Картина четвертая. ЛАБИРИНТЫ ЛАЛИТЫ

Картина четвертая. ЛАБИРИНТЫ ЛАЛИТЫ

Лев лизнул спящего в щёку и замотал хвостом.

Спящий перевернулся на другой бок, и натянул на себя одеяло.

Лев зарычал и полностью стащил одеяло со спящего.

«Вставай, лежебока! — рычал он, — тебя ждёт представитель Космоса!»

Разбуженный таким окриком Астом приподнялся на постели.

«Марш под воду! — процедила сквозь оскаленные зубы львиноподобная собака. — Но не в душ. А на берег. Быстро! Бегом марш!» — лаял пёс.

Девушки в доме не было.

Солнце только что встало, и его косые лучи освещали верхушки деревьев.

Быстро совершив туалет, Астом побежал под гору на пляж «Чародейки».

Пересекая кое-где полосы тумана, бегущий вспоминал вчерашний день.

Вчерашний день был опорой для следующего, как нижняя ступенька — база для её надстройки. Так строится жизнь.

До Финского залива было около километра. Воздух был необыкновенно чистым.

Эта чистота промывала лёгкие, зрение, слух и другие органы чувств.

Слух улавливал птиц, комаров, стрекоз, шелест каждой травинки.

В этом шелесте звуков можно было различить все голоса Вселенной.

И она отозвалась в его внутреннем слухе еле различимыми словами:

«Прошлого не существует.

Оно выросло в деревья.

Оно превратилось в землю.

Оно прошло, и его нет в настоящем.

Будущего не существует.

Оно ещё не сложилось.

Настоящего не существует.

Оно всё время проходит и изменяется каждый момент.

Существует только иллюзия существования…

Все пребывает в бесконечном моменте — в вечном и повседневном.

В этом миге и будущее, и настоящее, и прошлое свёрнуто одновременно.

Ты живешь в своем прошлом, уже прожив своё будущее.

Это пред-данность Космоса…»

Бегущий просыпался.

Его ум пробуждался, сбрасывая сон прошлой жизни, прошлого Имени.

Он знал, что и новое имя его — не настоящее, это просто для обращения.

Настоящее его Имя — в Космосе, и тот, кто знает его, — владеет его душой.

Бегущий вспомнил миф об Осирисе, которого укусил скорпион. Правитель Египта умирал, и яд мог выйти обратно в руки целителя только при знании настоящего Имени больного. У Осириса было много частных имен, но Исида молила бога РА сообщить ей подлинное — целое имя, чтобы исцелить мужа. Когда РА произнес его, Эннеада — девятка богов космогонической системы — вскричала от ужаса.

«Сколько имен у меня ненастоящих, — размышлял на бегу Астом, — столько и жизней на земле у меня было не настоящих — не стоящих ничего. Как сон. Неужели я, наконец, пробуждаюсь!?»

Проснувшийся пересёк Приморское шоссе и побежал по аллее к заливу.

Эта аллея была посажена ещё финнами и состояла из трёх частей.

Первая часть была еловая, вторая — сосновая, и третья — березовая.

Людей в это раннее время суток не было.

Астом быстро пробежал эти пятьсот метров и с разбегу ринулся в воду.

Залив в этих местах очень мелкий и каменистый, но Астом знал дорожку, которые выкопали на дне отдыхающие «Чародейки».

Распугав маленьких рыбок, которые стремглав ринулись в разные стороны, Астом окунулся, и пошёл вглубь.

Он хорошо плавал и в прошлые дни, бывало, даже устраивал заплывы с друзьями на дальность. Однажды, помнится, он с Осиповым — другом по развлечениям — проплыл от Терийок до Келломяк, но, выйдя из воды, оба свалились от усталости.

Вода за ночь не успела остыть, и только зайдя поглубже, купальщик мог ощутить её свежесть.

Глубина оказалась временной, и, преодолев несколько отмелей, Астом попал на настоящую глубину. Он инстинктивно поплыл к далёкому плоскому камню, где он недавно «рыбачил».

Конечно, Даки ждала его именно там. Естественно она танцевала, — она не могла находиться в неподвижности. Такова природа дакини.

Этот плоский железобетонный камень тоже когда был сооружён финнами для причала больших рыболовецких лодок, которые не могли подойти к берегу. Он был расположен в полутора километрах от береге и отсюда уже на плоскодонках рыбаки переправляли улов на берег.

В настоящее время камень был полуразрушен бурями, но его плоскость на четверть метра выступала из воды и рыбаки иногда использовали его в своих целях.

Сегодня он был оккупирован ларуной. Рыбаков не было видно даже на несколько километров.

