Где же инопланетяне?

Где же инопланетяне?

Ничто на свете не внушает такого страха, как влияние людей независимого ума.

Альберт Эйнштейн, 1879–1955 гг.

8 августа 1996 г. радиостанция «Си-Эн-Эн» передала сенсационную пресс-конференцию НАСА. Директор НАСА Даниэл Голден с гордостью объявил, что в марсианском метеорите, возраст которого — 3,56 миллиарда лет, обнаружено органическое вещество, точнее, следы бактерий. Образцу с бактериями было немедленно присвоено научное обозначение: ALH 84001. Ученые тут же объяснили, как была обнаружена находка и как образцы бактерий сделали видимыми. Несколько недель спустя доктор Дэвид МакКэй из Исследовательского центра имени Джонсона в Хьюстоне сообщил, что в еще одном метеорите, который «помоложе на пару миллиардов лет» [74], снова обнаружены органические следы. Первый анализ нашел подтверждение. В зависимости от идеологических и религиозных взглядов люди воспринимали сообщения НАСА с восторгом или огорчением. Следы жизни на Марсе? Неслыханно! Неужели мы не одиноки в бесконечных просторах Вселенной?

За следующие недели сформировались мнения в ежедневных газетах, иллюстрированных журналах и читательских письмах. Католическая церковь в принципе не имела ничего против внеземной жизни. В конечном счете, творение Бога бесконечно, и еще Иисус возвестил: «В доме Отца Моего обителей много» (От Иоанна 14:2). Совершенно иначе прокомментировали это событие бесчисленные секты: по их мнению, сотворение мира состоялось только для человека и Сын Божий приобрел искупление только человеку. Невыносима мысль, что где-то там далеко, во Вселенной, могут быть живые существа, не исповедующие христианство и не отягощенные первородным грехом. Еще чудовищнее мысль, что Богу пришлось отправить своего сына в бесчисленные иные миры, чтобы там постоянно повторялась драма распятия на кресте.

Наука отнеслась скептически и сначала отмалчивалась. Затем средства массовой информации донесли отзвуки, какие и следовало ожидать, с научной стороны. Примитивные формы жизни там, вне Земли? Почему бы и нет? Но только — именно примитивная жизнь. Как в этой связи высказался в информационнополитическом журнале «Шпигель» нобелевский лауреат профессор Манфред Айген, из примитивных одноклеточных совсем не обязательно смогут возникнуть более сложные живые организмы. Цитата: «Поэтому человечество едва ли найдет в космосе высшие ступени жизни или разум, по крайней мере в пределах досягаемости» [75].

Я хочу возразить: все это ерунда! В космосе мы найдем множество разумных форм жизни. Большинство из них будут похожи на людей, а преодоление межзвездных расстояний тем более не является проблемой.

Как мне донести миру такое утверждение? Разве мое предположение основано на глупой вере? Разве это выдумка, фантазия или тупая несговорчивость? Где доказательства?

Уже лет десять каждому радиоастроному известно, что космос просто кишмя кишит структурными элементами жизни. Эти структурные элементы представляют собой цепочки молекул, и поскольку каждая молекула имеет собственное, типичное колебание, то это колебание (= длину волны) можно измерить с помощью наших хитроумных огромных радиотелескопов.

Это происходит почти ежедневно. Вот лишь некоторые из известных «строительных материалов», которые кружатся в космосе под давлением света какой-нибудь звезды.

Чтобы развилась жизнь, нужны планеты, которые к тому же вращаются на идеальном расстоянии от своей звезды. На них не должно быть ни слишком жарко, ни слишком холодно. С тех пор как телескоп «Хаббл» за пределами создающей помехи земной атмосферы зондирует окрестности нескольких звезд, мы интуитивно знаем, что за пределами нашей Солнечной системы существуют другие планеты. Стивен Беквиз, директор Института астрономии им. Макса Планка в Гейдельберге, высказывает четкое мнение, что «в галактике в избытке планет», в том числе с благоприятными условиями для жизни. А британский астроном Дэвид Хьюз добавляет: «По крайней мере, судя по модели, на Млечном Пути могут вращаться 60 миллиардов планет». Из них четыре миллиарда «похожи на Землю, на них подходящая влажность и температура» [76]. Статистическая вероятность существования планет, похожих на Землю, всегда была’ очень высока. Там, где кошки, там и котята — где есть звезда, есть и планеты.

