Глава 1. БЕЛЫЙ МАГ

Глава 1. БЕЛЫЙ МАГ

– Ну, и что вы от меня хотите, многоуважаемая госпожа Останцони? – спросил седой доктор в дорогом костюме, с небрежно повязанным галстуком.

– Как что, уважаемый доктор, как что?! Я плачу немыслимые деньги за прием вам как мировому светилу в области психологи и психиатрии и, конечно, хочу результата! Я хочу, в конечном итоге, чтобы мой муж стал как все, то есть выздоровел.

– Ну, хорошо, вы, безусловно, правы, за хорошие деньги должно быть предоставлено и хорошее обслуживание. Итак, дорогая госпожа Останцони, когда это началось?

– Да все это, дорогой светило, началось очень давно, лет тридцать назад.

– Значит, давно, и болезнь имеет вялый, затяжной характер, а значит, и лечение будет долгим, а значит, оно вам обойдется в значительную сумму.

- Это меня не пугает! – решительно ответила порядком встревоженная женщина. – Для моего ненормального мужа мне ничего не жалко. Так хочется нормальных взаимоотношений, вечерних прогулок, воскресных обедов, нормальных уикендов и, конечно, человеческих отпусков!

– Расскажите, с чего все началось и что имеет место на текущий момент.

– Да это все не просто обьяснить, но я постараюсь. И госпожа Останцони принялась за свое повествование. – Тридцать лет назад мой муж (тогда еще будущий) был приличным клерком в одной нефтяной компании, неплохо зарабатывал, хорошо выглядел, слушал джаз и поп и покорил меня почти сразу. Но ему в руки попалась какая-то ужасная книжка по магии. И он изменился, да так, что ушел с работы, объявив, что не намерен больше участвовать в издевательствах над землей. Нефть объявил кровью земли, а руководство компании обвинил в кровосостве. И пошел работать простым водителем тяжелогрузного автомобиля.

Однажды ушел и оттуда, мотивировав свой уход тем, что своей многотонной громадиной он ездит по нервам земли, дороги он объявил этими самыми нервами. Вот именно тогда мы первый раз обратились к психиатру. Конечно, он не считал себя больным и к психиатру пошел только для того, чтобы меня успокоить. Ему выписали какое-то огромное количество лекарств. К моему удивлению, он принимал их безропотно. Но его состояние стало ухудшаться, и ему предложили пройти курс стационарного лечения. После первого трехмесячного заключения в особой больнице… Ну, вы понимаете, о чем я говорю… Светило кивнул головой в знак согласия. – … он вышел таким счастливым, – продолжила г. Останцони свое повествование, – и заявил, что он какая-то Заратустра.

– Какой-то, – поправил врач.

– Его снова поместили в закрытую лечебницу, потому что он стал приставать к незнакомым лицам в общественных местах, обвиняя их во всевозможных духовных несовершенствах. Потом стало еще хуже, он объявил себя Шивой и начал избиение случайных ночных прохожих, так как, по его мнению, так поздно ходят только заядлые грешники. Затем наступил период кажущего выздоровления.

– Как долго длилась ремиссия?

– Я не знаю, как долго длилась ремиссия! – с возмущением ответила женщина. – Только потом его потянуло на женщин. Он объявил, что должен иметь минимум четыре жены, по временам года, и приволок в дом какую-ту старуху лет семидесяти, представив мне ее как великолепную зиму. Что я сделала с этой зимой, вы, конечно, догадались. Потом появилась весна и последовала туда же, то есть за зимой. Дожидаться прихода лета я не стала и отправила его на очередное лечение. Там, в закрытом учреждении, ему сначала казалось, что он стал святым, потом он решил, что стал, а вернее, всегда был закоренелым грешником, и попытался наложить на себя руки. Потом опять настало улучшение.

– Ремиссия, – поправил доктор. – Ну, хорошо, улучшение, – согласился он, поймав на себе возмущенный взгляд посетительницы, которой, вероятно, этот термин не был знаком, и добавил: – А почему вы его не оставили? Ведь жить с сумасшедшим – это надо быть, по меньшей мере, святой.

– Вы так серьезно считаете?– зарделась женщина. – Но знаете, какой он!

– Какой он? – терпеливо переспросил доктор.

