Введение
Введение
О значение Библии, Священного Писания Ветхого и Нового Заветов, свидетельствует уже то обстоятельство, что Библию, переведенную на все языки человечества, не может превзойти – ни по числу изданий, ни по известности – никакая другая книга. На вопрос, в чем основание столь высокой оценки этой книги, за пределами христианского мира отвечают, ссылаясь на ее впечатляющую человечность, на заключенное в ней свидетельство борьбы за веру в сокрушительных жизненных обстоятельствах. Не в меньшей степени ссылаются и на исходящие от этой книги глубинные импульсы, сохранившие свое значение на все времена и указывающие путь «в направлении гуманного будущего»[311], и дающие основание поверить, что «универсальное бытие не вполне бессмысленно»[312]. – Но там, где Библию принимают в том горизонте, которому она сама дает имя, там она указывает на религиозные убеждения и, тем самым, на жизненные судьбы, на служение свидетельства, препорученное общине верующих – Церкви. История христианства, в которой запечатлено напряженное единство личного верования и церковного исповедания веры, с самого начала неразрывно связана со Священным Писанием Ветхого и Нового Заветов.
«Церковь всегда чтила Божественное Писание, как и Само Тело Господне, никогда не переставая, в особенности на Божественной Литургии, питаться хлебом жизни от трапезы как Слова Божия, так и Тела Христова, и преподавать его верующим. Церковь всегда смотрела и смотрит на Священное Писание наряду со Священным Преданием как на наивысшее правило своей веры, так как оно, вдохновленное Богом и записанное раз и навсегда, неизменно сообщает Слово Самого Бога и в словах Пророков и Апостолов передает нам глас Святого Духа» (DV 21).
Библия – это драгоценное, бережно хранимое сокровище, неисчерпаемый источник умственного и духовного обновления, побуждение к покаянию[313] и критическому самоиспытанию для всех христианских конфессий. «Итак, нужно, чтобы всякая церковная проповедь, как и сама христианская религия, питалась и руководствовалась {129} Священным Писанием. Ибо в священных книгах Отец, Который на небесах, с великой любовью идет навстречу Своим чадам и с ними беседует»[314].
Таким образом, будучи путеводным знаком, обязательным [для каждого христианина], Священное Писание остается важнейшим импульсом для всей христианской Ойкумены, требованием единства всех христиан.
Как Боговдохновенное, запечатленное силою Святого Духа Писание Библия открывает пронизанное могущественной любовью Божией единство истории мира и истории спасения. Будучи частью этого совершающегося откровения, Библия противостоит всем дуалистическим картинам мира, которые изображают добро и зло как обладающие равной силой. И точно так же она выбивает почву из под ног циклического истолкования жизни, которое усваивает себе учение о реинкарнации. Ибо Библия проповедует одного единого Бога как «Творца неба и земли», Хранителя [земного] мира и космоса, она обязывает принять положенное Богом начало мира «из ничего» (2 Мак 7, 28) и провозглашенный Им конец всего сущего и начало нового творения «в конце времен» (ср. Мф 24, 14).
Библия, таким образом, с самого начала представляет собой нечто большее, чем трактат, информирующий об определенных фактах; она, скорее, – личное свидетельство об опыте Божественного самооткровения, объединяющего творение и спасение, свидетельство откровения Отца, опирающегося на откровение Сына в Духе (ср. Ин. 17). Тем самым, Библия глубинным образом обосновывает христианское исповедание единого и троичного Бога. Она – «неколебимый фундамент» богословия; и «поэтому изучение Священного Писания должно быть как бы душою священного богословия»[315], как об этом напоминает II Ватиканский Собор со ссылкой на папу Льва XIII. Это соборное установление вовсе не накладывает авторитарных оков на богословские исследования. Все значительные мировые религии определяют себя именно благодаря существованию и нормативной значимости священных текстов[316]. Авторитет этих текстов всегда идет дальше авторитета их непосредственного автора и укоренен в деянии Самого Бога; они всегда нацелены на установление связи между верующим читателем и Богом. И тем самым они позволяют непреложно увидеть, что даже исповедание такого Бога, который обращается к миру и человеку, не отменяет постоянную запредельность этого Бога[317].
Общее всем религиям признание авторитета нормативного священного писания, разумеется, не исчерпывает полагающего различия и устанавливающего границы требования, {130} провозглашенного Библией и, тем самым, не исчерпывает специфически христианский подход в истолковании и оценке тех священных текстов, которые являются нормативными для христианства, – книг Ветхого и Нового Завета. Богословски ответственные высказывания о Библии дополняют и углубляют то, что с христианской точки зрения надлежит сказать об откровении как самооткровении Бога[318]. Говорить о Боге вместе с Библией означает не просто принимать участие в одном из многих возможных подобных разговоров, но признавать речь откровения, имеющую основание в писании, в качестве «нормы любого соразмерного самим вещам говорения о Боге»[319]. Здесь особенно ясно видна противоположность тому пониманию, которое связано с Кораном – священной книгой ислама. «Для мусульман слово Божие стало книгой»[320]. Но притязание, выдвигаемое Библией, – иного сорта, ведь «священное писание – не откровенная, но Боговдохновенная (инспирированная) книга. Однако, как Боговдохновенная книга оно представляет собой и книгу откровений, и основу Откровения в христианском смысле»[321].
Это высказывание требует разъяснений. Во-первых, следует поговорить о Божественном вдохновении (инспирации), в силу которого Библия отличается от прочих (религиозных) писаний. Благодаря боговдохновенности библейскому тексту приписывается особое, выдающееся место. «Понятие инспирации можно возвести […] с одной стороны, к слову inspirare (вдохнуть, внушить), и тогда оно означает воздействие Бога на создание библейского текста и служит обозначением его причины. С другой стороны, «инспирация» («вдохновение») восходит к spiritus (Дух, Pneuma) и обозначает исполненность Духом и духовную природу – а, тем самым, также духовное воздействие – библейских текстов. И таким образом, это слово служит обозначением их особого качества»[322]. – Во-вторых, нам предстоит продумать то обстоятельство, что Библия не есть непосредственно «Слово Божие», но лишь свидетельствует об откровении, каковое авторы библейских писаний, вдохновляемые Духом Божиим, записали как свой личный опыт. – В-третьих, в заключение мы попытаемся установить, что Библия не передает просто личный опыт откровения, но аутентичное «слово Божье, в котором Бог в опосредованной непосредственности дает услышать Себя Самого, пробуждая в нас веру.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.