Логично считать, что на похожих на Землю планетах — и не только на них — есть вода. НАСА обнаружило воду на Европе, спутнике Юпитера, замерзший кислород — на еще одном спутнике Юпитера Ганимеде и лед — в кратере Луны. Даже на Марсе в полярных шапках и в глубинных слоях есть замерзшая вода (лед).

Представление о том, что такая внеземная вода стерильна, очень быстро рассеивается, потому что вода всегда образуется одним и тем же способом. Планета остывает, газообразные испарения различного состава поднимаются в верхние слои, выпадают дождем на бурлящие массы горных пород и снова испаряются. За миллионы лет атомы соединяются в молекулы, в том числе — в молекулы воды. Эта вода постоянно течет, кипит и бурлит поверх и внутри геологических формаций, которые уже содержат компоненты жизни. В конечном счете, планеты возникли из одинакового первичного вещества, и те цепочки органических молекул, которые радиоастрономы обнаруживают в космосе, имеются также в коре похожих на Землю планет. Нет никаких горных пород или минералов. Задан путь к более сложным химическим соединениям и тем самым — неизбежно — к органической материи. После экспериментов Стенли Миллера об этом знает каждый студент-химик.

В 1952 году биохимик доктор Стенли Миллер соорудил стеклянный сосуд, в котором заставил циркулировать искусственную первичную атмосферу из аммиака, водорода, метана и водяного пара. Чтобы эксперимент можно было провести в стерильных условиях, всю аппаратуру вместе со всеми добавками Миллер предварительно выдержал в течение 18 часов при температуре 180 °C. Посредством двух впаянных в стеклянный сосуд электродов воспроизводились древние грозы. Во второй стеклянной колбе меньшего размера нагревали стерильную воду, и пар оттуда поступал в «аппарат Миллера». Остывшие химикаты снова стекали в колбу со стерильной водой, нагревались там и снова поднимались в колбу с первичной атмосферой. Таким образом Миллер воспроизвел цикл, который, согласно тогдашней теории, происходил на Земле в прадавние времена. Эксперимент продолжался неделю. Анализы показали наличие аминомасляной кислоты, аспарагиновой кислоты, аланина и глицина, т. е. тех аминокислот, которые необходимы для построения биологических систем. Неорганические (неживые) соединения превратились в ходе эксперимента Миллера в сложные органические соединения.

Правда, в последующие годы Миллеру пришлось умерить свой пыл. Нобелевские лауреаты Фрэнсис Крик и Джеймс Уотсон открыли двойную спираль ДНК (дезоксирибонуклеиновой кислоты), а она состояла из нуклеотидов, без которых никакая жизнь невозможна. Однако Миллер и его команда быстро ликвидировали отставание. В измененных условиях эксперимента быстро возникли и нуклеотиды.

Для специалистов в области химии не существует ни малейших сомнений, что органические соединения возникают из неорганических. За прошедшие 30 лет эксперименты Миллера при измененных условиях были повторены бессчетное количество раз. Образовывались все новые аминокислоты. То вместо аммиака применяли азот, то вместо метана — формальдегид или даже двуокись углерода. Вместо прежних искровых разрядов Миллера брали ультразвук или самый обычный свет. Результаты не менялись. Из первичных атмосфер, имевших разный состав без малейших следов органической жизни, каждый раз образовывались аминокислоты и не содержащие азота карбоновые кислоты. В некоторых экспериментах подвергнутая воздействию первичная атмосфера даже дала сахар.

После таких результатов экспериментов и факта обнаружения в космосе цепочек органических молекул я не понимаю волнения, вызванного пресс-конференцией НАСА. Следы жизни в космосе?

А как иначе? Органические соединения в марсианских породах? Само собой разумеется! А то, что справедливо для Марса и Земли, справедливо и для всех похожих на Землю планет.

