Что такое теософия

Что такое теософия

Перевод – О. Колесников

Этот вопрос задается столь часто, и превратные толкования распространяются столь широко, что редактор журнала, в моем лице, считает необходимым конкретно пояснить своим читателям, для полного разумения, что означает слово «теософия». При этом буду иметь в виду необходимость дальнейших пояснений: что такое Теософическое общество и кто такие теософы – и эти пояснения тоже далее будут даны.

Согласно лексикографам, термин теософия образован из двух греческих слов: теос – «бог» и софия – «мудрость». Пока что – все именно так. Но такое объяснение не дает ни малейшего представления, что же такое теософия. Вебстерский словарь довольно оригинально определяет ее так:

«Подразумевает общение с Богом и высшими духами и сознательное достижение сверхчеловеческого знания путем физических процессов, как добивались того через теургические действа некоторые древние платонисты, или химическими процессами, как немецкие философы огня».

Это, как минимум, примитивное и весьма поверхностное объяснение. То, что м-р Вебстер применяет подобное описание к учениям Аммония Саккаса, Плотина, Ямвлиха, Порфирия, Прокла, показывает либо сознательное искажение, либо незнание им философии и побуждений великих гениев поздней александрийской школы. Относить намерение развить свои психологические, духовные чувства посредством «физических процессов» к тем, кого как современники, так и потомки называли «теодидакты», богом ученые, – значит говорить о них как о материалистах. Что же касается сарказма в отношении философов огня, то его следует переносить на наших знаменитейших современных ученых, от имени которых преподобный Джеймс Мартини высказывает следующее бахвальство: «Материя – вот все, что нам нужно; дайте нам описание каждого атома, и мы объясним всю вселенную».

Воган предлагает значительно более хорошее, более философское определение. Он говорит:

Теософ – это тот, кто дает вам теорию Бога или действий Бога, которая не есть откровение, но основа которой вдохновлена Им.

С этой точки зрения, каждый мыслитель и философ, в особенности же каждый основатель новой религии, философской школы или секты, автоматически уже считается теософом. Следовательно, теософия и теософы существовали с той самой поры, когда первый проблеск нарождающейся мысли заставил человека попытаться сформулировать свое собственное, независимое мнение.

Так что, хотя христианские писатели исчисляют развитие эклектической теософской системы с начала третьего века христианской эры, теософы существовали и до нее. Диоген Лаэртский прослеживает существование теософии от эпохи династии Птолемеев и называет ее основателем египетского иерофанта Пот-Амуна, – это коптское имя, означающее, что священник посвятил себя богу Амону – богу Мудрости. Как показывает история, возродил ее Аммоний Саккас, основатель неоплатонической школы. Он и его ученики называли себя «филалетами» – поклонниками истины, тогда как сторонние люди, за их методы интерпретации всех священных легенд, символических мифов и тайн посредством аналогии или соответствия таким образом, что события, происходящие во внешнем мире, есть лишь восприятие впечатлений и опыта человеческой души, называли их «аналогетиками». Целью и задачей Аммоний Саккас ставил примирение всех сект, людей и наций под одной верой – в Высшего Предвечного, Непознаваемую и Невыразимую Силу, правящую во вселенной незыблемыми вечными законами. Он ставил своей задачей обосновать самые основы теософии, изначально единые во всех странах; он хотел убедить человечество отложить споры и распри и объединиться в мыслях и намерениях, как детям общей матери; хотел очистить древние религии от шлака субъективного элемента, объединяя и объясняя их на основе чисто философских принципов. Именно потому наряду со всеми философами Греции в эклектической теософской школе изучались также и буддизм, веданта и магизм или зороастризм. Отсюда и проявление среди александрийских теософов таких, характерных преимущественно для буддистов и индусов, особенностей, как почитание родителей и пожилых людей, братская любовь ко всему человечеству, сострадание даже к бессловесным животным. При этом прилагались усилия построить систему правил морали, которая вызывала бы у людей стремление жить по законам своих стран, возвысить, пробудить их разум созерцанием и изучением Абсолютной Истины; главной его целью, для того чтобы достучаться до сердец всех людей, было, как он полагал, извлечение из различных учений, как из многострунного инструмента, одной всеобъемлющей мелодии, которая нашла бы отклик во всех почитающих истину сердцах.

