17. Иллюзия свободы

17. Иллюзия свободы

До апреля производство еще могло существовать по инерции, дальше пошло из рук вон плохо. Я уже говорил, что не осуждаю Гайдара за «шоковую терапию», у него не было выбора. Производство жалко. Не только мое, но всё российское производство продукции, включая сельское хозяйство. За эти годы его просто убили. Я никого не осуждаю. Можно было бы осуждать следующих за Гайдаром правителей, у них, кажется, был выбор в принятии решений, но это только кажется. Это только видимость выбора. Иллюзия.

Дикий уровень инфляции в тот год сделал производство просто не возможным. С момента покупки сырья до выпуска готовой продукции проходит время, иногда не малое. Инфляция тогда была такова, что реальная цена на товар, сколько её не задирай, была меньше стоимости вложенного туда сырья, купленного за месяц до этого. Рынок просто не успевал за повышением цен. Человек, получавший триста рублей даже, если в следующем месяце получит четыреста, все равно не мог себе позволить купить носки за пятьдесят. Я вынужден был сокращать и сокращать производство, у меня тоже не было выбора.

Перебивались, кто как мог. Не сказать, чтобы совсем без денег. Я как-то сумел достроить дом в деревне, купил еще одну машину, а осенью оплатил поездку на Кипр на 12 человек. Жить было можно, но деньги из сферы материального производства потихоньку перетекали в чистую торговлю и разнообразные афёры. Финансовые пирамиды просто не могли не появиться. В той экономической вакханалии всем хотелось на грош пятаков нахватать. Кстати, Властелину мне порекомендовали в управлении по борьбе с организованной преступностью. Кто только не играл с ней в машинки.

Все стали заниматься бог знает чем. Появилась вдруг масса экстрасенсов. Не только в телевизоре. Ко мне раз в неделю приезжал экстрасенс Володя. Вообще-то он был по профессии инженер-экономист, но в новых условиях нашел себя в нетрадиционной медицине. Я ложился на диван у себя в кабинете, он садился рядом и водил над моим животом рукой. Что самое интересное я реально чувствовал исходящий из его руки тепловой луч. Этим лучом он массировал мне печенку, почки и что там есть еще. Действительно помогало от той же язвы.

Но удивительней всего для меня было лечение у «бабушки». Меня тогда замучили фурункулы подмышками, так называемое «сучье вымя». Это очень неприятная и болезненная штука. Врачи либо режут, либо делают переливание крови, и то, и другое не эффективно. Мне один раз вырезали. Очень больно и два дня еще нужно ходить с резинкой в бинтах, но фурункулы спокойно появились рядом. Говорят, что переливание крови помогает лучше, но ведь это тоже не совсем медицина - это скорей шаманство.

Вот с этим делом я и попал к бабушке, километрах в пятидесяти от Москвы по Можайке. Меня привез туда Ника, двоюродный брат Марка. Основными клиентами у бабушки были бандиты. Бандиты всегда меня умиляли своей сентиментальностью и набожностью. У попов это тоже главные клиенты. К примеру, какая-нибудь группа едет на разборку, насовали патронов в автоматы, гранаты разместили по карманам и едут на своих черных «бумерах». Вдруг рядом с дорогой «храм божий», все останавливаются, выходят из машин и дружно крестятся, кланяясь: «Господи, благослови.».

Меня до сих пор мучает своей непонятностью реакция бабушки на мое появление. Реакция была весьма странной. Мы приехали к ней, имея при себе сумку с продуктами -денег она не брала совсем. Бабушка разговаривала с двумя здоровенными парнями в черных куртках. Она стояла на крылечке, они чуть ниже неё на земле. Закончила разговор она тычком в лоб одного из них и довольно грубым напутствием. Парни смиренно согнувшись пошли к своему БМВ. Мы приблизились к крыльцу. На Нику бабушка взглянула мельком, а на меня расширила глаза, как будто сам черт перед ней явился.

- Ты-то зачем ко мне? - после довольно длительной паузы спросила она, что она увидела во мне такого необычного?.

- Сучье вымя у меня.

- А. тогда понятно. подожди здесь, пока я с твоим другом разберусь.

Больше она не удивлялась и не таращилась на меня, но мне и одного раза хватило. В доме она посадила меня на табуретку, походила вокруг меня несколько раз, бормоча, что-то похожее на молитву. И собственно всё. С тех пор как рукой сняло.

Примерно в ту же пору я первый раз дал взятку. Это даже была не совсем взятка. Государственные предприятия тогда уже срочно акционировались, но работали еще по госрасценкам и вообще, по-старинке, а мне нужно было кровь с носу сырьё получать по самым минимальным ценам. Для этого часть денег нужно было дать наличными.

Мы вдвоем с Марком приехали в нужный нам город на машине. Гостиница «Местные соловьи», в которой мы собирались остановиться, оказалась занятой каким-то съездом, нам предложили расположиться в мотеле с одноименным названием. Это было в соседнем здании. Номера здесь были резко попроще, но мы не стали больше ничего искать, выпили понемногу из запасов, прихваченных для местного начальства, поужинали и собрались спать. И вот тут выяснилось, что мы в ловушке. Садиться за руль ни тому, ни другому уже было нельзя, а в обеих койках кишели клопы. Я никогда столько клопов в одном месте не видел. Они радостно приветствовали нас из-под откинутых одеял.

Мы полночи думали, что дальше делать. В конце концов, Марк заснул на стуле, а я скинул всю постель вместе с матрасом и клопами на пол и спал в одежде на металлической сетке.

