Динамическое равновесие сил

Динамическое равновесие сил

Это понятие объясняет, почему ни первая, ни вторая волна не смогли направить развитие доминаторской культуры обратно к равенству и партнерству. В качестве примера давайте рассмотрим, в каком положении оказывается племя под угрозой вторжения агрессивного соседа. Если оно совсем не окажет сопротивления, то будет уничтожено или, в лучшем случае, растворится в культуре победителей. Пассивное сопротивление в духе заветов Махатмы Ганди также бесполезно: враг может оказаться достаточно безжалостным, чтобы истребить или обратить в рабство целый народ. Теоретически возможно переселение, но незанятые земли, скорее всего, окажутся скудны и негостеприимны. Остается либо переселяться на обитаемые территории, при необходимости изгоняя и порабощая их жителей, либо защищаться самим, опять же – с оружием в руках. Итак, оба варианта предполагают применение силы и ответные действия со стороны противника. Поэтому агрессия распространяется по миру как чума, от которой нет лекарства. Историю всегда творит самый воинственный.

В теории международных отношений это называется дилеммой безопасности. Эвелин Линднер выразила эту мысль так: «Я вооружаюсь, потому что мне страшно. Когда я вооружаюсь, страшно тебе. Когда ты вооружаешься, мне еще страшнее»[226]. Даже если никто не хочет войны, кровь все равно льется из-за взаимного недоверия. По словам Эндрю Шмуклера, «никто не волен выбрать мир, зато каждый в силах заставить всех остальных вооружиться»[227].

Такая же динамика существует в отношениях внутри любого общества: самый властный и агрессивный доминирует, если только традиции не достаточно сильны, чтобы этому воспрепятствовать. Такие сильные традиции мы уже описывали в главе 9: в племенах охотников-собирателей решения принимались совместно, предводители менялись, и властолюбие было не в почете. Однако после Великого Падения понятие цивилизации стало означать иерархическую структуру общества, где сильный управляет слабыми. Эксплуатация ближнего стала нормальным явлением, и целые народы оказались вынуждены служить угнетающей их системе, вместо того чтобы жить в свободе и сотрудничестве.

В наше время арсенал инструментов власти меняется под влиянием глобализации. На смену войнам между империями приходит экономическая конкуренция, однако сами империи со своей иерархией по-прежнему чувствуют себя прекрасно, капиталистическая машина, поставленная на службу власти и богатству, эксплуатирует большую часть населения планеты. После финансового кризиса в 2008 году это стало особенно очевидно, когда рядовые налогоплательщики отчисляли астрономические суммы, прикрывая кошельки финансовой элиты, которая продолжала извлекать выгоду из всеобщего кризиса и спекулировать на бирже.

На протяжении нескольких тысяч лет после Великого Падения жесткая иерархия в обществе называлась «божественным устройством, ниспосланным свыше». В этом мироустройстве каждый должен был соблюдать моральный долг и знать свое место, которое ему укажет старший по чину, более богатый или знатный. Но успехи движения за права человека последних веков сильно поколебали эту всеобщую уверенность. Высокий идеал уважения к изначальной ценности человеческой жизни закреплен теперь во Всеобщей декларации прав человека ООН. Теперь (по крайней мере, теоретически) дворник обладает таким же человеческим достоинством, как и высший чиновник. Унизить человеческое достоинство – значит ранить человека в самое сердце, нанести вред, равный физическому увечью. Оскорбление стало считаться формой агрессии, и, перед тем как быть убитыми, жертвы преступников часто подвергаются унижениям. Старая сомалийская поговорка гласит: «Оскорбление хуже смерти: даже на войне оно ранит больнее пули»[228]. В Руанде пожилых женщин перед казнью проводили голыми по улицам, девушек насиловали на глазах их семей, а тем тутси[229], что были высокого роста, отрубали ноги. Жертвы были скорее готовы заплатить за смерть от пули, чем подвергаться унижениям и пыткам[230]. Эвелин Линднер считает, что именно унижение превращает лишение чего-либо в невыносимые муки и способствует распространению экстремизма и терроризма. Унижение, говорит она, это катализатор, превращающий обиду в «эмоциональную атомную бомбу»[231]. Понятия «человеческое достоинство» и «унижение» открыли целую эру народных революций, часто – кровавых. Однако вопреки многим надеждам, революции не смогли покончить с доминаторскими культурами, а лишь забрасывали на троны новых деспотов взамен свергнутых.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.