Корова Лакшми
Корова Лакшми
В этой главе я расскажу историю коровы Лакшми. Книга о преданных Бхагавана не была бы полной без нее, так как она была одной из двух преданных, чье просветление Бхагаван подтвердил публично. Второй преданной была его мать.
Как и в предыдущих главах, я привожу имена различных рассказчиков жирным начертанием в начале каждого рассказа, свои комментарии – другим шрифтом.
Девараджа Мудальяр
В 1926 г., через четыре года после того, как Шри Бхагаван поселился у подножия священной горы рядом с самадхи своей матери, в ашрам пришел Аруначала Пиллай из Кумарамангалама – деревушки неподалеку от Гудиятхама. Он привел с собой корову с теленком и преподнес их Бхагавану в знак своей преданности. Бхагаван пытался разубедить его, указывая на то, что в ашраме нет условий, чтобы ухаживать за коровой и теленком. Потом добавил, что, поскольку уже подарил их Бхагавану, этого достаточно, и он может забрать их с собой и ухаживать за ними – уже не как за своими, а как за животными, принадлежащими Бхагавану[171].
Шантамма сообщила, что на этот поступок мужчину подтолкнул приснившийся ему сон[172]. Вишванатха Свами тоже упоминает об этом[173].
Шантамма
В 1920-х гг. одному человеку из деревни приснился сон, в котором ему было сказано подарить теленка, который вот-вот должен родиться, Раманашраму. Когда девочка-теленок родилась, он привел ее к Бхагавану вместе с ее матерью. В то время джунгли вокруг ашрама были достаточно густыми и обширными, и там водились леопарды и пантеры. Из-за этого жители ашрама не хотели принимать этот подарок, но мужчина счел свой сон очень важным и отказался забирать теленка назад.
Девараджа Мудальяр
Видя, что причиной его настойчивости является преданность, Раманатха Брахмачари, живший рядом с Бхагаваном и умерший за несколько лет до него после многолетнего служения в благословенном его присутствии, решительно заявил: «Я буду ухаживать за коровой и теленком!»
Раманатха Брахмачари был хрупким, тщедушным, очень скромным с виду человечком, от которого никто не ожидал такой пылкости – но на этот раз он говорил как человек, вдохновленный свыше.
Он крикнул, ударив себя в грудь: «Я беру на себя ответственность за этих животных!»
Благодаря преданности и настойчивости Аруначала Пиллая и неожиданной пылкости Раманатхи Брахмачари корова с теленком остались жить в ашраме[174]. Сам Бхагаван вначале не хотел принимать этот подарок.
Бхагаван
Знаете, что случилось, когда они пришли сюда с коровой и теленком?
Я спросил: «Зачем нам все это?»
Аруначала Пиллай ответил: «Я уже давно думал о том, чтобы подарить Бхагавану корову. Сейчас у меня есть возможность это сделать. Мне стоило больших трудов привезти их сюда на лодке и на поезде. Пожалуйста, оставьте их у себя, Свами».
Я сказал: «Вы выполнили свое обязательство, подарив ее нам. Кто будет ухаживать за ней здесь? Пожалуйста, ухаживайте за ней от нашего имени».
Владелец коровы ответил: «Я не заберу ее, даже если вы будете резать мне горло!»
Раманатху Брахмачари это задело; услышав его слова, он с жаром заявил, что сам будет ухаживать за коровой.
«Хорошо, повесь ее себе на шею!» – сказал я.
Поскольку теленок-девочка попала к нам в пятницу, мы назвали ее Лакшми.
Раманатха ухаживал за коровой и теленком два или три месяца. Лакшми была очень игривой, резвилась, где хотела, и испортила все наши овощные грядки. Когда ее бранили, она приходила ко мне, чтобы я ее защитил. Я говорил жителям ашрама, что, если хотят, могут огородить грядки забором. Бедняга Раманатха не смог справиться со всеми этими неприятностями, которые причиняли другие жители ашрама, и передал корову с теленком пастуху в городе, оговорив свои условия. Я не помню его имени[175].
Следующий диалог передает Сури Нагамма в «Письмах из Шри Раманашрама».
Преданный сказал: «Его зовут Пашупати. Он каннадага (уроженец штата Карнатака). Мать Лакшми вскоре умерла. Уговор был таким: если Лакшми родит мальчика, он должен отдать его ашраму, а если девочку – оставить ее себе».
Бхагаван сказал: «Возможно, так оно и было. Примерно через год после этого он пришел сюда с Лакшми и ее теленком, чтобы совершить омовение в день затмения. Он сначала встретился со мной, потом совершил омовение в пруду Пали вместе с коровой и теленком, и после этого все вместе ушли домой. В этот раз Лакшми разглядела ашрам, хорошо запомнила дорогу и стала приходить сюда каждый день. Лакшми приходила утром и уходила вечером. Она лежала рядом с моим диваном. Если в ашраме была еда, она требовала, чтобы ее кормил только я один. Она не ела ничего, кроме горных бананов[176]».
Кто-то спросил: «Кажется, каждый вечер перед уходом она обходила холл по кругу?»
Бхагаван ответил: «Да, именно так. У нас тогда не было колокольчика в столовой. Мы не знали, как у нее это получалось, но каждый день, точно в то время, которое было назначено для трапезы, она приходила и вставала передо мной. Мы смотрели на часы и обнаруживали, что как раз пришло время есть. Ее приход был для нас сигналом. Она всегда возвращалась в город с огромной неохотой».
Порасспросив еще, я выяснила, что Лакшми навсегда поселилась в ашраме в 1930 г., и что у нее к тому времени уже было трое телят. Всех троих, согласно уговору, отдали ашраму. Однажды вечером, когда она была беременна третьим теленком, она не хотела уходить от Бхагавана домой. Как Нандини из «Йога-Васиштхи»[177], она проливала слезы и лежала рядом с его диваном. Бхагавана это явно тронуло.
Нежно погладив ее по морде, он сказал: «Что? Ты говоришь, что не можешь уйти. Ты хочешь остаться здесь? Что же мне делать?»