Женщина на секунду задумалась и продолжила: – Если не считать его отклонений в психике.

– Отклонений, – повторил доктор, вкладывая в это слово только одному ему понятный смысл. Наверное, он снова намекал на длительность лечения.

– Да, отклонений – повторила женщина, снова зардевшись. – А вы знаете, какой он мужчина…

– А, понятно, – ответил доктор, – за это все что угодно стерпишь.

– Но вы меня не совсем правильно поняли. – Госпожа Останциони окончательно покраснела. – Дело даже не в его мужских качествах. Это трудно описать, да и к чему описывать? Вы можете сами на него взглянуть.

– Любопытно, любопытно, – пробормотал эскулап. – А как сейчас протекает анамнез?

– Что протекает, господин доктор?

– Я хотел сказать, процесс.

– А, процесс! – обрадовалась посетительница. – Сейчас процесс протекает ужасно. Он объявил себя богом, говорит, что сотворил новую галактику, – это для того, чтобы уже с имеющимся Господом Богом нашим, – госпожа Останцони перекрестилась, – не иметь проблем. И мы скоро – я, он и трое наших мальчиков – якобы отправимся туда на постоянное местожительство. Он говорит, что у нас здесь нет перспектив. Мол, Америка зажралась, опустилась и стала мировым полицейским, а место Богу осталось только в сердцах немногих людей. Да и они, по его мнению, очень маленькие. Да, кстати, о мальчиках. Доктор посмотрел на часы и заерзал. – Мои мальчики – это просто чудо. Но у них нет взаимопонимания с их отцом. Они все закончили Кембридж, говорят свободно на французском, знают итальянский. Я уж не говорю о том, как они играют в бейсбол и какие у них девушки! Мальчики у нас, кстати, все погодки.

– На что вы существуете, то есть живете? – поинтересовался доктор у клиентки. Она была очень хорошо одета, в ушах поблескивали бриллиантовые сережки достоинством не в один карат, а на руке был бриллиантовый браслет.

– Вы знаете, у нас нет финансовых проблем! – с чувством глубокого удовлетворения заявила женщина. – Я содержу уже более тридцати лет собачий косметический массажный салон. Муж тоже хорошо зарабатывает. Он содержит студию, фотостудию: делает снимки ауры, выезжает также и на дом, для фотографирования фантомов умерших, иногда охотится за привидениями.

– Все понятно! – констатировал доктор. – Это или вялотекущая шизофрения на фоне мистической паранойи, или вообще черт знает что! Случай, описанный в классической литературе. И знаете, если я его вылечу (а это весьма вероятно, я неоднократно сталкивался с подобным, иногда это называется мистической интоксикацией), то, весьма вероятно, это может отразиться на его бизнесе.

– Это даже желательно, – согласно закивала головой дама, и ее бриллиантовые серьги зазвенели, как бы подтверждая согласие.

– А теперь я бы хотел познакомиться с вашим мужем и назначить ему курс лечения.

– Да-да, я его сейчас позову.

– Дама встала, поправила юбку и характерной походкой женщины, привыкшей ходить на высоких каблуках, элегантно передвигаясь, причем задействовав все мышцы нижней части туловища, вышла, произведя на доктора некоторое впечатление. В кабинет вошел хорошо одетый, подтянутый не на американский лад мужчина. Энергично пожал доктору руку, посмотрел ему в глаза чуть колючим, проникающим взглядом, чему-то своему, сокровенному, улыбнулся, не представился, а тут же взял инициативу в свои руки.

– Дорогой доктор, у нас с вами очень мало времени.

– Да нет же, уважаемый господин Останцони, у нас времени достаточно! Я специально не назначал после вас приемов.