Правда, органические молекулы и примитивные формы жизни вроде бактерий — еще далеко не сложная форма жизни. Видит Бог, в этом нобелевский лауреат Манфред Айген прав. Однако наши ученые имеют странную склонность ограничивать процесс развития к сложным формам жизни Землей. Это чистый эгоцентризм! Только у нас, только и исключительно здесь, на Земле должно было разыграться чудо антропогенеза! Насколько широко распространен такой ограниченный образ мышления, подтверждает следующий умозрительный эксперимент.

Математик Иоганн фон Нейман генерировал фантастические идеи. В 50-е годы он придумал странный аппарат, получивший среди астрономов название «машина фон Неймана». В литературе эту машину всегда вспоминают, как только речь заходит о том, чтобы сделать далекие планеты обитаемыми, хотя «машина фон Неймана» еще не сконструирована.

«Машина фон Неймана» представляет собой самовоспроизводящийся аппарат [77]. Как это можно себе представить?

Устройство вроде ракеты стартует с Земли, покидает нашу Солнечную систему и берет направление на ближайшую звезду — Проксиму Центавру, находящуюся на расстоянии около четырех световых лет. Во время полета аппарат запускает чувствительные датчики, которые должны определить, вращаются ли вообще вокруг Проксимы Центавры планеты и есть ли планета с подходящей биосферой. Если планеты, на которой не слишком жарко и не слишком холодно, нет, аппарат летит дальше и продолжает поиск планеты, похожей на Землю. Как только «машина фон Неймана» обнаружит подходящую планету, она направляется к ней. Теперь части аппарата совершают на парашютах мягкую посадку.

На борту «машины фон Неймана» находятся манипуляторы разного рода, различные измерительные инструменты, маленькая плавильная печь и компьютер, управляющий работой аппарата. Производится спуск малогабаритного транспортного средства, щупы буравят грунт чужого мира, производится анализ газовых смесей, и, естественно, определяется, существуют ли уже формы жизни и если да, то какие. Постепенно «машина фон Неймана» начинает производить чугун и сталь, прессовать небольшие шестеренки и изготовлять электропровода. Все это продолжается сотни лет, но у «машины фон Неймана» в запасе много времени. Когданибудь, даже если на это уйдет 10 000 лет, «машина фон Неймана» достроит сама себя и возместит потерянные при посадке детали. Теперь есть уже две «машины фон Неймана». Они стартуют из чужого мира, у каждого аппарата цель — другая звезда. За миллионы лет «машины фон Неймана» распространятся на участок Млечного Пути, который можно вычислить.

Все расходы, которые пришлось бы понести человечеству на распространение «машин фон Неймана», ограничились бы первым экземпляром.

О том, что создать «машину фон Неймана» нереально, знал и сам Иоганн фон Нейман. В 50-е годы затраты на такой аппарат даже невозможно было подсчитать. А сегодня?

За прошедшие десятилетия компьютерные технологии достигли такого прогресса, о котором во времена Иоганна фон Неймана никто не мог и мечтать. Уже в середине 80-х годов скорость вычислений любого хорошего ПК составляла несколько миллионов операций с плавающей запятой в секунду. Десятью годами позже появился миллиард операций в секунду, а вскоре были достигнуты и десять миллиардов. Сегодня в продаже компьютеры с быстродействием в 100 миллиардов операций в секунду, а в стадии разработки — компьютер с триллионом (= 1012) операций в секунду. И уже поговаривают о компьютерах с десятью триллионами операций. Наряду с быстродействием наблюдается и микроминиатюризация. Специалисты могут представить себе компьютер с триллионом операций в секунду размером со спичечную коробку.

