются, то глубина трансперсонального кризиса, связанного с переживанием встречи с НЛО, по-видимому, также не зависит от того, воспринимает ли человек “обитателей НЛО” как жителей “космоса”, “параллельного мира”, “коллективного бессознательного”, “небес”, “ада” или каких-то иных божественных сфер. Именно эти характерные особенности описаний я взял за основу при изучении инициационного характера переживаний контактов с НЛО.

Профессор Арнольд Ван Дженнеп определил ритуалы перехода как “церемонии, сопровождающие любое изменение места, состояния, общественного положения и возраста”. Наш путь от рождения к смерти перемежается рядом решающих переходов, отмеченных соответствующими ритуалами, предназначенными для того, чтобы прояснить значение индивидуума или группы для всех членов сообщества. Такими ритуализированными переходами являются рождение, достижение половой зрелости, брак и принятие той или иной религии, включая приобщение к различным тайным школам. К этому списку я добавляю новую категорию опыта — встречу человека с НЛО, поскольку это взаимодействие имеет множество структурных и функциональных аналогий с традиционными видами инициаций.

Глядя на то, что я считаю основным парадоксом взаимодействия человека и инопланетного существа, а именно на устойчивую неразрешимость загадки НЛО с точки зрения общепринятых представлений и моделей в сочетании с продолжающимся проявлением этого феномена во все более причудливых формах, трудно избежать впечатления, что сама напряженность этого парадокса уже оказала инициационное воздействие. В то время как спор между убежденно верующими и неверующими в НЛО продолжается с предсказуемой банальностью, наши личные и коллективные системы верований изменились неуловимым, но чрезвычайно важным образом.

Мы даже не заметили, как человеческая мифологическая структура претерпела фундаментальный сдвиг. Опросы общественного мнения и другие способы измерения коллективного пульса свидетельствуют, что в настоящее время больше людей, чем когда-либо, считают само собой разумеющимся, что мы не одиноки во Вселенной. Само нежелание со стороны НЛО ни оставить нас в покое, ни сделать решающий шаг к сближению приучило нас — если угодно, инициировало нас — рассматривать самые невероятные возможности в отношении того, кто мы по своей глубинной природе и каковы могут быть определяющие условия игры, которую мы называем реальностью.

Ван Дженнен показал, что все ритуалы перехода состоят из трех стадий: разделения, маргинальности и соединения, или завершения. Первая стадия — разделение — связана с отстранением индивида или группы от прежних общественного положения или “культурной формации”, с отрешением или отходом от предшествующего состояния. Например, юношу, который проходит посвящение в мужчины в традиционной культуре, вынуждают оставить свое само-отождествление в качестве “мальчика” у двери помещения, где проводится ритуал.

Вторая стадия — маргинальная — предполагает вхождение в состояние жизни на границе, между, в промежутке — не вполне здесь, но и не вполне там. Маргинальность (это состояние называют также “лиминальностью”, от латинского слова “limen” — “порог”) характеризуется возникающим у человека глубоким чувством неопределенности в отношении того, кто он на самом деле. Юноша уже больше не мальчик, но пока еще не стал мужчиной через посредство специально предназначенного для этого ритуала.

Тогда соединение — это время восстановления целостности, но по-новому, переходя из пограничья к новому состоянию бытия. Это завершение, или кульминация, процесса. Теперь юноша обрел право называться и считать себя мужчиной.

