Глава 7

Глава 7

Аона ведь так и не позвонила ребятам! Сначала — не до того было, бегом из Останкино, потом сумку в зубы и на вокзал. А когда села в поезд, поняла, что старый мобильник со всеми телефонами прихватить забыла. Значит, ни с Машкой, ни с Витей не связаться. А может, оно и к лучшему. Поезд приходит глубокой ночью, что им в это время на вокзал тащиться? Она и сама доберется. А уж утром позвонит. Хотя, конечно, Машку увидеть хотелось просто смертельно! Ведь совершенно очевидно, что те идиотские показания о наркотиках — фальшивка, что Машка о них — ни сном, ни духом. Ладно, скоро они увидятся. Макс далеко, так что Машу ей просто Бог послал. Хоть поговорить будет с кем. Хоть родное плечо рядом почувствовать.

До Питера — еще четыре часа. А она ни книжки не взяла, ни газеты. А голову надо срочно чем-то занять, чтоб она от мыслей не лопнула.

Ольга оглянулась по сторонам. Пассажиры, в досягаемости взгляда, мирно дремали. Может, у проводников какие-нибудь журналы есть? Славина осторожно перешагнула через ноги спящей соседки и направилась в начало вагона. Служебное купе оказалось закрытым. Девушка выглянула в тамбур. Там мирно курили двое мужчин. Один из них тут же посторонился, пропуская Ольгу, и вошел в вагон, а второй вдруг поперхнулся дымом, расширил радостные глаза:

— Вы? Неужели это вы? А я смотрю все время и гадаю: вы, не вы?

— Мы знакомы? — нехотя осведомилась Ольга, собираясь вернуться обратно, в вагон.

— Вы со мной — вряд ли, а я с вами — очень хорошо! — заверил мужчина. — У меня все ваши программы на диски записаны. Вы делаете шедевры! Не раскроете секрет, каким будет следующий?

— Извините, — Ольга поморщилась, — я проводников ищу, вы не видели?

— Видел! — снова обрадовался попутчик. — Они все в ресторане, обед! — И, придерживая дверь, которую Ольга попыталась открыть, заглянул ей в глаза. — А вы что-то хотели? Может быть, я смогу помочь? Для меня это было бы честью…

— Да я хотела журнал какой-нибудь попросить или газету. Чтоб время занять.

— Господи! — вскричал мужчина. — Да сколько угодно! У меня — целая коллекция! Пойдемте, пойдемте, — и почти силком потащил ее в следующий вагон.

Ольга не успела этому удивиться, — она вообще чувствовала серьезную заторможенность, — как уже через минуту оказалась в роскошном двухместном спальном купе.

На столе, действительно, пестрела разноцветная гора журналов и газет.

— Выбирайте! — сделал радушный жест хозяин. — Может быть, я закажу кофе, пока вы осваиваетесь?

— Нет, спасибо.

— Но почему? — обиженно протянул мужчина. — Мне же встреча с вами — это подарок, воспоминание на всю жизнь! Внукам рассказывать буду, что пил кофе с самой Ольгой Славиной!

Он говорил это так просительно и мило, что Ольга сдалась. В конце концов, ехать еще так долго, а мысли такие мутные. Может, хоть немного отвлечься удастся?

Оказывается, в спальном вагоне экспресса «Северная пальмира» по желанию состоятельных пассажиров варили просто превосходный кофе. Густой, ароматный, с легким привкусом корицы.

— Фирменный рецепт, — улыбнулась проводница, внося поднос, — специально для дорогих гостей.

Она тоже сразу узнала Ольгу.

За кофе поклонник таланта Славиной, удачливый бизнесмен, владелец сети компьютерных салонов, поведал, что вся его семья — жена и два сына — тоже горячие поклонники «Тайн в ладонях», что живет он за городом, в Разливе, и очень надеется увидеть у себя в гостях Ольгу, в любое время готов прислать за ней автомобиль.

— Сейчас я вам дам визитку, — он захлопал по карманам, потом влез в кейс. Огорченно хмыкнул. — Ну, вот, снова не уследил, все в Москве раздал. Но я вам сейчас черкну номер мобильного, и вы в любое время…

За неспешным разговором, вернее, монологом хозяина купе, потому что Ольга лишь невнятно поддакивала и мычала, прошло около часа.