– Вы меня не поняли, – возразил господин Останцони. – У нас действительно мало времени, я имею в виду не сейчас конкретно, а вообще нашу жизнь, если позволите. Дело в том, что вы находитесь в смертельной опасности. Завтра вы будете в Манхеттене в одной из башен-близнецов, там у вас назначена встреча с господином Питцером–младшим, по какому поводу, я говорить не буду, вы сами это хорошо знаете. Дело в том… – Он приблизился к доктору так близко, как позволял ему письменный стол, сделал многозначительную паузу и таинственным голосом сообщил:

– Завтра зданий-близнецов не будет! А это значит, что не будет и вас. А вы мне нужны как светило. Я хочу предложить вам должность планетного логоса в моей недавно созданной галактике. Никто, кроме вас, на эту должность не подойдет. Правда, вам придется сначала поучиться у меня. Но ведь у Бога поучиться не зазорно, даже вам, не правда ли?! И господин Останцони снова внимательно поглядел в глаза доктору. Доктору, светилу с сорокалетним практическим стажем и нобелевскому лауреату, стало нехорошо. Он еще не встречал настолько сильной психически личности. Но после всего услышанного что он мог подумать?!

– Вы о Карловарских грязях ничего не слышали? – спросил доктор господина Останцони почему-то шепотом.

– Здесь все летит к черту, а он мне о грязях! – возмутился искренне посетитель.

– Завтра вас похоронят под обломками левой башни-гиганта – и все! А я вам предлагаю будущее! Вы меня очень интересуете. А в случае, если вы не согласитесь, мне придется договариваться с вашим Богом на ваш перевод. А ведь вы в рай-то, дорогой светило, точно не попадете, а попадете вы прямо на сковородку, а оттуда отпускают с большой неохотой! Так что соглашайтесь! У доктора в глазах промелькнуло что-то вроде недоумения, смешанного с легким страхом. Женщина сидела смирно, наблюдала за их беседой и как бы каждым своим движением лица, рук, тела, положением головы пыталась сказать: «Да посмотрите, он, конечно, сумасшедший, но как он все-таки хорош!»

– Решайтесь! – повторил еще раз посетитель. – Старт сегодня с моей загородной виллы, в 12 часов ночи, с собой только необходимое. Своего любимого кота тоже разрешаю вам взять. «И откуда он знает про мою встречу завтра, про кота и про то, что у меня больше никого нет?!» Не успел доктор про все это подумать, как пациент заговорил металлическим голосом, не терпящим возражения. – Я – белый маг, астральный корректор Америки, отвечающий за благополучие Америки.

«Как президент!» – подумал доктор.

– Как президент, – произнес пациент, – только он видим, а моя работа невидима. Я устал от того, что происходит в этой стране. Завтра меня здесь не будет, поэтому будет плохо! А сейчас я в принципе просто Бог, который еще не приступил к своим обязанностям, потому что надо осуществить еще перелет, а хороший друг мне бы не помешал. Я думаю, вы знаете о внетелесном опыте?

– Да, это распространенный случай в психиатрии.

– Да это не только в вашей психиатрии, это и в магии тоже распространенный опыт. Да вы не бойтесь пары перегрузок при прохождении трехслойной защиты земли. Надеюсь, у вас внедрикаторы работают хорошо?

– Что у меня работает хорошо? – вытаращил глаза доктор.

– Да уже вижу, работают. Все хорошо, все в порядке, так что за перелет не переживайте!

– А я и не переживаю, потому что не верю ни в какие перелеты, кроме предоставляемых авиакомпаниями.

– Возможны некоторые осложнения при выходе из галактики, – как бы не услышав или сделав вид что, не услышал, продолжил посетитель. – Но я вам обещаю минимальные неудобства по сравнению с тем, что вас ожидает завтра. Итак, решайтесь, дорогой эскулап! Разве вечность и блаженство планетарного логоса может сравниться с карьерой психиатра, пусть даже и светила! В 12 часов ночи доктор Фейденберг уже был на загородной вилле Останцони, оправдывая свой визит тем, что надо для точности диагноза понаблюдать анамнез в домашних условиях пациента. Доктора встретила радостная и в то же время слегка встревоженная госпожа Останцони.

– Вы все-таки решились? – спросила она его с очаровательной улыбкой, мило кокетничая.

– Это было нетрудно, – ответил на это любезно профессор. – Во-первых, вы обеспеченные клиенты, на которых я рассчитываю как на будущих постоянных, во-вторых, ваш муж – интересный случай, а в-третьих, вы само очарование. Госпожа Останцони подарила доктору еще одну очаровательную улыбку.

– А вот и вы! – радостно произнес господин Останцони, энергично выбежав навстречу доктору. – Рад, что решились, – добавил он.

