Калиостро в Санкт-Петербурге

Калиостро в Санкт-Петербурге

Калиостро приехал в Санкт-Петербург осенью 1779 г. и оставался там до апреля 1780 г.94

Первый его визит в столице России был к барону Генриху-Карлу (Карлу Александровичу) Гейкингу, к которому у него было сердечное рекомендательное письмо от одного из своих ревностынх почитателей из Курляндии обербургграфа фон дер Ховена. Барон Гейкинг родился в Курляндии в 1751 г. и после продолжительного и серьезного обучения в Германии поступил на службу в Прусскую, а позднее – в Российскую армию. В 1779 г. он был майором русской гвардии95. Он оставил после себя интересные мемуары, в которых, в частности, описывает свою первую беседу с Калиостро следующим образом96.

Барон Гейкинг, хотя и был масоном и носителем высшей степени Ордена Строгого Послушания, гордился своим образованием, особенно в области материалистической философии, и встретил Калиостро с некоторой враждебностью.

– Я прощаю вам ваш скептицизм и невежеств, – сказал ему Калиостро, – ибо вы лишь неофит в Ордене, несмотря на все масонские титулы. Если бы я захотел, я заставил бы вас содрогнуться.

– Да, если вы нашлете на меня лихорадку, – ответил барон Гейкинг с иронией.

– Ах, что такое лихорадка для графа де Калистро, имеющего власть над духами!

Разговор продолжался, барон Гейкинг был по-прежнему саркастичен, а Калистро – очень терпелив. Когда был поднят вопрос о химии, которую барон Гейкинг изучал очень глубоко, Калиостро сказал:

– Химия кажется абсурдом тем, кто владеет знанием алхимии, а алхимия – это ничто для того, кто имеет власть над духами. Что касается меня, то мне принадлежит немало золота (хлопая по карману, полному монет) и бриллиантов (демонстрируя кольцо с темными и дурно оправленными камнями), но я презираю все это, и мое счастье состоит в моей власти над существами, которые образуют класс превыше людей.

Барон Гейкинг не смог сдержать улыбки, и Калиостро заметил:

– Я не сержусь на вас за ваш скептицизм, ведь вы не первая сильная личность из тех, кого я желал покорить, в чем и преуспел. Кого из своих покойных родственников вы хотели бы увидеть?

– Моего дядю, но при одном условии.

– Каком условии?

– Я должен выстрелить из заряженного пулей пистолета в то место, где он появится. Ведь он будет лишь духом, и я не причиню ему таким образом никакого вреда.

– Нет! – воскликнул Калиостро. – Вы чудовище. Я никогда ничего вам не покажу. Вы этого недостойны.

Он вскочил с места и выбежал из комнаты с оскорбленным видом. Однако несколько минут спустя он вернулся, дружески улыбаясь, как ни в чем не бывало, и сказал: «Я вижу, вы храбры. Это хорошо. В нужное время вы узнаете Калиостро и его могущество».

После этого он больше ни разу не общался с бароном Гейкингом и вообще старался его избегать, но впечатление, которое он произвел на барона, было столь плохо, что Гейкингсчел нужным предостеречь против него нескольких своих друзей в высшем обществе Санкт-Петербурга.

К несчастью, кроме этого подробного отчета о первой встрече с Калиостро, барон Гейкинг практически больше не упоминает о нем в мемуарах, разве что вскользь и без связи с другими событиями. Вообще существует очень мало данных из первых рук о пребывании Калиостро в Санкт-Петербурге. В мемуарах, написанных современниками, принадлежавшими к высшему обществу Санкт-Петербурга и находившимися там во время визита Калиостро в этот город (Храповицкий, Грибовский, Лопухин и т. д.), его имя даже не упоминается. Также он не упоминается нигде в переписке московских розенкрейцеров и масонов97, которые не могли не слышать о его приезде в Россию.

