Глава V Побег

Глава V

Побег

Как он вышел из церкви, Деснин не помнил. На улице уже светало. Дождевая туча выжимала из себя последние капли. Во всё горло орали утренние петухи, где-то мычала корова. Деснин брёл, не ощущая ни времени, ни пространства. Рёв, всё тот же рёв стоял в голове, и не было никакой возможности избавиться от него. Он невыносимо изматывал. Жар, исходивший откуда-то изнутри, распространялся по всему телу. Так, в горячке, Деснин и забылся в кустах у сарая где-то на окраине поселка. В тот раз ему приснился странный сон.

Вокруг усердно молились бабки, мерно ударяясь лбами о грязный церковный пол.

— Вишь, как наяривают, — ехидно заметил кто-то сзади.

Деснин обернулся. Перед ним, ухмыляясь, стоял чёрт со свечкой. Самый обыкновенный чёрт, каких рисуют на всяких картинках. Правда, он был в дорогом костюме, надетом на голое волосатое тело, да и выражение его лица (или морды?) было не столь отвратительным. К тому же от черта несло каким-то противным, но должно быть, дорогим одеколоном.

— А ты чего тут делаешь? — спросил Деснин, нисколько не удивившись появлению чёрта в церкви.

— Как чего? — удивился чёрт. — Нам, чертям, тоже бывает охота грехи замолить. Я вон и свечей здоровых целую охапку купил. Щас вот поставлю за наших.

— Может, ты ещё и на исповедь пойдёшь? — оборвал его Деснин.

— А чего? Деньги у меня есть, а за деньги поп любые грехи отпустит — была бы наличность, — невозмутимо отвечал чёрт.

— Слушай, а может ты ещё и крещёный? — с сарказмом спросил Деснин.

— А кто нынче некрещёный? — удивился чёрт.

И только сейчас Деснин заметил здоровенный золотой с рубинами крест, болтавшийся на грязной шее чёрта. В этот момент священник, закончив службу, произнёс «аминь». Все стали креститься, и чёрт, к изумлению Деснина, тоже.

— Слушай, — возмутился он, — это уже вообще черти что!

— А почему ты говоришь это мне? — назидательно заговорил чёрт. — Почему, к примеру, не ему? — чёрт указывал на богато одетого мужика, усердно крестившегося. — Ишь как наяривает, словно загребает, буржуин. Видать знает, что легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому попасть в царствие небесное. Это он сейчас довольно респектабельный человек. А знаешь, как он им стал? Убийства, грабежи, кражи — одним словом, мой старый клиент.

— Не знаю, чей он клиент, но, по крайней мере, он человек, а не…

— Да? А ты в этом уверен? А присмотрись-ка получше.

Деснин стал внимательно вглядываться в мужика. Когда тот кланялся в очередной раз, край его длинного плаща приподнялся, и Деснин увидел хвост, в точности как у чёрта.

— Понял? — многозначительно спросил чёрт. — А ты приглядись-ка вон к этому. А вон тот, смотри, какую здоровенную свечу заказал. Никак кого убил. А вон к тому приглядись. Что? Вот так. Знаешь, почему в последнее время столько нечисти в храме поселилось? Да потому, что это, — чёрт обвёл рукой церковь, — теперь наше заведение, понял? Думаешь, Богу они все здесь молятся? Хе, нет! Вот взгляни: за ликом — харя. Ему-то и молятся. Сам посуди: чего богатый может просить? Только еще денег. А деньгами распоряжается совсем не Бог.

Деснин не нашёлся что ответить и в ужасе выбежал из церкви.

На улице было множество людей, но он их как бы не ощущал: с виду похожи, а стоило тронуть, как они начинали безобразно разлагаться, на глазах превращаясь в лужу бурлящей и дурно пахнущей жижи. Мимо прошла какая-то женщина в плаще с капюшоном. Силуэт показался Деснину знакомым, и он окликнул ее. Когда та обернулась, из капюшона вместо лица на Деснина смотрела пустота. Он в ужасе отпрянул, но наткнулся на черта, последовавшего за ним.

