Глава 6

Глава 6

Общаясь с людьми, практиковавшими альтернативные методы лечения, я условно относил их к одной из трех категорий: знахарей, народных целителей и «полународных целителей». К категории народных целителей я относил людей, использующих типичные средства народной медицины — лекарственные травы, прогревание, компрессы и т. д.

Знахари, с моей точки зрения, в основной степени полагались на психологические методы воздействия, типа чтения молитв или заговоров, изгнания духов, снятия порчи и совершения прочих магических ритуалов, хотя и они в своей практике широко использовали методы народной медицины.

Самым распространенным типом «полународных» целителей были люди, страстно увлеченные народной медициной. Они использовали любой предлог для того, чтобы давать советы и рецепты всем родственникам, друзьям, знакомым и даже незнакомым. Как правило, их советы приносили больше пользы, чем вреда, но нередко случалось, что они допускали ошибки.

Одной из таких «полународных» целительниц была моя знакомая преподавательница. Я познакомился с ней на первом курсе института, и интерес к народной медицине, первоначально объединивший нас, перерос в прочную дружбу. Соня давала мне переписывать ее конспекты по рецептурам трав и народным методам лечения. Во время лекций, прикидываясь прилежным студентом, записывающим каждое слово преподавателя, я изучал и копировал их. Я тоже не остался в долгу и принес ей тетради, где были записаны кое-какие рецепты по лечению животных, которые сообщил мне отец, некоторые знахарские приемы, которым научил меня дядя Федя, брат отца, живущий в селе «Фонтан», в доме которого я, еще будучи школьником, иногда проводил часть летних каникул.

Мы начали активно обмениваться литературой на тему всевозможных методов лечения, типа лечения кристаллами или камнями, запахами, наложением рук и т. д. Естественно, литература подобного рода существовала в те времена лишь в виде ксероксов, сделанных с подпольных переводов, и подобный обмен порождал особо доверительные отношения.

Я стал желанным гостем в Сониной семье, и оказалось, что увлечение народной медициной захватило всех ее членов. В ее доме я познакомился с несколькими народными и «полународными» целителями, там же я впервые столкнулся с практическим применением рефлексотерапии, иглоукалывания и прижигания.

Два-три раза в год к Соне в гости приезжал врач-рефлексотерапевт, живущий в одном из небольших украинских городков. Он действительно был прекрасным специалистом, и одна из комнат Сониной квартиры на время превращалась в кабинет. Естественно, что Сониной семье и ее близким друзьям медицинские услуги оказывались бесплатно, но с остальных врач брал деньги и очень неплохо зарабатывал себе на жизнь.

Благодаря ходатайству Сони, мне была предоставлена уникальная возможность наблюдать за процессом лечения, а заодно изучать литературу и конспекты по рефлексотерапии, которые он привозил с собой. Так первые курсы института превратились для меня в своеобразный университет, где я активно изучал не только воинское искусство, но и народную медицину.

В те времена методы рефлексотерапии еще были в новинку, и люди, хорошо освоившие их применение, обычно неплохо устраивали свою жизнь. Даже в тех случаях, когда их услуги не оплачивались деньгами, они с лихвой компенсировались другими способами.

Так один мой знакомый офицер, служивший в провинциальном гарнизоне, с моей подачи всерьез заинтересовался иглоукалыванием и, хотя и был самоучкой, лечил быстро и эффективно. Об этом его таланте прослышали более высокие чины. Они начали пользоваться его услугами, а в благодарность за это посылали его на различные курсы повышения квалификации, писали положительные характеристики и всячески способствовали его продвижению по службе.

Переезжая на новое место службы, в другой город, этот мой знакомый быстро создавал себе репутацию не только открытого общительного парня и хорошего офицера, но и врача, целителя, бескорыстно помогающего окружающим. В армии, как ни в одной другой структуре, бескорыстие нередко щедро вознаграждается. В конце концов он перебрался в Москву, защитил диссертацию и получил звание полковника. Возможно, когда-нибудь он станет генералом. Не знаю, как сложилась бы его жизнь, если бы он не увлекся иглоукалыванием…

Общаясь со знахарями, я убедился в том, что, хотя они и применяют самые разные методы, все эти методы базируются на нескольких основных принципах или идеях. Наблюдая за работой народных целителей, я понял, что по меньшей мере половина успеха обеспечивается не столько прописываемыми ими лекарственными препаратами, сколько специфическим процессом общения, неким особого рода контактом, устанавливающимся между лекарем и пациентом.