Таким образом, теософия – это древняя Мудрость-Религия, эзотерическая доктрина, которая когда-то была известна во всех претендующих на цивилизованность странах. Все писания тех времен изображают эту «Мудрость» как эманацию божественного Принципа, и ясное понимание этого отражено в таких именах, как индийское Буддх, вавилонское Нево, Тот Мемфиса и Геркулес Греции, а также в именах богинь – Метис, Нейт, Афина, София гностиков и, наконец, сами Веды, название которых произошло от слова «знать». Это же понятие распространяется на всех античных философов Востока и Запада, иерофантов древнего Египта, риши Арьяварты, теодидактов Греции, получивших знание оккультных и божественных тайн. Таким образом, меркаба европейских раввинов, популярная мирская теория, является средством достижения, внешней оболочкой, содержащей высшее эзотерическое знание. Маги Зороастра получали инструкции и посвящения в пещерах и тайных ложах Бактрии; египетские и греческие иерофанты произносили свои апорхета, или тайные формулы, и мисты становились эпоптами – пророками.

Центральной идеей эклектической теософии была единая Высшая Сущность, Незнаемая и Непознаваемая, ибо, как вопрошает «Брихадараньяка упанишада»: «Как можно познать то, кто творит знание?». Ее система характеризуется тремя определенными разделами: теорией вышеупомянутой Сущности; доктриной человеческой души как ее эманации, то есть аналогичной ей по природе; и ее теургией. Именно эта последняя наука и послужила причиной столь искаженных представлений о неоплатониках в наш век материалистической науки. По существу, теургия – это искусство применения божественных возможностей человека для подчинения слепых сил природы; сначала представителей этой науки называли магиками – что было искажением слова «магх», обозначающего мудрого или ученого человека – и затем осмеивали. Скептики недавних лет допустили бы невероятную промашку, насмехаясь над идеей фонографа и телеграфа. Те, кого одно поколение осмеивало и называло «неверными», следующее, как правило, почитало мудрецами и святыми.

В Божественную Сущность и природу души и духа современные теософы верят столь же, как и древние. Диу ариев идентичен Иао халдеев и даже Юпитеру менее образованной и философской части римлян; и точно так же он идентичен Яхве самаритян, Тиу или «Тиуско» норманнов, Дуву бриттов и Зевсу фракийцев. Что же касается Абсолютной Сущности, Единой и Вездесущей, то, возьмем ли мы для рассмотрения этого понятия учение греков-пифагорейцев, халдейскую каббалу или философию ариев, – результат будет один и тот же. Первичная Монада в системе Пифагора, которая растворяется в темноте и которая и есть сама Темнота (для человеческого сознания), была положена в основу всех вещей; эту идею, во всей ее целостности, можно увидеть в философских системах Лейбница и Спинозы. Следовательно, соглашается ли теософ с каббалой, которая, говоря о Эйн Софе, вопрошает: «Кто же, таким образом, может осознать Его, если Он Бесформенный и Несуществующий?»; повторяет ли он величественный гимн из «Ригведы» (книга X, гимн 129):

Кому ведомо, откуда исходит это великое творение?

Создано ли оно по воле или по бездействию?

