Заключение к части III
Заключение к части III
Реконструкция жизни и быта доисторических сообществ полна сложных, порой неразрешимых задач. Поэтому наброски, сделанные с помощью немногочисленных фактов, скупые из-за несовершенства методов исследования, неизбежно будут окрашиваться личными и культурными стереотипами. Нарисованные нами портреты охотников-собирателей и первых земледельцев – всего лишь безликие маски, за которыми скрываются многочисленные различия, как в жизни безвестных древних племен, так и в интерпретациях разных исследователей. Тем не менее, все эти картины не являются плодом нашей фантазии: они построены на материалах серьезной литературы.
В целом мы считаем, что жизнь древних, занимавшихся охотой и собирательством, вовсе не была «беспросветна, тупа и кратковременна», как это старался представить Томас Гоббс[179]. Миллионы лет небольшие племена наших предков выживали в жестоком и опасном мире, действуя сообща и помогая друг другу. Сама эволюция говорит, что мы гораздо более приспособлены жить в тесных партнерских группах, чем в больших сообществах с внутренней конкуренцией. Однако эволюция же сделала нас гибкими, способными выжить и приспособиться к любым условиям – от безводных пустынь холодного Заполярья до каменных джунглей больших городов. И хотя большую часть своей истории мы жили в мире и сотрудничестве друг с другом, иногда в нас просыпается и соперничество, и агрессия, и жажда крови. Ведь в наших генах заложено все необходимое, чтобы развиваться в любом направлении в зависимости от жизненного опыта и в особенности – от потенциально травмоопасных ситуаций (ПТС).
Нельзя точно сказать, страдали охотники-собиратели от травм больше или меньше, чем современные люди, но мы считаем, что они страдали меньше – и притом существенно. Мы исходим из предположения, что все те ПТС, с которыми им приходилось сталкиваться (в основном – болезни и естественные опасности дикой природы), были существенно менее сложными, нежели сегодня. Помогало нашим предкам и их отношение к травмам и смерти как к естественным этапам жизненного пути, они вовремя высвобождали энергию возбуждения – в коллективных практиках и обрядах исцеления. Вместо того чтобы подавлять страх и содрогание, как мы сегодня, древние люди избавлялись от них естественным образом, не давая им копиться внутри и превращаться в травмы. Кроме того, у них не было наследственных травм, поскольку, в отличие от современного человечества, им были неведомы войны, геноцид, насилие, жестокость, эксплуатация, изгнания и тому подобные бедствия.
Когда первобытные культуры стали превращаться в земледельческие цивилизации, оказалось, что перемены во всех сферах жизни служат благодатной почвой для травм. Основной причиной стресса были, пожалуй, климатические изменения. Не сменись оледенение эпохой всеобщего изобилия, возможно, мы бы с вами до сих пор охотились и собирали коренья, меняя сезонные стоянки. Не стань климат в позднем дриасе вновь холодным и сухим, мы, возможно, никогда бы не стали возделывать землю. Кроме того, возникновению сельского хозяйства способствовало еще несколько факторов. Среди них накопление имущества, рост населения, ослабление племенных связей и усиление семейных. Складывается впечатление, что наши предки не принимали сознательных решений – осесть на одном месте или разбить огород, – но будто медленно дрейфовали в своем образе жизни в сторону земледелия, пока, наконец, возвращение к прошлому стало невозможным.
Этот медленный переход тоже был временем, полным ПТС. Постоянный риск неурожая – от засухи, наводнения, болезней или вредителей – вызывал страх перед будущим. Изменения климата несли с собой голод и заставляли людей покидать насиженные места. Многие болели артритом от тяжелой работы и умирали от тогда еще непонятных болезней, подхваченных от домашних животных; детская смертность также была высокой. Иногда между общинами вспыхивали жестокие конфликты, где каждая сторона боролась за выживание. А старые способы избавления от накопившейся энергии возбуждения потихоньку забывались, и травмы становились все более частым явлением.
Когда племенная структура общества охотников-собирателей стала разрушаться, просыпались семена собственничества, конкуренции и патриархальной иерархии, основанной на власти и богатстве. Однако чтобы им взойти, потребовалось еще добрых сорок веков. В промежутке между восьмым и четвертым тысячелетиями до нашей эры земледельцы и кочевые племена (за редкими исключениями) вполне мирно сосуществовали и сотрудничали. Каким-то образом прежняя эгалитарная система ценностей сохранялась на протяжении всего этого периода. Только с возвышением так называемых цивилизаций Древнего Египта и Месопотамии, во время очередного климатического изменения, войны и неравенство оказались узаконенными.
Пожалуй, основной мыслью части III является следующая: по природе своей люди не жадны, не агрессивны, не жестоки и не воинственны; у нас нет какой бы то ни было предрасположенности к строгой иерархии и патриархату. Много тысяч лет мы были мирными охотниками, собирателями, садоводами, земледельцами и горожанами. Не в генах следует искать причины нашего стремления к саморазрушению. Мы считаем, что виной всему – наши травмы, и на следующих страницах книги попытаемся это доказать.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.