В конце концов Бхагаван каким-то образом уговорил ее уйти. В ту же ночь она родила теленка. Примерно в то же время у Пашупати начались какие-то трудности в хозяйстве. Лакшми со всеми ее чудачествами стала слишком тяжелым бременем для него, и он привел ее с тремя ее телятами в ашрам и вручил Бхагавану. Лакшми легла у ног Бхагавана и не желала подниматься. Положив правую руку ей на голову и слегка надавив, он спросил, хочет ли она остаться здесь навсегда. Она закрыла глаза и лежала неподвижно, словно в трансе. Заметив это, Бхагаван сообщил всем присутствующим, что она ведет себя так, будто снимает с себя ответственность за телят и вверяет их Бхагавану.
Когда я рассказала эту историю Бхагавану, он согласился.
«Да, – сказал он, – так всё и было. После того как мать переселилась ко мне, в ашраме начали регулярно готовить еду, а после прихода Лакшми появились стойла для животных и собственные молочные продукты. Впоследствии три или четыре года Лакшми каждый год на джаянти дарила нам по теленку. Потом она перестала рожать телят. В общей сложности она рожала восемь раз[178].
Самый ранний рассказ о Лакшми был написан Б.?В. Нарасимхой Свами в 1930 г. Даже тогда, когда она только появилась в Раманашраме, она стала любимицей и Бхагавана, и его преданных.
В день праздника два года назад их обеих (Лакшми и ее мать) привели в ашрам. С тех пор Лакшми прибегает каждое утро [из города], и весь ашрам становится ее пастбищем. Но она не довольствуется этим. Она знает время завтрака и обеда, и в эти часы входит прямо в холл и кладет голову на [колени] Махарши. Он нежно гладит ее и зовет людей из кухни, чтобы они ее накормили.
Иногда она съедает целую связку бананов, которые кто-нибудь принес в ашрам – восемь или десять штук; иногда пачкает холл своими экскрементами; бывает, что кто-то из учеников, исполняющий обязанности помощника, грозит ее побить. Махарши сразу же вступается за нее. Если она переступает черту маленького огорода, где растут овощи, он защищает ее от тех, кто ругает ее или грубо обращается с ней.
«Вы должны лучше огораживать свой участок. Промах допустили вы, а не Лакшми», – говорит он.
В праздники она получает хорошую ванну, ее мажут пастой из куркумы, ставят ей на лоб красную точку и вешают на шею гирлянду (или несколько гирлянд) из цветов. Каждый вечер она приходит к Махарши и прощается с ним, прежде чем уйти из ашрама в город, и получает подарки, если они есть. Теперь она Шакунтала (любимая приемная дочь) ашрама[179].
Не следует думать, что Бхагаван обращался с Лакшми по-особенному потому, что она была его любимицей. Он давал ей полную свободу в ашраме, считая ее продвинутым преданным, принявшим форму коровы, чтобы быть с ним.
Шантамма
Она (Лакшми) каждый день приходила в ашрам, ела еду, которую ей давали, паслась на территории ашрама, входила в холл и сидела, удовлетворенная, рядом с Бхагаваном. Вечером она возвращалась в город вместе с женщинами.
Однажды, когда Лакшми была беременна в третий раз, она пришла в холл после обеда. Бхагаван читал газету. Лакшми подошла к нему и стала ее лизать.
Бхагаван поднял голову и сказал: «Подожди немного, Лакшми», – но она продолжала лизать.
Бхагаван отложил газету, положил руки на голову Лакшми позади рогов и склонился к ней, коснувшись лбом ее лба. Так они сидели долго, голова к голове. Я стояла рядом, наблюдая эту удивительную сцену.
Примерно через десять минут Бхагаван повернулся ко мне и сказал: «Знаешь, что делает Лакшми? Она в самадхи».
Я взглянула на нее и увидела, как по ее большим щекам текут потоки слёз. Ее дыхание остановилось, а глаза, не мигая, смотрели на Бхагавана.
Через некоторое время Бхагаван изменил позу и спросил мягко: «Лакшми, как ты себя чувствуешь сейчас?» Лакшми попятилась, словно не желая поворачиваться задом к Бхагавану, обошла холл по кругу и вышла.
Спустя четыре дня Лакшми родила теленка. Человек, у которого она жила, привел ее вместе с ее телятами и навсегда оставил в ашраме. Лакшми с тремя своими телятами вошла в холл и легла рядом с диваном.
Бхагаван увидел ее и сказал: «Всё это время Лакшми каждый вечер должна была возвращаться в город. Она всегда уходила в слезах. Сегодня она счастлива, потому что ей не надо больше уходить. Она знает, что теперь ее дом здесь. Мы должны будем заботиться о ней. Смотрите на нее! Как торжествующе она вытянулась!?[180]»
Т. С. Ананта Муртхи в своей биографии Бхагавана писал, что Лакшми каждый раз, родив теленка, просила Бхагавана позаботиться о нем.
Корова так привязалась к Шри Рамане, что каждое утро по своему собственному желанию приходила из коровника в холл и вставала на колени у его ног…
Как-то раз Лакшми пришла в холл из коровника через несколько минут после того, как родила очередного теленка, и молча встала перед Шри Раманой. Он обратился к корове: «Лакшми, ты пришла сказать мне, что у тебя родился еще один малыш. Я приду в коровник и посмотрю на твое дитя»?[181].
Шантамма была не единственной, кто говорил, что Лакшми впала в самадхи в присутствии Бхагавана.
Садху Натанананда: Шри Бхагаван сам однажды указал на святость Лакшми, сказав: «Какой тапас она, должно быть, совершала в своих прошлых жизнях! Может быть, она живет среди нас лишь для того, чтобы завершить свой незаконченный тапас».
Однажды, когда она, как обычно, пришла на даршан Бхагавана и стояла в его присутствии, Бхагаван, глядя на нее с большой любовью, начал гладить ее по голове. Затем, повернувшись к остальным, он с улыбкой сказал: «Знаете, в каком состоянии сейчас Лакшми?» Не получив ответа, он, к всеобщему изумлению, сообщил: «Она в нирвикальпа-самадхи», тем самым открыв невероятную силу своей милости и духовную зрелость Лакшми[182].