— Кстати, — заговорщицки произнёс чёрт. — Я открою тебе одну страшную тайну: Бог никогда больше не придёт на эту землю.

— Это почему же? — спросил Деснин.

— Он боится.

— Чего же?

— Он боится, что его растерзают.

— Кто?

— Ну, к примеру, эти самые бабки, вымаливающие свои мелкие просьбишки в обмен на рубли, потраченные на свечки. Знаешь, сколько у каждой из них уже потрачено рублей? Все лбы в мозолях от моления, а выполненных желаний — почти ни одного. Вот за это-то и растерзают. А попы? Разве смирятся они с тем, что Он их не признает? А? Ха-ха-ха!!!

Не успел смолкнуть хохот чёрта, как на его месте оказался сам сатана.

— Этот мир лежит во зле и я его повелитель, — грозно заговорил он. — Горе тому, кто смеет противостоять моей власти. Но тот, кто служит мне, в этом мире всегда найдет себе место. Ты нужен мне. Христианство — вера не для человека. Лишь один Назарянин был подлинным христианином. Моя же вера человеческая, слишком человеческая. Я гуманист по своей природе. У них — все для Бога, у меня — все для человека. Он монополизировал право на добро, сделав меня символом зла. И каково же мне? Кто-нибудь об этом думал? Целую вечность я обречен на муки. Где же его пресловутое милосердие? «Прощайте врагам своим». А меня — главного врага своего, он разве простил? Лицемер! А ты, ты, презренный отцеубийца, поверил этому попу, поверил в покаяние, раскаялся — и думаешь спасен? О, людская наивность! Прощать могу лишь я. Ведь я же простил ему. Я решил — без зла нет добра. Нет тьмы без света и света без тьмы. И если мне суждено воплощать зло, то что ж, я сделаю это. Но должен же я хоть что-то иметь взамен? И тогда он отдал мне землю на откуп. Здесь моя вотчина. Вот только еще не все могут в это поверить и продолжают уповать на него. Но он же вас всех бросил на произвол судьбы, он отрекся от вас, а вы продолжаете верить ему! Впрочем, верить — это слишком громко сказано. Вера. Через своих служителей он разучил людей верить, развратил в вере. Он — жалкий неудачник. Впрочем, не веришь мне — поверь своему попу.

И тут же на месте сатаны возник отец Никодим.

— Коля, моя проповедь была для божьего мира, — заговорил он. — А теперь этот мир — не Его мир. Сегодня ты узнаешь, кто меня убил. Убей его. Око за око, зуб за зуб. «Не мир, но меч принёс я вам» — сказал Христос…

— Не поддавайся на дьявольское искушение, — услышал Деснин голос за спиной. Обернувшись, он увидел ещё одного Никодима. Тот говорил:

— Сегодня ты узнаешь, кто меня убил. Я прошу тебя об одном: прости ему это, ибо не ведал он, что творил. Я сам простил ему. Не убивай его. Не дай победить в себе дьяволу. Что толку убивать бездушную плоть? Не убивать надо, а душу вертать. Тогда, может, он ещё не совсем потерян будет. Прости ему, обещай мне. Любите врагов ваших, ибо сладчайшая месть — это прощение. И все остальное претерпишь, ведь Господь не дает испытаний выше сил человеческих, но при искушении даст и выход, так чтобы могли вытерпеть. И помни: никто не достигнет царствия небесного, кто не прошел через искушения. Так не будь побежден злом, а побеждай зло добром. Иначе все зря.

Деснин проснулся. Глаза чесались от выступивших слёз. Первое, что он увидел — ясное лазурное небо над собой. И слышалось ему, что будто бы оттуда, прямо с неба, доносился благовест. Рев наконец смолк. Деснин впервые за последнее время почувствовал умиротворение в душе. «Я прощу, прощу, прощу, «- твердил он. Дыра. Она вновь дала себя знать. Что-то слетело с неё, словно короста с заживающей раны. Рана ещё болела, но края её уже почти затянулись.

