Глава 28

Глава 28

Волшебный барабан: Природа и Ритм

Рабочая религия — это, возможно, та, что связывает воедино множество ритмов, которые оказывают на нас воздействие, посредством создания техник — ритуалов, что стремятся синхронизировать три танца: личный, культурный и космический. Если техника работает, то наградой становится открытие нового измерения ритма и времени — измерения сакрального.

Мики Харт

Ритм — это повторяющийся образец ударов, отмечающих движение времени. Он проявляется в самих циклах природы: жизнь и смерть, испарение влаги и дождь, последовательность океанических волн, приливов и отливов, вдох и выдох животного дыхания, цикличность жизни листьев. Земля — это планета, на которую очень сильно воздействуют фазы движущейся по орбите Луны, и она зависит и определяется своим постоянным ходом вокруг Солнца. Последовательное сердцебиение матери — это первый звук, который слышит плод, плавающий в матке, и ребенок рождается в ритмический мир. В каком-то смысле здоровье индивидуальной или экологической системы — это результат не только ее разнообразия, но полиритмического взаимодействия составляющих ее частей. Рассуждая таким образом, мы можем увидеть, что через свою разобщенность и разделенность современное цивилизованное человечество «выбилось из ритма», из синхронизации со всем музыкальным произведением огромного Творения.

Ритм может быть помощью для возобновления связи, и барабан — это инструмент ритма. Игра на барабане имеет потенциал привести как барабанщика, так и вовлеченных в процесс зрителей в глубокий чувственный и эмоциональный контакт с их естественным «Я», друг с другом и с природным миром, неотъемлемой частью которого они являются. Исполняемые ритмы могут отражать, а временами увлекать за собой ритмы тела, на время приостанавливая будничное мышление и приводя к расширяющемуся чувству соединения или единства. Результат может быть не только музыкальным, но и магическим. Практикующие Новую Природную Духовность, а также «примитивные» туземные народы считают, что смысл и успех человеческих дел определяется духами и силами природы. Барабан для шамана — транспортное средство, на котором он достигает сфер обитания этих духов, чтобы принести людям мудрость и песни, найденные там. Старейшие целители множества племен и традиций — таких как эскимосы из Канады, хаурани из Эквадора и сибирские буряты — используют различные гипнотизирующие ритмы для вызывания измененного гиперинтуитивного состояния, которое может привести к сакральным видениям, героическим духовным откровениям и чудесным исцелениям.

Барабаны производят акустические импульсы низкой частоты «крутого фронта», которые оказывают наибольшее воздействие на слуховую зону коры головного мозга. Интересно, что эксперименты в области биологической обратной связи определили, что физически возникающие «границы альфа/тета» возникают, когда мозговые волны электрического вектора пульсируют на скорости от шести до восьми циклов в секунду — преобладающий ритм в музыке шаманов Гаити и трансовых танцев Африки. Состояние тета-волн возникает после занятия сексом и сразу же перед сном: сумеречная фаза, во время которой линейное мышление уступает место свободным образам, а осознавание себя узко определенным «Я» вытесняется отождествлением с движущимися полями органичного Целого.

Барабаны и экстатические танцы — это обычные элементы не только примитивных обитающих на Земле народов, но также и многих современных собраний, отличающихся объединением духовности и Природы, таких как «Юджин», Конференция по правовым нормам по охране окружающей среды в Орегоне, ежегодное мероприятие «Земля первая!» Это сборы и встречи «племен» фестиваля «Рейнбоу» в США и Европе и языческие фестивали, такие как «Старвуд» в Нью-Йорке или празднования солнцестояния и равноденствия в Стоунхендже в Великобритании.

...Множество афроамериканцев обоего пола творят свои варварские ритмы и звуки многочисленных и ужасных конга, танцуя бессовестно и аморально и распевая языческие песнопения...

Бернардо Вильена

Глубинное свойство барабана — вызывать личные религиозные переживания — понятным образом угрожало различным государственным церквям и их широко раскинувшемуся миссионерству; эту тенденцию к вызывающему поведению в обращенной в христианство Римской империи назвали «безнравственной» и «приносящей вред». Португальские колонизаторы в Бразилии в XVI и XVII веках вводили законы против перкуссионной музыки, которую исполняли их африканские рабы. Звука барабанов американских индейцев было иногда достаточно, чтобы вызвать насильственный отклик от американской кавалерии во время мессианского религиозного возрождения в поздние 70-е года XIX века, которые известны историкам как Танец Призраков. C 60-х годов XX века барабаны являются неизменным атрибутом экологических акций протеста по всему миру, начиная с попыток спасти лес Дейнтри в Новом Южном Уэльсе в Австралии до «барабанных состязаний» на ядерном полигоне в Неваде. В ряды барабанщиков-экоактивистов входит Стархаук, признанный автор и викканская жрица, известная тем, что организовала сообщество и выработала четкую экологическую позицию.