Особый статус Лакшми в ашраме давал ей свободу есть любую пищу, которую приносили преданные, так как Бхагаван всегда защищал ее, когда преданные жаловались на нее. Он также вставал на ее сторону, если кто-нибудь пытался воспрепятствовать ей, когда она шла к нему.
Суббалакшми Амма
Днем во время нашего первого визита мы взяли кешью и сладости как подношение Бхагавану и пошли в ашрам. Войдя в холл, мы положили подношение на скамеечку перед ним и сели. Корова Лакшми, которая как раз лежала рядом с диваном Бхагавана, поднялась и начала жевать наше драгоценное подношение. Бхагаван посмотрел на нее и ничего не сказал. Его помощник, Мадхава Свами, даже не взглянул на это.
Мы подумали, что было бы непочтительно тревожить корову, но вскоре меня это вывело из себя и я воскликнула: «Уберите корову!»
Мадхава Свами ответил наивно: «Почему? Я думал, вы положили эти сладости для Лакшми![183]»
Н.?Н. Раджан
Однажды я принес еду в большом открытом сосуде. Корова Лакшми подошла сзади и начала есть из него. Я не заметил этого.
Бхагаван сказал: «Хватит, Лакшми, хватит! Оставь немного для нас».
С этими словами он дал ей еще еды и отослал прочь. Помощник посмеялся надо мной и пожурил за невнимательность. Но Бхагаван, с присущим ему милосердием, сказал: «Почему ты обвиняешь его? Бедняга, он слишком наивен, чтобы замечать все это».
Так я получил от своего Учителя справку о том, что я наивен. Что мне еще нужно в этой жизни[184]?
Сури Нагамма
Одним январским утром 1947 г. корова Лакшми вбежала в холл. Ее ноги, туловище и хвост были измазаны в грязи. Из ее носа текла кровь, вокруг шеи болтался обрывок веревки. Она направилась прямиком к дивану, на котором сидел Бхагаван. Помощники с отвращением заговорили о том, что она пришла вся в грязи.
Однако Бхагаван сказал с любовью: «Пусть идет сюда. Пусть идет сюда. Какая разница, в каком виде она пришла?» И, обращаясь к корове, сказал: «Иди сюда, моя дорогая. Иди ко мне».
С этими словами он провел рукой по ее телу, похлопал по шее и, глядя на ее морду, сказал: «Что такое? У нее течет кровь!»
Один из помощников сказал: «Ей недавно продели веревку через ноздри».
«Ого? Так вот в чем дело. Поэтому она пришла сюда жаловаться. Думаете, ей не больно? Не в силах терпеть боль, она прибежала ко мне жаловаться, даже не омывшись. Что же делать? Дайте ей немного иддли или еще чего-нибудь», – сказал Бхагаван, сострадая ее беде.
Помощники дали ей бананов и выпроводили.
Я пошла в кухню, принесла иддли и дала их ей. Она удовлетворилась этим и ушла на свое обычное место.
Когда все мы вернулись в холл и расселись, Бхагаван, глядя на помощников, заметил: «Разве вы не приходите ко мне рассказывать о своих несчастьях? Она поступила точно так же. Почему же вы раздражаетесь на нее из-за того, что она пришла сюда в грязи? Когда у нас беда, разве мы думаем о том, в порядке ли наша одежда, расчесаны ли как следует волосы??[185]»
Кришна Бхикшу
Однажды корова Лакшми вошла в холл. Она пошла прямиком к Бхагавану, положила голову на его плечо и заплакала. Бхагаван сидел очень тихо и нежно гладил ее по голове.
«Почему ты так печалишься? – прошептал он ей на ухо. – Кто тебя обидел? Не грусти, моя дорогая, перестань плакать. Я здесь, я тебе помогу».
Лакшми перестала плакать, несколько раз лизнула Бхагавана и, успокоенная, ушла[186].
Аннамалай Свами
Каждый раз, когда Лакшми приходила на даршан, она шла очень быстро, не замечая никого на своем пути. Преданные сами должны были решать, хотят они отойти с дороги или быть раздавленными коровой. Дойдя до дивана Бхагавана, она часто вставала перед Бхагаваном и клала голову ему на стопы. Если она подходила ближе, он нежно гладил ее голову и шею. Часто они находились так близко друг от друга, что слюна Лакшми капала на Бхагавана. Если в ашраме подавали что-нибудь особенное, Бхагаван давал ей эту еду прямо в холле. Я видел, как он дает ей иддли, паясам и вадай – на банановом листе, как человеку. Иногда он относил еду прямо в коровник и кормил ее там.
Один раз, когда в ашраме было очень мало травы, Бхагаван заметил, что Лакшми не хватает еды. В тот день в столовой он отказался есть то, что ему подали. Вместо этого он попросил помощников отдать его порцию Лакшми. Когда об этом странном поступке узнали люди, работавшие в коровнике, они поняли, что Бхагаван таким неявным образом протестует против плохого обращения с Лакшми.
С рынка принесли немного корма, и оба – Бхагаван и Лакшми – снова могли нормально питаться.
Все знают, что Лакшми часто рожала телят на день рождения Бхагавана. Я однажды видел одного из этих телят, совершенно белого. Он сидел в холле перед Бхагаваном и из-за своего цвета и позы выглядел в точности как Нанди – бык, на котором ездил Шива. В то время Бхагаван сидел на шкуре тигра, олененок Валли сидел рядом, перед диваном в угольной печке горел огонь, рядом была серебряная кобра, которую использовали как подставку для благовоний. Когда Бхагаван сидел в своем холле со всеми этими атрибутами Шивы, казалось, будто ты вдруг оказался на Кайласе – горе в Гималаях, где, согласно мифам, живет Господь Шива[187].
Когда в 1930-х гг. ашраму дарили других коров, было решено построить для них нормальный коровник.
