Глава VI Ложный след

Глава VI

Ложный след

Так, за разговором путники подошли к пункту приема. К послеобеденному открытию у дверей собралась порядочная толпа. Кто с мешками, кто с сумками, а кто даже с тачками.

— Вот он, вертеп экономического разврата, — заметил Скипидарыч, заняв очередь. — Вот они, блин, старатели — все прошли огонь и воду, чтобы сдать медные трубы. А чего поделаешь, еще апостол Павел говорил: где нет закона — нет и преступления. Криминальная власть развращает народ. Порог преступления снижается. «Если уж там все бандиты, то с нас чего взять?» — так народ думает. Да и потом, какое это преступление совершить преступление против преступной власти? Никакой это уже не грех. Ведь грех это антиобщественный поступок, преступление перед обществом. А если само общество преступно, то… Тогда все наоборот преступником становится тот, кто не совершает преступлений. Он идет против общества, а, стало быть, ему опасен, едрень фень.

На развыступавшегося Скипидарыча недовольно косились, однако в очереди стояли не только подозрительные типы.

— Сынок, как думаешь, примут, — показывала Деснину самовар какая-то бабулька интеллигентного вида. Деснин пожал плечами, а Скипидарыч извлек из кармана магнит, приложил к самовару и заверил:

— Примут, мать, примут.

— Ой, хорошо. Хоть конфеток себе куплю к чаю, — обрадовалась та.

— А у меня, у меня проверь, — совал какой-то старичок электрочайник.

— Тоже возьмут, — успокоил его Скипидарыч, — нержавейка. Только бы ты ручку у него отломал, да спираль выкинул, а то вычтут из общего веса.

У пункта стоял груженый цветметом ГАЗон, вокруг которого вились пацаны. Хоть и была машина забита под завязку, но водила все выносил и выносил из пункта новые железяки. В одну из его отлучек пацаны заскочили в кабину и нажали на самосвал. Тут же весь лом повалился на землю. Чего там только не было — целая летопись преступлений и унижений, да дикой дури. Вилки и ложки, сковородки и кастрюли, чайники и самовары, огородные сетки и столбы из дюрали, трансформаторы и радиодетали, огромные мотки проводов и кабелей. Одних колесиков от часов — целых три мешка. Тут же была представлена и работа современных расхитителей гробниц — медные и дюралевые таблички с могил, алюминиевые оградные купола, сами ограды… Чудилось, что всю страну сдали в пункт приема — чтобы за гроши продать за границу.

— Откуда все это? — удивился Деснин.

— Из лесу, вестимо. Всю страну поразила цветметная лихорадка. Мельчает народ — раньше хотя бы за золотом гонялись, а теперь одни медно-алюминиевые старатели повсюду. Все разбирают, даже еще работающее, едрень фень. Трактора, станки, теплотрассы. Один вон дурак газовый вентиль свернул — чуть подъезд не взорвался. Да чего там — в армии вон даже снаряды разбирают, скоро атомные бомбы курочить начнут. Эпидемия форменная, ничем не гнушаются. Тащат все, у близких, неблизких, все прут — вдоль дорог вон голые столбы стоят. Все на продажу! Купи-продай, своруй-продай, ограбь-продай, убей-продай, предай-продай! Капитализм, однако, свобода предпринимательства. Делай деньги, а как — не важно. Но ты вон туда смотри, сколько всего с кладбища натащили. Вон табличка, вон еще. И это явно не наши, потому как всех местных мы с Антохой напрочь отвадили. Ну я тебе говорил. А эти, вишь, орудуют. Но теперь не докопаешься кто. Будем смотреть за сдающими.

Тем временем очередь встала — из пункта в помощь водиле, матерясь на ходу, выскочили еще двое. Погнались было за пацанами, которые успели кое-что ухватить из кучи, да не догнали. Теперь троица быстро закидывала лом обратно в кузов.

А к пункту подходили все новые и новые «старатели». Очередь росла, а Скипидарыч разболтался не на шутку:

— Это только в этот пункт столько народу, а ты прикинь, сколько мужиков по всей стране целыми днями и ночами воруют, разбирают, пилят, курочат, сколько труда, нервов, трупов. Люди гибнут за металл, как в песне. Словно свихнулись все. А какие убытки. Бокситы те же надо еще добыть, переработать — сколько это стоит, а тут готовый алюминий, пожалуйста. Навар офигительный. И все прямо за бугор. Ведь у этих скупщиков рублей даже нет — одни только доллары. У нас тут один ночью по деревне бегал все не мог разменять… Так, — вдруг зашептал Скипидарыч Деснину на ухо, — Вон там сзади пристроился один с сумкой дорожной. Я такого не знаю. Странный тип. Ты не оборачивайся, а то спугнем.

