«ДЛЯ АНГЕЛОВ МЫ ЧУЖДЫ»

«ДЛЯ АНГЕЛОВ МЫ ЧУЖДЫ»

Рассказывает ярославский архиепископ Нил:

В 1871 году умер 24-летний певчий А. Я. от эпидемической холеры. Через десять дней после смерти, именно утром 16 июля, явился он мне.

На нем был знакомый мне сюртук, только удлиненный до пят. В момент явления я сидел у стола гостиной своей, а он вошел из залы довольно скорым шагом, как это и всегда бывало… и, не сказав ни слова, начал высыпать на стол из-под жилета медные деньги с малой примесью серебра.

С изумлением спросил я:

Что это значит? Он отвечал:

На уплату долга.

Надобно заметить, что накануне приходили от фотографа Г., объявив, что по книгам значится за А. Я. четыре рубля.

Я неоднократно повторил:

Нет, нет, не нужны твои деньги, сам заплачу твой долг.

При сих словах А. Я. с осторожностью сказал мне:

Говорите потише, чтобы не слыхали другие.

На выраженную мною готовность уплатить за него долг он не возражал, а деньги не замедлил сгрести рукою со стола. Но куда положил он их, не удалось мне заметить, а кажется, они тут же исчезли.

Затем, вставши со стула, я обратился к А. Я. с вопросом:

Где находишься ты, отшедши от нас?

Как бы в заключенном замке.

Имеете ли вы какое-либо сближение с ангелами?

Для ангелов мы чужды.

А к Богу имеете ли какое отношение?

Об этом после когда-нибудь скажу.

Не в одном ли месте с тобою Миша?

Миша тоже певчий, мальчик, живший в одной комнате с А. Я. и скончавшийся года за четыре перед тем.

Не в одном.

Кто же с тобою?

Всякий сброд.

Имеете ли вы какое развлечение?

Никакого. У нас даже звуки не слышатся никогда, ибо духи не говорят между собою.

А пища какая-либо есть у духов?

Ни-ни.

Ты же как чувствуешь себя?

Я тоскую.

Чем же этому помочь?

Молитесь за меня, ведь доныне не совершаются обо мне заупокойные литургии.

При сих словах душа моя возмутилась, и я стал перед покойником извиняться, что не заказал сорокоуста, но что непременно это сделаю. Последние слова, видимо, успокоили собеседника.

За сим он просил благословения, чтобы идти в путь свой. При этом я спросил его:

Нужно ли испрашивать у кого-либо дозволения на отлучку?

Ответ заключался в одном слове: да. И слово это было произнесено протяжно, уныло и как бы по принуждению.