– Да я, собственно, только понаблюдать, так сказать, анамнез в домашних условиях.

– Не надо лукавить! – произнес господин Останцони чуть строго. – Вы захватили с собой личные вещи, такие, например, как пара нательного белья, бритва, паста, зубная щетка, томик Зигмунда Фрейда, доставшийся вам по наследству от вашего деда, кстати, ученика того самого Фрейда, уважаемого профессора Юнга.

– Вы просто ясновидящий! – удивился доктор.

– Ну, я же маг, – просто ответил на это г. Останцони. – И не только, не только! Вы, наверное, уже забыли, что я Бог.

– Да как-то, признаться… да я столько раз это слышал в моей практике, что как-то перестал это воспринимать серьезно.

– Время бежит! – предупредил г. Останцони. – А вернее, даже летит. Остается час, я специально назначил встречу пораньше, зная рассеянность и занятость таких знаменитостей, как вы, доктор. Так что прошу за дело! В небольшом, но уютном каминном зале все было накрыто для маленького семейного торжества. Рядом с камином стояло большое, полуприкрытое тяжелой материей зеркало.

– У вас кто-то умер? – поинтересовался доктор.

– Да, умер, а вернее, умерли, – просто, без какой-либо торжественности или натянутости, или трагичности в голосе, присущей обычно такому моменту, ответил г. Останцони. И по его голосу можно было понять, что он не собирается шутить.

– Примите мои соболезнования! - Доктор постарался придать своему голосу траурные нотки.

– Впервые вижу покойника, приносящего соболезнования! – радостно отреагировал странный хозяин. На лице доктора выразилось недоумение. – Вы, вы умерли, дорогой доктор! Ну и я, конечно, – пояснил г. Останцони. – Вернее, еще не совсем, а через какой-нибудь час это случится.

«Маньяк!» – подумал доктор.

– Не маньяк, – произнес г. Останцони.

– Я как-то не могу еще привыкнуть к тому, что вы легко читаете мысли собеседника.

– Не легко, и не всякого, – ответил г. Останцони, – а только того, в ком я лично очень заинтересован. Давайте плотно поужинаем, простимся, так сказать, с миром бренным. Кто знает, когда нам еще удастся сюда попасть!

– Да, идея и в самом деле неплохая! – И доктор ослабил узел туго завязанного галстука. Когда они втроем плотно поели, выпили по бокалу какого-то очень приятного и очень освежающего напитка, доктор спросил: – А, что, госпожа Останцони, вы тоже присоединитесь к нашему вояжу?

– Нет-нет, избави Бог! – ответила она. – У меня обычно в таких полетах немного кружится голова. Это когда я летаю в пределах галактики. А тут такой риск, новая галактика, абсолютно неизвестная! Кто знает, что там может случиться? Мой муж хотя и Бог, но у него постоянная привычка что-то недоделывать.

Он, знаете, всю жизнь был, я бы сказала, немного сюрреалистом, немного эстетом, немного импрессионистом. Вот послушайте: Утро туманное, Холод с окна, Брызги луны на разбитое сердце. Как же ты, матушка, все же права! Как же прекрасна сия голова! Правда, трогательно? Это он мне посвятил к десятой годовщине нашей свадьбы. И она продолжила: – Он всегда был немного растяпой, немного волшебником, сочиняющим сказку жизни.

– Да придурком он был всю жизнь, наш господин Останцони! – произнесла решительно и зло откуда-то взявшаяся гостья, ужасно похожая на госпожу Останцони. – Ему надо было стать гангстером или бизнесменом. Романтично и почетно!

– Да оставь нас в покое, милочка, – чуть с легкой укоризной ответила г. Останцони.

– Это ваша сестра? – поинтересовался доктор.

– Она удивительно похожа на вас! И, чуть привстав, он представился: – Доктор, профессор, член академии…. Договорить ему дама не дала. – Ах, оставьте свое мозгопутство! Тут вам на уши лапшу вешают, а вы рады стараться, все это жрете!

– Прекрати! – попыталась остановить ее г. Останцони.

– Да как я могу прекратить, если мне стыдно смотреть на то, как вы все тут живете? – Сейчас я позову господина Останцони. И ты, милочка, вмиг угомонишься! – пообещала госпожа Останцони.