— Спасибо, — поднялась девушка.

— Ольга Вячеславовна, если вас вдруг не встретят, мой автомобиль к вашим услугам! На всякий случай, я буду стоять возле Петра Первого, в зале ожидания.

Прижимая к себе кипу журналов, Ольга вернулась в вагон. Сразу же, чтобы не забыть и не потерять, решила занести номер приятного знакомого в мобильник.

Где? Оглядела свое место, спящих соседей, заглянула под кресло, проверила карман для багажа наверху. Даже заглянула в баул с вещами, запихнутый под сиденье.

Сумки, ее сумки, коричневой, на длинном ремне, с множеством карманов, в которых спокойно размещались и документы, и билеты, и мобильник, и косметичка, и два футляра с СД-шками, на один из которых была перекачана готовая программа, а на другой — исходники…

Сумки, в которой прямо сверху лежала большая шоколадка, а под ней маленькая бутылка с минералкой… ее сумки нигде не было!

* * *

Доходила неделя, как Рощин приехал за Ольгой в Питер. Целые дни он проводил в научных архивах, благо, его ученые звания и заслуги позволяли получить доступ практически к любой информации, касающейся его исследований. Пару раз побывал в Русском географическом обществе, где полным ходом шла подготовка к изданию его книги о сейдах. Прошерстил все необходимые документы в институте Арктики и Антарктики, до хрипоты вел споры с товарищами — питерскими мегалитчиками. Но все это происходило днем. А вечерами, с гудящей, как кипящий на костре чайник, головой, Влад занимал наблюдательную позицию в Академическом переулке у квартиры Барта, где, как он знал, скрывалась Славина.

Не было минуты за последние дни, чтобы он не ругал себя за ту глупую попытку ее окликнуть, чем, конечно, до смерти перепугал. А потом еще потащился за ней к квартире, идиот! Хорошо, что кто-то остановил его, не дав в полную силу нажать на дверной звонок. Он только приставил к нему палец, как всю руку больно прошило током. Кисть тут же обвисла, как засыхающая плеть, и способность двигаться восстановилась только к утру.

Рощин всегда был очень внимателен к символам и знакам, и эту неожиданно наступившую немочь истолковал совершенно правильно: нельзя! Сейчас нельзя. Надо выждать.

Поэтому он слонялся под окнами, буравил глазами низкую арку, ел ненасытным взглядом подъездную дверь. Славина не появлялась. С той самой минуты, как попыталась сбежать от него, приняв, очевидно, его живой голос за галлюцинацию, она затаилась в квартире Барта, не выходя на улицу и даже не зажигая огня. Но разве могла она, самоуверенная неопытная девчонка, провести его, Влада Рощина? Еще в первый вечер, покидая подъезд и оглядываясь на темные окна, он углядел, что где-то в самой глубине квартиры горит приглушенный свет. Видно, сидеть совсем без света Славина боялась, потому и зажигала какой-то неяркий ночник, чтобы было не так страшно. Этот ночник горел и на вторую ночь, и на третью. Благодаря ему Рощин знал: птичка в клетке, а значит, рано или поздно он ее поймает. Вопрос времени.

Сегодняшний день выдался просто суперудачным! Во-первых, приятели-мегалитчики пригласили его поучаствовать в телевизионной программе, которую готовил питерский канал, и в которой он мог изложить свою теорию Арктиды. Запись планировалась через пару дней, он как раз успевал. Потому что именно в это время он наметил потревожить Славину. А во-вторых, он, наконец, нашел то, что искал. И идея, которая маячила в голове расплывчатой медузой, обрела суть и форму. Причем эта форма оказалась такой красивой и эффективной, что Рощин даже вскрикнул от восторга, не удержав эмоций, чем вызвал недовольное недоумение ученой публики, протирающей штаны в зале университетской академической библиотеки. Дело было за малым: просчитать направление, используя специальную программу, полученную еще в Москве.