Джозеф Кэмпбелл — на сегодняшний день, возможно, наиболее плодотворный и проницательный “картограф” мифологических областей — много писал о разнообразных формах, которые может принимать стадия разделения. В своем классическом труде “Герой с тысячью лиц”, посвященном универсальным мифам о путешествии героя, Кэмпбелл писал: “Герой предпринимает путешествие из мира повседневности в мир сверхъестественного чуда”. Какое великолепное и лаконичное описание первых моментов встречи с НЛО — хотя, разумеется, НЛО ни разу не упоминаются в книге Кэмпбелла. Далее он говорит об этой первой стадии путешествия как о “зове к приключению”, который означает, что:

“Судьба позвала героя и сместила его духовный центр тяжести из ограниченного мирка его социума в область неизвестного. Эта роковая область, таящая как сокровища, так и опасности, может быть представлена в разных формах: как далекая страна, лес, подземное, подводное или заоблачное царство, таинственный остров, высокая горная вершина или состояние глубокого сна. Но это всегда область странно изменчивых и полиморфных существ, немыслимых мучений, сверхчеловеческих свершений и необычайных наслаждений. Герой может по своей воле пуститься навстречу этому приключению, как это сделал Тесей, когда прибыл в город своего отца — Афины и услышал ужасную историю о Минотавре; или же он может быть перенесен или послан в далекие края какой-либо благосклонной или злобной силой, как это случилось с Одиссеем, которого влекли через все Средиземное море ветры разгневанного бога Посейдона. Приключение может начаться и с простой оплошности, как это случилось с принцессой в сказке “Царевна-лягушка”, но герой может и просто случайно проходить мимо, когда какое-то преходящее явление захватывает его блуждающий взор и уводит его от привычных человеческих путей. Примеры можно умножать до бесконечности, собирая их из всех уголков земли”.

Я позволил себе процитировать этот длинный отрывок, так как был очарован множеством параллелей между “зовом к приключению” в мифологии и многочисленными примерами из области НЛО, когда индивид бывает призван “из ограниченного мирка его социума в сферу неизвестного”. Многие контактеры открываются встрече с обитателями НЛО с любопытством и даже с возбуждением; похищенных уносят прочь против их воли. Я встречал многих людей, которые считают, что “соприкоснулись” с НЛО в результате своего рода ошибки или просто потому, что они жили своей жизнью и занимались своими собственными делами.

В любом случае “герой” (он же “контактер” или “похищенный” — для целей нашего исследования эти термины равнозначны) отделяется или отстраняется от коллектива, от основной массы, неким могущественным и меняющим всю его жизнь образом. Это подводит нас к довольно часто встречающейся реакции на “зов к приключению”: отказу от зова. Потому что отделение от коллектива нередко бывает пугающим, и герой просто говорит: “Черт возьми, нет, я не пойду” или, точнее, “я не шел”.

В терминах опыта встречи с НЛО это означает, что “контактер” или “похищенный” делает вывод (нередко, чтобы сохранить рассудок), что “Это не могло быть реальным… Со мной этого не могло случиться… Это был всего лишь сон… Если я не буду думать и говорить об этом, быть может, это просто пройдет”. Отказ от зова, пишет Кэмпбелл, отражает надежду героя на то, что его привычную систему идеалов, добродетелей, целей и предпочтений можно закрепить и сохранить в безопасности посредством акта отрицания. Но на подобное везение рассчитывать бесполезно: “День и ночь героя преследует божественное существо, являющееся образом живой самости в замкнутом лабиринте его собственной расстроенной психики. Все пути к вратам уже закрыты: выхода нет”.

Великие религиозные и философские традиции мира по-разному описывают этот решающий момент, который мы можем назвать “борьбой с собственным ангелом”. Существо (или существа), которое охраняет преддверие, не позволяет воспользоваться никакими обходными путями: путь наружу — это путь через него. Божественный Другой в любом из всех своих обличий нередко требует чего-то, что представляется неофиту неприемлемым; и в то же время отказ в этой новой и непривычной области кажется невозможным. Ощущение ужаса нередко бывает ошеломляющим, как пишет Уитли Стрэйбер о своем похищении обитателями НЛО.

“Уитли” перестал существовать. Осталось лишь тело в состоянии столь огромного страха, что он накрыл меня, как толстый удушающий занавес, превращая паралич в состояние, казавшееся близким к смерти. Я не думаю, что при этом переходе уцелела моя обычная человеческая природа”.

