О СПРАВЕДЛИВОСТИ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

О СПРАВЕДЛИВОСТИ

3 апреля 1987 года

Возлюбленный Ошо,

Если есть враг у вас, не воздавайте ему за зло добром: ибо это унизит его. Напротив, убедите его, что он сделал вам добро.

Лучше разгневаться, чем пристыдить! И мне не нравится, что вы готовы благословлять, когда вас проклинают. Лучше в ответ тоже немножко проклясть!

И если постигла вас большая несправедливость, тотчас ответьте на нее пятью малыми! Отвратительно видеть, как несправедливость гнетет только кого-то одного.

Известно ли вам это? Разделенная несправедливость - это уже наполовину справедливость. И только тот должен брать на себя несправедливость, кому по силам нести ее!

Маленькая месть человечнее отсутствия мести. И если наказание не есть также честь и право для преступника, то я не хочу наказаний ваших.

Благороднее признать себя неправым, чем держаться за право свое, в особенности, когда прав. Но для этого надо быть достаточно богатым.

Мне претит ваша холодная справедливость, и из глаз судьи вашего смотрит палач с холодным мечом.

Скажите, где найти справедливость, которая есть любовь со зрячими очами? ...

Как же сделаться справедливым до конца? Как воздать каждому свое? Да будет с меня довольно, если я воздам каждому мое.

...Так говорил Заратустра.

Одно из самых значительных изречений Иисуса гласит: «Если кто-то ударил вас по одной щеке, подставь ему и другую».

Заратустра не согласился бы с этим. И причина его несогласия необычайно важна: если кто-то ударил вас по щеке и вы подставили ему другую, это унижает его человеческое достоинство. Вы становитесь святым и превращаете его в грешника; вы смущаете его; вы становитесь «праведнее всех». Это оскорбление; это неуважение к человечеству.

Заратустра предпочитает, чтобы ударили в ответ и остались человеком - не становились бы святым. Так вы не оскорбляете другого. Вы показываете этим равенство: «Я такой же, как ты; ты такой же, как я. Я ни в чем не выше тебя; ты ни в чем не ниже меня».

Это необычный взгляд на вещи. Но в словах Заратустры, несомненно, есть смысл, который нужно помнить. Этот смысл заключается в том, что все так называемые святые - эгоисты, даже в своем смирении, в своей кротости. В них нет ничего, кроме осуждения людей. В глубине души они знают, что все вы грешники; вы недостойны даже их гнева - они ни в чем не считают вас равными себе.

Заратустра очень человечен, он не желает удовлетворять ваш так называемый духовный эгоизм.

Девяносто девять процентов ваших святых святы только для того, чтобы иметь возможность называть вас грешниками; вся их радость не в том, чтобы быть святыми, но в том, чтобы иметь возможность называть всех вас грешниками, унижать - уничтожить ваше достоинство для них величайшая радость.

Несомненно, взгляд Заратустры проник в человеческие отношения глубже, чем чей бы то ни было. Он говорит:

Если есть враг у вас, не воздавайте ему за зло добром: ибо это унизит его.

Вам причинили какое-то зло; у вас есть враг - не отвечайте на его зло добром. Именно этому учили вас все религии. И на первый взгляд их учение кажется очень убедительным: вы совершаете добро даже тогда, когда другой делает вам зло.

Но почему вы отвечаете добром? Что за психология стоит за этим? Разве глубоко в подсознании вы не наслаждаетесь тем, что привели другого человека в замешательство? И можно ли это хоть в каком-то смысле назвать духовным? Унизить другого... гораздо лучше было бы ответить ему тем же, что он сделал вам. Это не унизило бы его и не дало бы пищи вашему эго.

Напротив, убедите его, что он сделал вам добро.

Вместо того чтобы отвечать добром на зло, Заратустра советует: «Примите зло и убедите его, что он сделал для вас добро». Это совершенно другой подход к жизни, несомненно, куда более глубокий, чем у любой религии.

Если вы сможете убедить человека, что он сделал вам нечто хорошее, вы не только не причините ему зла, вы также не заставите его чувствовать свою низость оттого, что ответили ему добром. Наоборот, если вы убедите его, что он сделал вам добро, это возвысит его в собственных глазах. Возможно, благодаря этому его враждебность исчезнет.