Над Питером курилась влажная теплая ночь. Набережная была пустой и дикой. И Нева, пользуясь безлюдьем, развратно подставляла под ушлые пальцы фонарей свое вальяжно раскинувшееся, бесстыдно голое тело.

Рощин уже несколько раз заглянул в знакомые окна, удовлетворенно отметив, что ночник горит. Почему-то сегодня он совершенно точно знал, что встретится со Славиной. Нет, конечно, ломиться к ней в квартиру он не станет. Но… Если она занимается работой, а, скорее всего, звезда отечественного эфира прибыла в Питер исключительно для создания очередного телевизионного шедевра, чтобы никто не отвлекал по пустякам, то в такую ночь, как сегодня, непременно выйдет погулять. Тепло, листья кружатся, как сорвавшиеся с неба звезды, а самих звезд в фиолетовой выси столько, что хоть бери палку подлиннее да и сбивай, чтобы обзор вечности не перекрывали.

Дыша во всю грудь чуть горчащим дубовым духом Академического сада, Влад едва не упустил момент, когда толстый милиционер с аналогичной по комплекции веселой тетенькой, закрыв одни ворота, выходящие на Третью линию, неспешно двинулись к противоположным, упирающимся в Четвертую.

Резвой рысью Влад помчался на звон ключей и едва успел проскользнуть между двумя дородными телами, перекрывшими выход.

— Во! — удивленно крякнула тетка. — И эти туда же! Солидный же мужчина, не мальчик, — укоризненно выговаривала она в спину Рощину, — чего ночами шляться? Трахнул жену и спи себе до утра! Или уже не можешь? — крикнула она, видно, раздосадованная тем, что наглый мужик на ее упреки не отреагировал.

Милиционер тонко и весело заржал, одобряя шутку напарницы. Заскрежетал металл, громыхнула цепь. Рощин нырнул в спасительную темноту переулка и немедленно был атакован сзади двумя мощными лазерами завернувшего с Пятой линии авто.

Влад отскочил на узенький тротуар, черный поджарый «лексус» гордо прошуршал мимо и свернул в знакомую арку.

Чужой, — равнодушно констатировал Рощин, предметно изучивший за время своего патрулирования все машины, ночующие в искомом дворе.

«Лексус» притормозил вплотную с подъездом, тем самым, из сладко чпокнувшей двери выскочил мужик, подал кому-то руку.

— Ольга Вячеславовна, прошу!

Влад автоматически проследил за тонкой фигуркой, спрыгнувшей с высокого порожка.

Славина?

— Ольга Вячеславовна, не переживайте так! Я завтра лично подъеду к начальнику линейного отдела. Придумаем что-нибудь! В крайнем случае, сделаем вам новый паспорт. Все в наших руках! — зазывно тараторил мужик. — Это ж не ваша Москва, тут у нас все по-простому! Если что, звоните, не стесняйтесь! Давайте я вас до квартиры доведу! — И, увидев протестующий Ольгин жест, снова заторопился. — Ну, тогда пусть Денис проводит, хоть сумку донесет!

Вылезший с переднего сиденья амбал подхватил дорожный баул и потопал в подъезд, за Славиной. Оставшийся же извлек из кармана телефон и сказал кому-то в трубку, подобострастно, словно отчитываясь:

— Довезли. Да, и дом, и квартиру. Ну, куда она теперь от нас денется? Нет, все чисто. Ни о чем не догадалась.

Через минуту в знакомых окнах загорелся полный свет, стало быть, Ольга поднялась к себе, а джип, ловко развернувшись в невеликом пространстве двора, отбыл.

На всякий случай Рощин запомнил номер.

И сам джип, и его хозяин, и неожиданный приезд Славиной с явно дорожной сумкой выглядели странными.

Она, оказывается, уезжала? Когда? Куда? Черт! Он попался на этот ночник, как последний придурок! Ходил, тешил себя мыслью, что Ольга скрывается от него… Снова он ее недооценил. В который раз. Судя по всему, у нее украли паспорт. Где? В поезде? То есть она успела съездить в Москву и зачем-то вернуться? Пока он тут изображал из себя Шерлока Холмса… А эти, в джипе — весьма странные люди. И телефонный звонок. Как он там сказал? Ни о чем не догадалась? То есть это не случайные попутчики. Так-так. А довезли, чтобы узнать адрес. Еще интереснее! Уж не объявились ли у него конкуренты? Только этого не хватало!