Наиболее распространенным способом общения с больным было полное подавление его воли, более того, некоторые знахари, как мне казалось, воспринимали пациента чуть ли не как врага, которого они стремительным натиском захватывали в плен. Я понимал, что в условиях дефицита времени, при большом потоке больных этот метод может неплохо работать, но мне, воспитанному в шоу-даосских традициях проявления уважения к людям и искреннего ненасильственного общения, он не слишком нравился, хотя в некоторых случаях он и в самом деле оправдывал себя.

С одной из целительниц, крайне агрессивной и на редкость воинственно настроенной по отношению к больным, я познакомился чисто случайно, благодаря моему другу, который зарабатывал на жизнь подпольным разведением пушных зверей. Володя ненадолго заскочил ко мне домой и, поговорив на разные темы, предложил мне поехать с ним к целительнице Анфисе, живущей в Белогорске на улице Павлика Морозова.

— Ты сам убедишься, что это нечто особенное, — улыбаясь собственным воспоминаниям, сказал Володя. — Не знаю, насколько она хороша как целительница, но могу гарантировать, что по изощренности ругательств и многоэтажности мата она побьет любого мужика. Надеюсь, что ее напор тебя не испугает.

— Меня трудно испугать, — заметил я. — Ты слышал, как выражается моя дорогая мама. Не уверен, что твоей белогорской колдунье удалось бы ее превзойти.

— Ох уж эти женщины, — вздохнул Володя. — С ними так просто не сладишь.

— И как она лечит? — поинтересовался я.

— Травами и родным русским матом, — ответил Володя. — Народ к ней просто ломится.

— А ты как с ней познакомился?

— Мои родственники находятся с ней в приятельских отношениях. А я к ней обращаюсь за советами по поводу песцов. Ты же знаешь, я не могу пригласить официального ветеринара, а она и животных лечит.

Пока мы добирались до шоссе, чтобы поймать попутку до Белогорска, Володя сообщил мне дополнительные сведения о воинственной целительнице. Я узнал, что в данный момент в ее доме живет семейная пара, приехавшая из Петропавловска-Камчатского, муж и жена. Каждое лето они проводят с целительницей, помогая ей и приобретая необходимые навыки в лечении, а в остальное время совершают длительные рейды по всей стране, собирая целебные травы в самых разных регионах, в том числе, конечно, на Алтае и на Дальнем Востоке. Анфиса платит им за помощь и травы небольшой процент от своих доходов, но эти деньги с лихвой перекрывают зарплату, которую они могли бы получить, работая на государство.

На своем приусадебном участке целительница также выращивает лекарственные травы, и, кроме того, у нее есть много добровольных помощников, бесплатно снабжающих ее лекарственным сырьем.

Володя признался, что сам неоднократно в благодарность за лечение песцов привозил ей овес, собранный в нужное время на указанном Анфисой поле. На то, чтобы наполнить багажник свежесрезанными колосьями, не требовалось много времени. Небольшие дозы овса в качестве общеукрепляющего средства Анфиса добавляла почти во все рецепты. Вообще овес и очанка были ее самыми любимыми растениями, и она их прописывала большинству больных. Однако иногда она бралась и за сложные случаи заболеваний.

Как я впоследствии убедился, основным руководством в ее работе служили книги по лекарственным травам, изданные в шестидесятые годы, но, по моему мнению, решающим фактором успеха ее врачебной практики были именно психологические методы воздействия на пациента.

Наконец мы добрались до Белогорска и несколько минут спустя отыскали небольшой беленый домик Анфисы. Калитка, ведущая во двор, была не заперта, и из-за нее доносились громкие пронзительные крики. Слова было трудно разобрать, но тон разговора ясно давал понять, что объекту, на который в данный момент была обращена всесокрушающая ярость целительницы, приходится несладко.

