Глава Х. Оракулы античной поры

Глава Х. Оракулы античной поры

Оракулами назывались места, где, как предполагалось, давались ответы каким-то из богов тем, кто советовался с ними относительно будущего. Это слово означало также ответы, которые были даны.

Самым древним греческим оракулом был оракул Юпитера в Додоне. Согласно одному источнику, он был учрежден следующим образом: Два черных голубя улетели из Фив в Египте. Один прилетел в Додону в Эпире и, сев в дубовой роще, обратился на человеческом языке к обитателям местности, что они должны учредить здесь оракул Юпитера. Другой голубь прилетел в храм Юпитера Амона в ливийском оазисе и доставил аналогичный приказ сюда. По другому источнику, это были не голуби, а жрицы, которые были похищены из египетских Фив финикийцами и учредили оракулы в Оазисе и Додоне. Ответы оракулы давали через деревья, шелест веток на ветру толковался жрецами.

Но самым знаменитым греческим оракулом был оракул Аполлона в Дельфах, городе, построенном на склонах Парнаса в Фокиде.

Очень давно было замечено, что козлы, которые питались на Парнасе, начинали биться в конвульсиях, когда приближались к длинной глубокой расщелине на склоне горы. Причиной тому были особые испарения, поднимающиеся из пещеры, и одному из козопасов пришлось испытать их действие на себе.

Вдыхая отравленный воздух, он был подвержен тому же действию; что и скот, и обитатели округи, не способные объяснить это, приписали конвульсивный бред, которому он был подвержен под действием испарений, божественному влиянию. Весть об этом случае быстро и широко распространилась, и на том месте был воздвигнут храм. Пророческое действие сначала приписывалось разным: богине Земли, Нептуну, Фемиде и другим, но, наконец, было отведено Аполлону и только ему. Была назначена жрица, обязанностью которой было вдыхать священный воздух, а названа она была Пифией. Она готовилась к своей службе предварительным омовением в Кастальском источнике и, будучи увенчанной лавром, сидела на треножнике, украшенном так же, который помещался над расщелиной, откуда происходил божественный дух. Ее вдохновенные слова в таких обстоятельствах толковались жрецами.

Оракул Трофония

Кроме оракулов Юпитера и Аполлона в Додоне и Дельфах высоко почитался оракул Трофония в Беотии.

Трофоний и Агамед были братьями. Они были выдающимися архитекторами и построили храм Аполлона в Дельфах и сокровищницу для царя Гириэя. В стене сокровищницы они поместили камень таким образом, что его можно было вынимать; и этим способом время от времени крали сокровища. Это удивляло Гириэя, потому что его замки и печали оставались нетронутыми, а богатство все же постоянно уменьшалось. Наконец, он установил капкан на вора, и Агамед попался. Трофоний не смог освободить его и из страха, что, когда Агамеда найдут, то подвергнут пыткам и его как соучастника, отрубил Агамеду голову. Говорят, что самого Трофония сразу после этого сразу же поглотила земля.

Оракул Трофония был в Лейбадее в Беотии. Говорят, что во время великой засухи беотийцы были направлены богом в Дельфы искать помощи у Трофония в Лейбадее. Они прибыли туда, но не могли найти оракула. Однако одному из них посчастливилось увидеть рой пчел, который привел их к расщелине в земле, которая оказалась искомым местом.

Особые церемонии исполнялись человеком, который приходил советоваться с оракулом. После приготовлений он спускался в пещеру по узкому проходу. В это место можно было входить только ночью. Человек, возвращаясь из пещеры тем же узким проходом, шел спиной вперед. Он выглядел меланхоличным и покинутым; и отсюда появилось выражение, которое относят к вялому и угрюмому: «он посовещался с оракулом Трофония».

Оракул Эскулапа

Оракулов Эскулапа было множество, но самый знаменитый из них был в Эпидавре. Здесь больной искал ответы и выздоровление, засыпая в храме. Из источников, что дошли до нас, выведено, что такое лечение больного соответствовало тому, что сейчас называется животным магнетизмом или месмеризмом.

Эскулапу были посвящены змеи, возможно, из-за суеверия, что эти животные обладают способностью возвращать себе молодость, меняя кожу. Культ Эскулапа был введен в Риме во время великой эпидемии, и в храм в Эпидавре было отправлено посольство, чтобы вымолить помощь бога.

Эскулап был благосклонен и по возвращении корабля сопровождал его в форме змеи. Прибыв в реку Тибр, змей соскользнул с судна и завладел островом на реке, и там был воздвигнут храм в его честь.

Оракул Аписа

В Мемфисе священный бык Апис давал ответы тем, кто советовался с ним, принимая или отвергая то, что ему приносили. Если бык отказывался взять пищу из рук спрашивающего, это рассматривалось как неблагоприятный знак; и наоборот, когда он принимал ее.

Остается вопрос, верно ли приписывать ответы оракула всего лишь человеческой изобретательности или же действию злых духов. Последнее мнение было наиболее общим в прошлые века. Третья теория была выдвинута с тех пор, как феномен месмеризма привлек внимание: якобы Пифония погружалась во что-то вроде месмерического транса, и действительно пробуждалась способность ясновидения.

Другой вопрос – время, когда языческие оракулы прекратили давать ответы. Древние христианские авторы утверждают, что они стали немы при рождении Христа и с тех пор больше не были слышны. Мильтон принимает этот взгляд в своем «Рождественском гимне» и в строчках торжественной и возвышенной красоты обрисовывает ужас языческих идолов при Приходе Спасителя:

Оракулы немы;

Ни голос, ни отвратительное жужжание

Не звучит через сводчатую крышу в словах обманчивых.

Аполлон из своего склепа не может больше гадать,

Глухим криком склоны Дельф поднимая.

Ни ночной транс и ни вдыхаемые пары

Не вдохновляют бледноглазую жрицу из пророческой кельи.

В поэме Купера «Ярдлейский дуб» содержится несколько прекрасных мифологических аллюзий. Первая из двух следующих – к легенде о Касторе и Поллуксе, последняя – более соответствует нашей нынешней теме. Обращаясь к желудю, он говорит:

Ты упал созревший; и в глинистой почве

Набухая растительным сильным чутьем

Лопнул, как те легендарные близнецы, что

Теперь звезды, две доли выступающие, точно сдвоенные;

Вот лист вышел, вот  и другой лист,

И все части твоего маленького ростка,

Питаемого благосклонно, ты стал веткой.

Кто жил, когда ты был таким? Если бы ты говорил,

Как в Додоне некогда тебе родственные деревья

Оракулов, я бы не заботился спросить

Будущее, совершенно неизвестное, но из твоих уст

Пытливых – менее сомнительное прошлое.

Теннисон в своем «Говорящем дубе» упоминает дубы Додоны в следующих строчках:

И я буду творить в прозе и стихах,

И хвалить тебя в обеих формах больше,

Чем бард славил бук или лайм,

Или то фессалийское растение,

На которое темный голубь сел

И тайный приговор сказал.

Байрон упоминает дельфийского оракула, когда, говорит о Руссо, чьи писания, как он полагает, сделали многое для того, чтобы привести Францию к революции:

И, молнией безумья озаренный,

Как пифия на троне золотом,

Он стал вещать, и дрогнули короны,

И мир таким заполыхал огнем,

Что королевства, рушась, гибли в нем.

Перевод В. Левика