Рощин зло сплюнул, яростно втер собственный плевок в асфальт и размашисто зашагал в сторону университета, где в маленькой частной гостинице, арендуемой родным мурманским вузом, его ждал крошечный одноместный номер с окнами в Тучков переулок.

* * *

Прямо из мокрого серого песка и чуть прибитых дождем зарослей слоновьей травы выросла рваная линия глиняного дувала и за ней — подслеповатый неуклюжий домик с соломенным конусом на месте крыши, потом второй, третий.

Бандиагара.

Грустные редкие пальмы, какие-то маленькие корявые деревца, словно стесняющиеся своего уродства. Вечер, на улицах пустынно и неприютно. Заброшенное захолустье, а не реальная живая деревня.

— Профессор, ну вот сами подумайте, как тут в Бандиагаре можно догонов изучать? — пошла в наступление Лиза. — А наверх, в скалы, в настоящие догонские поселения нас ни один проводник вести не хочет.

— Мы как только ни упрашивали! — поддержала сестру Мари. — Смеются, и все! Говорят, давайте мы вам тут все легенды расскажем. Вот сейчас и вы нас бросите…

— Я что-то не понял, к чему эти проникновенные речи? — улыбнулся Барт. — Кажется, мы договорились? Вместе до Бандиагары, а там — у каждого свои дела.

— Конечно, — уныло насупилась Мари. — Вот оно, ущемление по половому признаку!

— Профессор, а вы когда у нас экзамен принимать будете, сделаете на это скидку?

— Ну, насколько я понимаю, догонов и их культуры в моем курсе нет. Значит, и снисхождение вам не понадобится. — Макс плавно вырулил на круглую площадь.

Здесь, в центре поселка, где между острыми соломенными крышами традиционных догонских жилищ, как особняки новых русских в тверской деревне, возвышались несколько добротных двухэтажных домов: два из камня и штук пять — из главного малийского стройматериала — банко — смеси глины и соломы. Примерно из такого же в России строили послевоенные мазанки. Еще во время самой первой студенческой практики на Брянщине Максу с товарищем довелось провести лето в таком жилище. Коренной ленинградец Барт поначалу чувствовал себя крайне неуютно в приземистой избушке с нависающим, надтреснутым потолком, а его приятель, чеченец Адам, наоборот радовался, говорил, что очень похоже на домик для гостей в горной деревушке его деда…

Сколько же лет назад это было? Двадцать пять? Да какой там! Уже все тридцать с хвостиком! Интересно, где сейчас Адам? Жив ли после этой бесконечной и циничной войны? Последний раз они виделись как раз перед тем, как взяли Грозный… И все. Друг пропал. Как ни пытался Макс навести справки через знакомых чеченцев — бесполезно. А ведь ближе Адама и Моду у Макса в студенчестве никого и не было! Четыре года они прожили в одной комнате втроем — чеченец, малиец и русский. Моду даже пытался разыскать Адама через международных эмиссаров, работающих в Чечне, — не вышло. Жаль. Барт много раз представлял себе их встречу втроем, как в давние годы…

— Профессор, по-моему, это зовут вас, — тронула его за плечо Мари.

Барт повернул голову и увидел цветущую белоснежной улыбкой радостную физиономию владельца местного «отеля» — нигерийца Фестуса. В ярко-синей с золотом рубахе, с белым тюрбаном на голове, Фестус смотрелся на фоне собственного дома, сложенного из малийского розового песчаника, как картинка из энциклопедии «Страны и народы». Высокий, ладный, с лоснящейся синевато-коричневой кожей, местный гостиничный монополист призывно махал Максу обеими руками.

— Фестус, привет! — обнял его обрадованный Барт. — А Моду где?

— Моду? — удивился африканец. — Не знаю. Вы же тогда вместе уехали. Я его больше не видел.

— Как — не видел? — Барт оторопел. — Он что, не у тебя остановился? Неужели сразу пошел наверх?

— Нет, — по-прежнему улыбаясь, качнул головой Фестус. — Он вообще не приезжал. Я бы знал.