Госпожа фон дер Реке с ее тесными связями с русской аристократией определенно должна была знать правду о посещении Санкт-Петербурга человеком, к которому она испытывала сильный интерес, и она пишет об этом, правда, очень мало, в своих мемуарах. В самом начале своей книги, которая, как уже было сказано выше, была опубликована в 1787 г., она лишь выражает решительную уверенность в том, что главной целью нахождения Калиостро в Курляндии было приобретение необходимых связей и подготовка почвы для посещения Санкт-Петербурга, где он надеялся заинтересовать императрицу Екатерину своим Египетским масонством и получить ее протекцию и поддержку. Именно это, по мнению госпожи фон дер Реке, а именно помощь ему в осуществении его миссии, было причиной его настойчивости в просьбах к ней сопровождать его в Санкт-Петербург, и он был так красноречив, описывая величайшие выгоды и преимущества, которые может извлечь Курляндия из протекции, оказанной Египетскому масонству императрицей России, что престарелый отец госпожи фон дер Реке, большой патриот, был донельзя огорчен ее отказом поехать с Калиостро, по причинам, изложенным выше98. В конце этой книги еще три коротких фрагмента относятся к поездке Калиостро в Санкт-Петербург. Вот их изложение.

(1) Из Санкт-Петербурга было получено несколько писем, где говорилось, что Калиостро произвел там на свет сильное впечатление своими магическими опытами, а иногда он сам писал друзьям в Курляндию из Санкт-Петербурга. В большинстве случаев смысл его писем состоял в том, что еще не пришел тот час, когда можно использовать его могущество во их благо в той мере, в какой он хотел бы99.

(2) Несколько месяцев спустя Калиостро покинул Санкт-Петербург и тайком последовал через Курляндию в Варшаву. Его видел слуга маршала фон Медема, через которого он передал друзьям привет100.

(3) Нельзя сказать ничего определенного о пребывании Калиостро в Санкт-Петербурге. Только одно можно сказать с уверенностью: пусть и там оказались те, кого он продержал некоторое время в томительном ожидании осуществления своих разнообразных фантастических прожектов, он полностью провалился в достижении главной цели101.

Биограф инквизиции, ссылаясь на вышесказанное, упоминает в одном из разделов своей работы, что Калиостро занимался в Петербурге химией и медициной102, а в другом разделе дает следующий очень краткий отчет о его пребывании в этом городе:

Слава его имени бежала впереди него, и его принимали во всех ложах как божество-покровителя. Среди других чудесных явлений он раскрыл тайную интрижку между дядей и племянницей, напророчил великому князю будущие беды и предсказал молодой даме в подробностях все мрачные обстоятельства ее приближающейся смерти. «Я произнес все эти предсказания, – сказал он судьям, – под воздействием Божественного вдохновения, но всегда притворялся, что смог раскрыть эти секреты через свои занятия каббалистикой»103.

Краткое упоминание о Калиостро есть и в дневнике барона Шредера, немецкого розенкрейцера, который жил в Санкт-Петербурге в то же время, что и Калиостро. Он упоминает о контактах между Калиостро и Елагиным, выдающимся русским масоном, и добавляет: «Елагин хотел узнать у Калиостро, как делать золото. Последний обещал послать ему необходимые ингредиенты из Польши, но так этого и не сделал»104.

Эта связь между Калиостро и Елагиным подтверждается и в сочинении секретаря последнего Андрея Кривцова, который считал Калиостро вульгарным и невежественным шарлатаном, обманывавшим доверчивых людей обещаниями наделить их тайными знаниями об излечении самых тяжких болезней, продлении жизни и изготовлении золота. Однажды он даже он ударил Калиостро по лицу, когда узнал, что тот выманил у Елагина значительную сумму денег105.

Это практически вся информация из первых рук о пребывании Калиостро в Санкт-Петербурге. Все прочие данные являются просто россказнями, слухами и, возможно, даже чистым вымыслом, переданными через третьи руки несколько лет спустя после того, как Калистро получил общеевропейскую известность в связи с делом об алмазном ожерелье106. Трудно поэтому сказать, сколько правды содержится в этих записях, хотя они и могут представлять собой определенный некоторый интерес, потому что характеризуют общее впечатление, оставленное Калиостро по себе в Санкт-Петербурге, и я представлю здесь их краткое изложение.