Володя гордо улыбнулся и, широким жестом указывая рукой в сторону дома так, как директор зоопарка демонстрирует комиссии клетку редкостного и дорогого зверя, сказал:

— Как видишь, прием пациентов в самом разгаре. Мы вошли во дворик и, миновав стайку съежившихся от нехорошего предчувствия больных, подошли к широко распахнутой двери дома, где в прихожей с земляным полом я увидел сухощавую седовласую Анфису в компании небольшого роста мужчины средних лет, который явно предпочел бы провалиться сквозь землю, но, к сожалению, не знал, как это сделать.

Я, многое повидавший и выслушавший на своем веку, был действительно поражен виртуозностью матерной лексики целительницы и, особенно, неистовым накалом бешенства, звучащим в громовых раскатах ее голоса.

— Ах ты, гадина, трах-тарарах, ах, ты, гнида поганая, трах-тарарах-тах-тах, — вопила целительница. — Да как ты посмел, трах-тарарах, подумать, трах-тарарах, что ты можешь лечиться у другого врача, трах-тарарах-тах-тах! Да если бы я, трах-тарарах, не могла вылечить твою болезнь, трах-тарарах, я бы сама отказалась лечить твою рожу недоделанную, трах-тарарах-тах-тах. Вы все свиньи неблагодарные, трах-тарарах, недостойные моего участия, трах-тарарах, и т. д. и т. п.

Минут пятнадцать мы наслаждались Анфисиным красноречием. Я успел вникнуть в ситуацию и понял, что злосчастный мужичонка осмелился задать вопрос, не имеет ли смысла обратиться к другому врачу и не может ли Анфиса порекомендовать ему еще какого-либо знахаря.

Наконец утомленная целительница сделала короткую паузу, переводя дух, и провинившийся пациент получил возможность произнести пару слов в свое оправдание. Со слезами на глазах он умолял женщину простить его и продолжить лечение, перемежая свою речь самыми страшными клятвами, что впредь даже думать не осмелится о том, чтобы сменить врача.

Анфиса смягчилась и, сменив гнев на милость, выпроводила мужичка, снабдив его на дорогу пакетиком трав, в состав которых входила неизбежная очанка.

Воспользовавшись недолгим затишьем, Володя подошел к Анфисе и представил ей меня. Он как раз собирался сказать, что я не нуждаюсь в лечении и интересуюсь лишь народной медициной, но целительница не предоставила ему этой возможности.

Подойдя ко мне почти вплотную, Анфиса сложила руки на груди и окинула меня долгим, оценивающим взглядом, в котором явственно сквозило неодобрение.

— Да, плохи твои дела, плохи, ой как плохи, — сообщила она, скорбно поджимая губы. — И печеночка у тебя запущена, и почечки хреновато работают, а уж с обменом веществ совсем кранты. Лечиться тебе надо, лечиться, если собираешься дожить до старости.

Я улыбнулся.

— Буду рад выслушать все ваши рекомендации, — дипломатично сказал я, — но вообще-то я приехал к вам потому, что меня очень интересуют ваши методы лечения. Я сам увлекаюсь народной медициной.

— По твоему виду этого не скажешь, — недовольно фыркнула целительница. — Непохоже, чтобы ты что-то смыслил в народной медицине, да и вообще я никого не учу.

— Но посмотреть-то можно? — вмешался Володя. — Саша мой большой друг, и обещаю, что мы ничуть не помешаем, просто посидим в сторонке и посмотрим, как вы работаете.

— Ладно, так уж и быть, смотрите, — с неохотой согласилась Анфиса.

Мы уселись в углу на лавку и в течение нескольких часов слушали отборный мат, перемежающийся причитаниями целительницы: «Ой, как все плохо, как плохо! Ой, как организм-то запущен! И сердечко у нас пошаливает, и селезеночка слаба, ой как слаба, и т. д.».

Запугав подобным образом очередного пациента, Анфиса давала ему пакетик с общеукрепляющими травами, которые в действительности шли на пользу всему организму, особенно в сочетании с растениями, предназначенными для лечения его конкретных болезней, и, если учесть мощный эффект самовнушения, не удивительно, что ручеек больных, ожидающих приема, не иссякал.

— Что-то не нравится мне твоя подружка, — прошептал я на ухо Володе.

