Глава II Судный день

Глава II

Судный день

— А вот и Андрей Леонидыч! — бросился он навстречу высокому человеку спортивного телосложения. С виду одет Андрей был очень просто: джинсы да свитер, однако куплены эти вещи были, очевидно, в супердорогом бутике.

— Спасибо за «Черный квадрат», Андрей Леонидыч! Он в целости и сохранности, не беспокойтесь. Это было грандиозно! Вы…

— Феликс, у нас серьезный разговор, — оборвал Ж Андрей. — Позаботьтесь чтобы нам никто не мешал.

— Конечно, конечно. Вот, присаживайтесь. Я распоряжусь.

С минуту Деснин с Андреем сидели за столиком молча, словно изучали друг друга.

— У меня есть двадцать минут, — наконец поторопил Андрей. — И здесь я только ради Никодима. Так что тебе известно?

Выслушав краткий рассказ Деснина, Андрей задумчиво произнес:

— Странно как ты туда попал. И уж совсем странно, как ты оттуда вышел. Что-то здесь… Короче так. Ты заварил эту канитель с самопальным расследованием. Теперь я беру все на себя.

Андрей почему-то сразу расположил Деснина к себе, так что тот уже начал сомневаться в обоснованности своих подозрений, но все же решил действовать по изначальному плану:

— Ага — пойдешь к Аббату и спросишь?

— Нет. Это невозможно, — невозмутимо отвечал собеседник. — Но если я по своим каналам найду заказчика, Аббат, я думаю, возражать не будет. А сатанисты… Это вполне возможно. Он был праведником и… в общем, это версия.

— И ты тоже все на сатанистов валишь. А вот у меня такой вопросик: зачем ты меня сдал Аббату?

— Я?!

— А кто же еще?

— Нда. Уж не намекнул ли тебе на это сам Аббат?

— Не важно.

— Значит, точно намекнул… Постой, постой. Уж не думаешь ли ты, что это я заказал Никодима?

Деснин промолчал в ответ.

— Ладно. Ты меня как нашел? По письму. Так ведь? Я что, похож на идиота, чтобы писать человеку, которого вскоре собираюсь заказать? Да и что за бред, в конце концов! Зачем мне это?

— Ну, мало ли что ты в свое время рассказал о себе Никодиму. Я вот о себе все выложил, подчистую. А теперь тебе ни к чему, чтобы кто-то еще знал твое прошлое.

— Хм! Снова узнаю Аббата. А теперь слушай сюда. Во-первых, я до сих пор не знаю даже, как тебя зовут — ты же ни разу не представился. А во-вторых, ты спрашивал только о каком-то Мокром. А о нем я не слышал, и уж понятия не имел, что он связан с Аббатом. Так что сдал тебя кто-то другой.

— А теперь ты слушай. Не так важно, кто меня сдал, важно, что я ни разу при тебе не поминал Аббата. Ты первый назвал это имя.

— Думаешь, что поймал, да? — Андрей был явно возмущен нападками Деснина. — Я знаком с Аббатом. В свое время он мне очень помог. Да и сейчас помогает. Посоветовал вот вложиться в шоу-бизнес. Я также в курсе некоторых его дел, поэтому и узнал его по твоему рассказу о секте. Но… Черт возьми! Эти грязные намеки начинают меня раздражать! Короче так: бросай свою самодеятельность и не путайся под ногами. Я сам все выясню. Это теперь мое личное дело, понял?

В этот момент из галереи выносили «Черный квадрат», который сопровождал Ж, что-то эмоционально тараторя.

— Хм, икона. Дороже всех прочих, — проводил картину взглядом Андрей. — Я другой черный квадрат видел, пострашней… Ну надо же додуматься: убить Никодима из-за исповеди. Да мне и скрывать-то нечего, — Андрей глянул на часы. — А, Бог с ним, с делами. Помянем Никодима. Официант, водки!

