Эволюция разума

Эволюция разума

Мы не можем точно сказать, как разум и мыслительные процессы обрели модульную структуру, однако у Стивена Митена на этот счет есть гипотеза: он полагает, что развитие происходило в три этапа[100]. На ранней стадии разум представлял собой многоцелевой «общепознавательный» модуль, черпавший информацию из различных источников. Он отвечал за все обучение в целом, различные типы мышления еще не выделились. По сравнению с разумом современного человека, он работал крайне медленно и неэффективно, однако именно такая работа обеспечивала постепенное накопление знаний обо всем разнообразии предметов и явлений в мире. На этом этапе знания, скажем, о растениях (их внешнем виде, вкусовых качествах, токсичности, времени урожая, местах произрастания и так далее) распределялись по отдельным вспомогательным модулям. На втором этапе познавательные модули, ответственные за сходные типы мышления, постепенно стали взаимодействовать друг с другом. В результате модули, содержащие информацию о растениях, объединились в натуралистический тип мышления, что сделало обучение более быстрым и эффективным. Точно таким же образом прогрессивные изменения в социальной структуре были, по-видимому, обусловлены объединением модулей, отвечающих за узнавание отдельных особей, понимание их чувств и проявление сексуальности, в единый тип интерперсонального мышления.

Как утверждает Стивен Митен, уже в раннем палеолите у людей развились как минимум вербально-лингвистический, интерперсональный, натуралистический и физический типы мышления и соответствующие познавательные модули. Однако в культуре и технологии еще миллион лет царил застой, поскольку разные типы мышления еще не взаимодействовали друг с другом и не предоставляли свои достижения в общий доступ. Каждый тип и соответствующий ему познавательный модуль работали самостоятельно. Стив Тейлор предложил альтернативную гипотезу, объясняющую остановку прогресса: по его мнению, люди раннего каменного века еще не видели связи между причиной и следствием. Для них окружающий мир был полон волшебства и населен сонмами духов, которые управляли всем происходящим, и которых поэтому нужно было задабривать в обрядах и ритуалах. Следовательно, тогда наши предки еще не догадывались, что могут сами, напрямую, влиять на мир и изменять его[101]. С другой стороны, согласно последним исследованиям, даже у маленьких детей есть способность – видимо, врожденная – к составлению «причинно-следственных карт», помогающих им планировать действия и предсказывать их результаты[102]. Наконец, есть еще одна гипотеза, основанная на том наблюдении, что кора больших полушарий у древних людей была развита не столь сильно, как у нас с вами[103]. Соответственно, у них было меньше власти над собственными эмоциями и инстинктами, и их поведение было менее сознательно и рационально, чем наше.

Вероятно, инновационный вакуум раннего палеолита был обусловлен одновременным действием всех этих факторов. Все изменилось около ста тысяч лет назад с появлением Homo sapiens sapiens. С. Митен считает, что в ту эпоху упали барьеры между специализированными типами мышления, людям открылось причинно-следственное устройство мира, и в их действиях возобладало рациональное начало. Свободный обмен информацией, навыками и стратегиями обучения между различными познавательными модулями сделал мысль всеохватывающей. Для этого комплекса процессов, который имел самые важные последствия, С. Митен предложил термин «когнитивная текучесть». Свои технологические навыки наши предки стали использовать в социальных целях – так были созданы первые украшения. Соединение этих же навыков с натуралистическим и физическим мышлением привело к изобретению новых типов охотничьего оружия. Когнитивная текучесть также дала начало высшей психической деятельности: в коммуникации появились системы символов, в языке – грамматика, в обществе – религия. Говоря в целом, мышление стало нестандартным и дало толчок к созидательной деятельности по всем направлениям.

Каковы же плоды когнитивной текучести? С. Митен утверждает, что развитый язык стал основой коммуникации. Только с его помощью можно обсуждать идеи и планы, делиться знаниями и опытом, координировать коллективные действия (помимо, может быть, самых простых). Только с помощью развитого языка мышление может оторваться от конкретики образов, чувств и ощущений и принять форму внутреннего диалога с абстрактными идеями и логически выверенной аргументацией. В том же ключе высказывается Джаред Даймонд, предполагая, что развитое мышление обусловлено усложнением речевого аппарата, давшим возможность производить широкий диапазон артикулированных звуков:

…благодаря едва уловимому изменению в анатомии и появлению членораздельной речи в поведении произошли существенные сдвиги. Сколько нужно времени, чтобы передать словами следующее сообщение: «Повернись направо. За четвертым деревом стоит антилопа – гони ее к красному камню. Я спрячусь там с копьем и поражу ее»? Считанные секунды. А без языка это же сообщение нельзя передать вообще. Две человекообразных обезьяны, не обладая языком, никогда не договорятся – ни как сделать более удобное орудие, ни как расписать стены пещеры[104].

Аргументация Даймонда не лишена логики, как, впрочем, и некоторых преувеличений. И люди, и животные развили множество способов коммуникации еще до Великого Скачка Вперед; и невербальными средствами мы продолжаем пользоваться до сих пор. Сюда относятся жесты, язык тела, груминг[105], танцы (телесно-кинестетическое мышление); знаки, символы, логотипы, карты, диаграммы (визуально-пространственное мышление); ритмы и мелодии (музыкальное мышление). Из этого можно заключить, что комплексное взаимодействие между типами мышления установилось задолго до появления языка. Иными словами, язык не дал старт когнитивной текучести, а обеспечил переход к более сложным и абстрактным формам общения.

Эти выводы подтверждаются наблюдениями за зелеными мартышками, которые развили достаточно обширный набор звуковых сигналов с конкретными значениями. Например, такие опасности, как леопард, орел и змея, обозначены по-разному. Члены группы распознают эти сигналы и действуют соответственно[106]. Следовательно, «язык» зеленых мартышек предполагает совместную работу нескольких типов мышления. Чтобы распознать хищника, нужно обладать детальным знанием природы. Чтобы подать сигнал тревоги, необходимо включить вербально-лингвистическое и интерперсональное мышление – ведь от этого зависит выживание всей группы. Наконец, чтобы спастись бегством, требуется работа телесно-кинестетического мышления.

Какой бы ни была история человеческой эволюции на самом деле, теория Стивена Митена предлагает вполне правдоподобную модель. Далее на ее основе мы будем описывать процессы эпохи Великого Скачка Вперед и следующих за ним времен.