ДВОЕВЕРИЕ

Миросозерцание русского народа с XI века складывалось из двух главных элементов: остатков древнего язычества и христианства.

В 988 году Владимир приказал низвергнуть языческих богов: одних изрубили, других сожгли. Перун был предан поруганию и сброшен в реку. Та же участь постигла идолов в 991 году в Новгороде: епископ Иаким, прибыв в Новгород, разорил требнища, сокрушил идолов, посек, то есть низвергнул, Перуна и приказал бросить его в Волхов. Когда Перуна тащили и издевались над ним, в него вошел бес и начал кричать: «О горе, ох мне, достахся немилость сим рукам». Проплывая под мостом, Перун будто бы бросил на мост свою палицу и сказал: «На сем мя поминают Новгородские дети». Вот почему, замечает летописец, на том месте часто случаются драки.

Будучи уже крещены, русские люди продолжали кланяться и приносить жертвы грому и молнии, солнцу и луне, Перуну и другим богам. К XVI–XVII векам развилось множество суеверий. Фактически установилось двоеверие: языческие и христианские символы соседствовали друг с другом и нередко переосмысливались.

Так, в XII–XV веках в употреблении были двоеверные иконы–обереги, которые по характерной змееголовой композиции получили название «змеевики». На вторую плоскость двусторонних подвесок помещались христианские символы. Иногда здесь же встречаются надписи–заклинания. Русское духовенство называло обереги–змеевики «наузами смрадными», с помощью которых «недуги лечат чарами» и «немощного беса, глаголемого трясею мняться прогоняющи некими ложными письмены». Сохранились односторонние экземпляры змеевиков с затертыми изображениями змееголовой композиции, что свидетельствует о борьбе духовенства с нехристианским символом.

Сложное и неоднозначное отношение было к кресту. Кресты не всегда были напрямую связаны с христианством, нередко они использовались и в качестве простых украшений. Их по несколько штук подвешивали к ожерельям. Часто встречаются кресты в наборах амулетов, где каждая вещь имела далекую от христианства символику. Существовало много разнообразных магических действий с крестом, которые никак не мотивировались христианским учением. Так, широко практиковалось «закрещивание» полей, жилищ, орудий труда и скота, которое призвано было способствовать плодородию и изобилию. С надеждой на повышение урожайности в семена добавлялось ритуальное печенье «кресты». С этой же целью кресты ставили на полях. Во время гаданий на земле выкладывали или чертили крестообразную фигуру либо просто выходили на перекресток. В народе прочно удерживалось значение креста как солнечного символа. С дохристианского времени крест являлся сложным символом, изображавшим солнце и его движение в пространстве (отсюда связь креста со сторонами света). Крест соотносился с идеей вечного, бессмертного, всестороннего, чистого, солнечного божества и мужского жизненного начала.

Двойственная природа креста как основы христианской святыни, с одной стороны, и как древнего языческого символа — с другой, сохранялась длительное время. Духовенство постоянно преследовало всякие нецерковные действия с крестом. Суровое наказание предполагалось для тех, кто «крест посеку гь или на стенах режуть», а сами изображения или изваяния крестов, которые способствовали в той или иной степени консервации дохристианских представлений, предписывалось разрушать.

Среди ритуальных предметов внецерковного круга были топорики разного типа. Топор считался священным символом бога-громовника Перуна. На найденные в местах древних поселений неолитические каменные топоры в средневековье смотрели как на вместилище небесного огня, как на брошенное на землю оружие небесных богов. Им приписывали особые магические свойства: спасать от молнии, болезней, способствовать плодородию, оберегать от всяких несчастий. Для магических целей по подобию каменных топоров изготовлялись костяные копии. В большом количестве были распространены миниатюрные привески, повторяющие формы древнерусских топоров и использовавшиеся как обереги.

Топорик нередко использовался в оправе с крестом, являя собой уникальный памятник двоеверия. Крест не отменял магического назначения предмета. «Стрелки и топоры громный» в любом обрамлении воспринимались духовенством как вещь «нечестивая и басурменская». Из средневековых источников известно, что с их помощью «недугы… и огненыя болезни лечат… и бесы изгоняют и знамения творят…». Примечательно, что в глазах двоевера применение двойного символа для этих целей представлялось более могущественным.

Дохристианской обрядности, приуроченной к солнечному календарю, было свойственно и пристальное внимание к небесным явлениям. Духовенство яростно боролось с наблюдениями за «двизанием звездным», квалифицируя их как «рожаничные волшевания». Примечательно, что восприятие летописцем некоторых небесных знамений как знаков будущего — явление того же мировоззренческого порядка, только значительно христианизированное, ибо объяснение земных дел всякого рода предзнаменованиями восходит к язычеству. Таким образом, благодаря двоеверию многие верили в астрологию.