Стили барабанов варьируются от крошечных азиатских пальцевых барабанчиков до гигантских бочкообразных барабанов, обнаруженных в различных буддистских храмах в Японии. Некоторые односторонние, некоторые натянуты с обеих сторон. Открытые ручные барабаны были популярны среди сибирских шаманов, а также жрецов друидов в древней Великобритании. В Америке наиболее популярными считаются самодельные барабаны — модели, которые берут корни из Африки: ашико с узким дном и джембе, имеющий форму песочных часов. До введения первых пластиковых покрытий в 50-е года XX века барабаны создавались исключительно из натуральных материалов. Их подобные матке оболочки обычно делались из дерева или глины, а верхние части изготовлялись из животной кожи, крепко натянутой с помощью железных болтов и колец или веревки, зашнурованной по краям.

Резчики церемониальных барабанов принимают во внимание религиозную символику материалов, из которых изготовляется барабан. Корпус инструмента может принимать скульптурные формы духов животных, может быть окрашен священными минералами или окроплен кровью, а также обвешан мехом и перьями. Говорят, что на Кубе в 60-е года XIX столетия жрецы братства Абакуа использовали во время похоронных церемоний барабаны, изготовленные из человеческих черепов, вместе с символами воскрешения. На языке ритуала мимолетность жизни становится более легко переживаемой благодаря очевидной мимолетности смерти.

Другие традиционные перкуссионные инструменты, которыми пользуются для церемониальных и духовных целей, — это трещотки, погремушки, гонги, колокольчики, клавесы (коробочки), африканская мбира (калимба, пианино для больших пальцев) и бразильское беримбо (струна, закрепленная на деревянном луке, по которой ударяют раскрашенной палочкой и проводят монеткой, чтобы добиться длительного вибрато). В создании ритмов игрок становится частью процесса, который исходит из начала времен.

«Звук проникает в воздух, потом в огонь, затем в воду и землю, — писал Джозеф Кэмпбелл, — и именно так возникает мир. Вся вселенная содержится в этом первом звуке, в этой вибрации...»

И как мы пришли, так мы и уйдем.

Как наше полное наслаждение своими смертными годами, так и само выживание человеческого вида может держаться только на одном нашем намеренном возвращении к ритмам, циклам, процессам и потребностям огромного живущего мира. Так собирайте барабаны! С каждым взмахом наших трещоток мы все глубже встраиваемся... в тело Гайи, в музыку и магию, в направление и танец... в круг барабанщиков жизни!

Тогда — вперед. Вперед под этот ритм.

Кухонные ритуалы: магия и таинство пищи

Хороший повар подобен волшебнику, раздающему счастье.

Эльза Скиапарелли

В приготовлении еды присутствует элемент магии. А любящий повар это маг. Магия — это заклинание, стоящее за каждым удачным рецептом. Не важно, насколько базовым является замысел и обычным внешний вид блюда. Не важно, как часто оно подается или как быстро съедается... и это один из недостающих ингредиентов в любом кулинарном провале. Элемент волшебства очевиден в гостях проекта Земной Духовности, особенно когда они находятся в милой приветливой кухне Лобы, широко раскрытыми глазами глядя на пылающую глазурь фламбе[40]. Или будучи в очаровании от красоты искусно выложенной на тарелке еды, цвета которой перетекают один в другой под влиянием ямайского перца и света свечей. Без сомнения, магия следует по пятам, когда солнечный свет мягко прохаживается по всем сушащимся тарелкам. Когда Лоба наклоняется к окну с видом на реку, чтобы зачерпнуть побольше лунных лучей в голубизну своей чаши. И когда раздается зов орла, как раз после завершения поваром ее ежедневных благословений перед ужином. Смотрите, как она взмахивает лопаточкой в воздухе, словно магическим скипетром, за которым вьется след из крошечных вспыхивающих звездочек. Нежное движение руки, и Лоба призывает дух летящих голубей из дымящегося горшка с пирогом, пробуждает сущность смеющихся детей, обитающую в домашних печеньях и молоке, поднимает качающиеся снопы пшеницы со святой земли своего целебного хрустящего хлеба.