– Только не это! Я его терпеть не могу. – Вы, наверное, догадались, доктор, что эта зловредная во всех отношениях особа – я сама. Доктор понял только, что у него начала как-то совсем ненавязчиво подъезжать крыша. В это время вошел г. Останцони. От него исходило сияние, нимб вокруг его головы заполнил всю комнату благодатным светом. Госпожа Останцони-2 исчезла в ту же минуту. Но появился еще и другой г. Останцони.

Выглядел он, прямо скажем, неприглядно. Был сухощав, желт, желчен, изо рта торчала противно воняющая сигара. Казалось, ему так и хочется врезать по лицу г. Останцони. – А, общаетесь! – проговорил этот еще один г. Останцони. Он был третий в стремительно размножающейся команде хозяев. На немой вопрос доктора, что все это значит, господин Останцони пояснил: – Все в порядке. Я отправляюсь в другую галактику. А эти два останутся здесь. Кстати, высшая г. Останцони летит с нами. Так что и волки сыты, и овцы целы. – Так есть еще и третья госпожа Останцони? – вымолвил пораженный доктор.

– Это вы, наверное, меня подпоили чем-то наркотическим, – высказал он ужасную догадку, – и у меня все теперь троится, я галлюцинирую. Это, конечно, деллириум.

– Отнюдь, дорогой доктор, это просто другая реальность. Сейчас и вы тоже размножитесь. – Размножаться мне уже поздно! – саркастически ответил доктор.

– Размножаться никогда и никому не поздно! – возразил г. Останцони. И, признаться, в его возражении была доля истины!

– Подходите, дорогой профессор, к зеркалу, – любезно предложил хозяин. И прозвучала эта просьба так, что у доктора не нашлось сил отказаться. Профессор подошел, влекомый некоторой магической силой, и с некоторым любопытством. Зеркало оказалось необычным. Он отразился в нем два раза одновременно. Г. Останцони за спиной доктора придвинул какую-то рамку. И докторов оказалось трое. У одного тоже светился нимб. Второй, тот, который стоял перед зеркалом, остался таким же. И еще появился третий – противный типчик, начавший неприятно вихляться, квакать, строить рожи, и был отвратительным во всех отношениях.

– Вы чего тут все, одурели? Наркоту жрете, черной магией занимаетесь! Мне, человеку с двумя университетскими образованиями, не к лицу такая компания! И он ушел, громко при этом хлопнув дверью. Но что поразило доктора больше всего, так это то, что этот типчик выглядел абсолютной его копией, когда не кривлялся, конечно.

– Вы готовы в полет? – обратился высший г. Останцони к высшему доктору.

– Да, готов! – ответил доктор с нимбом на голове.

– Я, пожалуй, пойду, – сказал привычный нам доктор, озабоченно наблюдающий все происходящее. – Спасибо за прекрасный ужин, интересный опыт и беседу, мне нужно на свежий воздух. Я еще должен обо всем этом подумать…

- Замечательно! – пропела г. Останцони с нимбом над головой. – Я лечу в новую галактику с мужем Богом и с новым, подающим большие надежды другом семьи. Наверняка нас ждут удивительные приключения!

– Вот так всегда, – констатировала привычная нам г. Останцони. – Мы остаемся снова одни. Да, милый? – обратилась она к привычному нам г. Останцони.

– Нет, дорогая, на этот раз я должен отбыть на другую планету в теле будхи на совещание совета директоров третьего звездного концерна.

– Значит, я снова остаюсь одна?!

– Да, дорогая! Но мне кажется, что ты женщина разумная, да и на кого ты оставишь свой косметический массажный салон? Без тебя же там все пропадет. Да и твоя зловредная подруга, насколько я чувствую, ждет-не дождется с тобой посекретничать.

Да и г. Останцони младший где-то тут болтается. Так что, думаю, скучать тебе не придется!