Выпили не чокаясь.

— Извиняй, если что. Просто Аббат… — начал было Деснин, которому почему-то хотелось верить в искренность Андрея.

— Да ладно. Я даже рад, что мы встретились. Давно о Никодиме ни с кем не говорил. Наливай, не жалей. А скрывать мне действительно нечего. Я ведь в перестройку клюквенником был. Что ты на меня так смотришь? Я к иконам всегда страсть имел, да и к искусству неравнодушен, даже вот к такому, актуальному. А тогда как раз мода пошла на иконы. Меня Макс, приятель мой, и подбил на это дело. Сам-то он только толкал иконы, вроде барыги, а я… Хм, молодость, тогда все просто было. Работал в одиночку. Кроме мотка капроновой верёвки, да прочной отвёртки, сделанной на заказ, на дело ничего больше не брал. Так что, в случае завала, вполне мог косить под дурачка, случайно заснувшего в церкви. Да, везло мне, жил по тем временам безбедно, но после того случая бросил всю практику.

*****

В тот раз всё обстояло по-иному. Андрею предстояло грабануть не церковь, а «выставить хату» у одной бабки, живущей в глухой, заброшенной деревушке. Наводку на нее дал сам Макс, который был настолько уверен в успехе дела, что, несмотря на свою трусоватость, упросил Андрея взять его с собой — чтобы сразу войти в долю. Тот долго отнекивался, но, наконец, махнул рукой, подумав: «Пусть сукин кот на своей шкуре почует, каково это — доски брать!»…

Андрей, как сейчас, помнил: посреди зимы вдруг случилась небывалая оттепель, и снег, частично стаяв, обнажил кое-где даже грунтовую дорогу. В противном случае к старухиной избушке вообще невозможно было бы подъехать на его «жигуленке».

Избушка являла собой образец старинного русского дома. Она была срублена из толстенных просмолённых брёвен, что называется, на века. Чрезвычайно низкий потолок, необитые досками стены, малюсенькие оконца с тусклыми стёклами, какие встречаются нынче разве только в старинных церквах, закопчёная печка с запечьями, уступами и выступами, массивный деревянный стол в красном углу под образами да пара скамей — не понятно было, как вообще подобное строение со всем его внутренним интерьером могло сохраниться до наших дней. Невольно возникало ощущение, будто неумолимые воды реки Время обогнули избушку в своём бурном течении, и теперь она стояла неподвластным этому потоку островком.

Едва войдя, Андрей сразу же бросил взгляд на иконы. Из-за низкого потолка он и так вынужден был стоять на полусогнутых ногах, но когда пригляделся, то присел ещё ниже. Почти все «доски» были «школьные» — самые ценные на чёрном рынке. «Вот, — Андрей выделил одну из икон, — вот тебе квартира. А эта… Это — тачка!.. Да тут товару на не одну штуку баксов!»…

Он никогда не слыл беспредельщиком, работал всегда чисто. Некоторые «коллеги» даже попрекали его за чрезмерную мягкость и веру «во всякую чушь». К примеру, верил Андрей в то, что ворованные и купленные иконы теряют силу, мертвые становятся. Оттого и зовут их просто «досками». Но стоит вору столкнуться с «живой» иконой — и он не сможет ее украсть. Более того, икона эта навсегда отворотит его от воровства. И он, хоть и не признавался себе в этом, но боялся и не желал встречи с такой иконой. Зачастую, когда Андрей оставался на ночь в церкви, какое-то наваждение спускалось на него. Случалось даже, он не мог взять заказанную икону, ибо казалось ему, что это и есть та самая «живая» икона, и он брал что-нибудь попроще, или уходил ни с чем. Однако на сей раз на него напало совсем иное…

Шикарная квартира, тачка, золотые побрякушки — все это бешеным хороводом плясало в его мозгу. Он даже не придал значения тому, что с печки, кряхтя и кашляя, начала слезать старуха-хозяйка и обернулся лишь тогда, когда Макс толкнул его в бок. «Бабку — в расход! — словно из тумана выползали мысли. — Макса… и его тоже… к чертям собачьим. Я и без него найду, кому запродать всё это».