«Если бы Лев тебя не разбудил, ты бы так и спал?» — спросила Даки, грациозно изгибаясь нагим телом.

Астом виновато улыбнулся, подтягиваясь на руках и залезая на камень.

Он снял плавки, скрутил их в руках, отжал и положил на край.

Потом поймал Даки на одном из её поворотов и нежно поцеловал её.

Она обвила его шею руками, и, приникнув к его мокрому телу всей грудью, ответила ему страстным долгим поцелуем. Даки терлась об него танцующими движениями, и Астом почувствовал, как его лингам пришёл в напряжение.

«Я вижу, ты готов, — сказала Даки, — тогда садись, и не будем тратить времени!»

Астом постелил на бетонный наждак свои плавки и сел на них, вытянув ноги и откинув руки для упора назад.

Даки приблизилась к нему и слегка присела, в танце вращая ягодицами.

Колебания её бедер опускались всё ниже. Астом на уровне глаз видел её раскрывшуюся раковину, и возбуждение у него увеличилось.

Вращая ягодицами в танце, Даки опускалась все ниже и ниже, и, слегка касаясь щелью розовой раковины его заветного места, внимательно следила за выражением его глаз.

Убедившись, что в них вместо страсти засверкала любовь, Даки аккуратно погрузилась в этот океан чувств и продолжала свой ягодичный танец.

«Выпрямляйся в лотос, пожалуйста!» — напомнила ларуна.

Астом медленно согнул сначала одну ногу, потом другую, и подсунул свои бёдра ей под ягодицы. Даки привстала, помогая ему, потом снова села в плотный контакт, как это положено в соитии Яб и Юм.

Астом вспомнил всё инструкции, полученные им на этом месте на живом примере, и стал поднимать напряжение, как этого требовали правила подготовки к взлёту.

Он слышал, как зажужжали включаемые блоки, и когда зажглась «аджна», его внутренняя кабина черепа озарилась космическим светом.

Последней включилась «сахасрара», но запускать её лопасти было еще рано.

Астом прочитал предвзлётную «молитву» о готовности, и Даки эхом повторяла его мантры.

Замкнув цепь тока в их телесном соединении, Астом вновь поднял энергию до макушки головы, и запустил лопасти Времени.

Под ними раскрылась мягкая, чудесно пахнущая, тарелка лотоса.

Жёсткость камня перестала ощущаться, и они слегка приподнялись над ним.

Потом, включив энергию на полную мощность, Ас рывком поднял тарелку над заливом, и стал набирать высоту.

«Не забудь надеть ремни безопасности! — напомнила курсанту ларуна. — Иначе я сейчас заставлю тебя спустить-СЯ!»

«Извини, инструктор, забылся!» — ответил Том, сглатывая слюну.

«Забыл себя? — переспросила ларуна. — Я понимаю, когда люди, увлеченные сексом, забывают себя, сливаясь с любимой в половом акте. Но ты сейчас — не человек!» — укоризненно сказала ларуна.

«Это происходит не только в сексе, — сказал Ас, делая виражи над Кронштадтом — Человек, увлеченный любимой работой, тоже забывает себя, сливаясь с ней в одно целое — оправдывался Ас, снижаясь над закрытым городом. — А для меня это любимое занятие»

«В твоей тантрической практике, — изгибаясь на вираже, продолжала она, — ты не должен забываться занятием, но ты должен забыть себя, сливаясь с Духом, который существует в твоем дыхании до того, как ты испустишь дух.

Соединяясь с Духом, мы становимся Им Самим, и забываем себя и все связанные с собой заботы, самоуверенность, ощущение собственной значимости и прочие иллюзии. Мы освобождаемся от заблуждений ума, и он становится чистым и ясным, способным к постижению Духа. Ясно?» — спросила ларуна, заглядывая в глаза курсанту.

«Да! — ответил курсант, наклоняясь к её приборам, полушариями выделяющимися на грудном пульте. — Я постараюсь слиться с твоим космическим духом — иначе не мыслю!»

«Я могу добавить, — сказала ларуна, — что в поисках жизненных ценностей и основы своего существования вы думаете только о таких предметах, которые лежат вне вас самих.

Ваша жизнь остается неумиротворенной потому, что вы все еще продолжаете жить вне самих себя.

Проблема заключается в том, что люди считают свое „Я“ чем-то определенно отличным от внешнего мира, что это „Я“ существует в противостоянии другим.

Таким образом, люди теряют истинное „Я“».

Ас внимательно выслушал её замечание и ответил, обняв её одной рукой:

«Мы думаем о вещах, которых не имеем. Даже о времени мы думаем, как о чем-то таком, что течет из прошлого через настоящее в будущее.