Бхагаван
После того как Лакшми осталась здесь, преданные из разных мест стали приводить сюда коров и оставлять их. Загон для скота становился все больше. Вначале они были просто привязаны в разных местах под навесом из тростника. Когда сюда приехал судья Салем Сундарам Чети, он решил построить коровник и назначил благоприятное время для закладки первого камня. Через полчаса после назначенного времени, когда все уже было подготовлено, Лакшми сорвалась со своей привязи и прибежала ко мне, словно хотела сказать мне, что для нее строят дом и я должен быть там. Когда я встал, она отвела меня на это место. Она сделала то же самое, когда пришло время для церемонии новоселья. Она каким-то образом всё понимала. Какая умница!?[188]»
Кто-то пожертвовал 500 рупий – достаточную сумму для того, чтобы построить небольшой коровник. В этот момент Бхагаван вмешался очень необычным образом.
Аннамалай Свами
Чиннасвами договорился с местным каменщиком, что он построит небольшой коровник и это будет стоить не более 500 рупий. Бхагаван хотел коровник по-больше…
Примерно в десять часов утра, до начала строительства, Чиннасвами организовал небольшую церемонию закладки фундамента этого маленького коровника[189]. Когда все ушли, Бхагаван отвел меня в сторону и сказал, что план необходимо изменить.
«В следующие несколько лет сюда придет много коров, – сказал он. – Даже если мы построим большой коровник, здесь будет столько коров, что часть из них придется держать снаружи. Мы должны построить коровник побольше, и строительством должен руководить ты, а не этот каменщик».
Он отвел меня в тот угол ашрама, где сейчас находится коровник, и показал мне размеры будущего здания, проведя линии по земле. Мы не измеряли длину этих линий, но Бхагаван сказал мне, что хочет, чтобы все четыре стены были по пятнадцать метров…
Бхагаван часто приходил, чтобы дать указания и проверить, как идет строительство. Он приходил туда даже ночью.
Однажды, когда мы вместе наблюдали за ходом работы, Бхагаван сказал мне: «Если ты построишь этот коровник для Лакшми, мы заработаем достаточно пуньи (заслуга, или хорошая карма, которая является результатом благих деяний), чтобы построить книжный магазин, столовую и алтарь для матери. Все это произойдет в свое время. В конце концов здесь будет целый город».
Лакшми часто приходила, чтобы посмотреть, как мы строим ее новый дом. Если там был Бхагаван, он гладил ее по голове и говорил: «Тебе придется подождать еще несколько дней. Работа пока не закон-чена».
В то время Лакшми могла ходить везде, где ей вздумается. Иногда кто-нибудь приводил ее пастись к озеру Самудрам, но большую часть времени она проводила в ашраме[190].
У этой истории есть несколько необычных деталей, которые, как мне кажется, необходимо прокомментировать, поскольку никто никогда не упоминал о них в опубликованных рассказах о Лакшми.
Любой, кто прочитал предыдущие главы этой книги, может подумать, что Бхагаван был бережливым и экономным человеком и всегда негодовал, когда что-либо выбрасывали или тратили впустую.
Например, он поднимал с пола кухни горчичные семена и просил, чтобы их сохранили и потом использовали; он заставлял Аннамалая Свами выпрямлять ржавые гнутые гвозди и использовать их, даже несмотря на то, что у них было много новых гвоздей; он отрезал поля сигнальных экземпляров своих книг и сшивал эти узкие полоски бумаги в записные книжки. Учитывая, что эти черты характера были у него всю жизнь, я нашел довольно примечательным, что Бхагаван пошел поперек Чиннасвами и заказал большой коровник из дорогих материалов. Бхагаван редко вмешивался в управление ашрамом, но в этом конкретном случае он взял на себя полный контроль над строительством коровника.
Все постройки ашрама, существовавшие на тот момент, когда Бхагаван заказал этот новый коровник, были сделаны из дешевых или бесплатных материалов. Стены самадхи матери [Раманы Махарши] были сложены из полуобожженного кирпича – человек, который сделал эти кирпичи, выбросил их, потому что не смог бы их продать. Крыша самадхи была сплетена из листьев кокосовой пальмы. У двух других основных зданий – столовой и холла Бхагавана – крыша была черепичная, а стены из кирпича и глины. Эти примитивные постройки были прямым следствием нехватки средств в ашраме, а также всем известной привычки Бхагавана выбирать дешевые или бесплатные материалы. Однако, обсуждая с Аннамалаем Свами новый коровник, он заявил, что хочет построить это здание из отесанных гранитных блоков. Крышу внутреннего дворика, добавил он, должны держать тиковые балки[191]. Это очень дорогой способ строительства, и Бхагаван, скорее всего, знал, что ашрам не в состоянии финансировать такой проект. Размер здания и стоимость материалов были огромными. Когда в конце концов оно было построено, рядом с ним все остальные строения в ашраме казались игрушечными – коровник был по меньшей мере в два раза больше, чем холл, в котором сам Бхагаван принимал посетителей. Все это было для Лакшми. Да, в то время в ашраме было еще несколько коров, но Бхагаван не раз говорил, что строит этот коровник для Лакшми.
Почему Бхагаван внезапно отказался от своей бережливости, которая сопутствовала ему всю его жизнь, и заказал этот дворец из гранита и тикового дерева?
Лакшми и другие коровы могли бы прекрасно жить в простом помещении из тростника, в которых держит коров большинство людей.
Бхагаван сам дал один ответ в разговоре с Аннамалаем Свами, о котором я уже рассказал: «Если ты построишь этот коровник для Лакшми, мы заработаем достаточно пуньи, чтобы построить книжный магазин, столовую и алтарь для матери».
Из этих слов следует, что, если мы будем служить Лакшми, ашрам разрастется и будет процветать, но этого не случится, если коровник оставить недостроенным или сделать его маленьким и скромным.
Пророчество Бхагавана сбылось. Хотя на момент закладки фундамента на этот проект не было средств, к моменту окончания строительства ашрам получил так много пожертвований на строительство, что остались лишние деньги, которых хватило, чтобы начать работу над другими проектами, такими как книжный магазин и офис. Следует также упомянуть, что возведение здания, чтобы получить пунью для будущих проектов, было еще одним поступком, совершенно несвойственным Бхагавану – его отношение к деньгам обычно было таким: «Аруначала дает нам все, что нам нужно».