— Странно, — Макс задумался. — Он мне сказал, что будет ждать в Бандиагаре.

— Значит, приедет завтра! — обрадованно успокоил Барта нигериец. — Будет встреча по-русски! А это — твои дочери? — Он кивнул на француженок. — Или жены?

— Это мои студентки, — веско ответил Барт.

— Очень, очень хорошо! Значит, у нас сегодня будет русская вечеринка! Один твой коллега тоже приехал сегодня, сейчас отдыхает.

— Коллега? — поразился Барт. — Путешественник?

— Ученый, — уважительно поднял фиолетовый палец Фестус. — Такой, как ты, только богатый. Не торгуется!

— Ладно-ладно! — замахал руками Барт, зная предприимчивость местных «бизнесменов». — И не мечтай. Твердый тариф. Или сейчас уеду в Дуру.

Упоминание о Дуру — соседней деревне, где было целых три «отеля», — мгновенно охладило пыл хозяина гостиницы. Он подобострастно отступил в сторону, отворяя дверь, и весело сказал по-русски: «Добром пожяловас». Этой фразе несколько лет назад обучил его Макс.

— Эй, феминистки, — крикнул Барт. — Вылезайте! Пойдем осваивать апартаменты.

Девчонки выкатились из машины, одарили ослепительными улыбками тут же растаявшего, как шоколадка на солнце, Фестуса, шмыгнули за Бартом внутрь.

— Первый этаж — ваш, — обвел руками пространство убогой комнаты Макс.

— А вы? — хором закричали близняшки, всерьез опасаясь, что, пристроив их на ночлег, коварный профессор в одиночку двинет дальше.

— А я — наверх, — важно задрал голову к потолку Макс. — Тут, у догонов, все по правилам: женщина, знай свое место и не мешай мужчине наслаждаться жизнью. Лестницы снаружи видели? Они ведут в одноместные люксы с кондиционером и прекрасным видом на горы.

— Да? — девчонки просто задохнулись от возмущения. — Мы же говорили — дискриминация!

— Пойдемте, я вам покажу свой люкс, — предложил Барт.

Обиженно фыркая, сестры, как кошки, взлетели по лестнице и застыли в дичайшем изумлении: второй этаж представлял собой открытую террасу без крыши. Лишь сбоку над жалким серым матрацем нависал соломенный козырек — защита от дождя.

Пространство наверху было разгорожено на небольшие клетушки — одноместные номера.

— Ну, как? — весело спросил Барт. — Нравится? Хотите, поменяемся?

— Н-нет, — замотали головой сестры. — Мы лучше внизу.

— Тогда переодевайтесь и пойдем в ресторан, ужинать.

— В ресторан? — обрадовалась Лиза. — Здорово! А далеко идти?

— До Парижа, — дернула ее за рукав Мари. — Ты что, не поняла? Вон три камышовых столика стоят, видишь? Это и есть ресторан.

— Мари, считай, что ползачета у тебя уже есть. За сообразительность, — хмыкнул Макс.

— Я смотрю, у нас гости? — послышалась французская речь из ближнего одноместного «люкса». — Да еще какие милые! — Вслед за голосом выплыл его обладатель — небольшого роста мужчина с крупной, продолговатой головой, обритой наголо, и короткими сильными ногами. — Давайте знакомиться!

Не обращая внимания на Барта, француз направился сразу к девушкам, радушно протянул руку.

Не может быть! — остановил себя Барт. — Нет! Таких совпадений просто не бывает. Здесь, в Бандиагаре…

Незнакомец, наконец, облобызал девичьи ладошки и поворотился к Максу.

— А…

— Адам!

— Макс? Не может быть…

* * *

— Лелька! — от самой двери кинулась к подруге Машка. — Маленькая моя! Исхудала до костей, и вся зеленая! Досталось тебе, да? Но ничего, ничего! Мы всю ночь твоего звонка ждали, а сейчас Витька на работу поехал, говорит, бери Ольгу и приезжай. Он уже и время для программы нашел.

— Надо позвонить, сказать, чтоб отменил.

— Зачем? Ты что?