Как графически точно изображено состояние человека, насильственно отделенного от глубочайшего ощущения самого себя абсолютно чужеродной силой и оставленного в подвешенном состоянии на неопределенной границе бытия. Переживания, описанные Стрэйбером, типичны для многих, хотя и не для всех “похищенных” НЛО.

Имеем ли мы право предполагать, что во встречах людей с инопланетянами на карту поставлена определенная концепция человечности? Кажется более чем вероятным, что широко распространившееся в нашей культуре двойственное отношение к реальности феномена НЛО отражает наше коллективное ощущение, что ставки в этой игре действительно высоки. Встречая взгляд Другого, мы невольно обращаемся к горькому признанию Райнера Марии Рильке: “Нет такого места, которое не смотрит на тебя: ты должен изменить свою жизнь”.

Как культуру — быть может, как вид — нас роковым образом влечет, манит к себе это таинственное неизвестное; и в то же время страх, пережитый Стрэйбером, принадлежит не ему одному. Признавая длительное существование того, что Стрэйбер называет “феноменом пришельцев”, мы вынуждены допускать, что, как он сам говорит, “мы вполне можем быть чем-то отличным от того, чем мы сами себя считаем на этой земле, в силу причин, которых мы пока не можем знать и понимание которых будет для нас грандиозным испытанием”.

У тех из нас, кого не похищали и кому не досаждали пришельцы, отказ от зова может быть гораздо более тонким. Многие, чей контакт с Другим является телепатическим или характеризуется визионерскими феноменами с мифологическими мотивами, могут обнаружить, что на первых порах они сопротивляются своему опыту, просто отключаясь от него и стараясь не обращать на него внимания. Кто из нас захочет отказаться от привычного и безопасного представления о том, кто мы такие на самом деле? Всех нас преследует присутствие нашей Тени, того, что внутри и вокруг нас отказывается легко покоряться жадной центральной точке, именуемой “эго”. В то же время чем дольше живешь, тем труднее становится игнорировать постоянные уговоры Другого, жаждущего признания и возврата на главное и деятельное место в нашей жизни.

Древние знали о том, как важно сохранять близкие отношения и общение со своим двойником (daemon), которого латиняне называли “genius”, христиане — “ангел-хранитель”, шотландцы — “reflex man”, норвежцы — “vardogr”, а германцы — “doppelganger”. Идея состояла в том, что если позаботиться о развитии своего “гения”, это духовное существо будет помогать человеку на протяжении всей смертной жизни и в последующем существовании. Люди, которые не уделяли внимания своему личному Другому, в следующей жизни становились злыми и коварными сущностями, именуемыми “лярвами”, которые парят по ночам над испуганными спящими, доводя их до безумия.

В конечном счете герой преодолевает свой отказ принять зов, так как не принять его просто невозможно. И мы решаем работать с последствиями опыта встречи с НЛО, или идти духовным путем, или принять то, что представляется нам личным призванием, когда осознаем, что принятие зова все же менее болезненно, чем пугающие последствия ухода из коллектива, стада или чего угодно другого, что человек склонен считать своим предыдущим образом жизни. Парацельс писал, что у каждого из нас два тела: одно — составленное из элементов, и другое — из звезд. Принятие “зова к приключению” — в форме ли “признания” своей встречи с НЛО, околосмертного переживания или какого-то иного столкновения с экстраординарной реальностью — равносильно решению начать жить в своем Звездном Теле.

Это подводит нас ко второй, и в некотором смысле даже более трудной, стадии инициации: жизни в неопределенности — ни здесь, ни там. Именно на этом переходе между разными состояниями бытия я и хочу остановиться подробнее, просто потому, что здесь, по моему мнению, скрыты необъятные творческие возможности и гигантский потенциал, несмотря на то что большинство из нас склонны переживать открытость и восприимчивость как пустоту и потерю. Виктор Тернер в своем классическом эссе “Посередине и между: лиминальный период в ритуалах перехода” пишет, что основная функция перехода между двумя состояниями — сделать человека невидимым. В церемониальных целях неофита — то есть того, кто проходит инициацию, — считают формально “мертвым”. Иначе говоря, его нельзя отнести ни к старой, ни к новой категории. Он невидим — его не видят.