Несмотря на плохой отзыв о нем барона Гейкинга, которого он посетил с первым визитом, Калиостро, похоже, очень быстро обзавелся многочисленными влиятельными друзьями в Петербурге. Среди них мы обнаружим имена таких известных лиц, как шевалье де Корберон, который представлял французский двор в России, главенствующих масонов – сенатора Елагина, генерала Мелиссино и князя Александра Строганова, которые жадно искали «высшего масонского знания» и поэтому не могли не заинтересоваться лицом, которое претендовало на обладание этим знанием, и даже могущественного фаворита императрицы князя Потемкина, которому приписывали довольно серьезное увлечение прекрасной женой Калиостро107. Обзаведясь всеми этими связями в верхах, Калиостро, естественно, не пожелал далее терять время в достижении главной цели – учреждении Египетского масонства в столице России, – и чтобы убедить публику в своих сверхъестественных способностях, дарованных ему Египетским масонством, он ухватился за первую же возможность продемонстрировать свои магические опыты, те самые, что он проделывал в Курляндии с огромным успехом. Сеанс был устроен в доме известной актрисы, чья дочь была выбрана на роль медиума. Эксперимент прошел без особых помех. После обыкновенных заклинаний, взмахов шпагой, топания ногами и т. д. медиум, которая находилась за ширмой, рассказала присутствовавшим о чудесных вещах, увиденных ею в графине с водой. Но позднее вечером, когда Калиостро, окруженный новыми поклонниками, гордый триумфом и уверенный в успехе, рассуждал об исключительности Египетского Масонства, медиум внезапно заявила, что ничего не видела в этом графине и что весь спектакль был заранее отрепетирован ею с Калиостро. Ожесточенное отрицание графом этого обвинения и обещания доказать, при возможности, в будущем, правдивость его экспериментов, не принесли результата, и Калиостро понял, что вынужден теперь раз и навсегда отказаться от мысли об основании Египетского масонства в Санкт-Петербурге. Однако он был слишком амбициозен и тщеславен, чтобы просто покинуть Петербург без того, чтобы произвести впечатление на его высшее общество, поэтому, провалившись в качестве мага, он решил поразить горожан своими исключительными познаниями в химии и медицине. Для этого он устроил лабораторию, где в присутствии посетителей работал с химикатами, которые, как он заявил, нужны для получения золота и создания Философского Камня. В то же время он начал принимать огромное количество больных, страдавших от всевозможных недугов, которым после тщательного обследования предоставлял врачебные консультации и медикаменты совершенно бесплатно, а в случаях исключительной бедности пациентов также помогал им деньгами. Так он очень быстро добился, впервые за всю свою карьеру авантюриста, репутации великого благодетеля и целителя, которую поддерживал и укреплял во время своих дальнейших странствий, в частности, в Страсбурге. К несчастью, очень мало известно о результатах его лечения.

В брошюре «Несколько капель, истекших из источника истины» (Ein Paar Tropflein aus dem Brunnen der Wahrheit ansgegossen), опубликованной во Франкфурте-на-Майне в 1781 г., сообщается, что во время пребывания в Петербурге Калиостро излечил ассессора Ивана Ислентьева от открытого рака, когда доктора уже оставили всякую надежду, и это исцеление было засвидетельствовано особым сертификатом, выданным Калиостро108.

Шевалье де Корберон, поверенный в делах Франции в России, чье имя уже упоминалось, сделал следующую запись в дневнике от 2 июля 1781 г.: «В Санкт-Петербурге Калиостро вылечил барона Строганова, который страдал приступами умопомешательства, по причине нервного состояния, Елагина, госпожу Бутурлину и других», – а в другом месте он отмечает: «Калиостро излечил не всех, но многих»109.

В «Le Maitre Inconnu» доктор Марк Хейвен утверждает, что в Петербурге Калистро применял для лечения очень мало лекарств, часто вообще ими не пользовался, но чаще всего ему хватало воззвания к Небесам в помощи в лечении или о совете для его медиума, а иногда он просто приказывал недугу исчезнуть, и тот исчезал110. В качестве примера последнего Марк Хейвен приводит следующий поразительный случай, к несчастью, опустив упоминание источника данной информации. Калиостро сидел в клесле в гостях у князя Потемкина, когда ему сообщили, что человек небезразличный князю умирает от лихорадки в лечебнице. «Повелеваю лихорадке тотчас исчезнуть!» – сказал Калиостро, не сдвигаясь с места, и через час пришли известия, что лихорадка прошла в тот самый момент, когда Калиостро отдал ей приказ111.