— Нет больше программы, Маш.

— Как — нет? А куда делась?

— Украли. Вместе с сумкой. С паспортом, деньгами, телефоном…

— Да ты что? — Подруга ошарашенно уставилась на Ольгу. — Как — украли? Когда?

Безжизненным голосом Славина пересказала события второй половины вчерашней поездки.

— И что? Как теперь? Что милиция говорит?

— Да что и обычно. Будут искать.

— Господи, — Маша сокрушенно качала головой, — да что же напасть на тебя свалилась? Одно за другим…

— Маш, — Ольга решила выяснить мучавший ее вопрос сразу, не откладывая в долгий ящик. — Тебя в прокуратуру вызывали? Про меня спрашивали?

— Да, вызывали, — подруга недоуменно взглянула на Славину. — Но спрашивали не про тебя, а про близнецов, ну, и про все то, что на Сейв-Вэре случилось. Почему я с вами не поехала, раз собиралась, и что мне известно… А что такое, Лель?

Пришлось рассказать о документах, присланных из Мурманска.

— Вот сволочи, — горько выдохнула Маша. — Ты — наркоманка? И я это подтверждаю… Лелька! — в глазах подруги полыхнул злой огонь. — Да я приеду в Мурманск, такое устрою! Мало не покажется!

— Ну и станешь еще одной жертвой.

— Жертвой? С чего бы это? — набычилась подруга. — Я не понимаю, почему из тебя козла отпущения сделали. Это что, из-за ребят? И программу поэтому же зарубили?

— Нет, Маш, — Ольга грустно вздохнула. — Я не рассказала всего тебе там, в Мурманске, потому что не хотела тебя впутывать. Выходит, оказалась права.

— Чего не рассказала? Я и так все знаю!

— Нет, главное тебе как раз неизвестно. То самое, что вошло в программу, и из-за чего ее запретили, а меня выгнали.

— Лель, ты о чем? — насторожилась подруга. — У вас там что-то еще произошло? Кроме всех тех ужасов с близнецами и гибелью семьи Шубиных?

— Да, — кивнула Ольга. — Знаешь, давай я тебе лучше куски программы покажу, они здесь, в компьютере Макса остались, я ведь тут работала, когда увидела, что в моей квартире без меня кто-то побывал…

— У тебя в квартире? — подруга и вовсе оторопела. — Господи, Лелька… А тебе не показалось?

— Нет, Маш. А еще меня пытались утопить в море. И шантажировали… — Славина коротко и, насколько возможно, без эмоций рассказала гостье обо всем, что с ней произошло после отъезда Макса.

— Так, — мрачно выслушала ее подруга. — Врубай комп, показывай, из-за чего вся эта свистопляска…

Материал, сохраненный в компьютере, Маша смотрела долго, прогоняя некоторые куски по несколько раз. Ольга уныло слонялась из угла в угол, не вслушиваясь в собственный, доносящийся из динамиков голос. Наконец, откинулась на спинку кресла, прикрыла глаза.

— Знаешь, Лелька, странно, что ты еще жива. Это же не просто бомба, это — ядерный взрыв…

— Поэтому, наверное, хорошо, что программу украли, — равнодушно сказала Ольга. — Хоть Шульгин не пострадает.

— Что? — вскочила Машка. — Ты что, вообще больная? Что у тебя с головой? Да если это все не обнародовать, причем срочно, тебя точно убьют! Неужели не понимаешь? — Она резко остановилась перед скукожившейся в уголке дивана Ольгой. — Ну, сперли они программу, подсуетились, чтобы ничего по федеральному каналу не прошло, а с твоей головой как быть? И с этим? — Маша показала на экран монитора. — Они же не идиоты! Раз так далеко зашли, уже не остановятся.

— Маш, не сгущай, — болезненно поморщилась Ольга. — Хотели б убить, уже б убили. Возможностей было — навалом!