Далее Скипидарыч продолжал уже в полный голос, не обращая внимания на косые взгляды из очереди:

— У меня вообще такое ощущение, что эта история с цветметом — целенаправленная диверсия и провокация, едрень фень. Смотри, как хитро придумано, трех зайцев убивают сразу: распродажа ресурсов, урон хозяйству и тотальное спаивание населения — халявные деньги пропиваются легче всего.

Очередь подходила, стали видны двери пункта. На одной из створок Деснин заметил объявление: «Сдающие металлолом обязаны объяснить его происхождение».

— Это так, для проформы, — пояснил Скипидарыч. — Все говорят: нашел, мол, — и все в порядке. Нам главное посмотреть, что тот тип притащил. Туда по пять человек запускают, а он седьмой от нас. Надо двух вперед пропустить, чтобы зайти вместе.

Приемщика совсем не интересовало происхождение лома. Он лишь проверял каждый предмет магнитом и выкладывал на весы. Общий вес оказался почти на килограмм меньше, чем Скипидарыч высчитывал накануне с помощью своего безмена.

— Ко-оля-а! — жалобно пропел Скипидарыч в то же время зло сверля глазами скупщика. Барыга смерил Деснина взглядом и недовольно произнес:

— Ну ладно, четыре.

— Четыре с половиной, — упорствовал Скипидарыч.

— Имей наглость, мне ж ментам не из своего кармана отстегивать.

— А я все свое сдаю!

— А все все свое сдают. Я другое не беру, понял.

Приемщик потыкал грязным пальцем калькулятор, достал из никуда не подключенной кассы деньги и сунул их Скипидарычу.

— А семь рублей? — возмутился тот, пересчитав.

— Обойдешься, нет у меня мелочи, — был ответ.

Но Скипидарыч больше не спорил. Он чуть не подпрыгнул от радости, когда заметил, что подозреваемый извлек из своей сумки помимо прочего три надгробных таблички из нержавейки и фрагменты распиленных крестов из дюрали. Деснин также это заметил, но одернул Скипидарыча, готового тут же вцепиться в расхитителя могил.

Тем не менее, гробокопатель почуял интерес к себе и, едва выйдя из скупки, постарался затеряться в толпе. Скипидарыч как назло заорал:

— Держи его, Коля! Учиним допрос с пристрастием!

Тип обернулся и дал чеса. Он решил уходить дворами, но уже в ближайшей подворотне был сбит с ног Десниным. Скипидарыч присел над поверженным и сходу начал допрос:

— Ты где кресты взял, едрень фень!?

— Какие кресты? Ничего не знаю.

— Хорош выделываться. Мы тебе не менты, понял. Щас уведем в укромное местечко и… Короче, выкладывай все про своих дружков.

— Каких еще дружков? — искренне удивился гробокопатель.

— Про сатанистов, с которыми приехал.

— Чего? Ты че, дурак? Какие еще сантанисты?

— Это они могилы курочат, а тебе мало — ты кресты в цветмет сдаешь.

— Слышь, братан, — обратился гробокопатель к Деснину. — Убери ты от меня этого психа. Не знаю я никого. Я один работаю. А если с вашей могилы крест снял — возмещу.

— Да не в том дело, — заговорил Деснин. — Ты, видать, на кладбище бываешь по ночам, значит знаешь, что там творится.

— Да это он и творит, у, сатанюга заезжий! — вмешался Скипидарыч.

— Сам заезжий! Я местный, в отсидке был. А этих ваших сантанистов сам боюсь. Видел пару раз. Копали чего-то, пели. Я сам когти порвал. А больше ничего не знаю.

— А кто знает? — не унимался Скипидарыч.

— Да никто. Все, кто видел этих ваших сантанистов — боятся и на кладбище не суются. Ты сам все с ружьем там шастаешь — вот и должен знать.

— А вот я тебя в милицию щас и сдам, — пригорзил Скипидарыч.

