11. Базар-вокзал

А болезнь уже сжимала горло. Я не мог уже даже гулять по дорожке вдоль деревни -через сто-двести шагов начинало болеть сердце. Я не собирался ничего предпринимать -будь, что будет. Смерти я сейчас не боюсь в результате определенных знаний, но и тогда не боялся нисколько. Эта небоязнь базировалась на простом логическом рассуждении:

Конец жизни закономерен и неизбежен, и за пределами жизни возможны лишь два варианта:

В первом варианте, после смерти есть жизнь - продолжение жизни в другом состоянии, о котором толкуют разные религии и верования. В этом случае бояться нечего просто по определению.

Во втором, материалистическом - смерть есть полное уничтожение сознания, а вместе с ним и памяти, сопутствующей ему. А память это самое главное. Если память не сохраняется, то и заботиться не о чем. Когда память прекратилась, то уже совершенно всё равно, сколько ты прожил и жил ли вообще. Результат один и тот же - ноль без палочки.

Я реально мог умереть в любой момент. Как я потом узнал, у меня начал закупоривать второй коронарный сосуд. Еще чуть-чуть и был бы третий инфаркт, и смерть.

Спас тогда меня от смерти Марк, тоже инфарктник со стажем. Он гостил у меня ближе к весне. Обозвал меня троглодитом и варваром, сказал, что нужно обращаться к врачам и, на следующий же день созвонился со своим врачом и назначил день, когда я должен был явиться на обследование.

На оформление документов ушло не меньше месяца. И наконец, теплым весенним солнечным днем жена сдала меня в больницу, зажатую между старыми домами кривого московского переулка. В больничных порядках есть своеобразное успокоение, меня только немного раздражал полный запрет на курение.

Сейчас есть замечательный, в принципе, метод лечения моей болезни. Суть его состоит в том, что по артериям вводят в сердце инструменты и чистят коронарные сосуды или вставляют туда расширители. Меня за два дня подготовили к операции. Всё было бы вообще замечательно, если б не медсестра-садистка. Я видно, совсем не в её вкусе или настроение у неё было соответствующее, но она сначала проколола мне обе вены и сказала, что не может взять крови (всего-то нужно было взять 10—15 граммов). Потом она проткнула в трех местах сосуды на внешней стороне кисти руки. Это было очень больно, но я сидел и улыбался, не желая доставить ей удовольствие. Даже жаловаться на неё не стал, хотя мог бы.

Но вот два раза ложиться на операционный стол я не хотел и решил вопрос так, чтобы операцию мне делал сам профессор, директор института.

До этого дня операции я видел только в кино и очень был удивлен, что в операционную мне пришлось идти пешком. Там меня раздели догола и оставили на операционном столе.

Стол был очень солидный и, видимо, не менее дорогой. Всё остальное вокруг - гораздо дешевле и проще, и чем-то неуловимо напоминало вокзал. За стеклянной перегородкой сидели два молодых врача и травили анекдоты. В этом операционном вокзале довольно громко играла фривольная музычка и разгуливали туда-сюда какие-то женщины в хирургических балахонах. На меня никто не обращал внимания.

От возрастающего озлобления я даже забыл о серьёзности момента. Я не знаю, что меня больше злило: дурацкая музыка, которая меня раздражает даже в кабаках, или полное ко мне невнимание. Когда пришел профессор, я тут же высказал своё отношение ко всему этому. Профессор цыкнул на всех сразу и меня тут же укрыли, намазали чем-то обезболивающим и операция началась. Музыку, правда, не выключили, профессор объяснил, что музыка нужна для поднятия настроения пациентов, при этом притопывал в такт этой попсятине.

Сначала в кровь влили какой-то подсвечивающий раствор, и я тут же согрелся и даже более того, вспотел. Потом профессор вставил мне в ногу длинный тросик и начал просовывать его в сторону сердца. Тут же прямо передо мной включился большой монитор, и я увидел это самое сердце, бьющимся на экране.