Мы уверены в том, что живем внутри этого течения времени.

Однако прошлого мы уже не имеем, равно, как и будущего. То, что мы имеем — так это только этот единственный момент настоящего. Как прошлое, так и будущее — суть не что иное, как мысли, появляющиеся в нашем уме и возникающие в этот миг настоящего».

«Откуда ты это знаешь?» — удивленно спросила ларуна, приподнимаясь на ступнях и вновь садясь на заветное место.

«Трава нашептала по дороге, — улыбнулся Ас, кружась над Кронштадским собором. — Помоги мне найти траверс в атмосфере Времени?» — попросил он.

«Ты должен знать, что лопасти времени имеют, кроме известных параметров, ещё и неизвестные, — объяснила ларуна, — например, если известное нам Время обращения планеты вокруг её оси является основным эталоном его измерения, то эти — параметры относятся к сфере внутреннего времени.

Естественно, что внутренняя сторона сферы Времени, как и любого другого предмета, не может существовать без её внешней стороны».

«Да, это я помню ещё из прошлых инкарнаций, — перебил её Ас, — внешняя сторона определяется Частотой вращения планеты и называется уже не Временем, а Собственной Космической Частотой!»

«Правильно! — похвалила его ларуна, откидываясь назад всем телом, — я об этом и не хотела говорить!»

«Прости, о чём же ты хотела сказать?» — сказал курсант, наклоняясь к ней.

«Не забывайся! — одёрнула его инструктор. — Выпрямись! Я хотела сказать — продолжала она, когда его аппарат выпрямился, — что, определяя характеристики Времени, надо иметь в виду, что Время неоднородно на Земле.

Время способно сжиматься и растягиваться.

Время способно завихряться, разветвляться, сворачиваться в рулон, в тор и другие геометрические фигуры.

Время, которое способно принимать разные геометрические формы, может принять образ Бога, Богоматери, Человека, Ларуны, Кентавра и других фантастических существ.

Поскольку Время — это процесс, в котором разворачивается действие, то и процесс мышления зависит от Времени».

«Потрясающе — удивился Ас — выходит, все мы — дети Времени? И мысли наши — тоже сперматозоиды, зависящие от Времени?»

«Да, и эта зависимость пропорциональна блокам Времени, которые реализуются в блокировании мыслей. Она пропорциональна ветвям Времени, которые реализуются в разветвлении мысли. Она пропорциональна идеалам Времени, которые реализуются в идеях мышления» — ответила инструктор.

«Ага, понимаю», — сказал курсант, перенося внимание с лопастей времени, с которыми он никак не мог справиться, на свои мысли, которых Время должно было любить, как детей.

И поразмыслив, немного он продолжал:

«Время сохраняет идеи целыми и невредимыми в вечности. Оно и делает процесс мышления целым и неразделимым. И оно, в то же время, создает постоянную блокаду мыслям, несовместимым с известным временем.

Иными словами, ни одно открытие не может быть сделано не во время».

«Правильно! — одобрила его мысли ларуна. — А поскольку ты еще новичок, то маршрут сегодня выбираю я!» — сказала Даки, и взяла управление на себя.

Она лихо скользила по кочкам времени, и, увеличив напряжение в сети, вжалась от гравитационного ускорения в чресла и, застопорила на границе с ультракосмосом.

Проверив психическую устойчивость Астома, Даки продолжала:

«После открытия второго источника информации в твоём Сознании, Ас, у тебя появилась возможность получить нетрадиционные сведения об ультракосмосе».

«Я прошу тебя, Даки, разрешить мне задавать вопросы. Ведь мы же не на Земле, где я должен все вопросы решать сам?» — обратился к инструктору Астом.

«Хорошо! — согласилась Даки, включая свою лалиту. — Я снимаю „вето“ на твои вопросы на то время, когда мы парим в золотистых облаках!»

Астом выпрямился на лотосовой подушке и осмотрелся.

Своими новыми глазами он видел богов и богинь, сидящих на облаках почти так же, как их рисовал Рафаэль и другие художники.

Все они были заняты в разных актах любви, которые были показаны ему в предыдущих картинах.

Астом прислушался и услышал голос одного из них, держащего в объятьях сладострастную богиню. Она копировала одну из поз «Кама Сутры» и упивалась чувственными наслаждениями. Из её сосков летели серебряные брызги, которые падали в атмосферу и слоились в серебристые облака. Бог, накаленный до предела, отвлекал её внимание словами:

«Оборачивается под нами Земля и обороты Её импульсом в нас выдаются

Выдаёт себя Планета, как Сердце, своё Тело Века оживляя.