Бад Хопкинс в своей книге “Незваные гости”, где он исследует подробности нескольких случаев “НЛО-похищений”, приводит пространный отрывок из письма, которое он получил от молодой женщины из Миннесоты, которую, по ее словам, дважды похищали НЛО — первый раз в детстве, а затем уже во взрослом возрасте. Эта женщина настолько отчетливо описывает экзистенциальный кризис, переживаемый “похищенными”, что я хочу привести здесь довольно длинную цитату из ее письма:

“Для большинства из нас это начиналось с воспоминаний. Хотя некоторые из нас частично или полностью помнили свой опыт, гораздо чаще нам приходилось разыскивать его там, где он был похоронен в форме амнезии. Нередко мы достигали этого с помощью гипноза, который был для многих из нас новым переживанием. Сколь смешанные чувства мы испытывали, встречаясь с этими воспоминаниями! Заново переживая эти травмирующие события, почти все мы без исключения испытывали ужас и чувство подавленности их воздействием. Но было и неверие. Это не может быть по-настоящему. Должно быть, мне это снится. На самом деле этого не происходит. Так начинались колебания и сомнения в себе, сменявшие друг друга периоды скептицизма и веры, когда мы пытались согласовать эти воспоминания со своим ощущением того, кто мы есть и что знаем. Нередко мы чувствовали себя безумными; мы упорствовали в своем поиске “настоящего” объяснения. Мы пытались догадаться, что с нами было не так, отчего эти образы выходили наружу. Почему мой разум вытворяет это со мной?”

Это женщина показывает, что вполне хорошо понимает чувства, связанные с тем, что сообщение об опыте, не согласующемся с “общепринятой реальностью”, делает такого человека “невидимым”:

“И потом, существовала проблема того, как говорить о нашем опыте с другими людьми. Разумеется, многие из наших друзей проявляли скепсис, и хотя нас задевало их неверие — чего же еще мы могли ожидать? Порой мы и сами до сих пор бываем скептиками или же были ими в прошлом. И реакции окружающих были отражением наших собственных реакций. Люди, с которыми мы об этом говорили, одновременно и верили и сомневались, они были сбиты с толку и искали других объяснений, как когда-то и мы сами. Многие были непреклонны в своем отрицании самой возможности похищений, и какие бы слова они ни употребляли, подразумеваемый подтекст был вполне ясен: Я лучше тебя знаю, что реально, а что нет. Мы чувствовали, что попали в порочный круг, который, казалось, был создан для нас, похищенных, скептическим отношением общества:

Почему ты веришь, что тебя похищали?

Потому, что ты сумасшедший.

Откуда мы знаем, что ты сумасшедший?

Потому что ты веришь, что тебя похищали.

…Трудным путем, методом проб и ошибок, мы узнавали, кому можно и кому нельзя доверять. Мы учились видеть тонкое различие между скрытностью и “приватностью”. Но многие из нас испытывали сильное чувство изоляции. Мы чувствовали боль от того, что были другими, как будто мы просто “считались” нормальными. Некоторые из нас пришли к трудному осознанию, что нет вообще никого, с кем бы мы могли быть в полной мере самими собой, а это ужасно одиноко”.

Итак, многие “контактеры” и “похищенные НЛО”, наряду с теми, у кого были непосредственные и неопровержимые переживания Таинства, опыт Божественного, знают, что значит быть “невидимым” для тех, кто не испытал подобного зова, или для тех, кто все еще отказываются от него. Эту неопределенность особенно остро переживают те, кто вернулся с порога смерти. Эти люди были объявлены “клинически мертвыми” и совершили полет через туннель, населенный призывавшими их существами из света, только чтобы снова вернуться к жизни с необъяснимым и лучезарным ощущением бытия и цели существования. Многие из тех, кто прошел подобную “инициацию, говорят, что больше не чувствуют себя людьми в том же самом смысле, как раньше. Неопределенность возрастает, когда семья, друзья и всевозможные авторитеты скептически относятся к этому опыту.