— Угу, ты меня сначала на кладбище с поличным поймай, сторож хренов. Сам всего боишься. Видел я, как ты от каждого шороха бегаешь.

— А ты смелый такой? Смотри, вот поймают тебя сатанисты — будешь знать.

— А я и не пойду больше. Пустите меня, мужики. Я лучше провода резать буду.

— Вали, не до тебя, — сказал Деснин. — Только мразь ты, если могилы грабишь.

— Зря ты его отпустил, — сокрушался Скипидарыч по дороге домой. — Темнит.

— Да не темнит. Просто дурацкая твоя затея с этим цветметом.

— А вот и не дурацкая. Он тоже сатанистов видел.

— Сам же ему и сказал, что это сатанисты.

— Опять мне не веришь. А вот ты сходи в церковь-то, сходи.

— Ладно, схожу. Только до вечера ты от меня отстань и ничего больше не придумывай, — поставил условие Деснин.

*****

С первого взгляда за прошедшие семь лет в церкви ничего не изменилось. Все так же с вышины купола глядел строгий лик Вседержителя. Ему предстояли сонмы святых и бесплотных сил. По стенам разворачивались картины библейских и церковных событий, а на западной стене в огромной многоплановой композиции находилась фреска Страшного Суда.

Всё было так, как раньше. Но где-то в глубине души Деснин чувствовал, что чего-то не хватает. Сама атмосфера была иная. И было в ней что-то зловещее.

В этот раз, так же как и семь лет назад, Деснин схоронился за прилавком свечной лавочки, что находилась в закутке при выходе из притвора. Распластавшись на холодном полу, он думал: «Чего я надеюсь увидеть? На что же намекал Скипидарыч? Должно быть, очередной бред нес. А, как бы там ни было — делать всё равно нечего. Полежим — увидим».

Обстановка располагала к размышлению, и на Деснина вдруг нахлынули бурным потоком воспоминания семилетней давности.

Вот так же, распластавшись за этой же свечной лавочкой семь лет назад, лежал он и ждал, когда наступит глубокая ночь. За день до этого он уже приходил в храм и заранее наметил себе две иконы, показавшиеся ему наиболее ценными.

В тот раз Деснин впал в лёгкую дрёму. Сквозь неё он слышал, как кто-то обошёл храм кругом, и заскрипели закрываемые церковные ворота. Затем — полная тишина и тьма непроглядная. Деснин окончательно успокоился и заснул. Проснулся ближе к полуночи и прислушался. Ничего подозрительного, лишь какие-то неясные шорохи — очевидно церковные мыши приступили к своей ночной жизни.

Деснин выбрался из своего укрытия и слегка размялся. Глаза уже привыкли к темноте. Он достал нож и подошёл к Николаю Угоднику, что висел слева от царских врат иконостаса. Затем провёл рукой по краям доски — зазор между нею и иконостасом был невелик, как раз, чтобы просунуть туда лезвие ножа. Действуя им как фомкой, Деснин потянул доску на себя.

Крякнуло старое дерево. «Пошла, — обрадовался Деснин. — Теперь и руками оторвёшь». Тут полная луна заглянула в окно верхнего яруса, и стало совсем светло. Николай Угодник с презрением смотрел на вора. Деснин застыл, уставившись на икону. Вдруг заскрипели церковные ворота…

Деснин мотнул головой, словно стряхивая воспоминания. Прислушался. Ворота скрипели не в его сознании, а наяву.

В следующий момент мимо свечной лавочки прошли двое.

— Да погоди ты, — послышался мужской голос. — Дай свечи зажечь.

Раздалось характерное чирканье зажигалки. Вскоре церковь озарилась тусклым светом.

— Знаешь, — послышался женский голос, — свечи — это так клёво. Класс! А ты ехать не хотел.

Деснин осторожно выглянул из-за прилавка. В центре зала, боком к нему, стоял некто, с жиденькой бородкой и длинными волосами. «Неужто Пафнутий?» — удивился Деснин. Вместо рясы предполагаемый поп был одет во всё джинсовое. Рядом с ним стояла длинная, густо накрашенная девка в мини.

«Шлюха, — сразу же определил Деснин. — И жаба к тому же. Хотя ноги, вообще-то, ничего».

Специфический запах перегара, которым тащило от обоих, распространялся на всю церковь.

— Слушай, — заговорила девка, — догнаться бы пора, а то у меня чего-то башка трещит.