– Да, дорогой, валите вы все к чертям кошачьим! Госпожа Останцони не любила кошек, но чрезвычайно обожала собак. Наверное, за собачью преданность и выбрал ее в жены г. Останцони. Через пару часов доктор Фейденберг добрался до дома. Чувствовал он себя, как принято говорить, не в своей тарелке. Наверное, еще продолжалось действие странного чудодейственного напитка. Но то, что он увидел в своем доме, потрясло бедного доктора еще больше, чем все чудесные превращения в семье Останцони. На полу в прихожей валялись его любимый плащ, купленный за три тысячи долларов в дорогущем магазине, и его не менее любимая шляпа, по стоимости немного отличающаяся от плаща. Встретить доктора вышла его экономка г. Педжера. Вид у нее был такой, как будто случилось предсказание г. Останцони, и башня, в самом деле, упала, но в аккурат на дом доктора.

Г.Педжера была заплакана, тушь растеклась по ее некрасивому, дряблому, жирному, но всегда такому добродушному лицу. Она еще пользовалась старой тушью. Откуда она ее брала, было известно, наверное, только ей одной. Вдобавок на ее вечно полусонно-спокойном лице была ярость. Говорить она не могла, а только с ужасом взирала на доктора. В ее лице было столько укора, что доктор мгновенно почувствовал себя еще более неуютно.

– Что случилось, дорогая г. Педжера? – промямлил доктор, предполагая, что случилось что-то ужасное.

– А вы как будто не знаете?! – простонала экономка.

– Откуда, уважаемая г. Педжера?!

– От верблюда! – ответила она ему довольно-таки неуважительно. Не в ее привычках было грубить. – Вы хоть и доктор психологии, профессор, лауреат Нобелевской премии, но так ведут себя только сицилианские бандиты! Госпожа Педжера еще раз убедительно всхлипнула.

– Я не понимаю, почему вы так со мной разговариваете?

– Он не понимает! – возмутилась г. Педжера. – Прибежал час назад, в грязных ботинках, наорал на меня, все раскидал, выпил из горлышка бутылку виски, плюнул мне в лицо за то, что я попыталась выразить неудовольствие по поводу такого хамского поведения, и убежал, злорадно расхохотавшись, как демон из преисподней! И после все этого он не понимает!

Я увольняюсь, ибо терпеть такое хамство старая, религиозная, богобоязненная дама просто не может! Вдобавок вы обозвали меня старой девой, которая и на хрен никому не нужна, потому, что она, то есть я, выжила из ума на своем порядке, и что я вас терроризирую овсяной кашей вот уже почти двадцать лет. А овсяная каша так полезна для вашего больного желудка! Вдобавок вы курили какую-то страшно вонючую сигару и так на меня смотрели, как, наверное, не смотрит сам сатана на грешников в аду. Я увольняюсь, и без выходного пособия!

– Это был не я, – ответил доктор первое, что пришло ему на ум. – Это был мой родной брат из Аргентины. Он сегодня нашелся, представился мне, когда я был в гостях у своих клиентов, и, наверное, украл у меня ключи и явился к вам под моим видом. Доктор покопался в карманах, ключей не обнаружил, и ему стало легче. Потом он обнял старую экономку, сказав, что с сегодняшнего дня будет ей выплачивать повышенное жалование и предоставит ей прямо сейчас за его, доктора, счет дополнительный отпуск. Госпожа Педжера успокоилась и милостиво согласилась остаться, принявшись тут же за уборку, тихо себе под нос приговаривая: – Ну надо же, два брата, а какие разные! Один чисто святой, но другой! Чисто бразильский бандит.

– Аргентинский, – поправил ее доктор, который любил точность во всем, и ухмыльнулся так, чтобы г. Педжера ничего не заметила. Он действительно тихо ненавидел свою экономку за ее характер. А еще он ненавидел овсяную кашу, от которой, к слову сказать, его желудок не работал лучше, а сам доктор раз в неделю тайком от своего деспота-экономки позволял себе съесть гамбургер с кружкой холодного немецкого пива. На гамбургер он сейчас не мог рассчитывать, поэтому попросил яичницу с беконом и налил себе остатки виски из бутылки, так нагло почти опустошенной им самим час назад, притом бутылка была историческая: то ли ей было сто лет, то ли еще больше. Ее подарил ему один коллега на симпозиуме по вопросам практической борьбы с деллириями. Для доктора в этот вечер произошло слишком много необычного, поэтому на ночь он принял таблетку мурфольфозана, что позволял себе крайне редко. Но сегодня для этого был более чем подходящий случай. Заснул быстро. Спал плохо, даже, можно сказать, мучительно.