Когда я неофициально обсуждал эти идеи с людьми, прошедшими инициацию НЛО, все они признавались в чувствах, типичных для маргинального мира. Это выглядит так, будто неофит краешком глаза замечает нечто столь значительное, что определенные “факты жизни”, предшествовавшие этому опыту, более не являются исключительно верными. Часто он или она болезненно переживают, когда другие не замечают, что правила игры изменились или что старые правила всегда были лишь одним из многих способов организации восприятия, а отнюдь не непоколебимыми “законами природы”.

Оборотной стороной неудобств и разочарований маргинальной жизни является сфера восприятия, доступная для тех, кто хочет в нее войти: невозможность самоопределения — это также и свобода от необходимости цепляться за какую-то одну само-тождественность. Жизнь “ни тут, ни там” в сфере незнания и неопределенности может сделать доступными новые прозрения, новые способы “построения реальности”. В этом смысле опыт встреч с НЛО способствует “демонтажу культуры”, подталкивая нас к пересмотру удобных представлений о якобы бесконечной пропасти между разумом и материей, духом и телом, мужским и женским началами, природой и культурой и другими привычными противоположностями.

Жизнь в неопределенности маргинальной стадии можно считать изгнанием из рая, а можно — освежающей свободой от необходимости придерживаться конкретного и одномерного понимания сохраненного рая. Мы можем оплакивать утрату ясных границ между “черным” и “белым”, “верным и “неверным”, “нами” и “ими”, или же мы можем добровольно войти в маргинальную, “лиминальную” сумеречную область бытия, открывая для себя своих тайных демонов и ангелов, глядя им в лицо — если решимся — столь же яростно, как они смотрят на нас.

Короче говоря, эту игру можно описать словами “решиться войти в парадокс и жить в нем” или, как говорит мой друг Дон Майкл, “приземлиться на обе ноги, прочно стоящие в воздухе”. Многое можно сказать об этом месте, где размытые края представляют не только проблему восстановления порядка, но и возможность поиграть в безграничной и многообразной изменчивости Матрицы Творения. Это место, где царит Трикстер*, отчасти Мать Тереза, отчасти Малыш Герман**, где, как в сказке братьев Гримм, “Железный Джон”, мокрый, волосатый Дикий Человек, найденный на дне пруда, оказывается имеющим некую особую связь с сокровищем. Как правило, чувствуешь определенную пустоту, осознавая, сколь упорно наше иудео-христианское наследие отрицало саму возможность связи между чувственной жизнеутверждающей дикостью и переживанием сакрального.

Как ясно показывает продолжающееся “пограничное” осознание феномена НЛО начиная с конца 1940-х годов, существует и коллективное измерение маргинальности. Нравится это нам или нет, но наша культура — человеческая культура — также существует в промежуточном состоянии, на краю. Хайдеггер когда-то сказал, что мы живем в такое время, когда старые боги умерли, а новые еще не родились, а Юнг считал феномен НЛО фундаментальным символом “перемен в констелляции психических доминант, архетипов, или “богов”, как их когда-то называли, и эти перемены вызывают или сопровождают устойчивые трансформации коллективной психики”.

Но как нам обосновать и реализовать эти идеи? Начиная с того места, где мы находимся — здесь, заделывая “трещину в космическом яйце”. По определению, переходные состояния являются текучими и не так легко поддаются классификации в статических или структурных терминах. Так обстоит дело и с “НЛО-инициацией”. Многие из тех, кто прошел через такую инициацию, чувствуют, что они перестали существовать. На самом деле они перестали существовать на том уровне, который был для них привычным и удобным. Так и наша культура вышла за ограду, за пределы комфорта и безопасности ньютоно-картезианского дуализма. “Ни одно живое существо, — говорил философ Кумарасвами, — не может достичь более высокого уровня своей природы, не перестав существовать”.

