День седьмой. Страх – союзник

День седьмой. Страх – союзник

На занятие седьмого дня я шел окрыленный: до этого я снова был у Делии, и, хотя решающего разговора не получилось, все же на этот раз она смотрела на меня уже не так бесстрастно.

Начали мы, как и во все предыдущие дни, с рассказов о том, как прошла наша домашняя практика. Так как нам было задано до конца семинара обживаться в той новой социальной роли, которую мы для себя выбрали, никто не рассказал ничего особо нового.

Только я мог похвастать тем, что техника маневрирования действительно сместила мою точку мира и даже повлияла на судьбу, но я не хотел никого посвящать в свою личную жизнь. Кастанеда это понял и не стал меня расспрашивать подробно. Он лишь отметил, что моя точка мира расположилась на уровне сердца, и добавил, что это – лучшее ее расположение, ибо «когда мы видим мир глазами любви, он открывает нам свои лучшие стороны».

* * *

– Сегодня мы с вами продолжим исследовать темные закоулки подсознания, – заговорил он, когда был выслушан последний рассказ о домашней практике, – где живут многие сущности, из которых состоит наша личность. На этот раз мы вытащим на белый свет такую неприятную нам сущность, как страх. Подчеркиваю: страх – это именно сущность, а не эмоция. Эмоции приходят извне; страх же всегда является изнутри, потому что страх – это часть личности каждого человека.

Никто не любит страх. Не любит умом, потому что все негативные ассоциации, связанные со страхом, навязаны нам нашей социализацией. Однако тело, как ни странно, любит бояться. Я знаю точно, что моему телу нравится страх. И это совершенно неслучайно. Дело в том, что страх – очень сильная сущность, а тело, которое всегда тянется к Силе (ведь Сила – источник жизни), прямо-таки мечтает о том, чтобы сделать страх своим союзником.

Чтобы вы поняли, что я имею в виду, мы с вами снова обратимся к магическим инициационным обрядам. В одном из африканских племен во время праздника посвящения юношам-неофитам шаман незаметно подливает в питье рвотное средство. Когда их начинает рвать, вызывают, естественно, шамана (он же и лекарь), и тот объявляет больному, что болезнь его смертельна и не может быть излечена. Но это еще не все: больной опасен для окружающих и ему нужно как можно быстрее покинуть селение, чтобы не заразить все племя. Таких «больных» изгоняют из племени. Шаман отводит их далеко в джунгли, где они живут в особой хижине. В этой хижине неофиты обнаруживают множество муравейников и среди них – россыпи человеческих костей.

Шаман объясняет, что всех смертельно больных отправляют сюда, а когда они умирают, муравьи объедают их тела до костей. Покидать хижину нельзя, потому что эту болезнь наслал на них дух смерти, который требует себе жертвы. Если они уйдут из хижины, то дух смерти обозлится и погубит всю деревню. Он и так очень разозлен, и поэтому шаману нужно будет три дня и три ночи приносить умилостивительную жертву, чтобы болезнь не тронула остальных соплеменников. В ожидании смерти неофиты проводят три или четыре дня (а порой и больше). При этом они даже не подозревают, что на самом деле здоровы, а все происходящее с ними – ритуал посвящения.

Можете представить себе, что испытывают юноши, голодные, напуганные, в окружении мертвых костей и громадных муравейников. Они остаются один на один со своим страхом. Чтобы им было еще страшнее, шаман и его помощники тайно ночью прокрадываются к хижине и в облике духов смерти заглядывают в окна хижины. Этот страшный ритуал переживают не все. В ходе его случаются и настоящие смерти. По истечении определенного срока (это решает шаман) шаман приходит в хижину и сообщает, что дух смерти принял умилостивительную жертву и остался доволен настолько, что согласился оставить этих юношей в живых.

– Отныне дух болезни уходит от вас, – патетически возглашает шаман, потрясая своим жезлом, – выйдите из дома смерти и возвратитесь в дом жизни.

Как вы видите, схема этого обряда проста: неофит должен пройти через смерть, чтобы воскреснуть уже в качестве посвященного. Но я бы хотел заострить ваше внимание на том моменте, что, хотя болезнь и инсценирована, но юношей заставляют переживать подлинный страх перед ужасной смертью. Когда же шаман сообщает им, что они не умрут, они чувствуют такое облегчение, что силы их возрастают многократно. Но страх задействован здесь не случайно. Ведь эти юноши после свершения ритуала становятся не просто посвященными, они становятся воинами.