Оживляя себя в Целом, и Человек любой оживляется.

Любой — значит любый, а любимые любовью наполняются.

Наполнением её кровным люди в её Сердце являются.

Являясь в Свете Любви, люди входят в мир её Сердца.

Входя, словно кровяные тельца, они условно и выходят из Сердца.

Кровяные тельца в большинстве все красные.

Красное — значит красивое, и красивым становится тело людей.

Люди, как все „Я“ — кровны, но во всеЯ Полноте они — бескровны.

Полнота не имеет собственного крова и покров тела не нужен душе.

Души наполняются из целого сердечного импульса Любви.

Любовь всегда Цела, а потому и невредима.

Невредимое Само — не вредит и другим, наоборот — исцеляет.

Исцеляет целой полнотой Любви, но без всякой цели.

Цели существуют только у людей.

Люди ослепляются целью и не видят Целого — как входят они в кровь.

В кровь Матери входя, они обновляют её кровные тельца.

Тельца обновляют систему и насыщают Сердце Земли.

И Сердце Земли пульсирует в Космосе, обозначая Невидимое.

Невидима в Космосе Целая Мать Богородица, невидима из-за видимого.

По-видимому, Мать насыщается любовью людей и отдаёт им свой кровъ.

Кровь людей наполнена её любовью.

А люди, наполняясь кровью, насыщают её Сердце.

Сердце её насыщает любого, как любимому отдает свою энергию.

Любимые любят любимых и теряют божественную энергию.

Энергию теряя, тельца выходят из сердца обессиленными.

Обессиленные не умирают, а сливаются с Телом Века неразделимо.

Неразделимые вращаются совместно с ритмом Сердечного пульса.

Пульс сердечный наполняет души любовью снова.

И с новым телом возвращаются души к любимому сердцу.

Любимое сердце сохраняет всех, ощущая их.

Ощущения чувствам присущи, а сущее — выше чувств.

Чувствами люди наполняются и Планета полнеет.

Полнеет и пульс её, наполняя и реки весной и чувства людей.

Люди обременяют её Сердце, и она знает о своей беременности.

Беременность её временна и всегда находит выход.

Выход всегда изнутри — наружу в космическое пространство.

В пространстве обновляются души но не уходят из Сердца, ведь.

Ведь, если кровь уйдёт из Сердца, то Сердце Матери опустеет.

Пусть Целыми и Невредимыми будут все „я“.

Все „я“ пусть пребудут во ВсеЯ Руси, которую мы сохраняем…»

«Я чувствую, ты заслушался стратагемами любви от богов! — вернула его внимание к себе Ларуна. — Они и людей с ума сводят, но люди от любви кончают, — она запнулась, — с собой, и боги не могут им помешать. Любовь сильнее их, вон, смотри, прекрасная богиня не может вырваться из сетей любовных наслаждения!»

«Надеюсь, мы не будем здесь задерживаться, — попросил Ас. — Поэмы их чаруют, но нам нельзя поддаваться божественным чарам, не так ли. Давай выходить из сферы их влияния, милая Даки!»

«Да, любимый!» — согласилась Даки и изменила траверс своего танца на противоположный. Но и в этом траверсе её лалита была неподражаемой.

«Вчера ты показала мне общую картину ультракосмоса, — сказал Астом, который населяют окружающие сферы сознания. Прежде, чем нарушить их покой, я бы хотел знать, чем отличается обычный космос от ультра космоса?»

«Смотри! — сказала ларуна, делая сверхзвуковой летающий бросок их тел из светлой стороны планеты в тёмную. И плавно подняв руки от груди над головой, пояснила: — Космос астрономический существует только в Бытии.

Когда человеческое существо покидает этот мир и уходит в Небытие, то и пространственный космос исчезает, а гандхарва оказывается в ультракосмосе. Пространственный космос окружает лишь смертных».

«Ты хочешь сказать, что мы можем переходить из космоса в ультракосмос, не умирая?» — заерзал на своём сиденье Астом.

«Разумеется, — почти прошептала ему на ухо ларуна, — ведь смерть это просто переход из одного состояния психического сознания — в другое».

«Правильно ли я понимаю, что проникнуть в ультракосмос, например, в сферы богов, которые ты мне вчера показала на схеме, можно путём психической технике сосредоточения?»

«Как длинно ты говоришь! — засмеялась ларуна. — Знающий употребляет слово „дхьяна“».

«Ладно, — согласился Астом, двигая ягодицами, отчего их „тарелка“ стала выводить фигуры, подобные падающему с дерева листу. — Пусть так. Значит путём дхьян можно попасть в ультракосмос?»