Люди, имевшие близкие контакты с НЛО, рассказывают мне, что были вынуждены примириться с мыслью о том, что мир не так прост, как им казалось, когда они росли под опекой мамы и папы. Они вынуждены были осознать, что мир полон бездонных пропастей и безграничных перспектив. Каким образом опыт встреч с НЛО приводит к такому осознанию? Я не знаю наверняка, но подозреваю, что это как-то связано с посвящением в тайну, с некоей космической шуткой, когда для того, кто “слишком много увидел”, возвращение в мир наивного ньютоновского атомистического мышления — уже не самый достойный выбор.

Может быть, НЛО, околосмертный опыт, явления Девы Марии и другие современные шаманские видения в той же мере являются для нас толчком к переходу на следующий уровень сознания, как быстро расцветающие сексуальные влечения служат толчком для перехода тинэйджеров из детства в юность. И то и другое знаменует собой смерть предыдущего наивного способа существования. Привилегией молодости — молодого человека, молодой планеты, молодой души — является вера в то, что мы сможем вечно оставаться невинными. Но как только перейден порог, за которым начинается сфера промежуточного бытия — “ни здесь, ни там”, — мы можем избежать умирания предыдущих само-отождествлений, лишь выбрав путь ложного бытия, основанного на отрицании.

Мне представляется совершенно уместным, что НЛО поставили в тупик академическую науку и государственные исследовательские комиссии. Само это “непрохождение” наших познавательных сигналов можно было бы счесть — если мы на это решимся — чудесной возможностью прекратить попытки “собрать Шалтая-Болтая” и вместо этого начать удалять из каналов связи шум и помехи, те искажения, которые порождает индивидуализированное, ограниченное, эго-ориентированное сознание, ошибочно принимающее себя за весь мир. Позволяя “космическому яйцу” оставаться разбитым, мы обретаем возможность начать освобождаться от отбросов профанированной культуры, от образа жизни, основанного на отрицании симбиотических взаимоотношений с нашей планетой, Геей*, чей обращенный к нам непрерывный поток сообщений мы притворно будто бы не слышим благодаря особому измененному состоянию сознания, которое мы называем “рациональным умом”.

Я полагаю, что мы немногого добьемся, поджидая абстрактного “решения” проблемы НЛО, как будто такое решение могло бы быть отдельным или отделимым от самого нашего познавательного усилия. Мы забрели далеко от того, чем были одарены с рождения, — от непосредственно переживаемого присутствия mysterium tremendum**, тайны бытия, которая приводит в дрожь, — и только мы можем повернуть ситуацию в обратную сторону. Теренс Мак-Кенна*** так говорит об этом: “Гнозис — это привилегированное знание, достойное смелых”. Сможем ли мы набраться смелости, чтобы обрести истинное знание?

Джозеф Кэмпбелл называет того, кто переходит от обыденной реальности к контакту со сверхъестественными чудесами, а затем обратно к обыденной реальности, Господином Двух Миров. Свободно переходя туда и обратно через границы между мирами, от времени к безвременью, от поверхностных проявлений к их глубинным причинам и обратно, Господин знает обе реальности и не оказывает исключительного предпочтения ни одной из них. Кэмпбелл пишет:

“Ученику даровано видение, превосходящее масштабы обычной человеческой судьбы и равносильное проблеску сущностной природы космоса. Не его личная судьба, а судьба человечества, жизни в целом, атома и всех солнечных систем открылась ему; и причем в форме, подходящей для человеческого понимания, то есть в антропоморфном виде: Космический Человек”.