— Нет, милая, — серьезно сказала Маша, — они все правильно рассчитали: а вдруг ты кому-то копию оставила? Да еще какую-нибудь видео-приписку сделала? Типа, если со мной что-нибудь случится… А сейчас, когда ты объявлена наркоманкой, да еще угробившей собственных практикантов… Сейчас, дорогая, с тобой можно делать все, что угодно. Найдут в канаве с проломленной башкой, а экспертиза покажет, что ты скончалась от передозы! Господи, да что ты на меня так смотришь! — вскрикнула Маша, поймав затравленный, полный слез взгляд подруги, в котором если и распознавались какие-то эмоции, то определить их можно было одним словом — полная безнадежность. — Лелька, неужели они тебя сломали?

— Сломали? — Ольга задумалась. — Нет, пожалуй. Тут — другое. Я просто боюсь за всех, кто как-то с этим связан. Вот и тебе, наверное, зря все рассказала.

— Славина, ты дура, — спокойно вынесла приговор подруга. — Ты делаешь именно то, что эти подонки от тебя ждут. То есть сложила лапки, ушла в себя и трясешься от страха…

— Да ничего я не трясусь! — слабо возмутилась Ольга. — Просто устала очень и… растерялась, наверное… Потому что все время — одна.

— Здрасьте! — Маша усмехнулась. — А я? А Макс? Ты, кстати, еще об одном не подумала, если Макс — тоже свидетель, то, покончив с тобой, они возьмутся за него.

— Ох, Маш, как хорошо, что он далеко, в Мали они не дотянутся…

— Нет, Славина, ты точно — того! Он что, навсегда в Африку уехал?

— Маш, но я, правда, не знаю, что делать. Ты что, правда думаешь, что я лапки сложила? Нет! И программу сделала за три дня, и отстаивала ее до последнего, но, знаешь, когда ты лежишь на рельсах, а на тебя несется трамвай, глупо думать, что ты сумеешь его остановить. Лучше отползти. Вот я и отползла.

— Значит так. — Маша снова запустила видео. — Я, конечно, не телезвезда Ольга Славина, но тоже журналист не из последних. Если я хоть что-то смыслю, то из того кина, которое я тут увидела, можно собрать программу. Причем довольно быстро.

— Машка… — растерянно и восторженно протянула Ольга. — А у меня ведь, и правда, что-то с головой! Я-то об этом даже не подумала! Тут, в компе — все-все! Даже сценарий! Собрать — раз плюнуть! Ну, только закадровый текст заново озвучить придется. А это — полчаса! Машка, ты — гений!

— Я не гений, я — подруга, — проворчала Маша. — Ну? Чего расселась? Живо к станку! — и она шутливо сдернула Ольгу с дивана.

Через минуту Славина с головой погрузилась в материал, не замечая ничего вокруг, а Маша тихонько стянула телефонную трубку и шмыгнула с ней на кухню, тщательно притворив дверь.

— Шульгин, тут такие дела…

Времени, за которое однокурсник домчался через неизменные пробки от набережной Карповки до Васильевского, Ольге вполне хватило на то, чтобы вчерне сложить куски. Она так увлеклась, что лишь рассеянно кивнула гостю, которого не видела больше года, словно они расстались вчера. Виктор вознамерился было кинуться с объятиями и расспросами, но Машка, не дав вымолвить ни слова, уволокла его на кухню.

Когда часа через три Славина вошла к друзьям, довольно и сыто потягиваясь, словно придремала часок после плотного обеда, то застала вполне идиллическую картину.

В клубах ароматного, пахнущего вишневыми косточками трубочного дыма сидел Шульгин, напротив мусолила тонкую сигарету некурящая Машка. Рядом валялась уже пустая пачка, в глубокой суповой тарелке, приспособленной под пепельницу, между горками черного трубочного табака застенчиво белели тоненькие пальчики дамских окурков. Раковина была заставлена чашками с остатками кофейной гущи, а на столе, опустошенная уже на треть, высилась банка с растворимым кофе. То есть заварной, натуральный закончился, перешли на суррогат.

— Лельчик! — обрадовался Шульгин. — Ну, дай я тебя чмокну, сокровище мое. Натерпелась от чокнутых эзотериков?

— Лель, ну, конечно, я Витьке все рассказала, — объяснила Машка, уловив недоумевающий взгляд Славиной. — Как у тебя? Много сделала?

— Все! — радостно сообщила Ольга. — Осталось переозвучить.