«Да. Но тело на это время становится безжизненным. Практикующий его надёжно прячет, — ответила ларуна. — Выровняй свой аппарат сейчас же!»

«Что ты имеешь в виду под словом „аппарат“? — засмеялся Астом. — Тот, на котором ты сидишь — стоит на своем уровне нормально».

Однако, посмотрев вниз, Астом выровнял свою спину и сел прямо, как скала. Через некоторое время он вновь вернулся к прежней теме.

«Как можно было бы нашим школьникам объяснить связь разных космосов?» — спросил курсант тантрической академии.

«Если ты готов получить краткий урок для того, чтобы потом передать эти сведения людям, то настройся на второй источник информации в твоём сознании, — сказала ларуна. — Я хоть и представитель Космоса, но лучше познакомиться с текстом без переводчика. А я пока возьму управление полётом на себя!»

Курсант поймал внутренним слухом особо тонкий писк в своей голове, мысленно задал вопрос АКАША и стал слушать.

Спустя несколько мгновений в его слуховых улитках раздался мелодичный женский голос:

«Астрономический Космос представляет собой объём Пространства.

Объём всегда находится в пределах трёх измерений.

С другой стороны, Пространство неизбежно связано со Временем, ибо если для кого-то есть Время, то есть и Пространство в нем. И, наоборот, если есть Пространство, то в нем всегда существует Время.

Время всегда движется, и процесс движения занимает необходимую Сферу Пространства.

Поскольку Время не может остановиться, постольку Сфера Пространства существует в Бытии.

Движение — это жизнь.

Жизнь — это Бытие[4] в движении. Быть подвижным.

Смерть — это Небытие, неподвижность.

Во время движения по жизни человек доходит до установленного предела и переходит в Небытие.

Человеческое сознание, вышедшее за пределы своей Сферы Бытия, расширяет свои пределы и открывает новые возможности в Небытии».

«Ну, как усваивается?» — спросила, толкая его локтём, инструктор.

«Подожди, не мешай слушать!» — обрезал ларуну студент.

«Когда некто, оказывается за пределами Бытия, то его сознание также оказывается за пределами трёх измерений, объемов, форм, весов, и прочих эталонов и ценностей.

За пределами трех не существует ни четвертого, ни пятого „измерения“.

Если — то

В космосе — в ультракосмосе

существуют — осуществляются

„расстояния“, — „состояния“

осознаваемые — всезнания и

в измеряемом — непреднамеренных

бытии — событий.

„Ага, так вот откуда появилось представление о параллельном мире!“ — подумал Астом, — интересно, кто начитывает текст файла Архива?»

А из АКАША нежным голосом продолжала поступать новая информация:

«В Небытии, Время астрономического Космоса сворачивается в шар и существует в ультракосмосе как Светило.

А ограниченное состояние сознания Бытия разворачивается в безграничное состояние сознания Небытия.

Сознание в ультракосмосе производит переоценку бывшим ценностям.

Оно видит Время Целой Сферой, и понимает, что это есть Истина.

А все нецелое — не целое, а разбитое.

Разбитое, разделённое на части — неистинно. Неистинное — ложно.

Если Целое, целит и исцеляет, то нецелое — не исцеляет, т. е. убивает.

Поскольку само действие разъединения целого тела, и разложения его на части, присуще смерти, постольку в бытии Истина разбивается в ложь, которая является космическим вирусом, разлагающим Вселенную. Поэтому, частное бытие — ложно».

«Действительно, — подумал Астом, — бытие человека ложно потому, что оно неистинно, ибо если бы оно было истинным, то человек был бы, по крайней мере, Богом, и не страдал бы от ошибок».

А нежный голос продолжал напевать во втором источнике сознания:

«Поскольку в ультракосмосе ощущения истины, лжи, страдания и т. п. являются мерами морали, то, очевидно, что эти этические меры имеют большую ценность, чем физические меры Бытия.

Такова взаимосвязь смежных Космосов, которая существует, и, по крайней мере, в двух своих парамагнитных противоположностях:

Целое, исцеляющее — нецелое, не исцеляющее. Истина — ложь. И так далее».

По-видимому, вопрос о существовании ультракосмоса был исчерпан.

Информатор замолкла, и курсант почувствовал присутствие Даки:

«Ты тоже слышала? Почему Истина ультракосмоса допускает это действие?»

Ларуна в этот момент была поглощена своей лалитой и танцевала в её неповторимых лабиринтах.

Но она слышала вопрос, и, не прерывая танца, ответила:

«По-видимому, это действие необходимо для того, чтобы Пространство не оказалось Небытием, состоянием без перемен, бездействующим.