Очень трудно оставаться врагом человеку, который постоянно доказывает вам, что ваше зло оборачивается для него добром, благословением, благодеянием. Он очень необычен - его отношение к жизни странно, но эта странность может изменить вас. То, чему учат религии, практически никого не меняет.

Я слышал об одном христианском миссионере, который в своих проповедях постоянно повторял это изречение Иисуса: «Если тебя ударили, подставь другую щеку». Один человек встал и дал миссионеру пощечину. Никогда раньше такого не случалось, хотя он проповедовал всю жизнь. Разгорелся спор, но это не помогало; он был страшно разгневан, в ярости. Однако ему необходимо было доказать толпе перед собой, что он следует тому, что сам проповедует. Поэтому он подставил другую щеку, нехотя, в надежде, что этот идиот не станет бить его второй раз. Но этот человек тоже был не промах - он ударил его по другой щеке еще сильнее!

Тут в миссионере произошла мгновенная перемена: он бросился на этого человека и стал его бить. Человек сказал:

- Что вы делаете? Это противоречит вашему учению! Миссионер ответил:

- Забудьте про это учение, там сказано только про одну щеку! Другой щеки оно не касается. Теперь я свободен! Я следую словам Иисуса Христа - у меня нет третьей щеки!

Гаутаме Будде принадлежит изречение, которое показывает тщетность подобных учений. Он сказал: «Простите, по меньшей мере, семь раз». Семи раз более чем достаточно, и человек, который может простить семь раз, преображается; иначе разве смог бы он простить семь раз? Но некий человек встал и сказал:

- А как насчет восьмого? Я хочу знать точно. Семь раз я могу простить, а на восьмой? Я свободен?

Гаутама Будда не мог поверить своим ушам, не мог поверить своим глазам. Он сказал:

- Вы совершенно меня не поняли. Простите меня, я меняю семь раз на семьдесят семь. Этот человек возразил:

- Это не имеет значения. Я упорен. Я могу вытерпеть и семьдесят семь раз. Но что потом? Вы можете назвать любое число, но вопрос останется тем же - что дальше?

Если вопрос остается, то этот человек не простил даже в первый раз. Он просто выполняет ритуал и копит все больше и больше гнева, все больше и больше ярости для того мгновения, когда закончатся все сроки, назначенные Буддой для прощения - тогда он отправится повидать этого малого.

Посмотрите, в каком положении оказался Будда. Он говорит: «Я беру свои слова обратно. Я не говорю: семь раз или семьдесят семь раз. Я просто говорю: простите. Давая вам число, я ошибался. Я не называю вам никаких чисел; просто прощайте».

Но метод Заратустры не в прощении, поскольку если вы прощаете, другой не простит вас - никогда. Если вы ударите его в ответ, вы равны; дело кончено. Но если вы прощаете, дело остается незавершенным. Вы унизили этого человека; он не может вас простить. Своим прощением вы создали себе еще большего врага. Кроме Заратустры, больше никто не смотрел под таким углом зрения - что цель состоит в том, чтобы уничтожить врага, а не создать его. Ни Иисус, ни Будда не смогли дать вам ключ к трансформации враждебности.

Заратустра говорит: «Если ты действительно хочешь, чтобы враг исчез - и вместо вражды родилась дружба - внуши ему, что то, что он сделал тебе - великий дар, нечто бесценное, и ты так ему благодарен, что нет слов это выразить». Он будет озадачен, потому что это не входило в его намерения, но одно он поймет ясно: что ему противостоит не эгоист, благочестивый эгоист, а очень простой и любящий человек.

Лучше разгневаться, чем пристыдить!

Все учили вас не гневаться, но если вы не разгневаны, вы заставляете другого стыдиться. Он опустился так низко; а вы так высоко поднялись - вы так сострадательны!

Фридрих Ницше, написавший эту книгу - «Так говорил Заратустра» - об учении Заратустры, говорит в самом начале, что Иисус даже в последний момент на кресте оставался великим эгоистом, поскольку его последней молитвой было: «Отец, прости этих людей, ибо они не ведают, что творят». И в самой последней молитве он говорит: «Я знаю, больше никто не знает, все они - невежественные люди, прости их».

Заратустра сказал бы, что он заставляет их стыдиться; что может быть больше... Они распинают человека, а он в последний миг молится за них: «Прости их, они не ведают, что творят». Несмотря ни на что, он все же остается знающим, а все остальные невежественны - недочеловеки.