И суть магии не ограничивается такими особенно изящными моментами. Есть абсолютная магия в том, как органические молекулы меняют свою конфигурацию, переходя из почвы в растение, в животное и в человека и затем неизбежно возвращаясь снова в почву. Есть магия в нашей системе пищеварения, в партнерстве телесных кислот и бактерий, превращающих пищу в пюре из усвояемых питательных веществ. В том, как ароматы переносят нас сквозь эфир к напоминающим мираж воспоминаниям и немедленно возникающим желаниям. В том, как крошечные дрожжевые клетки вдохновляют тесто для хлеба набухать и подниматься. В том, как солнечные лучи впитываются сияющими листьями, наполняются древесными соками, а затем впрыскиваются в поры пульсирующего апельсина — и становятся воздействием апельсина на наш язык. В его благотворном воздействии на наше тело. И в неизменной улыбке на лице любого ребенка, который ест апельсин.

Магическое зелье — это то, что очаровывает и околдовывает, вызывает состояние повышенного восприятия, делает лихорадочно острым ощущение запахов и вкусов. Оно растворяет границу между крайней пробужденностью и чувственным сном, дневными видениями и ночными снами. Говорят, что достаточно лишь щепотки порошка из покрытой шелком шкатулочки, одного окропления святой водой или глотка из священного бараньего рога... чтобы сердце и чувства одолели рациональный ум. Единственный укус одного из блюд Лобы, и к вам с громом ворвутся мощные откровения. Происходит соединение со Вселенной. Внезапно становятся возможными величайшие вещи, и при этом никуда не нужно идти... все, что имеет значение, находится прямо здесь.

Воистину в комнату словно снисходит тишина, когда бы Лоба, любящий повар, ни подавала наши блюда. Возможно, именно весомое появление художественно разложенной еды успокаивает беспокойный разговор, остановленный магией сногсшибательных красок и гипнотизирующими запахами. Или причиной может служить то, как гостеприимно Лоба приносит еду: входит, как принцесса. Кланяется, как служанка. Порхает, как ангел. Улыбается, как фея, которая в эту минуту сделала так, что у всех исполнились их желания!

Мы смотрим на чаши, которые аккуратно расставляются по одной перед каждым привилегированным гостем, приглашенным к обеду. С вилками, щипчиками и черпаком, Любящий Повар занимает свое место во главе нашего деревянного стола. Мы сопровождаем взглядом ее появление, потом смотрим один за другим в глаза нашей преданной... и вздыхаем. «Посвящать» означает делать что-то священным через наши действия, наши усилия. Таким образом, когда мы протягиваем руки и соединяем ладони, это момент сознательного, безмолвного посвящения, создание священного круга, застывшего во времени. Кажется, что проходят века, пар поднимается вверх, как святое благовоние. Сквозь ароматные завесы этих доходящих до небес облаков раздается нежный голос:

«Благодарю тебя, еда, за то, что ты даешь себя нам. И за то, что ты соединяешь нас в благодарности».

Молитвы Лобы всегда мягкие и всегда попадают в точку! То, что люди называют «призывать милость перед едой», также означает признавать милость и проявлять милость. «Благодарю тебя, Великий Дух, за полную чашу, за пустой желудок и за жаждущее сердце!»

С такими словами любящий повар поворачивается, чтобы поцеловать меня, и все ладони размыкаются, чтобы нащупать еду и взять ее с тарелок. Звуков раздается немного, за исключением звона и касаний вилок и небольших «Ммм!», которые невозможно подавить. Снова, как почти каждый день в нашей жизни, одухотворенная Земля дает.

Говорится: «Хлеб наш насущный дай нам на сей день». Мы можем думать о еде как о манне небесной — но это манна, быть достойными которой мы должны стремиться. Еда может научить нас своему собственному набору из семи добродетелей: скромности и надежде голода, терпеливости садовника или собирателя, мудрости, приходящей от интимного взаимодействия с Природой и удовлетворении базовых потребностей, чувственности оживленного дегустатора, благоразумию и чувству меры повара, состраданию, которое следует за просьбой поделиться, и благодарности полностью сытого. И помимо многих других способов, человек становится достойным через свою любовь и отклик, свое благоговение и обязательность, интенсивность и искренность своих молитв.