Космический вирус провоцирует в Пространстве необходимые перемены.

Перемены же могут быть созданы только действием движения.

Таким образом, действие разрушения создают движение Времени.

Так создается действительность».

«Если существуют дхьяны, то почему люди не пользуются ими для перехода на другие более высокие уровни сознания?»

«Вопрос не ко мне!» — засмеялась ларуна.

«Если в ультракосмосе, — вслух рассуждал курсант, — входят в силу ценности этического порядка, заложенные преднамеренным поведением существ в пределах трёх измерений, то поистине образуется и их карма. Насколько тяжела она для современников?» — спросил он инструктора, ловко маневрирующего бёдрами.

Даки изменила позу и, повернувшись к нему лицом, жестко ответила:

«Неосознанной трагедией конца ХХ века является факт технического прогресса, которое делает сознание машинным, машинальным, бесчувственным, бесчеловечным и диким.

Поскольку технический прогресс сделал человека диким, постольку это явление и не осознается.

Если бы это осознавалось, то человек не отдавал бы свое сознание электронике и машинам.

Современные дикари гораздо опаснее древних — они невежественны».

«И ты это говоришь от имени любви? — удивился Астом. Тебе только дай управление, ты бы из любви всех дикарей истребила!»

«Был такой миф в Древнем Египте, — откликнулась Даки. — „Истребление людей“ называется. Разгневался однажды РА на людей за то, что, увлекшись стремлением к комфорту, люди забыли про благодарность, про свою природу и послал на Землю свою любимую дочь — львиноголовую Сохмет. И стала львица пожирать всех людей подряд. И опустел род человеческий. Эннада взмолилась к РА и РА внял молитвам девятки богов. И отозвал Сохмет обратно…»

«Дай мне штурвал? — попросил курсант, — а то я так и не научусь пользоваться геометрией времени. Когда мы находились над Кронштадтом, ты сказала что есть зависимость, которая пропорциональна идеалам Времени, которые реализуются в идеях мышления — это твои слова? Как мне воспользоваться временем?»

Ларуна с улыбкой передала Асу управление и ответила:

«Да, слова мои. Что касается времени, то ты не можешь воспользоваться Временем. Время пользуется тобой. Твоё Я — временно, ибо тобой пользуются твои мысли. Поток мышления манипулирует тобой, разве не так?

Развивай спокойный ум, который может вызывать мысли, соответственно обстоятельствам. Читай мантры, тогда все случайные мысли исчезают».

«Если мысли пользуются мной то я — тень, привязанная к понятиям ума о рождении и смерти, причины и следствия, внутреннему и внешнему — любой двойственности» — пустился в рассуждения курсант, но Даки его остановила:

«Мантра „ОМ“ — пункт проверки на границе для выхода за пределы обусловленности, это разрыв последовательной цепи логики, это погружение в неизвестность.

Остальные слова отягощены значением. Не ты говоришь „ОМ“, это „ОМ“ делает вдох и выдох. При этом ты забываешь о самом себе» — объяснила обнаженный инструктор, раскачиваясь из стороны в сторону.

«Какое это имеет отношение к нашей Тантре?» — спросил голый курсант.

В Тантре соблюдается троичность внешнего, внутреннего и тайного. Это касается трех уровней постижения, свойственных человеческой природе — ответила Даки, и продолжала:

«С внешним мы имеем дело посредством своих телесных органов чувств и связанного с ними рассудка.

К внутреннему относится мир наших чувств и переживаний, игра фантазии, которой мы можем поделиться с другими средством речи и иных способов общения.

Тайное — это глубинное пространство нашего ума, в котором живет невыразимое и самоочевидное чувство истины — свет ума, являющийся основой всякого опыта.

Будучи невыразимым, этот опыт, тем не менее, передается непосредственно от Инструктора к непосвященному при условии открытости и восприимчивости, а затем взращивается и развивается в процессе тантрической практики.

Обычные же средства общения бессильны передать суть его.

Всё происходит „цзыжань“ — само собой. Теперь тебе ясно? Практикуй!»

«Обязательно! А скажи, милая неповторимая моя Лалита, что там Боги пели про Великую Мать?»

«Если ты сотрёшь слово „моя“ — тогда отвечу!» — со смехом сказала Даки.

«Стираю! Начисто! Навсегда! Клянусь своим Космическим Именем!»

«Принято! — восторженно согласилась дакини. — Слушай! Демоны не могли победить Великую Мать по причине отсутствия в ней даже малейшего помысла о самой себе.

Великая Мать отлична от христианского Бога, поскольку у нее нет намерений сотворить мир и установить его законы.