Есть еще два намного более детальных отчета о врачебной деятельности Калиостро в Санкт-Петербурге. Первый из них находится в анонимной работе под названием «Памятная книга о деяниях Калиостро, когда он жил в Ровередо» (Liber memorialis de Cagliostro cum esset Roboreti), изданной в Италии в 1787 г. и опубликованной в переводе на французский тем же Марком Хейвеном под названием «Евангелие от Калиостро» (L’Evangile de Cagliostro)112. В ней рассказ ведется как бы от лица самого Калиостро, яеобы повествующего о своих деяниях друзьям в Ровередо, где он жил некоторое время в 1787 г. Там описан случай, вероятно, такого же умопомешательства, как в дневнике шевалье де Корберона, не содержащий ничего нового или необычного.

Министр российской императрицы113 умолял Калиостро излечить его брата, которого держали в цепях в психиатрической лечебнице. Он воображал себя кем-то стоящим превыше Бога, непрерывно изрыгал всяческие богохульства и набрасывался на всякого подходившего к нему нечеловеческой яростью и неистовством. Когда Калиостро заявился к нему и встал перед ним с величественным и властным видом, душевнобольной стал неистовствовать и выкрикивать приказы своим невидимым слугам вышвырнуть дерзкого смертного, который осмелился предстать перед богом всех богов из глубочайшей бездны. Но Калиостро закричал на него в ответ, называя сумасшедшим, невеждой и лжецом, потому что это он, Калиостро, – Марс, бог всех богов. И чтобы доказать свое могущество, он ударил душевнобольного с такой силой, что тот упал на землю ничком и некоторое время не мог двинуться. С помощью надзирателей наконец поднявшись, он пристально посмотрел на Калиостро с удивлением и в явном замешательстве. Калиостро же, не теряя времени даром, продолжил унижать его всеми возможными способами, повез его в закрытом экипаже на покрытую льдом Неву, внезапно столкнул его в прорубь, в холодную воду, чтобы ввергнуть в шок. Душевнобольной начал тонуть, и надзиратели вытащили его из реки. Все это наконец привело его к мысли, что есть в мире существо сильнее его. Он стал кротким, покорным Калиостро, и это позволило врачам наладить общение с ним, а постепенно восстановились и его умственные способности.

Еще один случай, изложенный в брошюре «Шарлатан, с которого сорвали маску» (Le Charlatan demasque, Франкфурт, 1786) и в фиктивных «Подлинных мемуарах» (Memoire authentique, Страсбург, 1786), несколько отличается от первого и устраняет последние сомнения относительно личных качеств Калиостро и его методов, если они еще оставались.

Некая богатая русская барыня была наслышана о чудесах, творимых Калиостро, и пришла к нему, умоляя спасти ее ребенка двух лет от роду, которого все доктора признали безнадежным. Калиостро пообещал ей вылечить его, но поставил условие, что ребенок будет отдан в его дом на три недели. Исстрадавшаяся мать согласилась, и в назначенное время Калиостро вернул ей ребенка в отменном здравии, за что получил значительную сумму денег. Это чудесное исцеление произвело сенсацию в обществе, и Калиостро стал одним из самых известных и почитаемых людей в Петербурге, но, впрочем, ненадолго. Мать чудесно исцеленного ребенка вскоре заявила, что ей вернули не ее ребенка. Она пожаловалась властям, которые провели тщательное расследование, и Калиостро был вынужден сознаться, что возвращенный матери ребенок был подменным, а настоящий умер. Власти потребовали вернуть тело умершего ребенка и сумму, полученную Калиостро от несчастной матери, но Калиостро не смог отдать тело, сказав, что оно было сожжено с целью проверки теории реинкарнации. Деньги он решил вернуть векселями прусского банкира, в оплате по которым позже было отказано.

Весь этот скандал, по словам автора «Memoire authentique» и стал настоящей причиной поспешного отъезда Калиостро из Санкт-Петербурга. Существует, однако, несколько других версий о том, что вызвало внезапный отъезд Калиостро из города. Есть, например, теория, согласно которой Калиостро депортировали из России по приказу императрицы Екатерины Великой, поскольку она приревновала своего фаворита князя Потемкина к жене Калиостро. Есть и другая, возможно, более правдоподобная версия, гласящая, что медицинская практика Калиостро столкнулась с ожесточенным протестом докторов Екатерины – шотландцев Роджерсона и Монси, которые докладывали императрице о том, что якобы врачебная деятельность Калиостро угрожает подрывом дворянских привилегий.