c) Иисус Христос, «исполнение времен»

c) Иисус Христос, «исполнение времен»

Поскольку Священное Писание, будучи боговдохновенным, свидетельствует о самооткровении Бога в истории, а это самооткровение достигает в Иисусе Христе своей высшей и конечной точки, Он и есть окончательное доказательство истинности Писания. Поскольку Он, как предвечное Слово предвечного Отца, облекся плотию (Ин 1, 14), понимание Писания как слова Божия следует определять в христологической перспективе. Для Библии отсюда вытекает следующее: даже если она, как «слово Божие», непревосходима и потому непреложна, включенные в нее писания не являются «непосредственно Божиим словом […]. Равенство: Писание = слово Божие не есть связь двух тождественных величин»[561]. Ведь само Писание участвует в значимых для домостроительства спасения структурах Боговоплощения. Оно говорит как «слово Божие» и хочет, чтобы как «слово Божие» оно было нами услышано, не будучи при этом чем-то большим, чем свидетельство Божьего присутствия в опосредованной Духом непосредственности. «Библия свидетельствует о совершающемся откровении»[562] как о «вызванном к жизни Духом и в то же время человеческом ответе на само-выговаривание Бога в Логосе»[563]. Таким образом, мы снова наталкиваемся на границы Св. Писания. То, что в нем сообщается, неразрывно связано с Божьей волей. Иисус Христос, как истинный Бог и истинный человек, оберегает нас от того, чтобы мы помещали встречу с Богом только в границы внутреннего [опыта] – в центре жизни Спасителя находится благая весть, Евангелие! – и Он открывает одновременно, что спасение и от человека требует исполнения заповеданных ему норм (ср. Мф 7, 21). Истина имеет всегда также некое «предметное» содержание, и Божественное вдохновение связано также и с ним. Слово Божие, знание которого сообщает нам Священное Писание, имеет своей целью Иисуса Христа, и, тем самым, оно бесконечно превосходит человеческое разумение, хотя и предназначено для человека как спасительная весть, актуально обладающая жизненной действительностью. Так что, агиографы могли зафиксировать письменно эту Божию истину только при соблюдении определенных условий. Именно поэтому завершенная форма Св. Писания (фиксированный состав относящихся к нему книг, входящих в канон) заключает в себе постоянную открытость хранимой в Писании истины живому присутствию Бога, спасающего тварь в {191}Св. Духе – распахнутость в направлении Deus semper major[564]. Св. Писание постоянно лежит в основе новых возможностей познания и его выражения – факт, который подтверждает уже фиксация Символа веры в первые века христианства, которую удалось осуществить, соблюдая определенную установку: не высказывать ничего такого, что не содержалось бы в Писании. Поэтому недостаточно «понимать боговдохновенность Священного Писания исключительно как реальную или персональную инспирацию. Поскольку слово Божие получает свое собственное звучание только в контексте и на фоне содержащихся в этих писаниях историй, изречений и образов, текст имеет здесь решающее значение»[565]. И поскольку речь идет о тексте как о едином целом, Божественное вдохновение должно быть чем-то большим, чем inspiratio concomitans: последнее означает, что Св. Дух предохраняет библейского автора от каких бы то ни было ошибок исключительно в отношении так называемых «истин откровения». Даже если откровение и боговдохновенные тексты суть не одно и то же, они все же обязаны своим возникновением в качестве целого действию Духа Божия, хотя это действие не следует понимать как непосредственное небесное происхождение священных текстов.