— Покажи! — одновременно вскочили однокурсники.

— Щелкните мышкой, — попросила Славина, — там все на начале стоит. А я пока кофе выпью. Маш, сигаретки не осталось?

— Ты же не куришь! — удивленно притормозила уже выскакивающая из кухни подруга.

— А ты? — засмеялась Ольга.

— Лель, у меня на всякий пожарный «Кент» есть, только крепкий, будешь? — поинтересовался Шульгин.

— Давай! — тряхнула головой девушка.

От первой же глубокой затяжки густо зашумело в висках. Ничего удивительного: последний раз Славина курила лет пять назад. Она сделала себе крепкий очень сладкий кофе, села на табуретку, подобрав ноги.

Почему-то было страшно, что Шульгин забракует программу. Подобного страха Ольга тоже не испытывала очень давно. Волновалась — да, всегда, когда сдавала новую передачу. Ждала замечаний или одобрений, как правило, получала второе. И не удивлялась, потому что всегда знала цену тому, что делает. Но вот чтобы бояться… Как неопытный новичок…

Кофе, сигарета, еще кофе, еще сигарета…

Не то от того, не то от другого, а скорее, от всего сразу и, главным образом, вот от этого необъяснимого страха ее начало подташнивать. А потом неожиданно зубы сами по себе начали выстукивать неудержимую дробь. Ольга сжала челюсти ладонями и тут же ощутила, что дрожь от зубов спускается вниз. На плечи, внутрь груди, к пупку. И вот уже плотно прижатые к сиденью колени стали дергаться, приподнимая над жестким сиденьем все ее хрупкое тело.

Девушка вскочила на ноги, превозмогая головокружение, сделала несколько приседаний. Черной зеленью зарябило в глазах, и, чтоб не упасть, Ольга опустилась прямо на пол. Посидела, отдышалась, попыталась прислушаться к звукам, доносящимся из комнаты, но в ушах стоял такой горячий шум, что вместо голосов слышно было, лишь, как пульсирует кровь внутри ее собственной головы.

Наверное, она просидела так довольно долго.

— Лелька, ты где? — заглянула Машка. И вдруг заверещала: — Витька, иди скорей, ей плохо!

Притопал Шульгин, подхватил Ольгу на руки, отнес на диван. Маша тут же набросила на нее толстый плед, присела рядом.

— Ты что, совсем? — покрутила она пальцем у виска. — На голодный желудок, не спавши, лошадиную дозу никотина и кофе! Нет, Лелька, у тебя точно не все дома!

— Маш, не ругайся, — попросила Ольга. — Это я на радостях, что вы тут!

— Славина, ты смотри, на радостях не окочурься, — серьезно предупредил Шульгин. — А то еще передачу мне сорвешь!

— Какую передачу? — не поняла Ольга.

— Здрасьте, — раскланялся Виктор. — Завтра — прямой эфир. Я собираю наших мегалитчиков, представителей географического общества, еще кое-кого. Они там, в студии полчаса потрендят на заданную тему, потом должен был идти их фильм, так, красивая лабуда. А вместо этого я представлю тебя и твой фильм. Уловила?

— Вить, так ты что, все-таки берешь программу? — и веря, и не веря, уточнила Ольга.

— Еще бы! — самодовольно ухмыльнулся Шульгин. — Я же не идиот, чтоб такими вещами разбрасываться! Так что, родная, давай, приходи в себя. Чтоб завтра была как огурец. С утра на студию, сначала напишешь заявление о приеме на работу, потом переозвучим программу, откомпрессуем, и все, вечером — ты в эфире. А с послезавтра — рабочие будни. Можешь прикидывать план следующих съемок.

— Витька! — взвизгнула Ольга. И повисла на шее приятеля.

К другому плечу однокурсника тут же приникла Машка, вдохновенно чмокнув его в щеку.

— Дамы! — шутливо отстранил их Виктор. — Слезы благодарности и крупные взятки — завтра, после эфира. А сейчас, если позволите, пойду, поруковожу процессом. Как-никак, я — большой начальник!

— Иди! — радостно чмокнули его по второму разу подруги. — Нашему брату журналисту без руководства — никуда!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.