Еще одна технология, мало известная публике, — так называемая «нанотехнология». Нанометр, миллионная доля одного миллиметра, настолько мал, что невидим. Тем не менее можно работать в таком микроскопическом диапазоне и соединять между собой крошечные элементы конструкции. Это называется нанотехнологией. Например, в Центре ядерных исследований в Карлсруэ разработана шестеренка из никеля, диаметр которой 130 микрометров (1 микрометр = 1000 нанометров). Приводимая в движение воздухом, микроскопическая шестеренка совершает 100 000 оборотов в минуту. Или еще пример: в вузах США, где готовят специалистов по нанотехнологиям, применяются микросита с настолько мелкими ячейками, что в них застревают бактерии. Технологии таких лилипутских механизмов предсказывают большое будущее. Ее используют в фильтрах для газов, в микроскопических роботах или в медицине. Скоро на базе нанотехнологий появятся электростимуляторы сердца, искусственные поджелудочные железы или наноочистители, движущиеся в кровеносных сосудах и удаляющие известковые бляшки. Цель такой нанотехнологии — мельчайшие электронные и механические устройства, которые можно использовать везде.

С развитием микроминиатюризации в компьютерном деле и нанотехнологии вполне реальными становятся «машины фон Неймана», которые будут иметь размер теннисного мячика и полезный груз 100 г. Такие «теннисные мячики» уже сегодня можно катапультировать с Луны или с орбиты к ближайшим планетам, похожим на Землю. Они могли бы иметь скорость до 50 % от скорости света и передавать свою информацию нам на Землю. К тому же «теннисные мячики фон Неймана» самовоспроизводятся за пределами Земли намного быстрее, чем устарелые «машины фон Неймана». Разные группы специалистов по космической технике, не оповещая общественность, серьезно размышляют об этом [78; 79; 80]. А расходы? Программа НАСА «Аполлон» поглотила около 100 миллиардов долларов. Ныне оборонный бюджет только в США составляет 500 миллиардов долларов в год. По сравнению с ним расходы на «миниатюрную машину фон Неймана» просто смехотворны, потому что все затраты относятся только к одному — первому — аппарату.

Если «машина фон Неймана» через 50 лет после достижения своей первой цели начнет производить копии, то в следующие 50 лет они смогут отправиться к новым объектам. Предположим, что аппараты-копии отправятся к тем звездным системам, которые находятся на расстоянии около десяти световых лет, это означает скорость распространения десять световых лет за 60 лет. Поскольку диаметр нашего Млечного Пути — около 100 000 световых лет, колонизация с помощью «машин фон Неймана» продлится примерно 600 000–700 000 лет. Или — в зависимости от скорости — в два или три раза дольше. Даже если распространение будет длиться десять миллионов лет, это всего лишь одна тысячная от возраста нашего Млечного Пути, ведь у него за плечами десять миллиардов лет.

Но зачем вообще запускать в космос механические конструкции, если можно поступить еще проще?

Как всякое живое существо, человек, в конечном счете, тоже «самовоспроизводящийся аппарат». Этот «аппарат» можно уменьшить до размеров клетки. Каждая клетка содержит полную ДНК, которая необходима для построения всего тела. И зачем отправлять в космос сложные технологии, если микроскопическая ДНК обеспечит то же самое? Человеческую ДНК можно распространить во Вселенной как медленно, так и быстро. В более медленном варианте мельчайшие контейнеры размером едва ли больше булавки катапультируют в сторону представляющей интерес планеты или инфицируют ими определенный участок Млечного Пути — примерно так, как крестьянин разбрасывает по полю семена. Если семя попадет на непригодную почву — на песок, лед, скалу или даже в воду, — оно никогда не взойдет. Если же упадет в подходящую почву — будет развиваться. Вся же информация содержится в ДНК посевного зерна.

ДНК можно прицельно передавать по лазерному лучу и точно направлять на подходящие планеты, похожие на Землю. На них будет происходить эволюция со всеми ее обязательными формами, как это нам известно по Земле. А поскольку продуктом в конечном счете будет разумный человек, то он будет любопытен. Любопытство заставит его раньше или позже задать вопрос: как мы появились? Одиноки ли мы во Вселенной? Как нам установить контакт? Как расселиться на другие планеты? Он неизбежно натолкнется на мысль о «машине фон Неймана» и, безусловно, отбросит эту идею. Потом он наконец обнаружит свою ДНК, и его посетит озарение.