— Мне самому она не слишком симпатична, — отозвался тот, — но она лечит моих зверей, так что я стараюсь поддерживать с ней хорошие отношения. В любом случае, на нее стоило посмотреть. И не расстраивайся, что она не хочет с тобой говорить, я в свое время переписал у нее целую тетрадь с ее основными рецептами, так что, если хочешь, я дам тебе их посмотреть.

Впоследствии я тоже переписал Анфисины рецепты и лишний раз убедился в том, что в основном они были почерпнуты из книг.

Но если целители, подобные Анфисе, обычно производили на меня неприятное впечатление, среди знахарей иного плана, отыскивающих мягкий индивидуальный подход к каждому пациенту, встречались совершенно уникальные и обаятельнейшие индивидуумы. С одним из таких знахарей я познакомился совершенно случайно, в крымских горах недалеко от Перевала.

Дело было в августе. Я отправился собирать лекарственные травы и забрел довольно далеко. Горы были тихими и безлюдными. Неожиданно я услышал голос, монотонно проговаривающий какие-то фразы, смысла которых из-за дальности расстояния я не мог разобрать. Голос принадлежал одному человеку, который явственно разговаривал сам с собой.

Заинтересованный, я пошел в нужном направлении и, выглянув из-за деревьев, увидел полянку, по которой неторопливо бродил совершенно очаровательный дедок, словно сошедший с лубочной картинки. Дедок аккуратно ступал среди трав, выставив перед собой сучковатую палку, и, наклоняясь то к одному, то к другому растению, что-то говорил им таким ласковым и вкрадчивым голосом, словно он дружески и доверительно беседовал с любимой собакой.

Я вышел из укрытия, сухой сучок хрустнул у меня под ногой, и дедок обернулся на звук. На его ласковом морщинистом лице с густой белоснежной окладистой бородой появилась широкая приветливая улыбка.

— Здравствуй, внучек! Решил погулять в горах? — обратился ко мне он.

— Здравствуйте, дедушка! — в тон ему ответил я. — Я здесь лекарственные травы собираю. Вот услышал, как вы с растениями разговариваете, и заинтересовался, чем это вы тут занимаетесь.

— Я, внучек, тоже сюда за травками пришел, — сказал дед. — Только травы просто так рвать нельзя, так ты их силы лишаешь. У каждой травы душа есть, и эта душа может общаться с твоим сердцем, и, если с травкой ласково поговорить, тогда она сама соглашается помочь тебе и отдает свою силу.

— Вы, наверное, целитель? — спросил я.

— Можно и так сказать, — ответил старик. — Некоторые считают, что я лечу, но на самом деле я выправляю душу человека. Конечно, обычно думают, что болеет тело, но тело болеет, лишь когда с душой что-то не в порядке. Если с травами не говорить, они лечат только тело, но если уметь разговаривать с ними, они возвращают человеку его душу.

— Я не знал этого, — заинтересованно сказал я. — Я просто собираю травы в нужное время в подходящем месте, и мне бы очень хотелось поучиться у вас разговаривать с травами и чувствовать сердцем их душу.

— Тогда иди со мной, — ласково усмехнувшись в белоснежную бороду, сказал старик.

Так я познакомился с Иваном Архипычем. Удивительный дед брал меня с собой в горы и охотно рассказывал мне о себе, о своих методах лечения и о своих пациентах.

Иван Архипыч жил под Харьковом, но большую часть времени проводил в разъездах по местам, богатым лекарственными травами. Дома он всегда оставлял адрес, по которому его можно было найти, и пациенты вынуждены были приезжать к нему то в Крым, то на Алтай, то на Урал, то в Поволжье. Конечно, для пациентов это было не слишком удобно, но слава этого знахаря была так велика, что больные послушно следовали за ним в самые отдаленные уголки Советского Союза.

В отличие от напористой матерщинницы Анфисы, Иван Архипович применял совершенно противоположную тактику, устанавливая с пациентом как можно более дружеский и задушевный контакт, полностью завоевывая его доверие и расположение. Он лечил больных местными травами, заставляя их принимать активное участие в этом процессе. Взяв пациента за руку и гуляя с ним по горам, дед мягко и вкрадчиво беседовал с ним о душе растений и природы, о его собственной душе, учил его прислушиваться к себе самому, к окружающему миру и к желаниям своего сердца. Дело доходило до того, что пациент сам начинал разговаривать с травами и, ведомый за руку ласково улыбающимся дедулей, зовом собственного сердца отыскивал нужные ему травы. Чудо подобного откровения производило на больных столь ошеломляющее воздействие, что излечение наступало быстро, не столько благодаря целебным свойствам настоев, сколько энергетическому и психотерапевтическому влиянию целителя.