— Где я тебе сейчас возьму? — огрызнулся поп. — Нечего было уезжать.

— Ладно жаться. У тебя где-то здесь должен быть кагор.

— Ну есть, но он для причащения. И вообще, хватит меня сегодня доставать. Какой дурак вспомнил про траву! Я им что, шестерка? И так рискую.

Пафнутий подошел к одной из икон, снял ее, просунул руку и извлек из тайника небольшой пакетик.

— Все, канаем, — сказа он, поставив икону на место, но девка вцепилась в его рукав:

— Нет, нет. Блин! Ты не въезжаешь. Здесь так классно. Тащи свой кагор. Догонимся хоть разок кровью-то Христовой.

— Слушай, блудодейка окаянная! Не богохульствуй! Это же всё-таки дом Господень, — поп попытался перейти на проповеднический тон, но это, в связи с изрядным опьянением, у него плохо получилось.

Тем временем девка подошла к аналою и развела руками так, как будто бы раскрывала некую книгу. Перелистнув несколько несуществующих страниц, она ткнула пальцем в одну из них и, передразнивая интонацию попа, прочитала:

— Заповедь новую даю вам: объеби ближнего своего. Аминь, — захлопнув воображаемую книгу, она захохотала.

В этот момент появился исчезавший на некоторое время из поля зрения поп. В руке у него была бутылка. Девка вырвала эту бутылку и жадно принялась пить прямо из горла. Затем, передав бутылку попу, уже совсем пьяным голосом проговорила:

— А где этот ваш бог? Чего-то не вижу. А может, он сбежал отсюда, а? Из дома-то своего?

Поп, сделав пару глотков, совсем захмелел и, усевшись прямо на пол, ответил:

— Может и сбежал.

— А тогда кому же ты служишь тут?

— А вот этому, — поп вытащил из кармана несколько долларовых купюр. — Маленькие зелёненькие божики. Вот здесь на каждом прямо написано: «Мы верим в бога». Вот в этого, зеленого. У того Бога хоть сколько проси, а хрен его знает — даст, не даст. А эти — всё что угодно дадут, в любой момент. Они всё могут, не то что Бог. А Бог…

Поп начал медленно крениться набок.

— Ну-ну. Не отрубаться, — схватила его за рукав девка.

Поп уселся поудобнее. Порывшись в карманах, он достал пачку сигарет и закурил.

— Бабло побеждает зло, потому что зло — это отстутствие бабла, — изрек он.

В данный момент поп сидел лицом к Деснину. Что-то знакомое показалось ему в обличии священника, особенно противная лиловая родинка у носа. «Ё-моё, так это ж, — Деснин прикинул, что если убрать бородку и волосы, — так это ж… Серёга».

С этим самым Серёгой (Деснин никак не мог припомнить кликухи) он как-то пересекался на зоне. Только тогда тот не был попом, а был обыкновенным вором, причём с уже не первой ходкой. «Недаром его Скипидарыч всё уркой называет, — думал Деснин. — вот, оказывается, в чем дело».

Тем временем девка подошла к царским вратам. Поп, поднявшись, поплёлся за ней. Они вместе вошли в алтарь. Теперь, из-за иконостаса, Деснин не мог их видеть.

— А ты знаешь, — послышался из алтаря голос попа, — что в алтарь бабам входить нельзя?

— Меня всё то, что нельзя, так возбуждает, — ответила девка, и тут послышался какой-то грохот.

— Да ты чего?! Совсем охренела?! — чуть ли не кричал поп.

— Давай прямо на этом столе, а?

— Это не стол, это престол. Тут бог это самое…

— Вот и мы это самое. Ну Серенький, ну один разочек давай попробуем, это ж так клево. Ну, где он там у тебя? У-у. Вот он. А чего такой вялый? Ну, ничего, сейчас согреется. Вот так…

«Интересно, что они там делают?» — подумал Деснин. Но вскоре по звукам, которые доносились из алтаря, он понял что.

Предоргазменные всхлипы гулко разносились по всей церкви. Эти всхлипы пощёчинами отлетали от щёк святых, а те смиренно подставляли то левую, то правую щёку…

«Ну Скипидарыч, ну казёл! А! — думал Деснин, выбегая через приоткрытые ворота церкви. — Догадка у него есть! Страшно ему, нечистая сила, подозрительные типы. Тьфу!»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.