Еще один любопытный оберег — лунницы, или ритуальные подвески в виде полумесяца. Вплоть до исчезновения в XIII— XIV веках они были связаны с почитанием ночного светила. Луне приписывалось воздействие на рост растений, а ее изображения использовались как обереги от заболеваний. Духовенство преследовало «целующих месяц». Примечательно, что объединение креста — круговых и лунарных символов в одной подвеске давало сложный лунарный символ, восходящий к представлению о единстве всех небесных сил. В XII–XIII веках эта композиция могла восприниматься уже двоеверно.

В средневековых поучениях нередко упоминаются существа, имеющие отношение к персонажам так называемой «низшей мифологии». В деревнях до недавнего времени удерживались некоторые двоеверные по своей природе представления, в том числе и вера в домовых, леших, банников, водяных, упырей, русалок и так далее. Сохранившееся в современном языке выражение «Чур меня» восходит к древнему мифическому существу Чуру, охранителю очага и родового достояния.

Не менее ярко проявилось двоеверие в праздничных ритуалах, сопровождавшихся музыкой, плясками, пантомимой. Участники представлений разыгрывали сцену из мифологии с использованием ряжения и личин. Духовенство именовало личины «богомерскими харями». «Маскоблудные действа» разыгрывались в периоды солнцестояний, что указывает на связь театрализованного ритуала с солярным культом. Не случайно одна из новгородских масок представляет собой лик грозного солнечного божества.

Частью дохристианских ритуалов были изначально и праздничные игрища. Впоследствии многие из них продолжили свою жизнь. При этом сакральный смысл выветривался, а ритуал превратился в развлечения, которые в форме народных гуляний и календарных праздников дожили до XIX–XX веков. В Средневековье родство игрищ с языческой культурой осознавалось довольно остро. Участники «игр бесовских» подвергались преследованиям, «поганскими» были объявлены «басни и кощуны» и «маскоблудство и скоморошество».

Особенно наглядно двоеверие проявилось в погребальном ритуале. Языческий курганный обряд начал исчезать в XI— XII веках, но кое–где продержался до XIV века. К этому времени языческая символика на древнерусских украшениях вытесняется христианской. В Новгородских землях в XI–XII веках на смену курганам приходят жальники — грунтовые погребения, обложенные венцом из валунов. К XVII веку жальники сменяют сельские погосты. Одновременно с жальниками в ряде районов Руси и после введения христианства продолжали сооружаться курганы.

Несмотря на то, что внешнее устройство древнерусских захоронений эволюционировало в сторону, отвечающую требованиям христианства, некоторые детали ритуала проводов «на тот свет» носят явно языческие черты. Так, смерть воспринималась как продолжение жизни, только в иной форме. Повсеместно была распространена восходящая к дохристианскому прошлому вера в живого мертвеца. Покойников суеверно боялись, задабривали и приносили жертвы. Умершие превращались в обожествленных предков, от расположения которых зависело благополучие живых. Этот культ предков отмечен Стоглавом (СПб., 1863, с. 140—142), а в практике у сельского населения сохранялся вплоть до недавнего времени.

Двоеверие было всеобщим и держалось довольно долго. В Сибири среди русского населения еще в середине XVII века отправлялись языческие обряды. Из послания митрополита Симона 1501 года в Пермь видно, что новообращенные во многом продолжают еще держаться старых обычаев; по сути, они были настоящими язычниками по духу, а христианами только по имени. Митрополит Симон увещевал мирян оставить языческие заблуждения, а пастырей строго соблюдать свои обязанности: «А кумиром бы есте не служили, ни треб их не примали, ни Воипелю болвану не молиться по древнему обычаю, а всех Богу ненавидимых тризнищ не творити идолам, ни женитв незаконных не чините богумерзских».

В Воцкой пятине, простиравшейся на север и северо–запад от Новгорода, как видно из грамоты новгородского архиепископа Феодосия 1548 года, христиане молились по своим молбищам «древесам и камению», постов не соблюдали, жили без венчания, мертвых хоронили в лесах и по курганам. Архиепископ Феодосий повелевал каменья и древеса везде разорить и огнем пожечь.

Таким образом, духовенство яростно боролось с язычеством и двоеверием, прибегая не только к проповеди и увещеванию. Наузы, обереги и другие чуждые христианству предметы безжалостно уничтожались.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.