Хотя Иван Архипыч никогда не упоминал термины «энергия» или «мыслеобразы», говоря исключительно о душе, силе и чувствовании сердцем, мне, после обучения у Ли, было ясно, что старик формировал у пациента полезные ему мыслеобразы, усиливая их эффективность своей собственной энергетикой, «настраивая» энергию пациента на правильную циркуляцию или на специфическое воздействие ци на больные органы или зоны организма.

Иван Архипыч был типичным примером ведомого, и частью его лечебного метода было формирование «ведущего» у его пациентов. Хождение по горам взявшись за руки не было чистым приемом психотерапии — дед действительно учил человека прислушиваться к себе, к своей подавленной техническим прогрессом интуиции, доставшейся нам в наследство от далеких предков.

В чем-то интуитивный поиск трав напоминал лозоходство. Человек, отыскивающий воду с помощью деревянной рогульки, использует этот кусочек дерева для того, чтобы с его помощью усиливать скрытые движения тела, идеомоторные сигналы, посредством которых «ведущий» общается с лозоходцем.

Однажды в период общения с дедулей мне позвонил друг из Москвы и попросил подлечить одного своего приятеля, Геннадия, преподавателя МГУ, который как раз собирался провести отпуск в Крыму.

Я решил подкинуть нового пациента Ивану Архипычу, чтобы лишний раз посмотреть в действии его метод лечения.

Геннадий, не привыкший к общению со знахарями подобного рода, на первых порах чувствовал себя неловко, смущаясь от слишком доверительного и близкого контакта, который навязывал ему дед.

— Завтра мы пойдем в горы, искать травки для тебя, — сообщил Геннадию Иван Архипыч. — Но чтобы искать травки, твое сердце должно научиться чувствовать мою душу, и тогда оно сумеет ощутить душу трав и взять у них силу, которую травки захотят подарить тебе. Нам с тобой нужно будет установить особый контакт, и для этого нам придется держаться за руки с момента выхода из дома и до самого конца путешествия. Если мы разомкнем руки хоть на миг, — все пропало, все будет испорчено.

Геннадий отнесся с сомнением к подобному методу лечения, но от комментариев воздержался. Его проблема оказалась крайне болезненной для мужского самолюбия, и, поскольку обычные врачи так и не смогли вылечить его от импотенции, похоже, что он был готов пройти через любые испытания, если существовала хоть малейшая надежда на излечение.

Я напросился сопровождать их. Дед разрешил мне присутствовать лишь при условии, что я буду молча наблюдать и ни в коем случае не вмешиваться в процесс лечения.

Мы отправились в путь рано утром. Я держался чуть в стороне от держащейся за руки, как влюбленные школьники, парочки, потешаясь про себя над смущением, которое слишком явно читалось на лице Геннадия, крупного рослого мужчины.

Мы втиснулись в автобус, спустя полчаса высадились на безлюдном месте знаменитой крымской трассы и отправились в горы. Иван Архипыч говорил, почти не замолкая, настолько убедительно объясняя, что, зачем и почему он делает, что Геннадий поддался магии его убеждения и, приспособившись к не слишком удобной для гор форме передвижения в паре, начал относиться к путешествию всерьез.

Через плечо у деда была перекинута холщовая котомка. Старик, разговаривая то с Геннадием, то с растениями, то и дело останавливался, поднимая что-то с земли, срывая очередную травку или выкапывая корешок. Все это он ловко проделывал одной рукой, упаковывая затем свою добычу в кулечки, мешочки и полиэтиленовые пакетики и складывая в котомку. Иногда он просил Геннадия помочь ему, и вскоре они наловчились быстро и слаженно проделывать нужные манипуляции.

Обед проходил также без размыкания рук. Они ели, помогая друг другу, дед правой, а Геннадий левой рукой. К вечеру пациент научился чувствовать душу трав и отобрал несколько растений, которые ему подсказало сердце.