Страх – одна из величайших сил в жизни воинов, потому что он заставляет их учиться.

Подтверждением тому является еще один инициационный обряд, принятый у одного южноамериканского племени. Это так называемый обряд возмужания. Ничего не подозревающих мальчиков поодиночке отправляют за тростником или за хворостом. На пути перед ними встает длинный ров с водой (естественного происхождения или вырытый специально для таких обрядов). Мальчик соображает, как можно переправиться на ту сторону, и тут взгляд его падает на бревно, «случайно» оказавшееся неподалеку. Он берет это бревно, устраивает мосток, а когда начинает переходить его, из воды внезапно появляются четыре водяных духа, которые хватают неофита и утаскивают его под воду.

Эти духи – шаман и его помощники: они, спрятавшись в воде и дыша с помощью соломинки, поджидали неофита. Если неофит начинает отбиваться, «духи» отпускают его, и он, перебравшись на ту сторону рва, должен продолжать свой путь. Быть может, он бы и хотел вернуться в деревню, но дело в том, что его посылают с наказом – не возвращаться без хвороста или тростника, мотивируя это либо опасной болезнью одного из членов семейства, либо ритуальным запретом. Во всяком случае, вернуться он не может. (Да: если неофит, падая в воду, теряет сознание, шаман с помощниками относят его назад в деревню; он считается не прошедшим испытание, а значит, не готовым к возмужанию; следующий ритуал ждет его через год.)

Набрав хвороста или тростника, неофит раздумывает, как же ему вернуться домой: ведь дорога одна и снова нужно переходить через ров. Подходя ко рву, он слышит крики, звуки борьбы и с ужасом видит, как из воды вылезает окровавленный человек. Это один из помощников шамана, обрызганный козьей кровью. Он сообщает неофиту, что его послали за ним, что ему нужно как можно быстрее возвращаться в деревню. Но для этого снова надо перейти через мосток… Если мальчик решается вступить на бревно, то ему дают благополучно перейти ров и вернуться в свою деревню. Если же он, бросив хворост, спасается бегством, шаман и его помощники догоняют его и избивают до полусмерти.

Как вы видите, все это – в буквальном смысле страшные обряды. Главное состояние, через которое проходит неофит, – страх. Когда я был просто студентом-антропологом, я думал, что у «примитивных» народов (как тогда мне казалось, да и как было принято тогда говорить) нарочно культивируется жестокость по отношению к молодежи, чтобы она была более агрессивной, а значит, более воинственной. Но впоследствии, когда дон Хуан стал моим нагвалем и начал проводить меня через подобного рода «инициации», я понял, что за этим скрывается нечто другое. Надо сказать, что он заставлял меня испытывать страх постоянно. Он нарочно создавал какие-то драматические обстоятельства, при которых сообщал мне страшные вещи. А затем оставлял одного.

На меня нападал такой страх, что я физически его чувствовал. Нельзя описать словами, что я переживал в такие моменты. Затем, будто ниоткуда, появлялся дон Хуан и говорил, что мне, если я хочу остаться в живых, нужно сохранять спокойствие и безмятежность. Легко ему было это говорить! С одной стороны, я боялся всех этих непонятных угрожающих явлений, о которых мне только что рассказал нагваль, а с другой – я боялся смерти, я боялся умереть от того, что боюсь. Во мне боролись два страха. Наконец страх смерти побеждал, и я буквально заставлял себя стать спокойным. Как только мне это удавалось, вновь появлялся дон Хуан и, как ни в чем не бывало, начинал шутить, смеяться надо мной и вообще вести себя так, будто мы просто вышли прогуляться.

Истинная природа страха

Но однажды, когда я уже кое-что мог и обладал видением, со мной произошел случай, который помог мне понять истинную природу страха. Я приехал к дону Хуану в его дом в Соноре. Он не постоянно жил там: это было место его уединения, он возвращался туда всякий раз, когда ему нужно было восстановить силы. Мы сидели в комнате и разговаривали, и вдруг я заметил силуэт человека, который то ли прятался, то ли просто ходил в темноте внутри дома. Я знал, что, кроме дона Хенаро, сюда прийти никто не может, и спросил нагваля: разве дон Хенаро тоже приехал? Дон Хуан ответил, что в доме мы одни, а тот темный силуэт не принадлежит человеку.

