Сеанс 628, 15 ноября 1972 года, среда, 21:29

Сеанс 628, 15 ноября 1972 года, среда, 21:29

(На сеансе в понедельник Сет начал разговор о недавнем посетителе Джейн, Огастесе, у которого были все признаки второстепенной личности (раздвоения). Когда мы готовились к сегодняшнему сеансу, Джейн сказала: «Я знаю, что Сет собирается называть вторую личность Огастеса „Огастесом Вторым“». Нас это позабавило — мы вспомнили о Сете и Сете Втором*. Сейчас Джейн начала медленно говорить в трансе.)

* Подробнее о Сете Втором см. главу 17 «Материалов Сета» и главу 22 «Говорит Сет». В последней сказано: «Сет Второй, условно говоря, относится ко мне так же, как я — к женщине [Джейн], через которую говорю».

Добрый вечер...

(«Добрый вечер, Сет».)

...Продолжим диктовку...

Для начала, Огастес вырос с верой в то, что внутреннее «Я» опасно; что реакции людей вызываются внутренними конфликтами, которые практически невозможно сознательно контролировать. (Жестикулируя.) Он верил, что личность человека практически не способна познать себя; что она, одинокая и беззащитная, стоит на краю бездны зла, а над ней — некое недостижимое, холодное, справедливое, но не сострадательное Добро (с большой буквы Д).

Он оказался в непонятном мире противоположностей и без вопросов принимал конфликтующие убеждения. (Пауза.) Сознательный разум будет в любом случае пытаться понять убеждения, выстроить из них схемы и последовательности. Обычно он старается организовать идеи наиболее рационально и избавиться от тех, которые кажутся противоречащими общей системе его убеждений.

Огастеса приучили бояться собственных мыслей, избегать самоанализа. Следовательно, он не смотрел на убеждения и идеи, которые его пугали, а отодвигал их на задворки сознательного разума, где вначале они никому не причиняли вреда.

Время шло, количество неизученных, пугающих убеждений возрастало. Идеи и убеждения подпитывают себя сами. В них заложено стремление к росту, развитию и реализации. С годами были построены две прочные системы убеждений, противоречащие друг другу, которые соперничали за внимание Огастеса. Он верил, что как личность абсолютно бессилен, что, несмотря на все свои усилия, ни к чему не придет, не будет замечен. Он чувствовал себя нелюбимым. Он казался себе не достойным любви. При этом он позволял своему сознательному разуму блуждать и компенсировал это, представляя себя всемогущим, презрительно относящимся к другим людям, способным сурово отомстить им за непонимание. В этой сфере убеждений он был способен на все: исцелить болезни человечества, если бы захотел, или скрыть эти знания от мира, чтобы наказать его. Точка.

При этом подобные идеи были вполне сознательными, но он хранил каждую группу отдельно. Повторю: сознательный разум пытается обрести общую целостность и единство, выстраивая из убеждений какую-нибудь логичную систему. Если долгое время придерживаться противоположных убеждений, которые прямо противоречат друг другу, и почти не делать попыток примирить их, то в сознательном разуме начинается «война».

(Пауза в 21:50.) Поскольку убеждения сознательного разума регулируют непроизвольные движения тела, да и физическую систему в целом, противоречивые убеждения, естественно, вызывают противоположные физические реакции и дисгармонию. Прежде, чем противоречивые убеждения Огастеса разделились, так сказать, на два лагеря, тело находилось в постоянном напряжении. Мышечная система и сердце постоянно получали противоречивые сообщения. Гормональная система была расшатана. Даже температура тела непредсказуемо изменялась.

Поскольку идеи и электромагнитно, и эмоционально притягивают себе подобные, у сознательного разума оказались две абсолютно противоположных системы убеждений, два представления о себе. (Пауза.) Чтобы защитить целостность физической структуры, сознательный разум Огастеса аккуратно разделился. И ежеминутные сообщения телу перестали быть беспорядочными.

(Медленно.) Часть Огастеса, которая чувствовала себя могущественной и чуждой, стала персонифицированной. Когда Огастес чувствовал угрозу, сознательный разум переключался, принимая в качестве действующей процедуры систему убеждений, в которой Огастес чувствовал себя всемогущим, защищенным — и чужим. Таким образом эта часть его убеждений, конкретный набор представлений о себе, завладели его сознательным разумом и стали тем, что мы назовем Огастесом Вторым. Когда управление переходило к Огастесу Второму, физическое тело становилось сильным и могущественным, его качества намного превосходили способности Огастеса Первого.