Наших ученых, постоянно рассуждающих о том, что расстояния во Вселенной непреодолимы, световые годы служат естественным пределом, а внеземные формы жизни никогда не бывают похожи на людей, такое озарение еще явно не посетило. Их эгоцентризм не позволяет увидеть очевидное. В космосе полно жизни, и на планетах, похожих на Землю, обитают существа, похожие на людей. Вот так, тихо и мирно, потому что все они — ответвления одного биологического правида, о котором (пока) рассуждать не приходится.

Такие мысли не новы, но, видимо, они не интересуют астронома или журналиста, пишущего про науку. Еще в конце XIX века шведский химик и нобелевский лауреат Сванте Август Аррениус (1859–1927) сформулировал постулат, что жизнь вечна и потому вопрос о ее происхождении не ставится. Конечно, у круга тоже где-то есть начало, считал Аррениус, но как только окружность замкнулась, данный вопрос теряет актуальность; он становится несущественным, потому что ответить на него нельзя. По мысли Аррениуса, в начало круга следует со всем почтением поставить Творца или именно то, что обычно называют Богом. Я могу лишь скромно присоединиться к его мнению.

Тот же исследователь, Аррениус, — автор «теории панспермии» [81]. Согласно этой теории, зародыши жизни распространяются в космосе везде — настолько же самопроизвольно и естественно, как по всей Земле разлетается пыль. Профессор сэр Фред Хойл и индийский профессор, гений математики Н.Ч. Ви-крамасингх проверили теорию панспермии и блестяще доказали, как зародыши жизни разлетаются с помощью метеоритов по всей Вселенной [82]. Любой астрофизик знает, что какие-то осколки планет или кометы во Вселенной непрерывно падают на какие-то планеты. Что это дает? Новые осколки планет. Вследствие падения на Землю метеорита земные горные породы выбрасываются в космос — просто потому, что сила удара при столкновении настолько большая, что небольшие осколки преодолевают пределы земного притяжения. А что содержат в себе такие скальные осколки? Естественно, тоже зародыши жизни! Распространение межзвездных зародышей жизни началось десятки миллиардов лет тому назад, и те, кто не понимает этого, видимо, туповаты.

Профессор Фрэнсис Крик, нобелевский лауреат и совсем не фантазер, пошел еще на шаг дальше. Он дополнил, что чужая цивилизация миллиарды лет тому назад могла с помощью космических кораблей послать в космос микроорганизмы и в конце концов заразить ими всю Вселенную [83].

После сообщения НАСА об обнаружении на метеорите с Марса примитивной жизни неожиданно встал вопрос, не было ли все наоборот. Возможно, что миллиарды лет назад образовавшийся вследствие удара метеорита осколок Земли попал на Марс и тем самым заразил Марс земными кирпичиками жизни. «Может быть, мы марсиане?» — спросили дерзкие журналисты.

Такие вопросы типичны для людей — все должно было начинаться у нас — и еще больше загоняют вопрошающего в тупик. Если бы Земля породила всеобщую жизнь, это должно было случиться еще четыре миллиарда лет тому назад, потому что иначе, рассуждая логически, Марс не был бы инфицирован с Земли. А если был инфицирован Марс, то так могло случиться и с другими планетами. Соответственно, мы — пусть даже по неведению — отправили в космос наши основные кирпичики, и с вопросом о том, почему инопланетяне могут быть «похожими на землян», покончено (общее происхождение). Но такая игра в угадайку сама по себе бредовая, потому что начаться у нас не могло. Как неопровержимо доказали Хойл и Викрамасингх, на это не хватило бы времени [82]. Если бы, вопреки всем возражениям, Земля действительно произвела примитивную жизнь и не инфицировала Марс, это означало бы, что жизнь независимо образовалась дважды: на Марсе и у нас. Если это смогло произойти дважды в такой маленькой Солнечной системе, как наша, то на просторах нашего Млечного Пути подобное должно было случиться миллионы раз. Другой логики быть не может.

Земля по сравнению с Млечным Путем, не говоря уже о других галактиках, — планета молодая. Следовательно, в мирах, которые старше нашего на несколько миллиардов лет и у которых было намного больше времени, чтобы взрастить более сложные формы жизни, разумная жизнь должна быть на каждом шагу. Поскольку те древние формы жизни опять-таки были заинтересованы в том, чтобы распространить во Вселенной свои собственные кирпичики жизни (с помощью преемников «машин фон Неймана»), то мы похожи на них или они на нас. Так или иначе — то ли по теории панспермии, то ли вследствие распространения разумными инопланетянами, — мы никогда не были одиноки во Вселенной!