Заратустра не может простить Иисуса. Он ведет себя как человек, который «праведнее всех». Даже в смертный час он не может об этом забыть. В его последних словах отражается вся его жизнь. И может быть, именно поэтому его и распяли. Люди не могли простить его; он заставлял их стыдиться по любому поводу - им пришлось уничтожить его. Он несет точно такую же ответственность за то, что его распяли, как и те люди, которые сделали это.

Лучше разгневаться, чем пристыдить! И мне не нравится, что вы готовы благословлять, когда вас проклинают. Лучше в ответ тоже немножко проклясть!

Будьте человечны! Он очень ясно настаивает: вы люди, оставайтесь людьми.

Он не ждет, что вы станете святым, праведником, он не ждет, что вы станете благословлять людей, когда они проклинают вас.

И если постигла вас большая несправедливость, тотчас ответьте на нее пятью малыми. Оставайтесь пути человечности. Не идите против природы. И если постигла вас большая несправедливость, тотчас ответьте на нее пятью малыми. Отвратительно видеть, как несправедливость гнетет только кого-то одного.

Фридрих Ницше, великий последователь Заратустры... когда он сошел с ума и его поместили в сумасшедший дом, он забыл все, он не мог узнать даже собственную сестру, которая заботилась о нем всю жизнь. Она не вышла замуж ради того, чтобы заботиться о нем, потому что он был одинок, и никто другой о нем бы не позаботился. Но одного он не забыл даже в безумии: когда он что-либо подписывал, он начинал так:

«Антихрист Фридрих Ницше». Этого «антихриста» он не забывал никогда, так глубоко он был настроен против Иисуса и его учения.

Почему он был так настроен против Христа? По той простой причине, что этот человек сказал: «Я единственный рожденный Сын Божий; я есмь пастырь: вы мои овцы. Все, что вам нужно - это верить в меня, и я спасу вас - освобожу от всякого рабства, тьмы, несчастий, ада». Он внушил сам себе, что он - Бог. Ницше не мог ему этого простить. Это величайшее эго, какое может иметь человек, и такое благочестивое, что никто его не замечает, и такое красивое, что никто не осознает его безобразия.

Отвратительно видеть, как несправедливость гнетет только кого-то одного.

Это именно то, чем занимался Иисус. Рассказывают, что он сказал: «Я умираю, чтобы спасти все человечество. Я несу свой крест, чтобы освободить вас от ваших страданий». Не слышно, чтобы он кого-то освободил, не слышно, чтобы он кого-нибудь спас; в действительности он не смог спасти даже самого себя. Прав Заратустра, когда говорит:

Отвратительно видеть, как несправедливость гнетет кого-то одного.

Известно ли вам это?

Разделенная несправедливость - это уже наполовину справедливость.

Если к вам несправедливы, ответьте несправедливостью. Это разделяет несправедливость; наполовину это уже справедливость. Если полная справедливость невозможна, пусть она будет хотя бы наполовину. Но если ее не разделить, то это - чистая несправедливость, односторонняя.

Но великие учителя человечества говорят вам: «Будьте смиренными, будьте кроткими, вы не должны сердиться, вы должны прощать». В этом Заратустра одинок - абсолютно уникальная индивидуальность с уникальным подходом.

И только тот должен брать на себя несправедливость, кому по силам нести ее!

Если вас постигла несправедливость, и вы не хотите на нее отвечать, то вместо того, чтобы жаловаться: «со мной поступили несправедливо», лучше скажите, что это вы были несправедливы - если у вас хватит на это духа. Вы сделали это; вы ответственны. Но ни в коем случае не унижайте достоинство другого человека.

Маленькая месть человечнее отсутствия мести. И если наказание не есть также честь и право для преступника, то я не хочу наказаний ваших...

Если наказание не есть также честь и право для преступника, то я не хочу наказаний ваших.

Наказание должно быть честью для наказуемого; оно не должно разрушать его. Оно должно делать его сильнее, оно должно совершаться с уважением, оно должно быть честью. Он заслужил его, и оно должно соответствовать ему.

Благороднее признать себя неправым, чем держаться за право свое, в особенности, когда прав.

Это придает вам достоинства. Это никого не унижает и делает вам честь. Вы становитесь достойным уважения в собственных глазах, вы заслуживаете любви.