Это знает лишь Он – а может быть, не знает даже Он;

принимает ли ведантическую концепцию Брахмы, который представляется в «Упанишадах» как «не имеющий жизни, не имеющий разума, чистый», бессознательный, ибо Брахма – это «Абсолютное Сознание»; или, наконец, разделяя веру свабхавиков Непала, он утверждает, что не существует ничего, кроме «свабхавы» (субстанции природы), которая существует сама по себе и не имеет никакого Творца – любая из этих концепций может привести его лишь к чистой и абсолютной теософии, той самой, что побуждала таких людей, как Гегель, Фихте, Спиноза, продолжить труд греческих философов по разъяснению Единой Субстанции – Божества, Божественного Всего, происходящего от Божественной Мудрости, – неосознаваемого, непознаваемого и невыразимого, – на основе всех древних и современных религий, кроме христианства и магометанства. Каждый теософ, придерживающийся теории Божества, «который не давал откровений, но вдыхал в себя свои основы», может принять любое из вышеперечисленных определений, принадлежащее к любой из этих религий, и, тем не менее, оставаться в пределах теософии, ибо она является верой в Божество, которое есть ВСЁ, которое является источником существования, беспредельностью, которая не может быть понята и осознана, вселенной, которая одна лишь представляет ЭТО или ЕГО, как предпочитают говорить некоторые, тем самым наделяя это полом, антропоморфизируя, что является богохульством. Истинные теософы сторонятся грубых материализацией; они предпочитают веру, что, вечно оставаясь в себе, Дух Бога ничего не желал и ничего не творил, но то, что бесконечно, озаряя все, исходит от Великого Центра, то, что создает все видимое и невидимое – это Луч, несущий в себе творящие и зарождающие силы; луч, который в свою очередь создал то, что греки называли Макрокосмос, каббалистский Тиккун, или Адам Кадмон – первичный человек, арийский Пуруша, проявленный Брама, или Божественный Муж. Теософы верят также и в анастазис, или продолжение существования, и в трансмиграцию (эволюцию), серию изменений души, что может быть защищено от нападок и объяснено на строгих философских принципах; следует только установить различие между ведантической параатма (трансцедентальной, высшей душой) и дживатма (животной, сознательной душой).

Для полного определения теософии нужно рассмотреть ее во всех ее аспектах. Внутренний мир не скрыт от нас непроницаемой тьмой. Во все века и во всех странах существовали люди, которые с помощью высшей интуиции, даваемой теософией, или богопознанием, ощущали вещи мира внутреннего, невидимого. Следовательно, «самадхи», или дхиан йог самадхи, индийских аскетов; «даймонион-фотизм», или духовное просветление, неоплатоников; «звездные беседы души» розенкрейцеров и философов огня; и даже экстатический транс мистиков и современных гипнотизеров и спиритуалистов – хотя и различны по выражению, едины по сути. Поиски человеческого божественного «я», столь часто интерпретируемые как личное общение с персональным Богом, занимали всех мистиков, и, похоже, что вера в его существование – ровесница человечеству. Но каждый человек называет это по-своему. Так, то, что Платон и Плотин называли «умственной (ноэтической) работой», йогины и шротрия именуют – видья. «Размышлением, самопознанием и дисциплиной мысли душа может быть поднята до видения вечной истины, добра и красоты – видения Бога – это и есть эпоптиа», – говорят греки. Порфирий же добавляет к этому следующее:

Для объединения души со Вселенской Душой необходим совершенно чистый разум. Через самосозерцание, целомудрие и очищение тела мы можем приблизиться к Ней и получить, в таком состоянии, знания и прекрасную проницательность.

Свами Даянанд Сарасвати, не читавший ни Порфирия, ни других греческих писателей, но в совершенстве изучивший Веды, в своей «Веда Бхашья» пишет:

Для достижения дикша (высшего посвящения) и йоги необходимо руководствоваться правилами… Познавая Вселенский Дух (или Бога), все многообразие вселенной и качества (оккультные) вещей, душа в человеческом теле может творить величайшие чудеса. Такой человек (дикшита, или посвященный) может достичь способности слышать и видеть на огромном расстоянии.