То появлялась перед ним экономка, в слезах и с упреками, причем говорила она противным мужским голосом того противного господинчика, который выделился из доктора, и доктору хотелось задушить ее собственными руками. То появлялся господин Останцони и предлагал залезть в череп многоуважаемого лауреата и посмотреть, что и как там устроено, раз уж он такой умный. Потом доктор летел с этим самым сумасшедшим куда-то вдаль, вдаль, вдаль, вкручиваясь в какие-то космические спирали и превращаясь сам то в спираль, то в космическую плазму, то в мириаду маленьких точек, причем было такое ощущение, что каждая точка является носителем своего собственного сознания, оставаясь при этом и доктором, и профессором, и лауреатом. Одним словом, просто какой-то межпланетный кошмар. К чему говорить, что утром доктор встал с головной болью и понял, что на работе ему сегодня делать нечего. Он позвонил своей секретарше и сослался на срочный симпозиум в Женеве, сказав, что его не будет дня три.

Он решил поехать и отдохнуть пару дней на природе. Половить рыбку, посидеть в сауне и подумать над загадками человеческой психики вообще и над природой деллириума в частности. Но секретарша напомнила ему, что у него сегодня обговорен прием на Манхеттене с господином Питцером-младшим. Доктор от этого скрючился, как от острой зубной боли, и посоветовал секретарше не ездить сегодня в район Манхеттена вообще, а к башням не подходить, если даже предложат все блага мира. Позже, уже находясь на природе, в маленьком чудесном отеле на берегу дивного озера, он услышал заявление президента Соединенных Штатов о том, что против их страны совершен акт вандализма. Первыми мыслями его после этого заявления были мысли благодарности господину Останцони. Ведь как ни говори, он спас ему жизнь, заплатив при этом за прием немалые деньги. Вот уж поистине не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Краткосрочный отпуск был прерван. Нью-Йорк был похож на растревоженный муравейник. Психологический офис доктора тоже. Секретарша была в полной растерянности. Сказала, что беспрестанно названивает какой-то сумасшедший, представляется именем профессора и все время поздравляет доктора с днем рождения.

– Это не сумасшедший, – произнес доктор задумчиво, – но и нормальным его нельзя назвать. – Вот и опять звонок, это наверняка он! Подойдите сами, у меня уже скоро начнется припадок истерии!

– Привет, родственник! – прозвучало в трубке. – Ну, сначала с днем рождения!

– У меня он уже был в марте.

– А теперь еще и в сентябре!

– Что вам угодно?

– У меня для вас две новости, хорошая и плохая. С какой начинать?

– Начните с плохой.

– Ну, хорошо. Я позвонил уже в полицию и уведомил о том, что ты знал о готовящемся теракте и не предупредил.

– Зачем ты это сделал?! – закричал доктор в трубку страшным голосом.

– Ну, во-первых, всегда надо говорить правду и только правду. А во-вторых, любое доброе дело должно быть скомпенсировано злым, я и так устал делать для тебя добрые дела.

– Ну и что же ты доброго для меня сделал?

– Во-первых, я реализовал твое давнее и очень скрытое желание высказать твоей экономке все, что ты о ней думаешь. Ну, там порядок, каша, проблемы девственности. Ведь это же неприлично в конечном итоге оставаться до смерти девственницей!

– Но это дело вкуса! – возразил доктор.

– А во-вторых, я отомстил твоему оппоненту, давнишнему, надо сказать, твоему врагу. Доктор мгновенно вспотел, и ему стало холодно. – Что ты ему сделал?! – едва выдавил доктор из себя.

– Ах, все просто, хотелось сделать больше, но не получилось. Я сначала просто плюнул в его гнусную морду, потом повторил твою концепцию по поводу возникновения деллирия спонтанно, и не на основе детских комплексов, а на основе нереализованных подсознательных желаний. А когда он мне стал возражать, я просто дал ему в глаз и сказал, что сегодня еще и не то будет, мол, приходи-ка на Манхеттен, там я тебя отделаю, как бог черепаху. Так что я сделал для тебя еще одно доброе дело. Твоего оппонента больше нет! А в общем-то извини за погром в квартире, но ты же этого так давно хотел! Вообще до связи, и будь готов к тому, что к тебе наверняка сегодня придут. Да, я для тебя еще, так сказать, в сюрпризном порядке организовал пару шокотерапий, но это обязательно пойдет тебе на пользу. Только доктор задумался над превратностями бытия, как в его кабинет вошли двое в штатском и красная, всклокоченная секретарша.