Но для этого надо быть достаточно богатым. Действительно, нужно обладать очень богатой душой, чтобы наказывать таким образом: чтобы наказанный чувствовал себя так, как будто вы оказали ему честь. Это очень редкое явление, но иногда это бывает.

Я много раз говорил вам об одном дзенском монахе. Однажды лунной ночью в его дом зашел вор. Это был маленький домик далеко от деревни. Дверь была открыта, потому что в доме не было ничего такого, ради чего стоило бы ее закрывать. У этого Мастера дзен не было ничего, кроме одеяла - днем он носил его, а ночью укрывался им же во сне. Он лежал у окна, наблюдая, как всходит полная луна. Была прекрасная, совсем тихая и спокойная ночь.

Когда вошел вор, из глаз Мастера полились слезы. Ведь в его доме ничего не было. А этот бедняга пришел из далекой деревни. Нужно было срочно что-то сделать, что-нибудь такое, чтобы вор не смутился, чтобы он не почувствовал себя оскорбленным. Наоборот, нужно было встретить его с честью. Мастер зажег маленькую свечку, накинул на себя одеяло и вошел вслед за вором. Вор был в доме, где-нибудь во второй или третьей комнате.

Когда вор увидел, что он входит, он очень испугался. Мастер сказал:

- Не бойся. Знаешь, я прожил в этом доме тридцать лет и заглянул во все уголки и закоулки; мне очень жаль, но здесь ничего нет. Ты оказал мне честь, ведь воры ходят в богатые дома, в королевские дворцы - кому нужны бедняки? Ты первый вор - такого еще не было. Это такая честь для меня. Впервые в жизни я чувствую себя богачом.

Вор испугался еще больше: этот человек, казалось, не в своем уме - что он говорит? Мастер сказал:

- Только вот что: придется нам заключить контракт. Я ничего не нашел в этом доме; искать - совершенно пустой номер. Но я могу помочь тебе, ты ведь новичок. Наверняка ты не сможешь обшарить весь дом. Я тебе все покажу. Но помни: если мы найдем что-нибудь, делим пополам.

Вор сказал:

- О Боже, этот человек - хозяин дома! Даже в этой странной ситуации вор засмеялся. Мастер тоже засмеялся и сказал:

- Ну, хорошо, если ты хочешь больше, можешь взять шестьдесят процентов - шестьдесят твои, сорок мои - потому что работать-то будешь ты, а я тебя только сопровождаю. Но здесь на самом деле ничего нет - я искал тридцать лет. Мы просто зря потеряем время. Я предлагаю вот что: ночь кончится еще не скоро, и ты можешь найти дом какого-нибудь богача; мне не нужно никакой доли, никаких комиссионных. Но только ты должен принять одно условие. Вор спросил:

- Условие? Какое условие?

- Ты возьмешь мое одеяло, потому что у меня нет ничего другого, чтобы отдать тебе. Может быть, ты больше никогда не придешь. Кто знает, что будет завтра. Но ты не можешь отказаться; это подарок. Ты не крадешь его; я дарю его тебе.

Мастер стоял голый. Было холодно, он дрожал, и вор не мог решить, как ему поступить. Он не мог отвергнуть подарок. Мастер дзен сказал со слезами на глазах:

- Если ты захочешь прийти еще, сообщи мне за два-три дня. Я могу собрать подаяние, скопить для тебя что-нибудь. Я так беден. Ты не можешь отказаться от этого одеяла, это все, что у меня есть. Я отдаю тебе все.

Вор хотел хоть как-нибудь выпутаться из этого положения; никогда раньше ему не приходилось сталкиваться с такими людьми. Он взял одеяло и побежал. Но Мастер крикнул:

- Послушай! - вор никогда не слышал такого властного голоса: - Закрой дверь! И прежде чем закрыть дверь, поучись немного хорошим манерам. Я преподнес тебе подарок, а ты даже не поблагодарил меня. Скажи: «Спасибо», и это может помочь тебе позже.