Постройка коровника стала поворотным моментом в истории ашрама. До его возведения здания в ашраме были в основном маленькими и примитивными. В последующие годы было построено много новых зданий из гранита: офис ашрама, Веда-патасала, кухня и столовая, и в конце концов над самадхи матери Бхагавана возвели прекрасный храм. Увеличились здания в ашраме – увеличился и поток посетителей. Была ли на самом деле взаимосвязь между решением Бхагавана построить этот коровник и расширением ашрама, который за этим последовал? Это может показаться странным утверждением, но когда Лакшми умерла в 1948 г., Бхагаван сказал: «Это благодаря ей наша семья стала такой большой».
Когда коровник наконец был построен, Лакшми сама привела Бхагавана на церемонию открытия.
Девараджа Мудальяр
В день закладки первого камня Лакшми вошла к Шри Бхагавану незадолго до того времени, на которое назначили церемонию, и отвела его туда – она шла первой, а Бхагаван шел за ней. В день, когда должна была состояться церемония открытия коровника, было решено, что Лакшми должна войти туда первой. Ее помыли и украсили, чтобы она могла войти в свой новый дом нарядной, но она ускользнула. Она пошла к Бхагавану и села перед ним.
Она не шевелилась, пока он не пошел вместе с ней, и ему пришлось первым войти в ее новый дом. Она вошла вслед за ним[192].
Лакшми жила в своем новом доме до самой смерти в 1948 г. В последние годы она все реже приходила в холл, но Бхагаван навещал ее каждый день в коровнике. Девараджа Мудальяр отметил: «Как и для многих преданных-людей, постоянное общение для нее с годами стало необязательным, и чтобы поддерживать поток его милости, достаточно было приходить время от времени»?[193].
Я думаю, что Лакшми предпочла бы проводить больше времени с Бхагаваном, но в 1940-х гг. в ашраме было столько людей, что было бы неудобно пускать в холл такую крупную корову каждый раз, когда ей этого хотелось. Последние несколько лет своей жизни ей приходилось довольствоваться редкими, но регулярными визитами Бхагавана.
Последние мгновения ее жизни подробно описывает Сури Нагамма.
В письме, адресованном тебе (брату Сури Нагаммы), под заголовком «Церемония почитания коровы Лакшми» я описала нравственное величие Лакшми, королевы коров, и огромное уважение, которое Бхагаван питал к ней. Этой королеве, как и своей собственной матери, Бхагаван в пятницу 18-го [июня 1948 г.] даровал видехамукти (освобождение в момент смерти). В то утро, когда я пришла в ашрам, мне сказали, что Лакшми серьезно больна и не доживет до вечера. Поэтому я направилась прямо в коровник, даже не зайдя к Бхагавану. Помещение для телят было пусто и вычищено, для Лакшми сделали подстилку из соломы. Была пятница, и она, как всегда по пятницам, была украшена пастой из куркумы. На лбу у нее стояла красная точка, а на шее и на рогах были гирлянды из цветов. Венкатаратнам (помощник Бхагавана) сидел рядом с ней и обмахивал ее веером. Лакшми лежала величественно, распространяя вокруг себя сияние. Она напомнила мне Камадхену, которая отправилась на Кайлас, чтобы совершить абхишеку с молоком для великого бога Шивы.
Войдя к Бхагавану, я простерлась перед ним. Когда я встала, он посмотрел на меня своим богоподобным взглядом. Восприняв это как приказ, я сказала, что побуду с Лакшми. Он кивнул головой в знак согласия, и я сразу же пошла к ней. Венкатаратнам дал мне опахало и ушел. Сидя рядом с ней, я стала повторять «Рамана-двадасакшари» (двенадцатибуквенную мантру Раманы), «Астотрам» (108 имен Раманы) и т.?д., а Лакшми, казалось, внимательно слушала.
Когда Бхагаван в 9.45 пришел в коровник, он, как всегда, направился к Лакшми. Бхагаван сел на сено рядом с ней, приподнял ее голову обеими руками и легонько провел рукой по ее морде и передней стороне шеи. Затем, положив левую руку ей на голову, он начал надавливать пальцами правой руки ей на горло, ведя вниз, до сердца.
Он делал так примерно пятнадцать минут, а затем сказал, обращаясь к Лакшми: «Что ты говоришь, матушка? Ты хочешь, чтобы я остался тут один? Я могу остаться, но что тут будет? Все люди соберутся вокруг тебя, как было с моей матерью. Зачем всё это? Может, мне уйти?»
Лакшми была спокойной, ее больше не тревожили оковы этого мира и страдания ее тела, словно она была в самадхи. Бхагаван сидел, не желая уходить, его сердце было исполнено сострадания.
При виде этой сцены меня переполнили чувства, и я невольно воскликнула: «О! Матери Алагамме улыбнулась огромная удача, и Лакшми тоже!»
Бхагаван с улыбкой взглянул на меня.
Вошел Субраманьям и сказал: «Похоже, врач не придет до 10.30, ведь Лакшми сейчас ничто не угрожает».
«Хорошо. Значит, врач сейчас не придет. Ты принес лекарство для укола?» – спросил Бхагаван.
Повернувшись к Лакшми и нежно гладя ее по голове и шее, он сказал: «Что ты говоришь? Можно мне уйти?»
Суббалакшми сказала: «Она будет рада, если Бхагаван будет рядом с ней».
«Это правда, но что я могу сделать?»
С этими словами, глядя Лакшми в глаза, Бхагаван сказал: «Что? Можно мне уйти? Скажи мне».
Лакшми величаво посмотрела на него.
Что она ответила Бхагавану, мы не знаем, но он встал, чтобы уйти, и напоследок сказал: «Следите, чтобы ей в рот не попали мухи».
Я уверила его, что мы как следует позаботимся о Лакшми, и Бхагаван очень неохотно ушел.
Г. В. Суббарамайя, также присутствовавший при смерти Лакшми, добавил важные подробности о последней встрече Бхагавана и Лакшми.