И наконец, процитируем слова Альфреда Р. Уолласа, члена Королевского общества, спиритуалиста и в то же время признанного натуралиста, смело и откровенно заявляющего следующее:

Чувствует, ощущает, думает один лишь дух – это он достигает познания, размышляет и возвышается… Очень редко встречаются люди с такой организацией, что их дух может воспринимать независимо от телесных органов чувств или может, частично или полностью, покинуть на время свое тело и вернуться в него вновь… но дух… сообщается с другим духом легче, чем с материей.

Так что, мы можем видеть, как, преодолев тысячелетия, эра гимнософистов[812] вмешалась в наш высокоцивилизованный век, несмотря на просвещение, а может быть, именно благодаря просвещению, пролившему свой сияющий свет как на физическую, так и на психологическую область естества. Около двадцати миллионов людей верят сегодня, в различных формах, в те же самые духовные возможности, в которые верили йоги и пифагорейцы около 3000 лет назад. Как арийские мистики заявляли о своей способности решать все проблемы жизни, когда они достигали возможности действовать независимо от тела, через атман – «я» или «душу»; как древние греки искали атму – Сокрытого, или Бога-Душу человека, пользуясь символическим зеркалом фесмофорских мистерий [Диметры], так и современные спиритуалисты верят в способность духов, или душ развоплощенных людей, сообщаться, видимо и ощутимо, с теми, кого они любили при земной жизни. И все они – арийские йоги, греческие философы и современные спиритуалисты – утверждают эту возможность на том основании, что воплощенная душа и ее никогда не воплощающийся дух – реальное «я» – вовсе не отделены ни от Вселенской Души, ни от других духов пространством, но единственно лишь различием их качеств; ведь беспредельное развитие вселенной не может быть ограничено. И если это различие преодолено – абстрактным ли созерцанием, дающим временную свободу заточенной в теле душе, как понимали это греки и арийцы, или же, согласно представлениям спиритуалистов, медиумизмом – такое объединение воплощенного и развоплощенного духов действительно становится возможным. Именно это и происходило с йогами системы Патанджали и следовавшими по их стопам Плотином, Порфирием и другими неоплатониками, утверждавшими, что иногда, во время их жизни, в часы экстаза, они соединялись, или вернее становились одним целым, с Богом. Хотя было, да и есть, немало философов, требующих отмести эту смешную идею, какой она может показаться в приложении к Вселенскому Духу, как совершенную химеру. Единственным оспариваемым местом, темным пятном в философии экстремального мистицизма у теодидактов было их требование поставить видение экстаза выше чувственных ощущений. В случае же йогов, утверждавших, что они способны видеть Ишвару «лицом к лицу», это их утверждение было ниспровергнуто строгой логикой Капилы. Что же касается аналогичного предположения, сделанного относительно греческих последователей, множества последователей христианства, обладавших способностью впадать в экстаз и, в конце концов, для последних двух претендентов на «боговидение» нашего столетия – Якоба Бёме и Сведенборга – то эта претензия могла бы и должна бы быть логически и философски подвергнута сомнению, если тех немногих наших знаменитых ученых, являющихся спиритуалистами, более интересует философия, нежели чистый феноменализм спиритуализма.

Александрийские теософы подразделялись на неофитов, посвященных и учителей, или иерофантов; они заимствовали свои принципы от античных мистерий Орфея, который, как пишет Геродот, привез их из Индии. Аммоний брал со своих учеников клятву не разглашать высшие доктрины никому, кроме тех, кто был достоин того и посвящен, кто умел уважать богов, ангелов и демонов других людей, согласно эзотерической гипонии, или скрытому значению. Эпикур замечает следующее:

Боги существуют, но они не являются тем, как их понимают хои поллои, необразованные массы. Он не атеист, тот, кто отрицает существование тех богов, которым поклоняются толпы, но он – тот, кто устремляет мысли масс к этим богам.

По-своему, Аристотель выражает это так:

Божественная Сущность пронизывает собой всю природу, иными словами, боги просто являются первичными принципами.