Вор сказал:

- Спасибо, господин, - закрыл дверь и побежал прочь. Через два года его поймали, когда он грабил кого-то еще, и это одеяло было при нем. Это было известное одеяло. Все знали, что оно принадлежит Мастеру, и два года его никто на нем не видел. Поэтому судья сказал:

- Что ж, это будет решающий фактор. Если Мастер скажет, что это его одеяло, и ты украл его, мне не нужны другие свидетели, мне не нужны никакие доказательства, никакие аргументы; я вынесу приговор. Мастера позвали в суд. Судья спросил:

- Вы знаете этого вора? Мастер сказал:

- Вора? Должно быть, вы в заблуждении, это прекрасно воспитанный человек. Когда я подарил ему это одеяло, он сказал мне: «Спасибо, господин», и закрыл дверь. Он такой джентльмен. Не следует называть джентльмена вором.

Судья не знал, что делать. А Мастер сказал:

- Он не может быть вором. Я могу свидетельствовать в его пользу. Он мой старый друг. Два года мы не могли встретиться.

Благодаря Мастеру дзен - он был очень уважаемым человеком - вора освободили. У него не было никаких шансов на освобождение. Выйдя из суда, он упал к ногам Мастера и сказал:

- Я пойду с тобой. Мастер ответил:

- Я хотел оставить тебя на ночь, но ты так торопился убежать, что даже забыл закрыть дверь, так спешил, что даже забыл сказать «Спасибо, господин». Теперь ты понимаешь? Я говорил тебе, что это может тебе помочь когда-нибудь. Научись вести себя! Что касается меня, ты меня очень осчастливил. Ты оказал мне честь; иначе кто зашел бы в хижину бедняка? Я буду рад, ели ты пойдешь со мной.

Жизнь вора полностью изменилась. Он стал одним из самых просветленных учеников Мастера. И вся метаморфоза состояла лишь в одном: Мастер почтил его в такой ситуации, когда любой другой оскорбил бы его, оказал ему уважение, какого достоин любой человек - неважно, какова его профессия: вор он, врач или инженер; это всего лишь профессии. Это не имеет отношения к человеческому достоинству.

Мне претит ваша холодная справедливость, и из глаз судьи вашего смотрит палач с холодным мечом.

Скажите, где найти справедливость, которая есть любовь со зрячими очами?

Если не любовь - основа и корень справедливости, это уже не справедливость. Все суды так холодны - нет любви, нет сострадания, нет понимания. Это просто буква - мертвая, закон - мертвый, судья - мертвый; и все это мертвое решает за живых. И все, что решается, решается о прошлом.

Возможно, человек украл, но это уже прошлое, это не значит, что вор не может в будущем стать святым. Человек может измениться в этот самый момент. Его завтра открыто; его вчера не может на него покушаться. Все наше правосудие столетиями считает само собой разумеющимся, что никакого завтра нет. Того, что случилось вчера, достаточно, чтобы решить судьбу человека, но все вчера мертвы.

Что это значит? Это значит, что мертвая часть вашей жизни решает судьбу живого будущего. Эта мертвая часть не даст вам свободы. Она станет вашими цепями, тюрьмой - даже смертью.

Нельзя по отдельному поступку судить о человеке в целом, но это именно то, что происходит, то, что делается так холодно. Судья читает приговор: кто-то осужден на пожизненное заключение, кого-то приговорили к виселице. Его глаза абсолютно сухи - он не считается с тем, что у этого человека могут быть жена, дети, старая мать, старик-отец. Он мог быть единственной надеждой семьи, единственным кормильцем.

Отправив его на виселицу, вы не исправите того, что уже свершилось; это принесет еще больше зла. Его дети станут нищими, ворами; его жене, возможно, придется стать проституткой; возможно, старикам-родителям придется работать, чтобы заработать хотя бы на хлеб с маслом.

Незначительный акт, возможно, совершенный в минутном порыве чувств, эмоциональном срыве, возможно, без всякого умысла... так случилось, что этот человек кого-то убил. Но это произошло в таком порыве гнева и ярости, и этот гнев не может решать судьбу всей его жизни; и не только его, но и жизни его детей, жены, родителей, внуков... Теперь этот поступок будет определять целые века.

Поколение за поколением - этот поступок будет менять их жизнь в определенном направлении. Такая холодность, беспристрастность; это не справедливость - в действительности, это месть общества. Судья - не что иное, как палач на службе у общества. Всякий, кто преступает правила и ограничения общества... судья, полиция, армия и закон - все они тут как тут, чтобы уничтожить этого человека. Этот человек ослушался; этот человек взбунтовался; этот человек сделал нечто такое, что стадо считает незаконным.