Бог разделяется в себе, чтобы сотворить мир, но женское начало дает рождение совершенно непреднамеренно.

Великая Мать — это пустотность всех элементов бытия и явлений.

Пустотность выражает основное свойства Пространства, дающее рождение всему феноменальному миру.

Процесс порождения феноменального бытия Пустотой продолжается непрерывно. Он не совершается „однажды“ — наоборот, он является фундаментальным процессом всего мироздания.

Это Пространство и есть Великая Мать».

Инструктор внимательно посмотрела курсанту в глаза и спросила:

«Ас, может быть, хватит для первого раза? Ты ещё не устал держать меня на своём вопросе?»

Астом засмеялся:

«Нет, я могу снова поднять любой вопрос. Только бы не в пустоту!»

«А вот о Пустоте то я как раз хотела бы послушать тебя. Ты о ней много наслышан. Ну-ка отвечай свой урок о Пустоте?» — строго спросила ларуна.

«Тогда слушай! — ответил Том и начал отвечать задание:

Пустота может трансформироваться только в пустоту. Но она может породить любую форму, ибо содержит все формы, но, как вода, не обладает собственной формой. Без пустоты не было бы сосуда, дома, комнаты… Ноль — пустое место — из ноля вышли все цифры. Вещи классифицируются лишь по своей внешней форме, а по внутренней сути все они единятся в Пустоте. Нельзя давать вещам утомлять себя»,

«Это ты хорошо заметил, — одобрила курсанта Ларуна — продолжай!»

«Пустота, принимая любые формы, равносильна великой наполненности.

Образ полной Пустоты, в её нерасчлененности, когда еще не прошло разделение мира на противоположности, и не родились Яб и Юм, Ян и Инь, когда всё пребывает в состоянии чудесного преддверия, которое ценится гораздо выше, чем состояние свершения или окончательного достижения цели».

«Это о себе рисуешь картину?» — перебила Астома ларуна.

«Нет. Я рисую картину, на которой фигурируешь ты! — ответил курсант. — Ведь, всякое абсолютное мастерство, доходя до предела совершенства у Ларуны, переходит в свою противоположность — становится неприметным, ненавязчивым, и, тем не менее, всеопределяющим. Отсюда и мудрость Ларуны всегда будет считаться „сокрытой“, „потаенной“, „сокровенной“, то есть — „умеющий ходить, не оставляет следов“».

«Вот как? — удивилась Даки. — А ещё что ты знаешь обо мне? Отвечай?!»

«Все слова и явления вторичны по отношению к представителю Космоса, ибо она само создает все явления и не подчинена им, — сказал Астом и продолжал. — Первая тенденция Ларуны в дакини — неповторимый танец, вторая — отступать, добившись успеха в какой-либо области действий.

Оставляя что-либо незавершенным, — ты сохраняешь его навечно.

Завершая действие, Ты завершаешь его жизнь, а завершение жизни есть смерть. Так правильно ли завершать?

Существует некий тонкий смысл в незавершенности, как бы „ущербности“ совершенства — оборванном, и лишь поэтому, в вечно звучащем танце», — закончил курсант.

«Браво! — захлопала в ладоши Даки. — Прекрасный портрет. Пять с плюсом. Давай его выставим! Подумать только этот младенец ещё ничего не знает, но уже умеет всё, и его умение предшествует знанию!».

«Я не могу всего сказать, — пояснил Астом. — Существует факт противоположности высказанного знания и континуальных потоков сознания, которые не входят в узкие рамки слов. Поэтому я буду „учиться молча“».

«Прекрасно, прекрасно! — запрыгала Даки. — А сейчас, я так понимаю, мой любимый „ослабляет“ себя, то есть — смывает со своего сознания все условности, привнесенные культурой… Я вижу, что его счастье заключено в познании смысла перемен и обретении неизменного состояния духа!» — радостно смеялась Даки, подпрыгивая на заветном месте Астома.

«Знаешь, я думаю, что нам нужно еще побыть в ультракосмической Пустоте — сказал Астом, — ведь, только в Истинной Пустоте можно прожить все существования и понять их. А понять — значит и полюбить. Обретение Истинной Любви не нуждается в доказательствах, ибо она — есть Истина».

«Я не спорю, — поддержала его ларуна, — но Карма остается Кармой для тебя! Разве не так?»

«Любое действие — даже действие вращения Планеты вокруг своей оси — это Карма — возразил Астом. — Поэтому:

Любое обращение — есть АКТ, как ДЕЙСТВИЕ, несущее следствие, которое в

Любовь ОбращаетСЯ, в Естественный ФАКТ, в действительности существующий.