Плотин, ученик «богом ученого» Аммония, говорит, что тайный гнозис, или познание теософии, имеет три степени – убеждение, изучение и просветленность.

Средствами или инструментами первой являются чувства или ощущения; второй – диалектика; третьей – интуиция. На последней ступени рассудок находится в подчиненном положении; это абсолютное познание, основанное на слиянии сознания с объектом изучения.

Теософия – это, так сказать, точная наука области психологии; она находится в таком же отношении к естественному, некультивированному медиумизму, как познания в физике Тиндаля и школьника. Она развивает в человеке непосредственное созерцание – то, что Шеллинг назвал «реализацией отождествления объекта и субъекта в личности»; под воздействием знания гипонии человек воспринимает божественные мысли и вещи так, как они есть на самом деле и, в завершении, «становится приемником Мировой Души», как прекрасно выразился Эмерсон. «Я, несовершенство, поклоняюсь своему собственному совершенству», – говорит он в своем прекрасном эссе о Высшей Душе. Кроме этого психологического, душевного фактора, теософия культивирует все разделы науки и искусства. Она очень хорошо знакома с тем, что широко известно как гипноз. Теософы отвергают практическую теургию, или «ритуальную магию», к которой прибегают римские католические священники для изгнания злых духов. Когда человек не знает истинного значения эзотерических божественных символов, он неправильно оценивает силы своей души и, вместо духовного и мысленного контакта с высшими небесными сущностями, добрыми духами (богами теургов школы Платона), он, не сознавая того, призовет таящиеся вокруг человечества злые, темные силы – неумирающие злобные порождения человеческих преступлений и пороков – и так от теургии (белой магии) докатится до гоэтии (черной магии, колдовства). Конечно, ни белая, ни черная магии не являются на самом деле тем, что понимает под этими словами общественное суеверие. Думать, что существует возможность «поднятия духа», согласно определению Соломона, – верх суеверия и невежества. Только лишь чистота наших действий и мыслей поднимает нас до общения с «богами» и приближает к желанной цели. Алхимия, воспринимаемая многими как духовная философия, также как и физическая наука, принадлежит к учениям теософской школы.

Следует отметить тот факт, что ни Зороастр, ни Будда, ни Орфей, ни Пифагор, ни Конфуций, ни Сократ, ни Аммоний Саккас ничего не записывали. Причина тому понятна. Теософия – это оружие, заостренное с двух сторон и непригодное для эгоистов и невежд. Как и у всех древних философий, у нее есть жрецы и в наши дни; но с самых древних времен и поныне последователи ее немногочисленны, и принадлежат они к самым различным сектам и взглядам.

Чисто умозрительная, не создающая никаких школ, она до сих пор оказывает молчаливое влияние на философию, и, несомненно, когда придет время, эти безмолвно выдвинутые идеи могут дать даже новое направление человеческой мысли,

– замечает м-р Кеннет Р. Х. Маккензи, сам мистик и теософ, в замечательном фундаментальном труде «Королевская масонская энциклопедия».

Со времен «философов огня» они никогда не объединялись в общества и были известны как теософы лишь немногим равным, ибо христианские священники выслеживали их как диких зверей, и смерть им была определена заранее. Статистика показывает, что за период в 150 лет по обвинению в колдовстве в Европе было сожжено более 90 000 мужчин и женщин. Только в Великобритании с 1640 по 1660, за двадцать лет, за договор с «Дьяволом» было предано смерти 3000 человек. И лишь в конце нашего века, в 1875 году, несколько прогрессивных мистиков и спиритуалистов, неудовлетворенных теорией и объяснениями спиритизма, посвятив себя служению ему и обнаружив, что они далеки от того, чтобы охватить всю область феноменов, организовали в Нью-Йорке, в Америке, ассоциацию, широко известную ныне как Теософическое общество. Объяснив теперь, что такое теософия, мы разъясним, в отдельной статье, сущность нашего Общества, которое называется также «Всеобщим Братством Людей».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.