Посмотрите в глаза своих судей, и из глаз судьи вашего смотрит палач с холодным мечом.

Скажите, где найти справедливость, которая есть любовь со зрячими очами?

Без любви, без сердца вы не сможете увидеть всю сложность человеческой жизни. Отдельный поступок решит судьбу долгой жизни. Вы закрываете дверь для будущего; вы не даете ему возможности измениться - вы не даете ему ни одного шанса. Любовь всегда готова дать шанс, возможность.

Но эти холодные глаза ваших судей знают только мертвые законы, и они выполняют их, нисколько не беспокоясь о том, что закон существует не для» того, чтобы жертвовать ради него человеком. Законы были созданы, чтобы служить человеку, а не для того, чтобы человек служил им. Закон можно изменить - закон сделан человеком.

Человек - творение Бога, а мы поступаем с этим

Божьим творением настолько глупо и слепо - удивительно, что никто не восстает против наших законов, против наших судов, против наших конституций. Толпа просто подчиняется им, может быть, из боязни, что, если вы скажете что-нибудь, вы окажетесь в стороне от толпы и ваша шея окажется в опасности.

Я был в тюрьме двенадцать дней. У меня было три адвоката, лучших в Америке; у правительства тоже были самые лучшие адвокаты, поскольку это было дело одного человека против всего правительства Америки. Однако мои адвокаты все время твердили мне, чтобы я не говорил ни слова. Я сказал:

- Но это странно. Вы здесь для того, чтобы помогать мне.

Они объяснили:

- Нам известно, что, если вы скажете что-нибудь, у вас будет еще больше неприятностей. Может быть, вы абсолютно правы, вы наверняка правы, но эти судьи мертвы, они знают только то, что написано в их законах; они не будут вас слушать. На самом деле, их приговор уже готов, и мы стараемся каким-нибудь образом убедить их.

Если вы начнете говорить, эта борьба может затянуться на много лет. Мы боимся за вашу жизнь, потому что за эти двенадцать дней нам стало совершенно ясно: если правительство не выиграет в этом деле, они убьют вас. Если вы будете выигрывать процесс, вы не выйдете из тюрьмы живым. Вы можете выйти из тюрьмы - они постарались, чтобы мы это хорошенько поняли - только в том случае, если вы проиграете дело. Они говорили:

- Пожалейте нас и пожалейте всех тех, кто любит вас во всем мире; только ради них - просто ничего не говорите. Мы скажем то, что должно быть сказано, мы будем говорить только то, что хотят они. Мы хотим избежать конфликта, потому что в случае конфликта - и мы, и они знают это - вы наверняка победите. А у них нет шансов выиграть, потому что у них нет никаких доказательств того, что вы совершили какое-нибудь преступление - в этом вся их проблема. Их проблема в том, что они арестовали вас нелегально, без всякого ордера. Они не позволили вам найти поручителя.

Без всяких объяснений... даже Генеральный прокурор Америки в последнем слове на суде признал: «Мы не смогли найти никаких объяснений, почему нельзя было найти поручителя». И, тем не менее, поручителя не было.

Они вызвали моих адвокатов и прояснили им ситуацию: «Все очень просто. Правительство ни в коем случае не желает проиграть, потому что это будет международное поражение самой сильной власти в мире от одного человека - правительство не может этого допустить. Так что все зависит от вас. Мы не можем говорить с Бхагаваном, поскольку он не понимает, как выглядят вещи за кулисами.

Приговор уже готов, и если вы хотите спорить, если вы хотите заводить судебное разбирательство, то вы должны знать - не говорите нам потом: «Вы нас об этом не предупреждали» - дело может продолжаться десять лет, пятнадцать, двадцать лет. Это в наших руках - тянуть его, сколько будет нужно. А двадцать лет такой пытки...

Запомните одно: Бхагаван покинет тюрьму, только если вы проиграете дело. При данных обстоятельствах правительство не собирается проигрывать дело. Если правительство проиграет процесс, Бхагаван потеряет жизнь.

Поэтому мои адвокаты постоянно твердили мне: «Не говорите ни слова. Мы сами как-нибудь все устроим. Мы хотим, чтобы вы поскорее вышли из тюрьмы и направились прямо в аэропорт. Пятьдесят минут - и вы уже не в Америке. Нам бы не хотелось даже, чтобы вы переночевали в Америке, потому что они могут прийти посреди ночи и под тем или иным предлогом арестовать вас. Они могут арестовать вас без всяких причин; они могут снова арестовать вас.