«Домой к Юльке! — решил Деснин. — Всё. Хватит с меня. Да. Я знать не хочу, кто убил Никодима, а все что случилось — епитимья мне, видать, такая была… Но я претерплю, претерплю». Он облегчённо расстегнул ворот рубашки. Верёвочка, на которой висел крестик, теперь не мешала…

Деснин вскочил и начал судорожно шарить руками по траве. Наконец он нащупал крестик и теперь, положив его на ладонь, вглядывался в маленького Христа.

Ему казалось, что даже Христос радовался за него.

Спустя минут сорок Деснин уже стоял на полустанке райцентра и ждал ближайшего поезда. Когда он проходил по кладбищу, его так и подмывало свернуть к Скипидарычу, но он сдержался.

Все скамейки были заполнены бабками с толстенными котомками в руках. Они также ждали поезда, но не с целью уехать, а чтобы за время стоянки всучить измученным дорогой пассажирам свой товар: водку, пиво, сигареты, газировку, плюс местный специфический товар: воблу, копчёных лещей, сушёные грибы, свежие ягоды и яблоки. Бабки о чем-то оживленно разговаривали.«…светопреставление началось. Антихрист явился, двоих прямо в церкви уже порешил», — только и успел расслышать Деснин, так как когда он подошел ближе, бабки вдруг смолкли и теперь молча косились на него.

Поначалу Деснин не обратил на это никакого внимания, но когда покупал сигареты, вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд.

Обернувшись, он заметил, что на него с подозрением смотрит милиционер, около которого стоит одна из бабок и что-то оживленно объясняет. «Что-то здесь не так», — мелькнула мысль в мозгу, но Деснин так и не успел додумать — подошел поезд. Из вагонов посыпали пассажиры, чтобы успеть купить то, что предлагали бабки. Две минуты стоянки пролетели незаметно, и пассажиры уже вновь заскакивали в поезд, успев или так и не успев купить то, что им было надо. Деснин также ухватился за поручень одного из вагонов и уже занес ногу на подножку, как вдруг его сзади окликнули. Деснин отпустил поручень и обернулся. Перед ним стоял тот самый милиционер. Он представился и попросил предъявить документы. Деснин не знал что делать. «Паспорта у меня нет — только справка, — неслись в голове мысли. — А вся эта канитель связана, должно быть, с тем, что произошло в церкви…а я там был. Заметут — это как пить дать, и не отвертишься. Кто же поверит в сатану?» Тем временем поезд тронулся.

— Щас, начальник, — ответил Деснин милиционеру и стал шарить по карманам, будто бы ища паспорт. — Хм, и куда это завалился? — удивлялся он вслух, а сам думал: «Еще чуть-чуть бы потянуть. Вон, предпоследний вагон. Вот последний…»

Проводница уже убрала подножку и закрывала дверь, когда Деснин прыгнул в вагон, при этом чуть не сбив ее с ног.

— Ты что, совсем охренел! — завопила проводница.

— Тсс, — прошипел Деснин, приложив палец к губам проводницы и одновременно вталкивая ее в глубь тамбура, при этом не забыв захлопнуть дверь, чтобы не были слышны угрожающие выкрики милиционера.

— Ты чего! — вновь завопила проводница, очевидно думая, что ее хотят изнасиловать.

— Помолчи пять минут, — сказал Деснин таким голосом, что та поняла: лучше заткнуться.