В тот день [18 июня 1948 г.] рано утром Джагадишвара Шастри сообщил Бхагавану, что Лакшми серьезно больна. После завтрака Шри Бхагаван отправился в коровник и увидел, что она лежит в изнеможении и тяжело дышит. Шри Бхагаван сел рядом с ней, взял ее голову в свои руки и нежно погладил по шее. Он пристально смотрел ей в глаза своим взглядом, исполненным милости. Дыхание Лакшми сразу же стало ровным и спокойным. Когда их глаза встретились, у них обоих потекли слезы. Те из нас, что были близко, не могли сдержать чувств. Так прошло примерно полчаса. Это было поистине зрелище богов…
В конце концов Шри Бхагаван обратился к ней очень нежно: «Амма (Мать), чего ты хочешь? Я должен идти в холл – люди просят, чтобы я пришел. Но где бы я ни был, я никогда тебя не оставлю. Я всегда буду с тобой. Всё хорошо»[194].
Сури Нагамма
С божественным прикосновением Бхагавана внешнее дыхание Лакшми начало утихать, тело перестало двигаться. Когда в 10.30 пришел врач и сделал ей укол, Лакшми никак на это не отреагировала, как будто это тело было не ее. Это не была предсмертная агония. Ее взгляд был ясным и спокойным. Врач перевернул ее так, что она оказалась в позе Нанди, нанес лекарство на ее язвы и вышел, сказав нам, чтобы ей поддерживали голову. Было 11.30. Венкатаратнам вернулся с обеда. Он попросил меня подержать ее голову и сказал, что принесет еще сена. Ее язык коснулся меня, он был холодным, как лед. Жизнь Лакшми угасла у ног Шри Раманы и слилась с ним.
Через десять минут Бхагаван вошел в коровник со словами: «Всё кончено?», и сел на корточки рядом с ней. Он обеими руками обхватил ее морду, так, словно она была маленьким ребенком. Приподняв ее, он сказал: «О Лакшми, Лакшми!», а затем, сдерживая слезы, обратился к нам: «Это благодаря ей у нас теперь такая большая семья».
Все стали превозносить Лакшми, а Бхагаван спросил: «Надеюсь, врач не причинил ей страданий? Как она ушла?»
Мы подробно рассказали ему, как это произошло.
«Хорошо. Вы видели это? У нее сейчас правое ухо поднято. До вчерашнего дня она лежала на другом боку. Из-за язвы ее перевернули на этот бок, и ухо поднялось. Смотрите, про людей, которые умирают в Каши (Бенаресе), говорят, что Господь Шива шепчет им в правое ухо. У Лакшми тоже поднялось правое ухо». Бхагаван показал всем ее ухо.
К этому моменту собралась толпа. Через четверть часа Бхагаван встал и сказал: «Рамакришна последние десять дней говорил, что для Лакшми надо построить хорошее самадхи».
Сказав это, Бхагаван ушел в холл[195].
Бхагаван даровал освобождение и своей матери, и корове Лакшми, уничтожив васаны – склонности ума и желания, которые иначе привели бы к новому рождению. Он сделал это, положив им руку на сердечный центр в момент приближения смерти. По-видимому, Сури Нагамма обсуждала этот процесс с Бхагаваном вскоре после того, как он даровал освобождение Лакшми.
Когда Паланисвами (преданный, который был с Бхагаваном в его ранние годы) доживал свои последние минуты, Бхагаван решил даровать ему мукти (освобождение). Он возложил руки на его сердце и на голову, но васаны у Паланисвами были так сильны, что они не могли раствориться… Спустя несколько лет, когда умирала мать Бхагавана, он точно так же возложил руки на ее сердце и голову, и ее васаны постепенно угасали; он держал руки, пока жизнь не ушла из нее. На этот раз ему удалось дать мукти своей матери. Бхагаван часто говорил нам, что у Лакшми последние события жизни поднимались на поверхность точно так же, как и у матери, но они полностью угасли, чего не произошло с Паланисвами.
Когда я отметила, что Бхагаван не был с Лакшми в последние мгновения ее жизни так, как был с матерью, он сказал: «А, ты об этом! Какие желания могли быть у Лакшми? Только когда желаний много, они остаются до конца».
Бхагаван хотел, чтобы мы поняли, что корова Лакшми, будучи животным, не имела васан, которые есть у нас, людей[196].
На этот счет мое мнение расходится с мнением Сури Нагаммы. Я думаю, что у Лакшми не осталось васан не потому, что она была коровой, а потому, что благодаря ее преданности и полной отдаче Бхагавану все ее васаны были уничтожены.
Многие в Раманашраме считали, что Лакшми была перевоплощением Кирайпатти – старой женщины, несколько лет кормившей Бхагавана, когда он жил в пещере Вирупакша и в Скандашраме. «Кирай» – тамильское название растений со съедобными листьями, таких как шпинат, а «патти», что означает «бабушка», – почтительная форма обращения к пожилым женщинам.
Бхагаван никогда публично не подтверждал и не отрицал того, что Лакшми была перевоплощением Кирайпатти, но он с удовольствием рассказывал эту теорию гостям и преданным. В 1930 г., когда Лакшми еще не поселилась в Раманашраме, Б.?В. Нарасимха Свами писал: «Махарши иногда рассказывает всем присутствующим историю ее жизни и с явным одобрением приводит теорию своих преданных о том, что Лакшми является перевоплощением Кирайпатти»[197].
После освобождения Лакшми в 1948 г. Девараджа Мудальяр написал небольшую брошюру, которая стала официальной биографией коровы Лакшми. Перед опубликованием ее прочитал и одобрил Бхагаван. Вот что говорит Мудальяр о связи между Лакшми и Кирайпатти.
Огромная преданность Лакшми и ее привязанность к Бхагавану, а также внимательность Бхагавана и его бесконечная доброта по отношению к ней наводили многих на мысль, что между ними существует какая-то особая связь. Многие из нас чувствовали, что, хотя Лакшми сейчас находится в теле коровы, она, должно быть, привязалась к Бхагавану и заслужила его милость любовью и полной отдачей в каком-то из предыдущих воплощений. Трудно было бы иначе объяснить огромную заботу и нежность, которую Бхагаван всегда питал к ней.