(22:01.) Понимаете, Огастес Второй верит, что его тело практически неуязвимо, и тело, послушное этому убеждению, действует намного лучше. Огастес Второй считает себя пришельцем. В данном случае объяснение — а без него не обойтись — состоит в том, что он — существо с другой планеты, даже из другой галактики. Он должен помогать Огастесу Первому, использовать свою силу в его интересах, награждать его друзей и запугивать врагов. Огастес Первый искренне верит, что нуждается в такой помощи.

Так вот, это — расщепление сознательного разума. Оно не касается внутреннего «Я». Когда контроль берет Огастес Второй, он вполне сознателен. Он просто рассматривает физическую реальность через непоколебимую систему убеждений. Телу поступают непротиворечивые сообщения, оно под идеальным контролем.

Конечно, настроения Огастеса Первого были прямым результатом его идей. Оно постоянно колебалось от возвышенной экзальтации и энергии к низким бессилию и депрессии. Тело с трудом переносило такие скачки. Огастес Первый доминирует чаще, потому что, говоря вашими терминами, его идеи о недостойности возникли раньше и, что еще хуже, только усиливаются по контрасту с Огастесом Вторым. Огастес Второй иногда приходит на целую неделю.

Он делает и говорит все то, что отчаянно хотел бы сказать и сделать Огастес Первый, с минимальными поправками. Огастес Первый в это время не бессознателен, он воспринимает «чужие» действия и свершения. Это тоже игра в прятки, в которой так называемый бессознательный разум практически не участвует.

Поэтому Огастес Второй может гневаться и ворчать, лгать и мошенничать, защищать себя, выказывать презрение к окружающим — и освобождать Огастеса Первого от ответственности за все это.

Можете сделать перерыв, и мы продолжим.

(22:19–22:30.)

В природе Огастеса Второго нет никакого зла. Однако в спиритуалистических кругах его наверняка восприняли бы как злого духа.

Его природа — защита. Базовые идеи и убеждения, которые воплотились в его сущности и стали им, сформировались для защиты Огастеса Первого от пагубных идей, привитых ему в детстве, для борьбы с верой в бессилие и бесполезность. В какой-то степени они наложились на изначальные идеи, еще в достаточно раннем возрасте. Поэтому Огастес Второй возник из детских представлений о могущественном существе.

Следовательно, чем больше ощущение слабости, тем больше компенсирующая сила и энергия, но тоже при отсутствии попыток к взаимодействию.

(Пауза.) Мать Огастеса отмечала, что у ее сына очень переменчивый характер. Огастес Второй начал отчетливо проявляться как «вторая личность» только после женитьбы Огастеса, когда на него легла ответственность главы семьи и добытчика средств к существованию. Он не справился.

Вера в собственную никчемность мешала ему использовать свои способности и даже просто эффективно действовать с минимальным упорством. Именно тогда стал заявлять о себе Огастес Второй — в том числе перед женой. Огастес Второй по-своему доказывал ей, что она вышла замуж за необычного, могущественного человека, воплощение мужественности и силы. Но для этого Огастес Первый должен появляться перед ней как Огастес Второй. Так продолжалось какое-то время. Сначала у Огастеса Первого начинала сильно болеть голова, а потом появлялся этот пришелец из космоса — властный мужчина, которым не был Огастес Первый.

(Пауза.) Однако такой «обман» создавал определенные проблемы. Мало того, что Огастес Второй был более активен сексуально, так еще Огастес Первый по контрасту с ним казался очень скучным. Первоначально Огастес Второй должен был помогать Огастесу Первому. Да, когда Огастес Второй уходил, экзотические события накладывали свою печать и на Огастеса Первого, но все же контраст был слишком силен, слишком очевиден. Огастес Первый, который оставался основной личностью, был сильно напуган. Он знал, что Огастес Второй постепенно изживал свое предназначение, вытесняя его, и должен исчезнуть.

(22:46.) На самом деле, когда Огастес Второй «занял» тело Огастеса Первого, в семье все стало известно. Жена стала записывать слова и поступки. Когда потом она пересказывала их Огастесу Первому, ложь и мошенничество были очевидны, как и инфантильный характер этой «личности». Но Огастес Второй продолжал утверждать, что всезнающ, что пришел из галактики, намного превосходящей Землю в развитии. При этом он делал предсказания, которые никогда не сбывались, хвастался и постоянно врал.

Тогда на свет всплыли убеждения, породившие этот «альтернативный образ», воплощая свои естественные результаты в физической реальности. Уже взрослым Огастес Первый был вынужден в определенной степени осознать природу своих убеждений, но, когда он приезжал к Рубурту, то еще не разобрался в них.