На следующий день дед изготовил из набранных растений странного вида препараты и дал указания, как их принимать. Я попросил Геннадия держать со мной связь, и пару недель спустя он с несказанной радостью сообщил мне, что снова стал полноценным мужчиной.

Вообще излечение пациентов Ивана Архипыча происходило на удивление быстро, но, несмотря на то что он щедро делился со мной рецептами своих снадобий, я понимал, что полностью перенять его методику было бы исключительно трудно, поскольку было очевидно, что успех лечения во многом зависел от уникальной личности и энергетики самого целителя.

Методы Ивана Архипыча по интуитивному поиску пациентом подходящих ему снадобий в чем-то напоминали мне технику интуитивного поиска лекарственных трав и интуитивного самолечения, которую показал мне Учитель. Эта техника базировалась на упражнениях укоренения и разветвления.

Непрерывные тренировки и чересчур активный образ жизни порядочно выматывали меня, несмотря на прием биологически активных препаратов и восстановительные упражнения, которые я регулярно выполнял. После одной из изнурительных тренировок в лесах Партизанского водохранилища я пожаловался Учителю, что у меня все болит, что мой организм находится на пределе, и спросил его, есть ли еще какой-либо неизвестный мне способ быстрого восстановления жизненных сил.

Ли усмехнулся.

— Есть слишком много способов, которых ты не знаешь, — сказал он. — Некоторые из них задействуют помощь ведущих. Раз уж ты так просишь, я научу тебя одному из них, включающему в себя упражнения интуитивного полета и полночного бега.

При упоминании новых, доселе неизвестных мне терминов я сразу же почувствовал прилив сил. Я уже практиковал ночной бег в темноте по пересеченной местности, обучаясь интуитивно огибать препятствия и уклоняться от стволов и ветвей деревьев, но по тону Ли я понял, что полночный бег — это нечто новое для меня.

— Знакомый блеск в твоих глазах указывает на то, что ты не так уж плох, как говоришь, — ехидно сказал Учитель. — Уже темнеет. Подождем немного до полной темноты, и тогда я объясню тебе, что ты должен будешь сделать.

Около часа я выполнял расслабляющие растяжки и массажные упражнения, беседуя с Ли на разные темы и с нетерпением ожидая наступления темноты. Наконец ночь окутала нас своим черным бархатным покровом, подсвеченным мягким светом стареющего месяца.

— Встань в центр поляны, — жестким голосом скомандовал Учитель.

Я молча повиновался.

— Начинай выполнять упражнение укоренения до тех пор, пока не почувствуешь, что неразрывно сросся с землей.

Я встал в нужную позицию со слегка согнутыми коленями, направляя энергию вниз и чувствуя, как мои ступни могучими корнями прорастают вглубь земли.

— Теперь переходи к разветвлению, — донесся до меня голос Ли.

Я максимально расслабил руки, и полусознательными-полуавтоматическими движениями начал выполнять легкие наклоны вперед. Руки, уподобляясь маятникам и почти потеряв чувствительность, безвольно болтались из стороны в сторону, постепенно наливаясь тяжестью. Энергия, стекающая к кистям, давала о себе знать покалыванием в онемевших пальцах, свидетельствовавшим о притоке энергии к кистям. Движения становились все более размашистыми, кисти рук начали интуитивно отыскивать зоны пространства, где происходило перераспределение энергии.

— Сейчас ты перейдешь к упражнению интуитивного полета, — сказал Учитель. — Привстань немного на носки, разведи в стороны плечи и сделай несколько наклонов вперед, продолжая активизировать энергию покачиванием рук. Следуя указаниям Ли я, прогнувшись в спине, принялся подпрыгивать на пятках, накапливая энергию, которая уже распирала меня изнутри, достигая почти взрывной мощи.