Несмотря на то что он был сама любовь и доброта и заботился обо всех, он никогда этого не демонстрировал. Открытые выражения его милости, которыми он одаривал Лакшми, были исключением из правила…
Бхагаван никогда однозначно не утверждал, что Лакшми – это Кирайпатти. Тем не менее это верование поддерживалось различными неосторожными замечаниями, которые он делал невзначай, когда об этом заходила речь. Никто не может процитировать ни одного прямого высказывания Бхагавана о связи Лакшми и «старушки с зеленью», хотя многие, слышавшие, что говорил о них Бхагаван в разных ситуациях, были почти уверены в том, что это одна и та же душа. Они чувствовали, что огромная преданность старушки заставила ее вернуться в скромном обличье коровы, чтобы проработать оставшуюся карму у стоп Бхагавана[198].
Спустя несколько дней после освобождения Лакшми Бхагаван сам рассказал о том, как Кирайпатти несколько лет служила ему.
В три часа дня в присутствии Бхагавана мы снова говорили о Лакшми. Кто-то из преданных сказал: «Похоже, Аруначала Пиллай (первоначальный владелец Лакшми) купил Лакшми не в Каннамангаламе, а в Гудиятхаме».
Услышав это, Бхагаван сказал: «Кирайпатти тоже жила там».
Этот человек спросил: «Когда конкретно она пришла сюда?»
Бхагаван с улыбкой начал рассказывать нам о ней.
«Я и сам не знаю. Даже когда я был в храме Аруначалешвара (в 1890-х гг.), она жила на горе и время от времени навещала меня. Но только после того как я ушел в пещеру Вирупакша, она стала часто приходить ко мне. Она в то время жила в мантапаме Гухай Намашивайя. Тогда мантапам не был таким обустроенным, как сейчас. Там была только деревянная дверь и деревянная щеколда. У нее не было никаких вещей, кроме глиняного горшка. Она сначала подогревала в нем воду, совершала омовение, а затем готовила в нем овощи и рис. У нее был всего один горшок, и она всё готовила в нем. Она выходила до рассвета, бродила по горе и приносила обратно особые листья, которые можно было готовить, как овощи.
Она готовила из них вкусные кушанья, приносила мне примерно горсть и убеждала съесть это. Мне ни разу не удалось отвертеться! Иногда я помогал ей готовить – шел к ней и резал овощи. Она очень доверяла мне. Каждый день она ходила в город и просила милостыню по домам – рис, муку, дал и тому подобное. Она держала их в широкогорлом глиняном сосуде.
Время от времени она готовила кашу из этой муки и дала, приносила ее с овощным карри и говорила: „Свами, Свами, вчера одна добрая женщина дала мне немного муки. Я сварила кашу, Свами“.
Она думала, что я ничего не знаю. Когда ее не было, я открывал дверь этого мантапама и находил в сосуде несколько видов продуктов. Но она была полностью во мне уверена. Она больше никому не позволяла входить в этот мантапам. Когда не могла найти никаких овощей, она сидела там и грустила. В таких случаях я взбирался на дерево тамаринда, срывал несколько нежных листочков и давал их ей. А она каждый день снабжала меня пищей. Сама она никогда это не ела. Она приносила всевозможные карри и говорила: „Свами это любит“.
Она была очень предана мне и очень внимательна. Даже когда ей было восемьдесят лет, она бродила по всей горе. Она жила на горе еще до того, как я пришел туда.
«Неужели она ничего не боялась?» – спросила я.
Бхагаван ответил: «Нет, а чего ей было бояться? Знаешь, что случилось однажды? Я пошел в Скандашрам и остался там на ночь. Паланисвами был в пещере Вирупакша. В полночь в ее жилище проник вор. Он уже собирался сбежать с ее вещами, как вдруг она проснулась и крикнула: „Кто там?!“
Вор закрыл ей рот рукой, но ей каким-то образом удалось прокричать изо всех сил: „О Аннамалай (Аруначала)! Вор! Вор!“
Ее крик было слышно даже в Скандашраме, где я ночевал. Я крикнул ей в ответ: „Я здесь! Я уже иду! Кто там?“ С этими словами я ринулся туда со всех ног. По пути, оказавшись у пещеры Вирупакша, я спросил Паланисвами об этих криках, и он сказал: „Я слышал крики из пещеры старухи, но я думал, она вскрикнула во сне“.
В пещере у мангового дерева и в пещере Джадасвами жили люди, но, кажется, никто из них не слышал ее криков».
«Их услышал тот, кто должен был их услышать, и сам Аруначала ответил на ее зов», – сказала я.
Кивнув в знак согласия, Бхагаван продолжал: «Услышав мой крик, вор убежал. Мы оба (Бхагаван и Паланисвами) пошли к ней, спросили, где вор, и, поскольку никого не было, мы засмеялись и сказали, что ей все это померещилось.
Она сказала: „Нет, Свами. Когда он уносил вещи, я спросила, кто здесь, и он закрыл мне рот руками, чтобы я не кричала. Мне каким-то образом удалось крикнуть во всю глотку. Наверное, это вы мне ответили, что идете сюда. Он услышал это и убежал“.
Там не было никаких источников света, поэтому мы зажгли лучину и обыскали ее жилище. Мы нашли сосуд. Вокруг него валялись какие-то мелкие вещи. Тогда мы поняли, что это правда».
Я сказала: «Она глубоко верила в Бога. Она была рождена не просто так, а ради какой-то цели».
Бхагаван кивнул головой и замолчал[199].
Бхагаван рассказывал о Кирайпатти и в 1946 г., и в его рассказе было несколько дополнительных деталей, которых нет в рассказе Сури Нагаммы.
Кирайпатти уже жила в большом храме в городе, когда я впервые пришел туда. Она жила у святыни Субраманьяна в храме и кормила садху. Позже она начала приносить мне еду от женщины из касты каммала (кузнецов), а через какое-то время эта женщина-каммала стала приносить мне еду сама вместо того, чтобы передавать ее с Кирайпатти. В то время у Кирайпатти были спутанные волосы. Позже, когда я перебрался в пещеру Вирупакша, она жила в храме Гухай Намашивайя. К тому моменту она все волосы сбрила. Она жила в мантапаме и почитала образ Намашивайи и другие изображения, вырезанные там на стенах и столбах. Священник приходил и проводил пуджу храмовым мурти, но она почитала изображения на стенах мантапама, где она жила, и делала подношения пищи этим божествам.