– Это мой союзник, – объяснил мне дон Хуан. – Он сторожит дом.

И в этот миг нагваль сделал такое странное движение, будто на него кто-то нападает, а он пытается отмахнуться. Через мгновение в комнату ворвалась темная фигура самого устрашающего вида. Прежде чем я понял, что это и есть сторож дома, меня обуял безумный страх. Сторож набросился на меня и стал душить. Я хотел позвать на помощь дона Хуана, но от страха потерял дар речи. Я кидал на нагваля умоляющие взгляды, но он только молча улыбался. Сторож тем временем попытался завалить меня на пол. Тогда дон Хуан подошел ко мне и сказал: «Бойся, но не до ужаса». Он и до этого часто говорил мне: «Бойся, но не до ужаса». Я никак не мог понять его: для меня страх и ужас были синонимами. Теперь же мне просто необходимо было узнать, что он имеет в виду, иначе сторож меня задушил бы до смерти. И я стал бояться. Намеренно, как и велел дон Хуан. Я просто отдался потоку страха и вдруг почувствовал, что оцепенение мое прошло.

Борьба закончилась тем, что сторож отпустил меня. Именно тогда я и осознал, что страх и ужас – два разных состояния.

Страх – состояние Силы, состояние действия. Если мы сделаем его своим союзником, то вся эта колоссальная Сила, которая заключена в страхе, перейдет к нам.

В этом и заключается секрет примеров удивительного мужества людей на войне или в тяжелых жизненных обстоятельствах. Бесстрашных людей нет. Бесстрашный человек, человек без страха – это либо сумасшедший, либо вовсе не человек. Есть люди, которые, сознательно или подсознательно, умеют делать страх своим союзником. Тогда им передается Сила страха, и люди совершают потрясающие поступки, которые мы называем подвигами.

Как я уже говорил, страх – это внутренняя сущность человека, часть человеческой личности. Ужас, в отличие от страха – это внешнее состояние. Это даже не состояние, не сущность, это дыхание небытия. Когда человек охвачен ужасом, силы покидают его. Он цепенеет, потому что сталкивается с тем, хуже чего нет на свете вообще. Ужас – это эманация места, где ничего нет – ни жизни, ни смерти. Это эманация небытия. Поэтому вполне естественно, что, когда человеком завладеет ужас, он просто не в состоянии ничего сделать, кроме как ждать, пока небытие не поглотит его окончательно. Из-за ужаса погибали многие люди. Те самые неофиты, которые в лесной хижине с муравейниками не доживали до прихода шамана, умирали не из-за страха. Они умирали из-за того, что позволили ужасу овладеть собой.

Детское виденье страха

Я снова хочу напомнить вам о детских играх. Дети довольно часто играют в страшное. Когда я был мальчиком, у нас был обычай: вечером дня Мертвых (так в Южной Америке называется праздник поминовения) мы шли на могилы и собирали ритуальные печенья, оставленные родственниками умерших. Эти печенья пекли в виде черепов. Мы старались быстро-быстро обойти могилы, как можно скорее набить карманы печеньем и убежать домой до наступления темноты. Мы обходили лишь те могилы, которые были расположены у самой кладбищенской ограды (чтобы при первом же знаке опасности была возможность убежать). Но находились и такие сорвиголовы, которые забредали в глубь кладбища и сидели там, пока солнце не зайдет. И только затем шли домой. У нас, тех, кто подбирал печенье на ближайших к выходу могилах, добыча умещалась в карманах. А те смельчаки приходили домой с полными сумками. Но, конечно, не это отличало их в наших глазах. Мы восторгались отчаянной смелостью тех, кто не побоялся тревожить духов после наступления ночи.

Во всех странах на всех континентах детям нравятся подобные развлечения. Они намеренно ищут такие места, в которых им может грозить гибель. Это кладбища, глубокие ямы, пустые колодцы, заброшенные дома, подвалы. На самом деле, туда проникают только самые дерзкие. Большинство детей никогда не решаются перейти грань, отделяющую наш обычный мир от необычного, магического пространства. Пространства, которое ассоциируется у ребенка с миром мертвых. Храбрецы, которые все-таки попадают туда, сочиняют разные фантастические истории о том, что они видели там; эти описания настолько реальны, что им верят даже некоторые взрослые.