Обратите внимание, что Кэмпбелл настаивает на том, что преображающее видение открывается “в форме, подходящей для человеческого понимания”. Среди всего прочего это предостерегает нас от чрезмерного “раздувания эго”, нередко сопутствующего опыту встреч с НЛО, особенно в случаях “контактерства”. Именно потому что встреча с НЛО представляется абсурдной с точки зрения обычного, “непосвященного” сознания, этот опыт (и тот, кто пережил его) будет осмеян обществом. Когда чувства обиды из-за отторжения наслаиваются на рану, нанесенную вдребезги разбивающим реальность переживанием встречи с НЛО, такой человек испытывает соблазн компенсировать то, что его представляют менее чем нормальным, претендуя на сверхнормальность и порой принимая на себя роль космического пророка, которому открылись некие новые вселенские горизонты.

Всем тем из нас, кто пережил какой-либо неординарный опыт, следует остерегаться этой тенденции. Мы должны помнить, что быть невидимым для культуры в целом может оказаться в той же мере благословением, как и проклятием, что, когда человека игнорируют и ни в грош не ставят, это может послужить для него побуждением избрать другой, тайный путь. Тонкий, неуклонный, незаметный путь. Это невидимый путь обретения новых возможностей, медленный путь алхимии. Работа души требует времени. Это значит, что мы должны намеренно не торопиться, особенно в условиях нашей сверхактивной, экстравертной, светской культуры. И коль скоро мы занялись исследованием экстраординарных феноменов, обесцениваемых общественным сознанием, нам следует спросить себя, действительно ли бремя непризнания со стороны непосвященных тяжелее бремени попыток убедить их, что мы пережили опыт, который, по крайней мере косвенно, делает нас в чем-то “особенными”.

Лично я предпочитаю первый путь за то чувство свободы от необходимости знать, что такое реальность, которое он дает. Ибо в той мере, в какой опыт встреч с НЛО является “срывом” со старых якорей, он также предоставляет возможность расти за пределы принятых нашей культурой категорий, задавать вопросы о вещах, которые мы когда-то принимали на веру, и обрести перспективу на еще более масштабный переход, нежели тот, что происходит в нас самих, — переход к новому способу бытия всего человечества.

Могу сказать, что мне посчастливилось встретить нескольких “НЛО-посвященных”, которые, подобно тем, кто приобщился к таинству сакрального другими путями, стали Господами Двух Миров именно потому, что сумели преодолеть иллюзию, что их опыт — позитивный или негативный — принадлежит им или даже что все это произошло лично с ними. Уитли Стрэйбер, который действительно воспринял свой опыт как личную встречу с НЛО, в одном месте в своей книге “Приобщение” признает, что когда он спрашивал своих похитителей: “Почему именно я?”, ему ответили: “Потому что у тебя горел свет — мы увидели свет”.

Для моего эго это, безусловно, было бы ударом — Уитли сказали, что у его дома остановились не потому, что намеревались возвести его в сан воплощенного божества Новой Эры, и даже не для того, чтобы вдохновить его на написание бестселлера, книги-исповеди о переживаниях “похищенного” НЛО. К нему заглянули просто потому, что он оставил включенным свет в гостиной! Здесь — опять великолепная возможность извлечь максимум из своей “невидимости”, позволив опыту встречи с НЛО высвободить в себе новые уровни эго-отождествлений, личных ограничений и страхов. “Его личные амбиции полностью рассеялись, — пишет Кэмпбелл, — он больше не пытается жить, но добровольно отдается всему, что может начать в нем происходить; он становится, так сказать, анонимным”.

Как же может человек “анонимно” жить в мире, в такой близости от тайны экстраординарного знания? Прислушайтесь, что говорит как раз на эту тему религиозный мыслитель Шанкарачарья:

“Порой глупец, порой мудрец, порой обладающий царственным величием, порой бродяга; порой неподвижный, как питон, порой источающий благожелательность; порой почитаемый, порой гонимый, порой безвестный, — так живет человек, достигший самореализации, всегда наслаждающийся высшим блаженством. Так же как актер — всегда человек, надевает ли он костюм своего персонажа или снимает его, так и совершенный постигающий Вечное — всегда Вечное, и ничего более”.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.