Просыпаясь утром, она шла прогуляться на небольшой холм, оттуда – до того места, где сейчас находится наш ашрам, затем в Скандашрам, а затем обратно туда, где она жила. По дороге она собирала дрова и коровий навоз и тащила их вязанкой на спине и на поясе. Она также собирала всевозможные зеленые листья, чтобы готовить из них еду… Она преподносила пищу изображениям [божеств] на стенах и столбах, а затем приходила и давала ее мне, и только после этого уходила и ела сама. Вечером она шла в город просить милостыню, и не было ни одного дома в городе, который бы она не знала.
…Она была очень привязана ко мне. Иногда я шел вместе с ней и помогал собирать листья и овощи, например, с дерева кассии. Случалось, я помогал ей чистить и подготавливать овощи к варке, а затем оставался и ел вместе с ней. Она умерла до того, как мы перебрались сюда – до 1922 г. Ее похоронили совсем недалеко отсюда, под тамариндовым деревом, напротив храма Дакшинамурти[200].
Одна посетительница ашрама спросила, почему такая хорошая преданная, как Кирайпатти, переродилась коровой.
Вопрос [Рани Мазумдар]: Говорят, что старушка Кирайпатти переродилась коровой Лакшми. Как же так получилось, что такая женщина, на долю которой выпало редкое счастье служить Бхагавану так хорошо и с такой любовью, должна была вообще переродиться – и более того, переродиться коровой? Разве во всех наших книгах не говорится, что родиться человеком – наилучшая участь из всех возмож– ных?
Бхагаван: Я никогда не говорил, что Кирайпатти родилась коровой.
Я (Девараджа Мудальяр) сказал: Я уже говорил это Рани, но она возражает: «Так говорят люди, это написано в стольких книгах и статьях, и Бхагаван не опровергает это. Значит, можно считать, что это правда».
Я добавил: Но она задает вопрос, исходя из предположения, что корова – это перевоплощение этой старой женщины, независимо от того, говорил Бхагаван это или нет, и очень хочет получить ответ.
Бхагаван сказал: Это неправда, что человеческое воплощение обязательно должно быть наивысшим и что только будучи человеком можно достичь [духовной] реализации. Даже животное может реализовать свою Самость.
В разговоре, состоявшемся после этого, Бхагаван сказал: «Даже когда Лакшми была маленьким теленком, она вела себя необычно. Она каждый день приходила ко мне и клала голову на мои стопы. В день, когда закладывали фундамент для гошалы (коровника), она так ликовала! Она пришла и повела меня на церемонию. И в день грихаправешам (церемонии открытия) она тоже пришла прямо ко мне в назначенное время и повела меня туда. Много раз и во многих ситуациях она вела себя так разумно и осознанно, что невозможно не признать ее удивительной коровой. Что мы можем сказать об этом??[201]»
Вскоре после того, как Лакшми достигла освобождения, еще один преданный спросил Бхагавана о возможности для животных реализовать Самость. Похоже, эта тема волновала некоторых преданных. Следует отметить, что, когда Бхагаван дал предыдущий ответ в 1946 г., Лакшми еще не достигла мукти. Ее освобождение в 1948 г. стало веским подтверждением слов Бхагавана.
Один из преданных, который накануне услышал стих, написанный Бхагаваном по случаю освобождения Лакшми, наутро подошел к нему и сказал: «Мы сами видим, что животные и птицы обретают освобождение (мокшу) в вашем присутствии, но ведь только человек может достичь мокши, разве нет?»
«Почему? Утверждается, что махапуруша (великий святой) даровал мокшу колючему кусту», – с улыбкой сказал Бхагаван[202].
Затем Бхагаван в подробностях рассказал эту историю, содержащуюся в «Чидамбара Махатмьям» – истории о великих событиях, связанных с храмом в Чидамбараме.
Лакшми похоронили в ашраме, и над местом ее погребения возвели самадхи. Сури Нагамма подробно описывает это событие.
Мы, как обычно, поели и отдохнули, думая о Лакшми. Когда в 14.30 я вошла в коровник, Бхагаван уже был там. Мы пошли и увидели тело Лакшми. На ее морде не было признаков смерти. Мы вернулись в холл и расселись. До вечера Бхагаван рассказывал нам истории о Лакшми и давал указания тем, кто организовывал похороны.
Так же было и с матерью [Раманы Махарши]. До того момента, как провели абхишеку (ритуальное омовение тела), ее лицо светилось. Ее тела почти не было видно из-за цветочных гирлянд и камфоры, которые люди постоянно клали на нее. Кругом пелись баджаны, играли на надасвараме и т.?д. Ночью мы вынесли тело и положили под дерево бодхи, намереваясь похоронить его до рассвета где-нибудь недалеко от пруда Пали. Однако случилась задержка: и кирпич, и гашеную известь для строительства гробницы привезли поздно. Тем временем собралось много людей, и подготовка к похоронам превратилась в зрелище. На десятый день даже начали открываться новые магазины. То ли еще будет…
Думая, что Бхагаван придает слишком много важности похоронам Лакшми, один из преданных, Говиндараджула Суббарао, сказал: «Было много случаев, когда животные здесь обретали освобождение чаще, чем люди. Бхагаван несколько раз говорил нам, что они приходят сюда, чтобы проработать свою остаточную карму. Из этого можно сделать вывод, что Бхагаван лучше заботится о них, чем о нас».
Бхагаван сказал: «Верно ли это во всех случаях? Разве кто-то организовывает все это намеренно? И есть ли у нас деньги на все это? Когда приходит время, люди сами принимаются за работу и все необходимое приходит само собой. Работа делается мгновенно. Садашива Айер приехал сюда позавчера. Возможно, он пришел сюда специально для этого. Он знает во всех подробностях, как правильно построить усыпальницу. Он сейчас там, на месте, дает указания. Он говорит, что уедет завтра. Это единичный счастливый случай. Что от нас зависит? Если бы это было обычное животное, ее бы увел с собой мясник.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.