Должно быть, эти мысли были написаны у него на лице, ибо ни старуха, ни Макс, глядя на него, не могли проронить ни слова. Андрей, выхватив свою отвёртку, принялся отдирать ею от стены ту самую икону, которую оценил в квартиру. Икона не поддавалась. Андрей со всей силой налёг на отвёртку. Та не выдержала и обломилась у самой ручки. И в этот момент он услышал голос старухи, которая прошамкала беззубым ртом: «Сынок, не трожь иконы, не губи души своей. Грех это страшный — иконы брать без благословения».

Андрей обернулся, и по его безумному взгляду старуха поняла, что все увещевания бесполезны. Тогда она охнула, махнула рукой, и сама подошла к иконе. Встав перед ней, она перекрестилась, поцеловала ее и безо всякого усилия сняла икону со стены. Затем, три раза перекрестив, подала её Андрею. И тут он физически почувствовал, как с него будто что-то спало, и что стоит он теперь перед бабкою, словно голый. И стыдно вдруг ему стало этой своей странной наготы. Стыдно до омерзения. Хоровод из квартир и тачек вдруг сгинул. Андрей, словно чужими руками схватил икону и выбежал вон из избы. Сев в машину, он бросил икону на соседнее сиденье и включил зажигание. Макс еле успел вскочить в салон, когда «жигуленок» резко рванул с места.

— Ты что же это, твою мать! — взвизгнул он. — Схватил самую дорогую доску — и когти рвать?.. Да там ещё не на одну тыщу…

— Заткнись! — огрызнулся Андрей. — Я знаю, чего делаю. Примета есть такая: больше одной доски зараз не брать. Понял?

Но отговорка эта не убедила Макса.

— Да ты чего, не видишь, что ли? — проорал Андрей. — Бабка-то — не того. Ведьма какая-то. И эту доску брать не надо было. Какая-то она…

— Какая-то, какая-то, — передразнил Макс, вертя икону в руках. — Дорогущая она — вот какая. Я уж такую цену заломлю…

Икона, действительно, была редкостная. Она изображала сцену знаменитого Судного дня из Апокалипсиса. И сцена эта выглядела столь естественно, что казалось древний иконописец писал её с натуры. В центре — сияющая фигура Христа, сидящего на троне. На заднем плане — ангелы и праведники. А пред грозным судиёй — корчившиеся в страшных муках грешники как бы окружающие поверженного Князя тьмы.

Андрей бросил со стороны взгляд на икону и окаменел: Христос устремлял свой осуждающий взгляд не на Сатану или его приспешников — он смотрел прямо на него, Андрея. И некуда было деться от этого лучистого, но, вместе с тем, и грозного взора. Машину повело в сторону, Андрей затормозил. Только через несколько минут «Жигуленок» продолжил путь.

Они ехали по проселку уже около часа, а шоссе все не было и не было. Стало смеркаться. Погода резко ухудшилась. Заметно похолодало, повалил снег… Наконец, Андрей остановил машину и со злобой ударил по рулю:

— Похоже, заблудились.

— Да как можно заблудиться? — возмутился Макс. — Тут дорога-то всего одна была.

— Не знаю, — сказал Андрей и покосился на икону, которую Макс держал на коленях. Христос всё также, с укором, глядел на него.

— Постой-ка, — проговорил вдруг Макс, вглядываясь во что-то чернеющее впереди. — Вон там что-то такое… Давай-ка подкатим.