Как доказано в специальной литературе [84–88], все сказанное — вовсе не фантазии оторванного от реальности одиночки. Еще 20 лет тому назад астроном Джеймс Р. Вертц рассчитал, что инопланетяне могли без проблем посещать нашу планету с интервалами 7,5 х 105 лет; за прошедшие 500 миллионов лет это означает в среднем 640 раз [89]. А доктор Мартин Фогг из Лондонского университета десять лет спустя обратил внимание на то, что вся галактика, предположительно, уже была заселена, когда наша Земля только формировалась [90].

Что же нам уже известно в нашем «гордом одиночестве»? В научной фантастике встречаются дыры в пространстве, через которые космические корабли проносятся с многократной сверхсветовой скоростью. Здесь есть «пространственно-временные гиперперемещения» или двигатели, использующие принцип разрыва пространства-времени, столь излюбленные в телесериалах. Получается, пока ничего, кроме утопий? Как долго продлится безвестность? В НАСА создана рабочая группа, которая должна всерьез заняться подобными утопиями. Эта «Рабочая группа по перспективным силовым установкам и энергетике» организационно объединена с «Программой перспективных космических транспортных средств». Команда из физиков, астрофизиков и специалистов по астронавтике должна проанализировать поиск принципов подобных космических полетов, причем даже в том случае, если они «идут вразрез с установившимися теоретическими подходами» [91].

А умные, находящиеся вне подозрений астрономы, постоянно спрашивающие, где же эти инопланетяне, если уж они существуют, должны быть благодарны им за ненавязчивость.

Сейчас, когда я пишу эти страницы, мировая пресса сообщает, что Ватикан, хотя и со столетним опозданием, признал эволюционную теорию Дарвина. В 1950 году Папа Римский Пий XII обнародовал энциклику «Humani generis» («О происхождении человечества»), в которой говорилось, что эволюционную теорию Дарвина следует считать всего лишь гипотезой. Теперь Папа Иоанн Павел II направил послание в Папскую академию наук, в котором эволюционная теория Дарвина получила церковное благословение. С удивлением читаем: «Новые научные выводы приводят нас к мысли, что эволюция — нечто большее, чем просто гипотеза». Правда, Папа делает оговорку, что эволюционная теория справедлива только для тела: «Душа сотворена непосредственно Богом» [92].

Согласно такому церковному толкованию текста, Божественный план заключался в том, чтобы «химические и физические процессы пошли своим чередом». Секретарь Швейцарской конференции епископов Николас Беттихер уточнил: «Бог устроил Большой взрыв, он создал звезды, воду, воздух и Солнце. Из них возникли первые клетки, развившиеся впоследствии в амеб, животных и, наконец, в человека. Разница между человеком и животным состоит в том, что Бог вмешался в эволюцию, вселил в человека душу и создал его по своему подобию» [93].

Сверхмудрые теологи, видимо, не заметили, что тем самым они развалили фундамент библейской истории сотворения мира. Что остается от совершенного в раю «первородного греха», если развитие происходило все же по дарвиновской модели? И зачем понадобилось «спасение» через посредство «сына Бога», если «первородный грех» никогда не происходил?

Впрочем, это был не Бог, который «сотворил человека по своему образу и подобию», а «боги» — во множественном числе. В древнееврейском оригинале Первой книги Моисеевой написано именно так. (Слово Elohim, употребленное в этом месте книги Бытия, — термин во множественном числе.) Если теперь слово «боги» заменить словом «инопланетяне», то все становится на свои места.

Однако эти научные выводы будут признаны, лишь когда на площади Св. Петра инопланетяне устроят торжество в честь бесконечного творения. Тогда последует энциклика «Ad honorem extraterrestris» («В честь инопланетян»).

Богохульство? Чепуха! В результате в конце цепочки творения позади Вселенной остается величественный дух. Или иначе — Бог.