А что касается разума, то из условия вытекает и следствие:

Если естествен единичный ум — человечный, познаваемый органами чувств,

То есть и Единый Разум, вечный, неузнаваемый, организованный вне чувств.

Следовательно, всё, что действует в окружающей среде — это язык Разума. Его можно обозначить, как язык ситуаций. Ты согласна?»

«Я согласна снижаться, но не завершать наш танец, — сказала Даки. — Ты снизойдёшь до земных чувств, наконец?»

«Если я снизу, то я и снизойду, — скаламбурил Ас, поглядывая вниз, где заветный тоже опустился вниз. — Что-то не так, мы падаем…»

«Никуда мы не денемся — не первый раз замужем! — сказала Ларуна, беря штурвал в свои руки. — Доверься мне, я поставлю аппарат на место в целости и сохранности. Не обещаю, что сяду на твёрдое, как при взлёте, но если придётся поплавать, то не потеряй своих плавок»

Тарелка выскочила из границ ультракосмоса, пролетела мимо напугавшихся богов, которые молнией шарахнулись в облаках, и, сделав круг над камнем, плюхнулась в воду залива.

Когда Астом вынырнул и осмотрелся, то никого не увидел. Натянув в воде плавки, оглянулся.

«Не могла же ларуна утонуть! — подумал он, и, покрутившись минут пять на одном месте, поплыл к берегу.

Солнце клонилось к вечеру и, на пляже было полно отдыхающих.

Пловец вылез из воды и с наслаждением растянулся на песке.

Кругом него лежали, сидели, стояли, ходили, бегали, прыгали, играли в карты и в мяч, разговаривали, кричали, визжали, молчали, читали, пили, ели, курили, ругались и обнимались, слушали музыку и сами играли, пели и целовались, загорали и купались, знакомились и расставались, желали друг друга и отворачивались друг от друга, одевались и раздевались, грелись на солнце и дрожали от холодной воды, плавали и ныряли, короче, чувствовали себя как на Земле — как все люди.

Астом некоторое время наблюдал эту суету, отдыхая, потом поднялся на ноги и лёгкой трусцой побежал по аллее вверх.

Он бежал, вспоминая мистику случившегося. Но ум молчал. Он теперь учился по-новому, — молча.

Сначала Астом хотел вернуться в своё бывшее жилище. Но потом он отказался от этой мысли. Дорога в прошлое была закрыта.

И путник направил свои стопы под крышу, где жила Даки.

Калитка, как всегда была незаперта.

Собака с львиной мордой даже не взглянула на него.

Астом постучался.

„Не заперто — входи!“ — послышался изнутри голос девушки.

Он хотел было спросить, как она очутилась дома раньше него, но вспомнил клятву — не задавать вопросов на земле и принимать всё, как есть.

Даки была неодета, и Астом подумал, что практика начатая утром будет продолжена и вечером.

Но Даки опередила его мысль:

„Дома я никогда не зачехляюсь, — улыбнулась она. — Но ты не думай, что я хочу тебя соблазнить на вечернюю смену. Возьми лучше вот эту приготовленную для Льва миску и покорми его!“

Астом взял миску с едой для львособаки и вышел во двор:

„Покушай, пожалуйста!“ — сказал гость, ставя перед его мордой миску.

„А ты сам-то ел?“ — спросил Лев, оскаливая в улыбке жёлтые зубы.

„Я пока еще не голоден“ — ответил Астом, думая, что Лев предлагает разделить с ним пищу.

„Не понял?“ — рявкнул Лев.

„Я сыт!“ — коротко ответил Астом.

„Ну, что? Ест!“ — донесся голос девушки из дома.

„Дакки! — заикаясь в человечьей речи, пролаял Лев, — Он ссыт!“

Звонкий смех эхом отразился от леса:

„Не может быть, Лев! Он же знает, где у нас туалет!“

Хохотолай чуть не оглушил пришельца. Он улыбнулся неприличному созвучию, но улыбку в дом не понёс.

„Ложись отдыхать, дорогой мой! — сказала Даки. — Сегодня я тебя беспокоить не буду, а вот завтра будет новый урок вождения нашей тарелки!“

Ложась на кровать, Астом с удивлением заметил, что она не танцует, как всегда.

Даки поняла его мысль и сказала:

„Лалита продолжается у меня в голове. Это подобно тому, как звучит внутренний монолог в мыслях, когда внешняя речь не действует. Спи мой маленький“, — добавила она, укрывая его легким одеялом и непреднамеренно касаясь его своей обнажённой грудью.

Серебряная капля упала из её еле заметного сосочка ему на грудь, и Астом в ту же секунду поплыл в глубину сладкого сна.