Метафоры, которыми мы творим магию

Метафоры, которыми мы творим магию

Я всегда стараюсь замечать, на бытовом или на магическом уровне, какого рода метафоры используют люди, чтобы приспосабливать свои методы общения к мировоззрению. Мой повседневный метод – просто сочувствие: я представляю, что люди могут чувствовать и почему. Магический метод лишь немного сложнее обычного. Я расслабляюсь при помощи четырехкратного дыхания или другого подобного упражнения и воображаю черное зеркало или пустое пространство. Когда в нем появляется предмет или образ, я пытаюсь связать его метафорически с тем, что говорит или пишет человек, чтобы понять, каковы его исходные метафоры. Конечно, Джордж Лакофф не особенно интересовался возможностями магического применения своей теории, и поэтому я взялся за написание собственной книги.

Метафоры, управляющие нашей жизнью, задают ракурс, в соответствии с которым мы воспринимаем самих себя. Другими словами – мы организуем свое восприятие посредством метафорических историй, которые рассказываем сами себе. Увидев человека, стоящего в тени, мы воспринимаем его как грабителя или насильника, если наша исходная метафора – мир = опасность. Конечно, этот человек может просто ждать такси, если посмотреть на ситуацию по-другому. Демократу, в сознании которого глубоко укоренена метафора правительство = заботливый родитель, иногда бывает трудно не считать республиканцев равнодушными и жадными людьми. А для республиканца с его метафорой правительство = строгий командир проблемой является воспринимать демократа не как человека чрезмерно снисходительного и склонного к вседозволенности. Опираясь, как большинство ученых, на доминирующую метафору мир = материя[174], мы всегда стремимся интерпретировать свои наблюдения в материалистическом ключе. Даже сталкиваясь с чем-то из ряда вон выходящим или странным, мы говорим, что этому должно быть «разумное объяснение». А у мистика в роли господствующей может выступать метафора мир = игра или мир = иллюзия. И в этом кроется причина поведения, которое материалисту покажется ненормальным, но в котором, с точки зрения самого мистика, будет абсолютный смысл (таково, например, кружение на улице суфия, поющего молитвы Возлюбленному). Маг может глубоко и неосознанно (или осознанно) опираться на метафору мир = взаимодействие духов, что приведет его к открытиям, шаманистическим и анимистическим по своей сути. Другой вариант – реальность = информация. Он порождает наблюдения и впечатления, соответствующие данной магической теории.

Интересно, что подобные метафоры порой вовсе не кажутся метафорами. К примеру, когда мы говорим «она – воровка», то на самом деле не утверждаем факт, а создаем метафору. «Она» – это цель, а «воровка» – источник, и мы берем некий элемент «воровки» и применяем его к человеку, о котором идет речь. Конечно, существует очень мало свойств, присущих воровке, поэтому задача решается довольно легко и данное высказывание воспринимается как буквальная истина, а не как метафора. А теперь подумайте о том, что происходит, когда вы клеймите кого-то как «воровку» – все остальные качества этого человека вы отбрасываете. Никто не ворует по двадцать четыре часа в сутки. У воровки может быть семья. Вы могли бы сказать: «Она мать», – подразумевая того же самого человека, но придав цели совершенно иной набор качеств. Однако если уж мы сделали такое метафорическое допущение, значит, у нас были соответствующие данные. Когда кто-то совершает преступление, люди, знающие этого человека, нередко говорят: «Но ведь он был таким хорошим!» Им бывает трудно сопоставить эту новую информацию с метафорой «Х есть друг».

Альфред Коржибски, основоположник общей семантики[175], пошел еще дальше и предложил по возможности избегать использования глагола «быть», особенно в качестве глагола-связки, соединяющего друг с другом две идеи (другими словами, знака равенства)[176]. Мы можем избегать таких конструкций – например, заменяя все формы глагола быть (есть, был, будучи, бывший), уравнивающие разные вещи, фразами типа «похоже на Х» или «обладает свойствами Х». Или используя вместо существительных глаголы: тогда фраза «Сью – (есть) воровка» трансформируется в «Сью украла деньги с работы». Заметьте, что таким образом мы превращаем суждение в наблюдение. Если вы говорите «Сью – воровка», то вряд ли люди сразу же спросят вас: «Почему вы называете ее воровкой?» А если вы скажете, что она украла деньги с работы, то собеседники могут поинтересоваться и причиной ее поступка. Отказ от неосознанного или бездумного использования метафор открывает перед нами возможность рассуждать и задавать вопросы.

Однако я совсем не хочу сказать, что все метафоры препятствуют ясности мышления и проникают в наше подсознание как коварные чужаки. Напротив, метафоры служат полезной цели, и без них у нас бы вообще не было языка – только кряхтение, жесты и немногочисленные слова, обозначающие важные предметы и действия. И без метафоры у нас бы, вне всяких сомнений, не было магии. Вся магия, независимо от специфики отдельных практик, зиждется на наборе базовых метафор. Например, представитель церемониальной магии рисует сигил при помощи магического квадрата, читает текст инвокации конкретного планетарного ангела, и все это он проделывает в подходящий планетарный час с целью достижения какого-то эффекта. Ведьма может умастить каким-то веществом свечу определенного цвета и молиться, пока та горит. Практик худу собирает природные и не совсем природные материалы, зашивает их в кусок войлока и прячет где-то в своем доме или на теле. Эти практики кажутся разными, но в каждой из них присутствует метафорическое начало. Приверженец церемониальной магии выбирает планетарный час и квадрат согласно метафоре, связывающей его желание с планетами. Ведьма и практикующий худу выбирают определенные цвета и субстанции по той же причине – из-за существования метафорической связи между выбранными предметами и желанием. Антропологи называют это принципом симпатии, то есть верой в то, что схожие объекты могут влиять друг на друга.

Принцип симпатии и его «родственник», принцип контакта (объекты, однажды контактировавшие друг с другом, продолжают оставаться в магическом контакте, поэтому один волосок способен повлиять на все тело), могут быть объединены в принцип метафоры; принцип контакта лежит в основе варианта метафоры – синекдохи. Одна вещь, магический символ, обозначает другую вещь, магическое означаемое. Голубой цвет для ведьмы означает исцеление, а для церемониального мага – деньги. Но и в том и в другом случае мы имеем дело с метафорой идеи. Соответственно, различия между системами магии – низкими или высокими, народными или религиозными – обусловлены не столько целями, сколько скорее эстетическими соображениями, определяющими выбор метафоры. В конце концов, ведьма может так же легко сжечь белую свечу, чтобы пообщаться со своими богами, как и зеленую – для привлечения богатства.