Призраки Дома на набережной
Призраки Дома на набережной
Ул. Серафимовича, 2, ст. м. «Кропоткинская», «Полянка»,
Дом на набережной — комплекс сооружений на Берсеневской набережной Москвы-реки на Болотном острове. На самом деле это название было придумано совсем недавно — писателем Юрием Трифоновым, а сам дом построен в 1931 году для советских управленцев, которые наводнили забывшую к тому времени столичные функции Москву.
Но история этого места, как, впрочем, и его призраков, гораздо древнее. Место это с незапамятных времен считалось «гиблым»: здесь находился Большой пустырь и Гнилые болота. Здесь было Лобное место и был казнен, в частности, Емельян Пугачев. В начале XVI века здесь сожгли на костре пять человек, обвиняемых в заговоре против церкви. А напротив Болота, на льду Москвы-реки, проходили кулачные бои.
Когда Москва стала разрастаться, то часть Болота занял Малюта Скуратов, выстроил здесь свой дом со знаменитыми пыточными подвалами. Малюта — всего лишь прозвище, данное за небольшой рост, а полное имя соратника Грозного — Григорий Лукьянович Скуратов-Бельский. Он не стоял, как некоторые думают, у истоков опричнины, а был принят туда на самый низший пост параклисиарха (пономаря) и сделал карьеру лишь благодаря своим личным качествам.
В числе приближенных Грозного Малюта оказался в 1569 году. Впоследствии одна из дочерей Малюты Скуратова — Мария — была выдана замуж за боярина, будущего царя Бориса Годунова, а другая — будущая отравительница М. В. Скопина-Шуйского — за Дмитрия Ивановича Шуйского. Прославился Малюта резней в Новгороде, после которой стали говорить, что «Не так страшен царь, как его Малюта» и «По тем улицам, где ты ехал, Малюта, кура не пила» — никого живого не осталось.
В «Записках о Московии» Генрих Штаден, немецкий наемник, попавший в ряды опричного двора, писал: «Опричники обшарили всю страну… на что великий князь не давал им своего согласия. Они сами давали себе наказы, будто бы великий князь указал убить того или другого из знати или купца, если только они думали, что у того есть деньги… Многие рыскали шайками по стране и разъезжали якобы из опричнины, убивали по большим дорогам всякого, кто им попадался навстречу».
Но опричнина лишь вознесла Малюту, еще более он понравился Грозному, когда принял активное участие в ее ликвидации. Как значительно позже говорили про обитателей Дома на набережной, «колебался вместе с линией партии».
Скуратов не раз возглавлял военные походы и командовал «государевым полком». Он и погиб в бою, 1 января 1573 года, лично возглавляя штурм крепости Вейсенштейн (ныне это эстонский Пайде).
Грозный приказал отвезти тело Малюты в Иосифо-Волоколамский монастырь, где оно было похоронено рядом с могилой отца Скуратова. Отношение Ивана к своему слуге проявилось и тут: на помин души Грозный дал монастырю 150 рублей, очень крупную по тем временам сумму. Стоит заметить, что аналогичные жертвы Грозного на брата Юрия или жену Марфу, дальнюю родственницу Скуратова, оказались значительно меньше. Родственники Малюты продолжали пользоваться царскими милостями, а его вдова получила пожизненную пенсию, что в то время было уникальным явлением.
Могила Малюты до наших дней не сохранилась, а щедрая поминальная жертва не пошла, видимо, впрок. Призрак Малюты до сих пор бродит по тому месту, где живой Скуратов-Бельский любил пытать и убивать людей…
Когда волжская вода канала Москва — Волга еще не пополнила Москву-реку, дети обитателей Дома на набережной обнаружили в подвалах церкви и «Малютиных палат» несколько подземных ходов, ведущих на другой берег. Ни церковь, кстати, ни палаты к Малюте отношения не имели. Зато в подземных ходах нашли множество древних черепов и даже женский скелет, прикованный в замурованной нише. Так разрешилась многолетняя загадка — место это много лет беспокоил призрак девушки в цепях.
Перед революцией здесь был винно-соляной двор, а когда в 1927 году началось строительство Дома на набережной, то при рытье котлована человеческие кости приходилось вывозить грузовиками. Но костям коммунисты нашли неплохую замену — основанием фундамента гигантского дома служат надгробия, которые свозили с уничтожаемых кладбищ столицы.
Заселили дом «утвержденным контингентом» — учеными, партийными работниками, артистами — элитой молодой Страны Советов. Да и сам дом был непрост: строился он как идеальное коммунистическое жилье. Например, планировалось, что советская элита не должна готовить, а будет питаться в местной столовой, и потому кухни в доме были чисто номинальные. Помимо точки общепита в доме располагался свой кинотеатр («Ударник», сегодня ставший автосалоном), свой клуб имени Рыкова (в нем сейчас Театр Эстрады), библиотека, магазин, спортзал, детский сад, амбулатория, сберкасса, почта… Во дворах били фонтаны и стояли скульптуры. Стены квартир расписали клеевой краской «под шелк», а потолки украшали экзотические пейзажи. Квартиры давали уже с готовой роскошной мебелью, украшенной табличками «Гражд. отд. Управ. ком. Моск. Кремля». Квартир было немного — всего 505, но с площадью от 100 метров.
Правда, весьма скоро столь сытую красивую жизнь нарушили репрессии. Впрочем, первую кровавую жертву дом взял еще не будучи даже достроенным. В 1930 году на стройке вспыхнул пожар, и после того, как огонь потушили, начальника Треста пожарной охраны Москвы Н. Тужилкина, руководившего тушением, арестовали и расстреляли.
