Учение: Философия искусства фехтования

Учение: Философия искусства фехтования

В Такуане мы видим соединение духовного и художественного интересов, что очень характерно для современного эстетического дзэн-буддизма. Помимо своей огромной начитанности, Такуан был также выдающимся каллиграфом и художником в стиле суми-е («картины, написанные черной тушью»), в искусстве, столь любимом практикующими дзэн-буддизм. Его сочинения охватывает диапазон от глубокомысленных философских трактатов до писем, поэзии и, что особенно замечательно, обсуждения связи между дзэном и искусством фехтования.

В центре философских интересов Такуана была связь между неоконфуцианскими понятиями и учениями дзэн-буддизма. Сам Конфуций жил и учил в Китае в V веке до н. э., в том же веке, когда Будда учил в Индии. Его сочинения концентрировались на вопросах правильных взаимоотношений и надлежащей социальной организации. Неоконфуцианство возникло в Китае в XII веке как реакция на буддийскую и даосскую метафизику. Некоторые ключевые неоконфуцианские понятия имели заметные параллели с дзэн-буддизмом и поэтому привлекали внимание образованных мыслителей, подобных Такуану. Кроме того, его беспокоил нараставший конфликт между буддистами и неоконфуцианцами, учитывая их повсеместную и влиятельную критику буддизма в Японии.

В неоконфуцианской философии постулируются два взаимосвязанных космических принципа бытия: ноуменальное (ли) и феноменальное (ци). Ноуменальное — это базовый всепроникающий, но невидимый принцип, лежащий в основе всего существования. Таким образом, он подобен тому, что буддисты называют Абсолютной Реальностью, или «таковостью». Феноменальное — это материальное проявление ноуменального; оно принимает форму в мире в том, что даосы называют «десятью тысячью вещей», а буддисты называют относительной, или повседневной, реальностью. Несмотря на сходство между этими двумя философскими доктринами, конкуренция между ними в Японии привела к взаимным крайне резким письменным нападкам. Однако цель Такуана в его сочинениях о неоконфуцианстве заключалась в их примирении и гармонизации. В других сочинениях Такуан пытался объединить буддизм с синтоизмом и даосизмом. Несмотря на очевидные различия, писал он, все эти пути относятся к одной и той же базовой реальности (и происходят из нее) — сознанию будды, изначальной природе всего бытия.

Кроме того, Такуан интересовался японской чайной церемонией. Связь между чаем и дзэном восходит к Китаю, где монахи в дзэнских монастырях проводили памятную церемонию выпивания чая перед портретом Первого патриарха Бодхидхармы. Эти китайские церемонии были предельно просты: монахи передавали по кругу одну-единственную чашку, из которой они по очереди отпивали чай. В Японии древнейшие чайные церемонии были богаты ритуалами, которыми наслаждалась придворная знать, но ко времени Такуана началась реакция против такой чрезмерной роскоши. Идеальная форма чайной церемонии основана на принципах, разработанных великим чайным мастером Сен но Рикю (1521—1591). В соответствии с ними она должна проходить в маленькой простой комнате, украшенной одним-единственным цветком в вазе, расположенной в стенной нише, или токономе, возможно, с висевшими за нею образцами каллиграфии. Посуда вроде чайника и чашек выбиралась по принципу их соответствия самым утонченным идеалам простоты и воздержанности. Сосредоточенностью внимания участников и простотой чайной комнаты эта церемония очень похожа на сеанс дзэнской медитации.

Однако более всего Такуан известен в современной Японии своими эссе и письмами, которые он написал по просьбе блестящего мастера фехтования мечом Ягю Мунэмори. Связь между дзэном и боевыми искусствами восходит к раннему периоду Камакуры (1185—1333), когда Эйсай популяризировал учение дзэн-буддизма среди воинской касты (см. главу 12). Сталкиваясь с перспективой неотвратимой гибели, самурай нуждался в том, чтобы сохранить высочайший уровень осознанности, если ему предстояло продолжать бой. Дзэнское понятие не-мысли было привлекательно как способ развить «всестороннее осознание», в котором внимание проникает во все ваше тело и окружающее его пространство, не фиксируясь на каком-либо одном объекте, что позволяет немедленно реагировать на любое изменение ситуации.

Такуан красноречиво описал боевое применение такого состояния сознания:

«Если в то мгновение, когда вы видите меч вашего противника, поднятый для того, чтобы ударить вас, вы думаете о том, чтобы парировать удар своим мечом, ваши действия будут затруднены и вы погибнете».

Вместо этого Такуан советовал воину позволить своему сознанию течь, не привязываясь к мыслям и эмоциям:

 «Даже когда вы видите, как на вас обрушивается меч вашего противника, не фиксируйте на нем ваше внимание и не думайте о том, как приноровиться к стремительности меча вашего противника, чтобы отразить удар — отбросьте всяческие различения и планы!»

Таким образом, чтобы достичь победы в бою, воин не должен сосредоточиваться ни на себе, ни на своем противнике, ему не следует позволить своему телу реагировать без вмешательства концептуального мышления.