XVIII век
XVIII век
В качестве культурного героя вампир появляется в эпоху романтизма. Романтиков начинает пленять то, что стоит на грани прекрасного и отвратительного. Триада «истины, добра и красоты», обязательная для эпохи Просвещения, уходит в прошлое. Интересно, что вампир появляется сначала в поэзии и лишь затем - в прозе.
Одним из первых художественных произведений о вампирах было стихотворение Г. А. Оссенфельдера «Вампир» (1748). У этого стихотворения - очевидный эротический подтекст. Лирический герой грозится, напившись вина, как вампир крови, явиться ночью к своей не в меру благочестивой возлюбленной, «выпить румянец» с ее щек, подарив ей «поцелуй вампира», и в финале спрашивает: не приятнее ли его уроки, чем христианские наставления матушки? Другое знаменитое произведение, где говорится если не о вампире, то об ожившем мертвеце - «Ленора» (1773) Г. А. Бюргера, известная российскому читателю в великолепном переводе В. А.
Жуковского: строчку из этой баллады - «Denn die Todten reiten schnell» («Гладка дорога мертвецам», букв. «Мертвецы скачут быстро») цитирует Брэм Стокер в «Дракуле». Речь в балладе, напомним, идет о девушке, не дождавшейся возлюбленного с войны; ночью он является ей и похищает -якобы на свадебный пир, но на самом деле на кладбище. Крови никто не пьет, но неотразимо притягательный покойник налицо.
В 1783 году появляется «арабская сказка» Уильяма Бекфорда «Ватек», в которой есть и ожившие мертвецы, и вампиры-гули, пожиратели трупов.
Нельзя не упомянуть и «Коринфскую невесту» Гете (1797), написанную под влиянием уже знакомого нам античного сюжета о прекрасной Филинии -это история о молодой женщине, вернувшейся из мира мертвых, чтобы отыскать своего суженого. У Гете речь идет, однако, о девушке, которую родители насильно отдали в монастырь, где она и умерла от тоски по любимому. Гете был одной из самых значительных фигур в литературном мире того времени, и его внимание к подобной тематике, разумеется, придало ей весомости в глазах и собратьев по перу, и читающей публики.
Первое упоминание вампиров в английской литературе - «восточная» поэма Роберта Саути «Талаба Уничтожитель» (1797), в котором главный персонаж - покойный возлюбленный Талабы по имени Онейза превращается в вампира, хотя это скорее побочный сюжет.
На становление образа вампира в литературе XIX века повлияла и поэма С. Т. Кольриджа «Кристабель», написанная в 1797-1801 годах, но опубликованная лишь в 1816 году. Юная невинная Кристабель встречает в лесу прекрасную даму по имени Джеральдина, приводит ее к себе в замок, а та - змея-оборотень - обольщает и ее, и ее отца. Собственно о питье крови в поэме ничего не говорится, более того, она не о вампире и даже не об ожившем покойнике, а скорее о колдунье-оборотне. Видное место в вампирской традиции она занимает потому, что на ее основе почти столетие спустя, в 1872 году, была написана знаменитая «Кармилла» Дж. Ш. Ле Фаню - откровенно вампирская история, необычайно популярная и многократно экранизированная.
Более 800 000 книг и аудиокниг! 📚
Получи 2 месяца Литрес Подписки в подарок и наслаждайся неограниченным чтением
ПОЛУЧИТЬ ПОДАРОКДанный текст является ознакомительным фрагментом.
Читайте также
XVIII: B I N A N A T H
XVIII: B I N A N A T H БезголовыйБелый ангел пронзенСемью.Семь колоколов звонят,Кортеж от черного холмаМинует дом поселенца.Охваченный черным пламенемЧерное пламя пожирает
XVIII век
XVIII век В качестве культурного героя вампир появляется в эпоху романтизма. Романтиков начинает пленять то, что стоит на грани прекрасного и отвратительного. Триада «истины, добра и красоты», обязательная для эпохи Просвещения, уходит в прошлое. Интересно, что вампир
XVIII.
XVIII. Неожиданно опять сильнейший дождьПомешает осуществлению двух действий:[Тому, чтобы] камни, небо, огонь иссушили море /сделали море каменным/[И] внезапной смерти семерых на суше и на
XVIII.
XVIII. Посте довольно долгого дождя/После дождя довольно долгого. — молоко/Во многих местах над Реймсом небо затронуто,О какой кровавый конфликт там /около них/ готовится,Короли, отец и сын не решатся
XVIII.
XVIII. Самые ученые, [основывающиеся] на фактах небесных,Невежественными Принцами будут осуждены /не одобрены/,Их накажут Эдиктом, изгонят как /поклонников неба?/,Их будут убивать там, где их
XVIII.
XVIII. На дуэли умрет несчастный побежденный /?/,Отчим отпразднует его погребение,По старым франкским законам будет издан эдиктО стене /стена/ и седьмой Принц [уйдет] в
XVIII.
XVIII. Физиками будет оставлен великий Король,[Благодаря] судьбе, а не умению /искусству/ останется в живых на Эбро,Он и его потомки высоко поднимутся в королевстве,Помилование будет дано людям, которые завидуют
XVIII.
XVIII. Осажденные подпишут /раскрасят/ пакты,Через семь дней произойдет жестокий исход /выход/,Отброшены обратно /внутрь/, огонь, кровь. Семь убиты топором,Дама, заботившаяся о мире, будет
XVIII.
XVIII. Рожденная Флорой будет причиной ее гибели.Некоторое время тому назад выпили молодая и старая,Ибо три лилии поставят перед ней большую преграду,И она умрет от своего дикого плотоядного плода /как сырая
XVIII.
XVIII. Лилию из Дофинэ понесет в НансиИ до самой Фландрии тот, кто наделен Правом избирать Императора.Новость скрыта от великого Монморанси.С большим трудом освобожден из известных
XVIII.
XVIII. Хромой Лортен /глупец/ уступит место Вандому.С высоты будет низвергнут, а снизу вознесется ввысь.Сын Амона будет избран в Риме,И два вождя попадут в бедственное
XVIII.
XVIII. Вижу несчастную Филомелу,Которая в слезах и воплях изливает свое горе,Укорачивая таким образом свои дни.В шестьсот пятом найдет выход /увидит конец/Из своего /своему .../ несчастья, уже соткано полотно,Занавеска из которого спасет
XVIII
XVIII Свобода и мышление. Наше мышление, учил Кант, – превосходный, единственный вожатый по лабиринту бытия, приводит нас под конец к областям, где оно само оказывается беспомощным и ни на что не нужным, к областям, где царит уже не закон противоречия, который никогда не
XVIII
XVIII Выехав из темного бора, мы очутились на довольно ровном месте, в котловине, окруженной с трех сторон стеной того же непроходимого леса, где, вероятно, и в полдень лежат ночные тени. Мы находились теперь на высоте около 2000 футов над подошвой Виндийской цепи, так как прямо