Сейчас Огастес Второй не приходил два с половиной месяца. Перед Огастесом стоит дилемма: он хранит в неприкосновенности убеждение в своем бессилии и противоречащее убеждение в собственном всемогуществе, которое сейчас не выражается через Огастеса Второго. Но они должны выражаться, поэтому в разговоре Огастес Первый, которого мы пока будем называть просто Огастесом, в какой-то момент проявил сильную агрессивность: посмотрел на Рубурта и сказал, что может уничтожить любого, кто причинит ему вред. В следующий миг на первый план выходит просьба о помощи, любовь к жене и ребенку. Огастес может о чем-то сказать, а десять минут спустя станет понятно, что сказанное было неправдой.

Здесь полярность Огастеса Первого и Второго исчезла, и две противоречивые системы убеждений функционировали бок о бок. И все равно Огастес не анализировал собственные слова и мысли, не видел очевидных со стороны противоречий.

Это было настолько наглядной демонстрацией природы и значения убеждений, что Рубурт сильно удивился. Ему пришлось участвовать в сложной психологической работе. Две «личности» перестали быть раздельными, они соединялись.

(Пауза в 23:00.) Огастес сказал: «Мой друг убил моего соседа, настроенного против меня, — заразил его пневмонией. Он присматривает за мной». У другого соседа была язва, и Огастес сказал Рубурту, что после того, как он дотронулся до этого соседа, язва прошла. После чего он заявил: «Я хочу знать, насколько эта потрясающая способность принадлежит мне. — Потом добавил: — Может быть, мне не так уж и нужна защита моего друга». Это определенно был благоприятный признак: Огастес начал понимать, что не бессилен. Однако уже его собственной личности придется разбираться с явно неприятными качествами Огастеса Второго, который утратил персонификацию.

У этого человека остались вопросы: «Если я такой могущественный, то почему я такой слабый и не могу поддерживать свою семью? Если я такой замечательный, почему я не могу эффективно использовать свою энергию»?

Тело Огастеса снова угодило под шквал противоречивых представлений о себе. Раньше он был физически силен как Огастес Второй и слаб как Огастес Первый. Сейчас он Огастес, и то силен, то слаб. Тело явно испытывает стресс. Огастес Второй мог бодрствовать сутками напролет и выполнять физические действия, очень трудные для человеческого существа, потому что его активностью управляла непоколебимая уверенность в собственной силе.

Ему потребовалась смелость, чтобы позволить Огастесу Второму исчезнуть. Однако поскольку аккуратное разделение убеждений исчезло, жене стало с ним еще сложнее, потому что качества Огастеса Второго сейчас влились в его собственные. Например, он начал лгать там, где раньше лгал только Огастес Второй.

Это яркий пример того, как прямо противоположные убеждения в разное время управляют сознательным разумом, и каждое по-своему влияет на тело. Физически тело обладает одними и теми же способностями, независимо от того, какая группа идей сейчас доминирует. Но на практике Огастес Первый не мог повторять действия Огастеса Второго.

Однажды Огастес Второй в гневе выпрыгнул на улицу из окна второго этажа и не пострадал — очень необычное действие. Огастес же так устает, что ему едва хватает сил на весь день. В данном случае, человек собственными убеждениями отделил себя от силы и энергии. Он может использовать их, только если полностью меняет убеждения.

Только когда ребяческие качества Огастеса Второго наконец стали очевидны, от него пришлось избавиться. Решающее влияние оказала жена Огастеса, потому что она явно не разделяла мнения мужа о его «друге». Ее убеждения стали новым основанием, точкой перемен, которая позволила Огастесу хоть с какой-то отстраненностью рассматривать этот альтернативный образ.

(Шутливо.) Можете сделать альтернативный перерыв.

(23:22. Джейн не помнила ничего из сказанного Сетом. Но как только она вышла из транса — как всегда, быстро, — то сказала: «Я чувствую, что у Сета уже готово больше, оно ждет здесь... Обычно между сеансами я этого не чувствую, хотя иногда оно мне снится...»

Это оказалось окончанием книги на сегодня. После перерыва Сет надиктовал две страницы по теме, о которой я говорил этим вечером. Записи сеанса закончились в 23:51.

Однако сеанс продолжался и после того, как я отложил блокнот. Во время разговора Сет кое-что рассказал о собственном происхождении и созидательных аспектах, а также о том, почему личность Джейн сделала возможной появление Сета. Он говорил и о других вещах. Я не записывал сказанное, а потом, как всегда, пожалел об этом. Может быть, мы выберем время вернуться к этому на сеансе.

Я всегда замечаю, что, если информацию не записывать хоть каким-то образом, она словно рассеивается. Я думаю, одна из причин в том, что не только Джейн во время сеанса находится в трансе — слушатель [например я] тоже впадает в похожее состояние. Когда связь Сета со слушателями разрушается, информация в определенной степени «остается» в области общей встречи.)