«Внетелесный» опыт

«Внетелесный» опыт

Согласно свидетельствам очевидцев, первое, что происходит с умирающим, – он покидает своё тело и оказывается вне его. Нередко он видит при этом окружающую обстановку и людей, включая собственное мёртвое тело, и усилия врачей по его реанимации. Он переживает блаженное состояние теплоты и лёгкости, как если бы он плавал; он более не в состоянии воздействовать на живых людей речью или прикосновением и потому часто испытывает безмерное одиночество; его мысли движутся, как правило, намного быстрее, чем когда он пребывал в теле.

Кстати сказать, существует «объективное доказательство» того, что в этот момент человек действительно оказывается вне тела, – нередко он способен пересказать разговоры и сообщить точные подробности событий, которые происходили, пока он был «мёртв», в соседней комнате или ещё дальше. Среди примеров такого рода Кюблер-Росс упоминает замечательный случай, когда слепая женщина «увидела» и верно описала всё, происходившее в комнате, в которой она «умерла», хотя, вернувшись к жизни, она вновь стала слепой – потрясающее свидетельство того, что в подобных случаях видит не глаз (и мыслит не мозг, ибо после смерти умственные способности обостряются), но скорее сама душа. Пока тело живо, душа выполняет эти функции посредством телесных органов, а когда оно мертво – своей собственной силой (Элизабет Кюблер-Росс. Смерти нет).

Православному это ничуть не удивительно – описанное явление известно ему как отделение души от тела в момент смерти. Для современного безверия характерно, что люди редко прибегают к христианским понятиям и не осознают, что их душа отделилась от тела; обычно они просто озадачены тем новым состоянием, в котором оказались.

Именно такой человек – К. Икскуль, крещённый в православии, но в духе XIX века безразличный к истинам веры и даже не верящий в загробную жизнь, – написал отчёт о своём посмертном опыте, озаглавленный «Невероятное для многих, но истинное происшествие». То, что он пережил почти восемьдесят лет назад, и поныне имеет огромную ценность и представляется нам промыслительным – как единственный полный посмертный опыт души, намного превосходящий фрагментарные переживания, приводимые в новых книгах, и к тому же испытанный очень восприимчивым человеком, который начал с безверия, затем пришёл к признанию истин православия и закончил свои дни монахом. Эта маленькая книга вполне может служить «пробным камнем» при обсуждении новых случаев. Как не противоречащую православному учению о загробной жизни её одобрил один из ведущих православных писателей и миссионеров начала XX века архиепископ Вологодский Никон (1919 г.).

После описания агонии и ужасной тяжести, прижавшей его к земле, К. Икскуль рассказывает, как вдруг почувствовал, что ему стало легко.

«Я открыл глаза, и в моей памяти с совершенной ясностью, до малейших подробностей, запечатлелось всё, что увидел я в ту минуту.

Я увидел, что стою один посреди комнаты; вправо от меня, обступив что-то полукругом, столпился весь медицинский персонал…

Меня удивила эта группа; на том месте, где стояла она, была койка. Что же теперь привлекало внимание этих людей, на что смотрели они, когда меня уж там не было, когда я стоял посреди комнаты?

Я подвинулся и глянул, куда глядели все они…

Там на койке лежал я. <…>

Не помню, чтобы я испытал что-нибудь похожее на страх при виде своего двойника; меня охватило только недоумение: «Как же это? Я чувствую себя здесь, между тем и там тоже я?»

Я захотел осязать себя, взять правою рукой за левую: моя рука прошла насквозь; попробовал охватить себя за талию – рука снова прошла через мой корпус, как по пустому пространству. <…>

Я позвал доктора, но атмосфера, в которой я находился, оказывалась совсем непригодной для меня; она не воспринимала и не передавала звуков моего голоса, и я понял свою полную разобщённость со всем окружающим, своё странное одиночество, и панический страх охватил меня. Было действительно что-то невыразимо ужасное в этом необычайном одиночестве… <…>

Я глянул, и тут только впервые у меня явилась мысль: «Да не случилось ли со мною того, что на нашем языке, на языке живых людей, определяется словом «смерть»?»

Это пришло мне в голову потому, что мое лежащее на койке тело имело совершенно вид мертвеца… <…>

В наших понятиях со словом «смерть» неразлучно связано представление о каком-то уничтожении, прекращении жизни, как же мог я подумать, что умер, когда я ни на одну минуту не терял самосознания, когда я чувствовал себя таким же живым, всё слышащим, видящим, сознающим, способным двигаться, думать, говорить? <…>

Разобщение со всем окружающим, раздвоение моей личности, скорее всего, могли бы дать мне понять случившееся, если бы я верил в существование души, был человеком религиозным; но этого не было, и я водился лишь тем, что чувствовал, а ощущение жизни было настолько ясно, что я только недоумевал над странными явлениями, будучи совершенно не в состоянии связывать моих ощущений с традиционными понятиями о смерти, то есть, чувствуя и сознавая себя, думать, что я не существую».

В раннехристианской литературе состояние души сразу после смерти так подробно не описывается, упор в ней делается на более сильные переживания, которые наступают позже. Вероятно, только в наше время, когда уравнивание «жизни» с «жизнью в теле» стало обычным и устойчивым, естественно, что столь большое внимание уделяется первым минутам после смерти, когда ожидания современного человека полностью переворачиваются: смерть не есть конец, жизнь продолжается, душа переходит в совершенно новое состояние!

Конечно, здесь нет ничего, что противоречило бы православному учению о состоянии души после смерти. Некоторые критики высказывают сомнение: действительно ли был мёртв человек, если через несколько минут его оживили? Как бы то ни было, остаётся фактом, что в эти несколько минут (иногда и в минуты, предшествующие смерти) человек испытывает переживания, которые невозможно считать «галлюцинациями».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.