Утром с больной головой и красными глазами мы поехали на предприятие. Директор ждал нас в кабинете за своим огромным столом. Мы немного поговорили по общим вопросам, включая погоду, после чего Марк сослался на неотложные дела и ушел в машину. Мы остались с директором с глазу на глаз. Мы продолжали нейтральную беседу, но оба понимали, что нужно как-то начать разговор о деле, о деньгах, собственно, но оба стеснялись это сделать. Я смотрел на несчастное лицо директора, видел, что ему стыдно и неловко, но и сам был в том же состоянии. Глупое положение, казалось, могло тянуться до бесконечности, но тут вошла секретарша с чаем. Я предложил:

- А может виски? Я с собой вот. «Блек лейбл» захватил.

- О! Конечно. ноне здесь же. пойдем!

Мы с ним вошли в дверь расположенную за его креслом, там оказалась уютная комнатка с креслами и столиком. Тут всё произошло легко и просто. Я достал из пакета бутылку «Джонни Уоккера», а остальное, вместе с пакетом, отдал директору. Он суетливо взял и, не считая, даже не глядя на деньги, бросил пакет куда-то в угол, за холодильник, тут же налил по полстакана. Мы с ним звонко чокнулись, выпили и сразу успокоились оба. Директор оказался милейшим человеком, просил приезжать в любое время и с любыми вопросами. Незаметно и быстро мы с ним уговорили всю бутылку. Не знаю, как он там остался работать в этот день, я лично вышел к машине почти невменяемый. Двенадцатилетний виски пить бутылками нельзя, это вредно. К тому же сказалась бессонная ночь. Обратный путь я помню с трудом.

На Кипр я взял с собой всю семью и еще восемь человек (директоров СП с женами). Сейчас съездить туда - обычное дело, а тогда это было чудом, достижением «демократии». Мы должны были ехать в октябре. Но что-то там не складывалось, и поехали только в конце ноября. Может быть, это было и хорошо, потому что народу там в это время совсем мало. Вообще-то, мы собирались не столько на Кипр, сколько проведать родственников Марка в Израиле. С Кипра ходит ночной туристический паром в Хайфу.

Но мои евреи неожиданно отказались туда ехать, и я с удовольствием не поехал тоже. Нам на семью дали прекрасный трехуровневый коттеджик с двумя спальнями, кухней и каминным залом, мне жалко было уезжать из него на две ночи.

Кроме того, народ отказался дать денег на аренду микроавтобуса, (а права были только у меня), поэтому я взял себе самый маленький, но очень проходимый Самурайчик. В него помещалось только четыре человека. К левостороннему движению и правому рулю в машине я, вроде бы, привык быстро, но с левого поворота часто выезжал на встречную полосу. Хорошо хоть жена, сидевшая рядом, исполняла обязанности штурмана и поправляла меня в таких случаях.

Когда мы заходили в море купаться, местные греки и немецкие туристы смотрели на нас с ужасом, зима уже, всё-таки. В остальном это была обычная турпоездка, за исключением одного дня.

Вечером мы с Валериком обыграли в бильярд двух греков, потом угостили их выпивкой, поговорили (жестами и тремя десятками английских слов), выяснилось, что они дорожные строители. Валерик тут же предложил им купить Дорнит (дорожный текстиль), которым у него завалены были склады, по цене на порядок дешевле местной. Ребята очень заинтересовались и пригласили нас всей компанией назавтра поужинать у них в горах. Мы пообещали, что завтра «сыкс о клок» будем готовы.

Конечно же, назавтра мы об этом забыли. Когда они приехали за нами, мы всей компанией пили водку у Валерика в номере. Греки очень расстроились, увидев батарею пустых бутылок, но мы успокоили их, ноу проблем, дескать, сейчас будем готовы. Быстро собрались и уехали с ними.

Греки тремя большими машинами привезли нас в горный поселок, рядом с турецкой границей. В небольшом деревенском кафе для нас был накрыт длинный стол. У стола стоял ящик Метаксы. Стол был уставлен закусками в греческом стиле. Главная закуска у них - вареные яйца и свежие лимоны, только что с ветки. Нужно лихо раздавить скорлупу, разрезать почищенное яйцо надвое и полить лимонным соком. Потом нужно поднять рюмку с коньяком и сказать: «Ямос!», что-то вроде нашего: «Будь здоров».

За столом сидело не меньше пятнадцати человек, и ящик коньяка мы заямосили очень быстро. Тут только начались активные разговоры с греками. До этого были языковые проблемы. До этого все разговоры велись централизовано. Чтобы сказать что-нибудь соседу, нужно было сначала прокричать это жене Кицы, единственной из нас, более менее говорившей по-английски. Она наговаривала это единственному греку англичанину, а тот уже переводил на греческий. К моменту окончания коньяка все уже стали разговаривать без переводов, бог его знает на каком языке, но все друг друга понимали.

Греки знали, что мы приехали не совсем трезвые и очень удивлялись, что мы еще не падаем под стол. Хозяин кафе решил нас добить и выставил литровую бутыль крепчайшего самогона. С последним самогонным ямосом Валерик выудил из привезенного с собой пакета две бутылки водки. Хозяин плюнул в сердцах и ушел, а мы еще пели что-то под гитару. Греки слушали молча и курили одну за одной Кицину «Яву».

Естественно, ни о каких куплях-продажах дорнита даже и не говорили.