4 – Вечное за пределами Ума

4 – Вечное за пределами Ума

Сначала Упанишада провозглашает существование по ту сторону нашего ментального существа этого глубиннейшего, просторнейшего, величественнейшего сознания. Это, утверждает она, есть Брахман. Ум, Жизнь, Чувства, Речь не есть Брахман в его полноте; они лишь подчиненные виды действия и внешние инструменты. Сознание Брахмана есть наше подлинное «я» и истинное бытие.

Ум и тело не являются нашим подлинным «я»; они лишь изменчивые формации или образы, которые мы продолжаем создавать по мере бега Времени как результат совокупности энергий нашего прошлого. Ведь хотя нам кажется, что эти энергии мертвы и остались в прошлом, где происходило их действие, на самом деле они в своей совокупности продолжают существовать и всегда активно действуют и в настоящем, и в будущем.

Не является нашим настоящим «я» и функция эго. Эго есть всего лишь способность различительного ума группировать вокруг себя впечатления ума чувственного и служить чем-то вроде оси в колесе, обеспечивающей его единое движение. Это не более чем инструмент, хотя верно то, что, покуда мы остаемся ограниченными нашей обычной ментальностью, сами ее характер и назначение заставляют нас ошибочно принимать функционирование нашего эго за наше подлинное «я».

Не образует наше истинное «я» и память. Память – это еще один инструмент, избирательный инструмент практического управления нашей сознательной деятельностью. В функционировании эго она используется как опора и основа для сохранения чувства непрерывности, без которого наша ментальная и витальная активность не может быть организована так, чтобы приносить индивиду достаточное удовольствие. Но даже наше ментальное «я» включает в себя и в своем бытии подвергается влиянию массы вещей, которые не присутствуют в нашей памяти, будучи подсознательными и едва ли доступными нашему внешнему существованию. Память насущно необходима для непрерывности чувства эго, но она не является тем, что его образует, и еще менее – тем, что образует данное существо.

Не является нашим истинным «я» и моральная личность. Это лишь изменчивое образование, податливая формация, вылепляемая и используемая нашей субъективной жизнью для того, чтобы придать некую видимость устойчивости постоянному в своем непостоянстве становлению, которое мы, успешно одураченные собственной ментальной ограниченностью, именуем собой.

Не является нашим подлинным «я» и вся совокупность этого изменчивого сознательного становления, даже с учетом всего, что лежит в его подсознательных глубинах. То, чем мы становимся, есть подвижное жизненное скопление, поток льющегося сквозь время опыта, волна Природы, на гребне которой движется наша ментальность. То, чем мы действительно являемся, есть вечная сущность этой жизни, непреложное сознание, которое выступает носителем этого опыта, бессмертная субстанция Природы и ментальности.

Ведь по ту сторону всего и превыше всего, чем мы становимся и что переживаем, есть нечто такое, что порождает, использует, определяет, наслаждается, однако не изменяется собственными порождениями, не поддается воздействию собственных инструментов, не определяется тем, что было им определено, не подвержено влиянию со стороны предметов своего наслаждения. Что это такое, мы не сможем познать до тех пор, пока не проникнем за завесу нашего ментального существа, которое знает лишь то, что подвержено влиянию, то, что определяется, то, что поддается воздействию, то, что изменчиво. Ум может лишь осознавать, что это есть нечто, чем мы неизъяснимым образом являемся, а не то, что он изъяснимым образом знает. Ибо в тот момент, когда наша ментальность пробует запечатлеть в себе это нечто, она тут же теряется в потоке и движении, хватается за отдельные части, функции, видимости, вымыслы, используя их как спасательные плоты посреди бушующей стихии, или же пытается вычленить из беспредельного ту или иную форму и провозгласить: «Это я». По словам Веды, «когда ум, желая изучить, приближается к Тому, То исчезает».

Однако по ту сторону Ума пребывает это иное сознание, сознание Брахмана – Ум нашего ума, Чувство наших чувств, Речь нашей речи, Жизнь нашей жизни. Достигая его, мы достигаем «Я», мы можем изойти из ума, который есть видимость, в Брахмана, который есть Реальность.

Что же отличает то подлинное «я» от этого мнимого? Или же – раз мы не можем сказать больше, чем уже сказали при попытке его определить, раз мы можем только указать, что «То» не является тем, чем является «это», но представляет собой неизъяснимую в ментальных категориях абсолютность всего имеющегося здесь – каково отношение этого, феноменального, начала к той реальности? Ведь именно вопрос их соотношения избран отправной точкой Упанишады; первый же ее вопрос исходит из того, что отношение между ними существует и что реальность порождает феномен и управляет им.

Разумеется, Брахман неподвластен нашему уму, органам чувств, речи или жизненной силе; он невидим, неслышим, невыразим, неощутим, не облекается в форму мыслью, не является ни одним из состояний ума или тела, которыми мы становимся в изменчивом потоке жизни. Но мысль Упанишады стремится извлечь из наших бездн отклик более глубинный, нежели тот, что может дать отрицание очевидного – отрицание ментальной и чувственной объективности Брахмана. Она утверждает, что он не только не является умственным объектом или жизненным образованием, но даже и не нуждается в нашем уме, жизни и чувствах для осуществления своего владычества и деятельности. Он есть то, что мыслит не умом, живет не жизнью, чувствует не ощущениями, выражает себя не через речь, но скорее сами эти начала выступают объектами для его главенствующего, всевоспринимающего и всеведающего сознания.

Брахман мыслит ум тем, что превыше ума; он видит видение и слышит слышание тем абсолютным зрением и слухом, которые являются не феноменальными и инструментальными, но прямыми, неопосредованными, присущими ему неотъемлемо; он формирует наше средство выражения – речь из своего творческого слова; эту жизнь, за которую мы так цепляемся, он испускает из вечного движения своей энергии, которая не раздроблена на формы, а неизбывно свободна в своей собственной неисчерпаемой беспредельности.

Так Упанишада начинает отвечать на свой собственный вопрос. Она сначала описывает Брахмана как Ум ума, Зрение зрения, Слух слуха, Речь речи, Жизнь жизни. Затем она берет одно за другим эти выражения и придает им расширенную форму, чтобы внушить более отчетливое и объемное представление о смысле каждого из них – насколько возможно сделать это при помощи слов. Выражению «Ум ума» соответствует расширенная формулировка «то, что мыслит не умом, то, чем ум мыслится» и так далее в отношении каждого из исходных описательных выражений, вплоть до заключительного определения Жизни, стоящей по ту сторону этой жизни, как «того, что дышит не дыханием жизни, того, что приводит жизненную силу в движение».

Каждую из этих экзегетических строк усиливает повторяющееся наставление «Того Брахмана познать старайся, а не то, чем влекутся здесь люди». Ни Ум, ни Жизнь, ни Чувства, ни Речь, равно как и их объекты и то, в чем они себя выражают, не являются Реальностью, которую нам должно познать и которую следует искать. Истинное знание – это знание Того, что формирует для нас эти инструменты, но само от их применения не зависит. Истинное обладание и наслаждение – это то, которое, созидая объекты наших устремлений, само ничего не превращает для себя в объект стремления и страсти, вечно удовлетворенное всем в радости своего бессмертного бытия.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.