Когда они подъехали, темнеющее пятно оказалось узким, но довольно длинным мыском леса. Подобный мысок им пришлось огибать, когда они подъезжали к деревушке, где жила старуха. «Жигулёнок» уже почти одолел мысок, когда неожиданно заглох мотор. Андрей чертыхнулся, вылез и поднял крышку капота. Возился долго, несколько раз садился за руль, включал зажигание — бесполезно. Андрей нервно закурил и решил пройтись вперёд: посмотреть, что там. Он обошёл деревья и… перед ним вдруг встала та самая старухина избушка.

Сидя в машине, подельщики решали: что делать? А мороз и вьюга усиливались. В салоне становилось всё холодней. У обоих от голода сводило желудки.

— Черт, возьми! — выругался Андрей. — Да мы же здесь окочуримся.

— Не к старухе же проситься…

— А куда ж деваться-то?

…Старуха, казалось, ничуть не удивилась их возвращению. Напротив, у Андрея было такое ощущение, что она даже ждала их. Печка была жарко натоплена. В большом чугунке дымились щи. Ни слова не говоря, лишь как-то странно щурясь на Андрея, старуха выставила чугунок на стол, выложила ложки и хлеб. Затем сходила на двор и принесла охапку сена. Бросив его на пол, она залезла на печку и скинула оттуда пару одеял. И больше уже не показывалась.

Подельщики похлебали щей, затем поровнее разостлали сено и тоже легли. На дворе бушевала вьюга и уже совсем стемнело. В избе тоже было черно, лишь в углу мерцал крошечный огонек лампадки под образами. На том месте, где висела снятая хозяйкой икона, зиял черный квадрат. Андрей закрыл глаза. Но спустя мгновенье какой-то шорох заставил его вновь приподнять веки: на месте черной дыры теперь висела «его» икона. Андрей тряхнул головой. Видение исчезло. Он повернулся на бок: и вновь увидел икону прямо перед собой. Лег на спину — она глядела на него с потолка…

Долго еще ворочался Андрей, открывая и закрывая глаза — но повсюду ему чудилась икона. Наконец, он не выдержал. Наскоро напялил ботинки и, выбежав из избы, направился к машине за иконой. Возвратившись, Андрей поднёс её к зияющему на стене прямоугольнику. Икону словно магнитом притянуло на прежнее место. На сердце явно полегчало, и Андрей спокойно лёг спать.

Проснулся он первым. Растолкал Макса. Старуха ещё спала. Подельщики решили не будить её. Мотор завёлся, как говорится, с пол-оборота, словно и не барахлил накануне. А через час они выехали на шоссе. Всю дорогу Андрей ждал, когда же Макс обнаружит отсутствие иконы и заговорит о ней. Но тот молчал. Странно все это было…

*****

— Я тогда понял, что встретил ту самую живую икону и завязал, веришь, нет, — Андрей налил еще водки, закурил.

— Хм, верю, — грустно усмехнулся Деснин. — Я вот тоже стараюсь. А как ты с Никодимом…

— Да, отвлекся немного. Просто никому об этом случае с иконой не рассказывал. Кроме Никодима. Да и не поймут другие.

Андрей хлебнул водки и продолжал рассказ.

Завязал он круто и не только с иконными делами, но и с криминалом вообще. А потому как-то выпал из обоймы и, в отличие от многих своих приятелей, не вписался в новую действительность. Но, как ни странно, подобное положение вполне устраивало Андрея, и многие чувствовали, что за его отказом от криминала и за этой «невписанностью» стоит нечто большее, чем простой страх перед законом.

Между тем времена менялись, и обширный круг приятелей Андрея, также потихоньку отходил от криминальных дел, во всяком случае те, что были поумнее: кто занимался раньше фарцой, пооткрывали обменные пункты валюты; кто занимался угоном машин, заимели автостоянки; кто торговал наркотой, обзавелись аптеками — то есть каждый продолжал работать «по профилю». Только вот Макс как-то выпал из поля зрения Андрея, хотя и доходили до него слухи, что тот стал еще круче, какими-то сумасшедшими суммами ворочает. А ведь был кем — барыгой.