Любящий повар превращает каждый аспект своей жизни в заботливую, молитвенную практику. Она всегда осознает источник нашей еды, каждым дыханием благодарит плодородную, священную Землю. Спасибо Богу, Гайе, Святому Духу на любом языке, под любым именем. Она понимает, что качество «святости» относится к «целостности»[41]: быть завершенными, согласованными, связанными через Дух со всем, что есть.

Десятки тысяч лет на всех частях земного шара еда считалась священной. Священной не потому, что она нужна нам, чтобы жить, но потому что мы признаем в ней выражение и телесное продолжение божественного Целого. Еда появилась как материальное проявление Анима Мунди — души мира. Большую часть нашей долгой истории человечество верило, что потреблять жизнь любого вида — это буквально «есть Бога», потреблять и принимать проявленную плоть Духа — своего рода Пантеон на тарелке! Для наших предков любой расы торжество заключалось в ритуальном принятии участия в Вечери Господней, в священной трапезе. Они точно так же утверждали внутреннюю целостность/святость каждого элемента неискаженной Природы. Они признавали, что в жизни истины наиболее целостные, приносящие удовлетворение, приходят не как рациональный вывод, но как духовное откровение, как прозрение. Они знали ритуальный подход к своим ужинам, усиливающий смысл, углубляющий чувство ценности: каждое принятие пищи — волшебный обряд. Каждая еда — это источник объединения.

Было время не в таком отдаленном прошлом, когда все четки для преданных изготовлялись из настоящих розовых лепестков, скатанных вручную и запечатанных сажей. Вместо безвкусных вафель на мессах священники подавали настоящие несущие здоровье ломти хлеба, отломанные от общей буханки. Виккане придают своим церемониям больше жизни, кормя друг друга хлебом и медовухой. Именно эта глубина подлинности, важности и питания дает силу любой истинной религиозности — «соединению». Когда мы берем в руки, вдыхаем запах и едим одну и ту же еду, это связывает нас тонким опытом, а также телесной целью.

Мы связываемся через еду, через Землю, дающую ее, через нежные руки, что сажали, давали или перевозили ее. Мы связываемся друг с другом через совместный опыт и совместный вкус. Мы связываемся со своей семьей, своим сообществом и своей экосистемой, связываемся со всем, что есть.

Наблюдение за Лобой, готовящей еду, это урок духовных измерений в приготовлении пищи. Она кажется псаломщиком, а ее кухонная стойка — алтарем, заставленным не только искусно исполненной едой, но кухонной утварью, в которую вложено намерение и магия важных ритуальных инструментов. Она председательствует над изобильным столом, на котором находится все, от вселенских закусок, до ее чаши для омовения пальцев. Она служит как кантор, ведя паству в радостной песне, заслуживая благословения муз. Она действует равно как пастор и как пекарь. Как провидица, прорицательница, шаманка и мудрец. Как безотказная монахиня, в образе с кружевным передником. Лоба — это фанатик, истинный верующий, паства, сворачивающая тесто. Она — посланец, несущий благовест в поисках эстетического и духовного искупления за языческие «кафе быстрого питания», предлагая при этом утешение и поддержку любому повару-товарищу, потерявшему свой путь. Ее сервис — сервировать, министерство мини-ломтиков. Это ее задача. Истинный зов, на который у нее нет выбора не откликнуться — горящие глаза и рот, наполняющийся слюной.

Не важно, современна она или обычна, каждая кухня в мире предлагает возможность для озарения: для самопознания, любви к себе, получения силы, соединения и очарования! Обучение приготовлению и отношению к еде — это не рутинная работа, но скорее ритуал перехода, испытание, которое никто другой за нас не пройдет, священный поиск исправления наших собственных наделенных разумом душ. Приготовление пищи открывает дверь в опыт сакрального пространства и приглашает нас. Каждый из нас может подняться из матки кухни как из хижины, где он родился. Наши страхи и иллюзии, колебания и сомнения в себе — это все, что препятствует нашему кардинальному изменению с помощью этой литании во время приготовления пищи. Мы превращаемся в свое изначальное «Я», проявленное в виде ответственных празднующих эту чудесную жизнь участников процесса Гайи, товарищей по играм вездесущего Духа! Тех, кто готовят, и тех, кто едят, и тех, кто преданно молятся!

Давайте откроем свои рты навстречу новым вкусам, свои умы — навстречу новым идеям, а свои сердца — навстречу любви. И давайте широко раскроем глаза... на повседневное чудо нашей непостижимой жизни.