Первая часть операции длилась минут пятнадцать-двадцать. Профессор, очевидно, добрался туда, куда ему было нужно, поправил монитор так, чтобы хорошо видно было нам обоим и начал показывать мне последствия первого инфаркта и новые изменения в сосудах. Единственная радость состояла в том, что один из сосудов был совершенно цел и даже хорош.

Второй сосуд профессор взялся исправить, вставленным стентом. Именно этим был и хорош профессор - он мог принять решение прямо на месте. В течение минуты мы с ним решили тактические и финансовые вопросы. Я распорядился поставить мне американский стент - говорят они лучше. Прежде чем загрузить в меня эту штуку профессор показал мне её. Она была похожа на пружинку от очень маленькой авторучки. Неужели такая фитюлька может стоить три тысячи долларов?

Вторая часть операции длилась дольше и была гораздо болезненнее, но всё кончается, рано или поздно. После операции всё было уже, как в кино - меня увезли на тележке с колёсиками, не отключая от меня разных трубок и приборов. Солидно.

В реанимацию ко мне допустили сына. Он подошел и смотрел на меня странным испуганно-внимательным взглядом. По этому взгляду я понял, что солидность была даже несколько излишней. Я его еле расшевелил каким-то смешным разговором.

Остальное прошло без проблем, и через день-два я уже был на свободе. До машины, стоявшей в соседнем переулке, я дошел легко и без всяких болей.

На этом практически закончился четвертый тринадцатилетний цикл моей жизни. Следующий начался осенью этого же 2008 года, когда все мои взгляды на жизнь изменились, благодаря испытанному мной ВТП, путь к которому я числю отсюда, из больницы. Здесь я столкнулся с откровениями Кастанеды и не смог остановиться.

Мой опыт говорит о том, что с помощью чтения можно придти к ВТП, но без него, по одному чтению, в это поверить почти невозможно. Это нужно испытать самому. Это не так просто, но вполне реально. Зато потом можно воспарить над действительностью, вспомнить всю свою жизнь уже совсем в другом свете. И совсем в другом ракурсе предстанут перед вами необычные, необъяснимые до этого случаи из жизни, которые встречаются в жизни каждого человека без исключения.

Интересны они не столько сами по себе, сколько выводами, что из них можно сделать.

Казалось бы год от года необъяснимых явлений должно становиться всё больше. Ну, хотя бы потому, что эти годы ближе по времени и помнятся подробней. Ан, нет! В последнем тринадцатилетнем цикле я помню всего четыре случая. Перечислю их не по порядку, а по возрастанию значимости:

1. Появление непонятных линий на фотоснимках. На моей практике единственное в жизни. Я читал об этих явлениях, они не единичны, на самом деле, но никто пока не дал ответа, что же это такое. Из своего опыта я могу сделать вывод, что это явление сродни явлениям НЛО. Я сейчас иногда вижу эти энергетические всплески простым глазом, без фотоаппарата.

2. Очередной случай «резинового времени» на мотоцикле и мягкое приземление на поле характерно тем, что в этот раз оно было настолько явным, что отмахнуться от него уже стало не возможно. Это уже нужно объяснять, хотя бы самому себе.

3. Дэжавю с Волгой тоже не первое дэжавю в моей жизни, но настолько объемное и мощное, что тоже нельзя уже обойтись без объяснений и понимания, что же это такое?

4. Все эти события в сумме или же некие другие факторы привели к тому, что я, в конце концов, испытал на себе совсем уж непонятное и мало доступное человеческому разуму событие, называемое в интернете и литературе - ВТП (внетелесное переживание или путешествие). Я рассказывал об этом достаточно подробно, и возвращаться к этому еще раз не имеет смысла.

Мне кажется, теперь можно перейти уже к выводам, которые можно сделать из всех необычных явлений, испытанных мной в жизни.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.