– Все ясно, господа, все ясно, я вам все сейчас объясню! Вам воды или виски со льдом?

– Да уж, объясните! – произнесли двое в штатском в один голос.

– Я его не убивал! Это все он, террорист проклятый!

– Вот о терроризме мы бы хотели узнать больше, – снова в один голос произнесли загадочные персоны в штатском. – Откуда вам было известно о теракте?

– Говорите по одному, – попросил профессор. – О теракте я узнал по телевидению, было выступление президента.

– Не прикидывайтесь дурачком! – строго произнес тот, который был постарше. И продолжил: – А как же ваша секретарша заявляет обратное, ваша экономка также подтверждает то, что вы знали о готовящемся теракте.

– Итак, откуда вы знали? Возможно, вы даже соучастник, хотя вряд ли, – выразил сомнение один из фэбээровцев. – Но со всем этим мы должны разобраться. Нам поступил сигнал, и очень серьезный сигнал. Так что придется отвечать!

– Я это сам узнал только на днях от господина Останцони.

– Это кто такой? – спросил один из агентов.

– А просто сумасшедший.

– Где он живет, адрес, телефон?

– Да вот, пожалуйста, его визитная карточка. Только вряд ли вы его застанете на месте. Он же в другой галактике. Хотя нет, тот, который Останцони настоящий, он никуда не улетел, а улетел другой, искусственный. Там, правда, есть еще один, так он очень зловредный, от него можно ждать чего угодно. И там еще один с ними, от него все зло. Это он профессора-коллегу моего убил.

– Кого убил? – заинтересовался старший.

– Ну, как кого?! – удивился доктор. – Профессора Рузвецкого, конечно. Двое как-то странно посмотрели на мирового светилу психологии, но визитную карточку забрали, предложив при этом в ближайшее время Нью-Йорка не покидать.

– А здорово я все придумал! – пьяно кричал Фейденберг, наливая себе уже какую порцию настоящего ямайского рома. – И денег у нас сейчас пруд пруди, и все мы находимся в безопасности. И дураков этих обули, как хотели!!

– Ну, не присваивай себе чужого, – возразила госпожа Останцони. Она была в приподнятом настроении после того, как у них все так хорошо прошло и она выместила свою привычную злобу на горничной отеля, где они сняли один номер на троих. Правда, потом ей пришлось дать той 50 долларов в виде компенсации, но, как известно, за удовольствия надо платить. – Это не ты все придумал, – продолжила она, – а наш славный Ости, ты только все технически организовал. – А зачем нам этот проклятый Ости? Давай его убьем и деньги поделим пополам, ведь 5 миллионов очень плохо делятся на троих. – Да и на двоих они делятся плоховато.

– Смотри у меня! – предупредил Фейденберг.

– Я тебя урою быстрее, чем ты составишь свой очередной милый планчик, где ты отведешь мне главную, но пассивную роль симпатичного покойничка.

– А может, я тебе уже в твой дурацкий ром стрихнина подсыпала или мышьяку? Фейденберг с ужасом посмотрел не нее.

– Да шучу я, шучу, ты такой милый в постели, просто зверь! И Останцони тоже душка. Он так терзает мою задницу, просто прелесть!

– По задницам и я неплохой специалист! – злобно пробурчал Фейденберг.

– А два специалиста – это всегда лучше одного! – сладострастно ответила г. Останцони.

– Стерва! – прошипел угрожающе ее милый собеседник. – Вы чего тут расселись?! Интерпол и контроль духов еще никто не отменял! Быстро собираться, и уносим ноги подобру-поздорову, да и деньги надо еще пристроить, – сказал приказным тоном внезапно появившийся г. Останцони. В тройке низших материализовавшихся духов он был старшим. И видимо, по праву! Почему-то сильным достается все лучшее.