И вдруг столкнулся с Максом нос к носу в дешевой забегаловке. Вид жалкий, в руке стакан с водкой, хотя и так уже был изрядно пьян. Поднял глаза, удивился:

— Андрюха, ты?

— Да вроде как я, — ответил тот, удивившись встрече не меньше Макса, но еще больше удивившись затрапезному виду бывшего подельщика и тому, что застал его в подобном месте. — А ты чего, с народом решил пообщаться?

Макс отмахнулся:

— Полный завал, Андрюха, полный…

— Ну и чего у тебя стряслось? — равнодушно, теряя интерес к Максу, через силу выдавил Андрей.

Тот почувствовал равнодушие.

— Это вам, недоделкам… Думаете, что мы без проблем живем. А я вот сейчас на такие бабки влетел… Контракт был, но казел тут один… В общем, киданул меня. Да и это бы ладно… Пацан у меня, ну, ты видел его… старшой мой… В реанимации он сейчас…

— И чего с ним? — уже более заинтересованно и даже с некоторым сочувствием полюбопытствовал Андрей.

Макс достал из кармана пакетик с белым порошком и со злобой бросил его на стол.

— Вот. Подсел я на эту гадость в последнее время… Ну а мой увидел, что я нюхаю, и тоже… Втихоря, конечно. А много ли ему надо? Сердце вот… и с мозгом там что-то… забыл. Слово какое-то такое… В общем, кранты! До сих пор в коме.

— Н-да, дела, — качнул головой Андрей и отпил из кружки пиво.

В воздухе повисла тяжелая пауза.

Макс выпил водку, посмурнел. Опустив голову, долго думал о чем-то своем, только иногда вдруг издавал какой-то короткий отчаянный звук, видимо, продолжая прокручивать в голове свои беды и мучаясь их неразрешимостью. Наконец, он попросил:

— Ты бы подкинул меня… до хаты. А? Отрубаться начинаю…

Давненько Андрей не был у Макса. Он скинул отрубившивося приятеля на диван и осмотрелся. Так и есть: Макс до сих пор оставался неравнодушным к иконам — в комнате они занимали чуть ли не целую стену. Все как на подбор «школьные», писанные не позже XVII века. Данная коллекция составляла для Макса предмет гордости, и он любил щегольнуть ею перед своими «крутыми» друзьями.

Андрей прошёлся глазами по рядам, останавливая взгляд на нескольких иконах — на тех, которые когда-то «добыл» он сам. В памяти всплывали события, связанные с «приобретением» каждой из них. Вдруг Андрей замер. Взгляд его упал на ту самую икону под названием «Судный день»… Андрей все понял. Припомнил, что в то утро, у старухи, пока разогревался мотор, Макс вдруг хлопнул себя по лбу, будто что-то забыл, и побежал к избушке. Видимо, тогда он и принес икону, спрятав ее под куртку. Не случайно же он сел на заднее сиденье, сказав, что подремлет малость.

Теперь всё стало ясно. Андрей пригляделся к изображённому на иконе Христу. Тот по-прежнему упорно не желал смотреть на корчившихся у его ног грешников. Андрей проследил за его взглядом… Христос смотрел точно на лежащего на диване Макса. Андрей в волнении снял икону со стены и растолкал задремавшего подельщика:

— Судный день! Слышь, ты? Судный день настал. Твой Судный день…

Спросонья, Макс изумленно уставился на него.

— Ты зачем тогда икону взял? Неужто не дошло: все, что с нами было — не случайность… Шанс это был, шанс, а ты… Хочешь своего пацана живым видеть? Тогда бери икону и вези её туда, где взял. Да бабке в ноги поклонись. Может, Он тебя и простит…

— Думаешь? — оживился Макс, который был рад зацепиться за любую соломинку, лишь бы спасти сына. — Поехали прям щас!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.