Маги же утверждают, что дети действительно получают некоторое видение. В подобные места детей манит, как магнитом. Каждый ребенок мечтает хотя бы одним глазком заглянуть за эту грань. Интересно также то, что о таких местах дети практически никогда ничего не говорят родителям. Они могут свободно разговаривать о страшном месте только со своими сверстниками. Такое молчание – своего рода ритуальное табу. Нарушителя этого табу изгоняют из детской компании, предварительно хорошенько поколотив. Это, друзья мои, очень показательно. Дело в том, что все эти игры со страхом – не что иное, как инициация. Дожив до определенного возраста, ребенок просто обязан получить Силу для дальнейшего взросления; и Силу эту он получает через преодоление страха, через превращение его в своего союзника.

Страх – это реальная движущая сила, которую можно реально использовать. И ее используют – все, кроме нас самих.

В процессе социализации в нас закладывают множество разных страхов, которые затем подталкивают нас к тому, чтобы мы вели себя определенным образом. Не думайте, что только тирания использует устрашение для управления народом. Самое демократическое государство с удовольствием жмет на рычаг страха для того, чтобы общество поворачивалось в нужную ему сторону. Страх – это сила, которая воздействует на нас в любом случае. Но одно дело, когда вы сами, по собственной воле заставляете свой страх работать на вас, и совсем другое – когда ваш страх заставляют работать без вашего на то согласия. В молодости мне казалось, что свобода – это бесстрашие.

Я, если говорить честно, всегда был трусом. Я боялся очень многих вещей. И больше всего на свете мне хотелось избавиться от своих страхов. Я не знал тогда, что невозможно избавиться от страха – по той простой причине, что страх – это часть нас самих. Убить в себе страх означало бы то же самое, как отрезать самому себе жизненно важный орган. Например, детородный (смех в зале). Невозможно убить страх, но можно заставить его работать на вас, быть вашим союзником.

Как сделать страх союзником

Тому, как сделать страх союзником, и будет посвящена наша сегодняшняя практика. Смысл ее в том, что вам надо будет вспомнить самую страшную ситуацию, в которую когда-либо вы попадали или же боитесь попасть. Так что это необязательно может быть реально пережитая вами ситуация. Быть может, у вас есть давний кошмар, который пугает вас тем, что может сбыться. Этот воображаемый кошмар даже лучше, чем реальный, потому что реальность – в прошлом, а несбывшийся страх всегда с вами. Я попрошу вас сейчас немного размяться и подышать телом. Затем мы приступим к практике.

После разминки и дыхания Кастанеда велел нам сосредоточиться и вспомнить самую страшную ситуацию.

– Когда будете готовы, поднимите руку, – попросил он.

Мне не нужно было для этого сильно напрягаться. Мой самый большой страх притаился в детстве. Это случилось в день свадьбы моего родного дяди. Мой отец изрядно выпил в тот день, а когда вернулся домой, ему стало плохо. Мать вызвала «скорую». Не знаю почему, но мы ждали врача очень долго. Отцу становилось хуже и хуже, а «скорая» все не приезжала. Он вдруг начал издавать хрипы и закатывать глаза. «Он умирает», – прошептала мать, и тут я понял, что отец может сейчас умереть и я больше никогда не увижу его. Я подскочил к отцу, схватил его за руку и стал умолять, чтобы он не умирал. К счастью, «скорая» все же приехала, отцу вкололи какое-то лекарство, и к утру все прошло.

Я поднял руку. Кастанеда помолчал еще несколько минут, а затем начал говорить каким-то особым голосом:

– Вспомните лицо человека, с которым связан этот страх.

Передо мной сразу встало потемневшее лицо отца.

– Загляните в его глаза, – продолжал Кастанеда. – Всмотритесь в них внимательно.

Я стал вглядываться в глаза отца. Они были тусклы и без мысли. Взгляд медленно блуждал где-то не в этой реальности. Вдруг зрачки его дернулись и внутри них словно пробежала молния. Лицо исказилось гримасой боли. Я увидел, как зрачки поплыли вверх и глаза стали затягиваться какой-то мутной пеленой. В это мгновение меня ударило страхом, словно током. Я напрягся всем телом; в любую секунду я был готов сорваться с места и бежать. Тот детский кошмар встал передо мной со всей яркостью реального переживания. Я вновь почувствовал себя маленьким незащищенным ребенком, от которого уходит самое главное в мире существо.