Деснин отпустил проводницу и подскочил к окну. Милиционер вынимал рацию из наплечного кармана. «Остановят поезд-то, — неслись в голове мысли. — Нагонят ухарей — и тогда хана. На меня все повесят. Прыгать надо. Пока по дороге ищут, лесом город обогну. А там — схоронюсь у Скипидарыча. Да и рассказать надо ему все. Он мужик башковитый — вместе что-нибудь придумаем… А ведь это он меня в церковь-то все гнал, чтобы… Неужели и он заодно?», — последняя мысль совершенно неожиданно мелькнула в сознании.

Деснин решительно распахнул дверь, но тут же отпрянул назад — поезд уже мчался по высокой насыпи.

— Прыгай, прыгай, — услышал Деснин голос проводницы за спиной. — Шею-то свернешь. Это тебе не кино.

— Слушай, — захлопнул Деснин дверь, — а следующая станция когда?

— Через полчаса по расписанию. Только тебя там уже наверняка менты встречают. А я уже начальника поезда вызвала — он с тобой разберется.

Но тут, перегораживая путь проводнице, в тамбур вошел бритоголовый детина. «Ничего себе, шкаф, — подумал Деснин. — Если это начальник поезда… Стоп. Где-то я его уже видел». Тем временем шкаф протянул проводнице мобильник и произнес, кивая на Деснина:

— Скажешь, что он спрыгнул.

— Кому? — совсем растерялась проводница.

— Начальнику поезда. Он на связи. Лишнего не болтай, ага?

— Да… это, — неуверенно заговорила проводница в трубку. — Отбой. Да спрыгнул он! Да, черт с ним. Пускай менты труп ищут.

Шкаф удовлетворенно кивнул и выпустил проводницу из тамбура.

«Что за черт? — совсем уже ничего не понимал Деснин. — Откуда этот взялся, и кто он?»

— Эй, братан, — обратился он к шкафу, — тебе до меня что, а?

Шкаф никак не отреагировал на вопрос. Деснин закурил, стараясь вспомнить, где же видел этого бритого. Время шло, поезд приближался к станции. Вот показались первые постройки какого-то поселка. «У Аббата я его видел!» — наконец вспомнил Деснин. Поезд сбавил ход. В тот же момент Деснин рванул дверь и выпрыгнул. Приземлился удачно. Затем опрометью пересек небольшое поле и затаился у трансформаторной будки на окраине незнакомого поселка. «Теперь меня не только менты, но и люди Аббата пасут. Но зачем? Ладно, схоронюсь здесь, пока не стемнеет, а там — увидим». Он пролез подальше в кусты и прилег. На сей раз его вновь сморил сон, но уже пустой, без сновидений.

Проснулся Деснин часа в три дня от чувства страшного голода. Желудок буквально выворачивало наизнанку. Очевидно, сказывалось действие дурмана, которым он надышался в церкви. Он полез в карман и обнаружил кусок колбасы, завалявшийся, должно быть, от предыдущей попойки со Скипидарычем. Но в тот момент, когда Деснин поднес кусок ко рту и хотел с жадностью проглотить, откуда ни возьмись появился тощий, весь шкура да кости, котенок. Он учуял запах колбасы и с необычайным блеском в глазах глядел Деснину прямо в рот. Деснин так и застыл с поднесенным ко рту куском. Котенка тем временем несколько раз передернуло от страстного желания есть. Деснин улыбнулся, с сожалением посмотрел на кусок и резко кинул его котенку. Тот, казалось, нисколько не сомневался в подобном исходе и, одновременно урча и мурлыкая, набросился на добычу. Котенок откусывал огромные для его маленького рта куски и почти не жуя глотал их, давился, снова глотал. И все же по временам он с опаской поглядывал на Деснина — как бы тот не отнял.

— Ешь, ешь, дурачина, — ласково говорил Деснин. — Никто у тебя не отнимет.

Однако от вида столь аппетитно выполняемой трапезы желудок просто неистовствовал.

— Шел бы ты отсюда, — Деснин подтолкнул ногой котенка к выходу из кустов.

Тот схватил остатки колбасы и был таков.

Деснин лег на спину и зачарованно глядел в безоблачное небо.