— Почувствуй, как сила заполняет тебя, — монотонно говорил Учитель. — Сдерживай себя до тех пор, пока сможешь, а затем отдайся внутреннему порыву силы, которая повлечет тебя в известном только ей направлении. Ты побежишь широким шагом, используя технику катящегося камушка с широко расставленными стопами, слегка подвернутыми внутрь. Ты будешь равномерно дышать полной грудью, и с каждым новым вздохом твое тело будет терять тяжесть, и ты почувствуешь, что взлетаешь все выше и выше. Наконец ты станешь легким и пустым, ты будешь бежать, не чувствуя усталости, по лесу, по степи, по перелескам. Ты будешь бежать, ведомый внутренней силой до тех пор, пока она не найдет тот единственный и уникальный кусочек пространства, который необходим твоему организму для восстановления и укрепления. В этом месте сила оставит тебя, ты упадешь на землю и, возможно, уснешь, и место, где ты уснешь, восстановит твои силы и восполнит запас энергии. Проснувшись утром, ты должен будешь снова выполнить упражнение разветвления и заставить организм интуитивно выбрать те предметы вокруг тебя, которые смогут пригодиться для твоего лечения. Бери все, к чему ты почувствуешь интуитивное влечение, даже если то, что ты соберешь, покажется тебе непригодным или совершенно ненужным. Теперь почувствуй, что ты готов, и беги!

Энергия уже переполняла меня и била через край. Неконтролируемые аутодвижения наложились на прогибы туловища и движения рук, мои пятки стучали по земле все с большей силой и частотой, сознание отключалось, проваливаясь в пустоту, а затем я ощутил, как мое тело совершило спринтерский рывок, и я помчался вперед широким катящимся шагом, ничего не ощущая и почти не осознавая, что происходит. Автоматически я лавировал между деревьями, мои руки взлетали вверх и опускались, как крылья птицы, и с каждым их движением, с каждым вдохом тело становилось все более легким и невесомым.

Краем глаза я отметил, что лес кончился, на смену ему пришла степь, которую сменили холмы, а затем я снова бежал по степи. Не знаю, сколько времени я бежал. Возможно, прошло несколько часов, но я этого не осознавал. Время остановилось, менялись лишь регистрируемые уголками глаз окутанные темнотой пейзажи.

Внезапно напор энергии ослабел. Мое тело двинулось в сторону, потом снова сменило направление, совершая странные хаотические перемещения, словно слепой, пытающийся отыскать в огромном пустом зале нечто неведомое ему самому.

Наконец сила ушла из меня, как воздух из проткнутого воздушного шара, и тело мягко опустилось на землю. Я ощутил под щекой щекочущее покалывание травы и провалился в глубокий сон без сновидений.

Прежде чем открыть глаза, я почувствовал солнце на своем лице. Его лучи обжигали, как горячий компресс. Это была единственная зона, в которой сохранилась чувствительность. Мелькнула мысль: «Как странно, от меня осталось только лицо».

Некоторое время я лежал, наслаждаясь ощущением жара. Чувствительность постепенно возвращалась в тело, хотя сознание еще не прояснилось. Я слабо пошевелился, с наслаждением ощутив свои конечности, и внезапно вспомнил наказ Учителя выполнить упражнение разветвления, а затем собрать все, что привлечет мое внимание и на что укажет моя интуиция.

Так и не проснувшись до конца, я, действуя скорее по наитию, начал укореняться. Впервые в жизни, выполняя укоренение, я не стоял на земле, но я чувствовал, что это не имело значения. Я лежал на боку, и корни стали прорастать вниз из моего бедра, икры, ступней и ребер, которые касались земли. Затем я направил энергию вверх, в руки и голову, наполняясь легкостью и спокойствием.

Повинуясь внезапному импульсу, я медленно приподнялся на локте, и первое, на что упал мой взгляд, был катышек засохшего конского навоза. Я тупо смотрел на него до тех пор, пока моя рука не потянулась к нему. Какой-то странный внутренний импульс велел мне взять его с собой. Я вынул из кармана носовой платок и завернул в него катышек.

Затем я оглянулся вокруг. Мое внимание притягивали то пучки полузасохшей травы, то веточки, то камешки, то земля. Я набрал приличное количество всякой всячины и только тут сообразил, что мне некуда все это положить. Кое-что я рассовал по карманам брюк, а остальное завернул в рубашку, засыпав землю в отделенную узлами часть ее рукава.

Я встал, окидывая взглядом местность, в которой оказался и пытаясь сориентироваться. В одном из направлений я увидел дорогу и направился к ней в надежде поймать попутку и добраться до Симферополя.