XV. Сен-Мартин

XV. Сен-Мартин

Жизнь и учение Луи Клода де Сен-Мартина, Неведомого Философа, который в конце XVIII в., в разгар революции, распространял высокий дух мистики, уже были объектом моего исследования¹²⁵, и здесь я касаюсь этой личности только как восприемника эзотерической традиции через Мартинеса де Паскуалли, генезис которой до сих пор неясен, хотя сам Паскуалли называет ее розенкрейцеровской, а один из ее последующих интерпретаторов во Франции обозначает ее сведенборгианской. Эта традиция отличается от других репрезентаций теософского учения и имеет мало общего с тем, что нам известно или что можно вывести относительно доктринальных положений розенкрейцеров. В Reintegration des Etres Паскуалли¹²⁶ и в «Катехизисе Масонского Ритуала», насаждаемом им и также, по всей видимости, принадлежащем ему, традиция представлена в весьма огрубленном виде. Его идеи развил Сен-Мартин, который, несомненно, привнес в них свой гениальный дар, которого не хватало его наставнику. Вместе с тем самого Сен-Мартина мало волновали, причем он даже не особенно скрывал это, чисто традиционные доктрины, и в еще меньшей степени именно как традиционные, и он даже не очень различает авторитетные имена, их представляющие. Книги для него были, в лучшем случае, паллиативом, средством получения знания и распространения своих идей, хотя он сам был плодовитым писателем и из-под его пера вышло немало сочинений; он предпочитал получать знание из первых рук от Бога, Человека и Вселенной. До тех пор пока он не попал под влияние Бёме, он никогда не цитировал и не ссылался на «авторитеты», не считая Писаний. Он многое, вероятно, воспринял из источника своего посвящения, но нигде не говорит об этом с достаточной ясностью, разве что в личной переписке и дневниках, опубликованных после его смерти. Нет никаких указаний на то, что он читал каббалистическую литературу: есть все основания предполагать, что не читал. И вместе с тем некоторые из его второстепенных учений имеют много сходного с Каббалой. Особенно это можно сказать о понятии Великого Имени, которое я рассматривал достаточно обстоятельно в исследовании, на которое уже ссылался, однако под рукой Сен-Мартина оно утратило всякую связь с Каббалой. Он также развил сложную числовую систему, предполагающую раввинистический нотарикон, однако она совершенно вне линии предшествующих мистических спекуляций на этот предмет и делает проблему своего происхождения одной из проблем его истории¹²⁷. Я прихожу к выводу, что Паскуалли, которого я считаю искренним, а возможно, даже святым человеком, поскольку его масонская школа всегда считалась семинарией святости, черпал из источника, который сохранил какие-то проникновения Каббалы, и что они были восприняты Сен-Мартином без каких-либо исторических привязок¹²⁸. И потому у него почти нет права быть включенным в число защитников и проповедников каббалистического учения, чему он сам был бы искренне изумлен. Но так, однако, поступили французские писатели-оккультисты¹²⁹, называвшие себя мартинистами, и другие группы в конце XIX и начале XX в., и особенно Папюс, который был, очевидно, одержим желанием включить в эти списки кого угодно, от Шекспира до автора «Сверхприродной Религии».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.