Чем дольше это длилось, тем больше я чувствовал, как страх сковывает меня. Я уже не был готов к действию. Я понял, что страх вот-вот превратится в ужас, и тогда я не смогу ничего сделать. Кастанеда говорил правду: ужас был и впрямь эманацией небытия, тем более что это небытие было рядом: мой отец уходил из жизни. Я не знал, что делать; я вдруг осознал, что у маленького ребенка, бросившегося к отцу, было гораздо больше мужества, потому что он решился на действие. Я же, переживая сейчас эту ситуацию вновь, не был уверен, что смогу решиться на какие-то активные действия. Да я и не знал, что мне делать: всем своим существом я был погружен в то давнее воспоминание. Однако умом я осознавал, что мне уже не шесть лет и я нахожусь совсем в другой ситуации, так что мне и на самом деле сделать ничего нельзя, кроме как усилием воли прекратить это воспоминание и открыть глаза. Впрочем, у меня сейчас не хватило бы духу даже на это.

Видимо, Кастанеда наблюдал за мной, потому что я вдруг услышал его тихий голос прямо над моим ухом:

– Ничего не делай. Просто расслабься и дыши.

Я стал расслабляться – так, как учил нас Кастанеда, расслабляя в определенном порядке отдельные группы мышц. И дышать. Мой детский кошмар все еще стоял у меня перед глазами, но ужас отступил. Я спросил себя: что будет, если то, чего я боюсь, сбудется? Если отец сейчас все-таки умрет? От этой мысли мне захотелось плакать. Я почувствовал себя маленьким и беззащитным. Если не будет отца, кто угодно в этом мире сможет обидеть меня или даже убить. И тут я увидел мать, ее напряженное лицо и растерянные глаза. Она боялась того же, что и я. Но ее страх был больше моего, и я понял почему: ведь в случае смерти отца ей надо было в одиночку заботиться о двух сыновьях. И хотя наша семья, прямо скажем, не бедствовала, все же матери пришлось бы столкнуться со многими трудностями. К тому же родители мои очень любили друг друга, и, если бы отец умер, мать бы не скоро оправилась от такого удара. Я понял, что я в случае смерти отца буду единственным, кто сможет ее защитить и утешить. Я почувствовал себя мужчиной. «Что бы ни случилось, – подумал я, – я обязан быть стойким, чтобы поддержать мать». Как только появилась эта мысль, тело мое буквально налилось силой и решимостью. Страх не ушел, нет: он отдал мне свою силу. Он превратился в союзника.

* * *

Практика закончилась. Я не знаю, что именно пережили остальные участники семинара, потому что, как и в том случае, когда мы изображали мертвых, Кастанеда не стал расспрашивать нас о том, что мы видели и чувствовали.

Он лишь сказал:

– Думаю, что каждый из вас сегодня понял: самый большой страх – это страх действия. Именно тогда, когда мы боимся действовать, страх начинает превращаться в ужас. Как только вы это чувствуете, вам необходимо полностью расслабиться. И дышать. Расслабиться и дышать – на это действие способен каждый человек, даже тот, кого уже охватил ужас. В расслаблении нет агрессии, нет готовности к действию. Но оно уничтожает ужас. Дело в том, что, расслабляясь, мы чувствуем присутствие смерти. А смерть – источник единственного верного знания, которое заключается в том, что все мы когда-нибудь умрем. Перед лицом этого знания все остальное тускнеет и теряется. Поэтому ужас отступает, а страх передает нам свою силу. И мы готовы действовать, потому что чувствуем, что этот миг может стать нашим последним мигом. А эта битва – нашей последней битвой на этой земле.

Разумеется, тот страх, который вы пережили сегодня, не единственный ваш страх. Вы получили громадный опыт, но этого мало. Чтобы сделать страх своим союзником раз и навсегда, нужно подобным образом пережить все свои страхи. Для этого вам надо выписать их на отдельные листки бумаги, все, кроме иррациональных страхов. Иррациональные страхи – это область, куда в одиночку лучше не заходить: можно и не вернуться. Здесь нужен опытный проводник, а его вы вряд ли найдете.

После того как запишете все свои страхи, распределите их по возрастанию. Начните с самого мелкого, с самого ничтожного страха. Он отдаст вам свою силу без труда. Затем приступайте к более серьезным страхам. И не забудьте: когда вас охватывает ужас, не нужно ничего делать. Помните: расслабиться и дышать. Это всё.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.