Я сказал:

- Это очень несправедливо: их аргументы настолько идиотичны, что мне не нужны даже вы - я могу бороться напрямую, не зная ваших законов. Нет никакой необходимости знать ваши законы; я знаю, что невиновен, и этого достаточно!

Но они не только не дали мне ничего сказать, но и сами не стали спорить. Они позволили Генеральному прокурору потратить весь день на ненужные доказательства, это была пустая трата времени. Они согласились: «Вы будете молчать, вы не будете спорить, так что всем покажется, что они выиграли дело».

У них не было ни одной улики против меня, и, когда я покинул Америку, на пресс-конференции они сами признавались: «У нас не было улик против Бхагавана. Нашей задачей было уничтожить коммуну. Мы не хотели держать Бхагавана в тюрьме, потому что так мы сделали бы из него мученика; так что мы хотели как-нибудь выпроводить его из тюрьмы и из Америки. Ведь если бы он был здесь, уничтожить коммуну было бы очень трудно.

Судья заседал весь день, и я видел, что он ничего не слушает; половину времени он дремал. Уже был получен приговор сверху; он пришел из Вашингтона. Он должен был только прочитать его; он должен был только выждать нужное время, чтобы приговор не показался слишком поспешным. Мой адвокат видел приговор до того, как его доставили в суд. Они пришли к соглашению: «Мы не будем спорить». По-видимому, в мире нет справедливости.

Поездки по миру принесли мне много опыта. Под именем справедливости и правительства скрываются гнев, жестокость, мстительность, зависть, ревность... все что угодно; они абсолютно холодны, в них нет никакого уважения к индивидуальности, никакого уважения к жизни.

Одна вещь определяет все - и это то, что общество должно иметь возможность мстить индивидуальности. А общество, конечно, не знает любви - у него нет сердца.

Как же сделаться справедливым до конца? Как воздать каждому свое? Да будет с меня довольно, если я воздам каждому мое.

Быть справедливым от самого сердца... это единственный путь для каждой индивидуальности. Я могу воздать каждому мое; я не могу воздать каждому свое. Это нужно понять.

Я много раз говорил вам: Мастер дает вам то, что уже является вашим; Мастер отнимает у вас то, что никогда вашим не было. Он забирает то, что в вас ложно, а тому, что в вас истинно, он дает возможность вырасти, расцвести. Мастер дает человеку то, что уже его - его экстаз, его любовь, его радость, его жизнелюбие; но он может дать ему только то, что уже его. Я не имею в виду собственность; то, чем мы владеем - не наше. Мы пришли в этот мир нагими и покинем этот мир тоже нагими - собственность принадлежит миру.

Но наш дух... когда мы рождаемся, мы приходим с тысячами возможностей. Это только семена; поэтому вы не видите их. Если создать им нужные условия, приложить правильные усилия, поместить в нужную почву, все они могут расцвести. И вы можете делиться своей радостью, счастьем, благословением сколько хотите, ибо источник бесконечен.

Пока в человеке нет такой любви и такого блаженства, он недостоин быть судьей. И, тем не менее, нам придется ждать такого человечества, в котором, в юридических колледжах, учат не только законам, но учат людей быть более тихими, более любящими, более безмятежными, более понимающими, более сострадательными. Учить людей только мертвой букве закона опасно.

Вы дали в руки слепым такую мощную силу. Прежде чем давать им власть, дайте им любовь, чтобы эта власть не использовалась неправильно.

Только любовь может помешать распорядиться властью неправильно. Любовь - это величайшая ценность; закон - это то, что стоит меньше всего.

А эта ситуация - когда закон становится высочайшей ценностью, а любовь полностью игнорируется - настоящее несчастье. Там, где дело касается закона - ни в храмах правосудия, ни в судах - нет места для любви.

Нужна великая революция, которая изменит все законы в соответствии с законами любви. Справедливость должна быть всего лишь тенью любви, не мстить, но почитать. Это возможно; такое случалось в жизни отдельных индивидуальностей; однажды это станет возможно в жизни всего общества.

... Так говорил Заратустра.