Первым репрессированным в доме считается Михаил Николаевич Полоз, полпред Украины в Москве. Его арестовали в январе 1934 года и, дав десять лет, вскоре расстреляли. И после этого — завертелось… Из двух тысяч жильцов дома репрессировали более семисот, без учета тех жильцов, кто сначала сам арестовывал, а уже потом отправлялся вслед за своими жертвами.
Алексей Рыков, председатель Совета Народных Комиссаров, куратор строительства дома, после отставки со всех постов переехал с семьей именно в этот дом и год здесь ожидал ареста и расстрела, проживая в квартире № 18.
В какой-то из месяцев 1938 года, во время большого террора, 280 квартир дома стояли опечатанными. Из восьмого подъезда взяли наркома Ежова, из двенадцатого — Тухачевского и при этом выбрасывали в снег у подъезда его книги. Библиотека была отличная, но никто не осмелился взять себе хотя бы одну… Тухачевский жил в квартире № 221, и после его ареста она перешла Всеволоду Меркулову, заместителю Берии. И здесь стал часто бывать Лаврентий Павлович. Оба они были расстреляны по окончании эпохи Сталина.
После ареста Карла Радека еще несколько недель, пока ее не застрелил кто-то из живших здесь чекистов, бегала по двору его громадная черная собака. Но собака — это так, пустяк. Здесь же во дворах собирались дети арестованных родителей: чекисты были перегружены работой и не всегда сразу успевали отправить их в детский дом.
Впрочем, находились и смелые люди: дочь революционера Иванова Галя поселила у себя Олю Базовскую, которая после ареста родителей хотела броситься в воду с Каменного моста. Академик Н. В. Цицин услышал ночью доносившийся из опечатанной квартиры наркома водного транспорта детский плач, нашел там его внука и тайно переправил его к родственникам в Одессу. Однажды грудного ребенка и вовсе нашли в ящике для белья: родители, поняв, что их пришли арестовывать, сумели спрятать своего кроху, надеясь, что кто-нибудь из соседей спасет его от горьких детдомовских корок.
Впрочем, далеко не все дожидались ареста: многие, поняв, что песенка спета, травились, стрелялись, вешались, бросались из окон. Застрелились, например, сын М. И. Калинина и директор ТАСС Я. Долецкий. В общем, «мертвое» место, на котором стоял дом, казалось, в какой-то момент само стало диктовать жильцам свою черную волю.
В 1944 году выбросилась с балкона десятого этажа Мария Денисова, жительница квартиры 505, возлюбленная молодого Маяковского. Это о ней он писал в «Облаке в штанах»: «„Приду в четыре“, — сказала Мария». После романа с поэтом Мария вышла замуж, пожила в Европе, родила дочь, стала скульптором, а вернувшись в СССР, вышла замуж за замнаркома обороны Е. Щаденко. Но потом развелась и с ним. Ее скульптура «Памятник женщинам Гражданской войны» стояла в 3-м дворе, у фонтана.
Еще одна трагическая история произошла годом раньше: сын наркома авиапромышленности 14-летний Володя Шахурин сначала застрелил свою ровесницу, дочь дипломата Дмитрия Уманского Нину, а потом покончил с собой. Это убийство или двойное самоубийство было вызвано тем, что Уманский должен был ехать за границу, в Мексику, и влюбленные дети не хотели расставаться. Произошло это на Каменном мосту, и, говорят, до сих пор здесь можно увидеть призрак ссорящейся влюбленной пары.
После этой истории органы решили повнимательнее присматриваться к развлечениям отпрысков партийной верхушки: ведь в этом доме жили и дети Сталина. Выяснилось, что потомки кремлевских бонз «играют» в правительство, разделив между собой «министерские портфели» и партийные должности. Насколько все это было серьезно, сказать сложно, но, тем не менее, завели дело о попытке захвата власти, и множество детей было арестовано. В том числе и два младших сына Микояна: 15-летний Вано и 13-летний Серго. После полугода во внутренней тюрьме Лубянки детей выслали в административную ссылку в Сталинабад, ныне Душанбе.
Так что призраков в Доме на набережной достаточно. Жильцы рассказывают о постоянно мелькающих на лестницах, а порою и в квартирах смутных тенях, вахтеры жалуются на бродящего у дома Скуратова, к пьяным частенько является тень Рыкова, который, по слухам, сам был не чужд этого порока. В сумерках мелькает где-то во дворах тень черной собаки, принадлежавшей Радеку. Встреча с ней предвещает смерть. Призрак черной собаки любит путешествовать по соседним улицам, в основном по проезжей части, а одно время его часто видели, когда он облаивал строящийся храм Христа Спасителя. Говорят, при встрече с ним необходимо вернуться к начальной точке своего путешествия и пойти другой дорогой.
Изредка во дворе дома слышны глухие, как будто из-под земли, стоны жертв Малюты Скуратова.
Но самый известный призрак этого дома — Дочь командарма. Легенда говорит, что ее родителей арестовали, как всегда, ночью, а за девушкой пришли на следующий день. Она достала из тайника наган отца и пообещала пристрелить любого, кто попытается проникнуть в квартиру. Об этом доложили Ягоде, и тот не рискнул устраивать перестрелку в элитном доме, а просто приказал забить двери и взять девушку измором. Неделю дочь командарма звала на помощь, но никто не отважился прийти. Ее тень видят по ночам, на набережной рядом с Театром Эстрады. Или иногда летящей на уровне четвертого этажа, где была ее квартира…
Впрочем, дом уже давно заселяется новой элитой, и те времена были бы забыты, если бы не привидения. В квартиры регулярно зовут священников, но от призраков избавиться не удается.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.