Индийские метафизики

Индийские метафизики

Перевод – О. Колесников

«Как две горошины из одного стручке» – традиционный символ общего сходства. Такое сравнение напрашивалось само, когда я читала пару писем наших замаскировавшихся противников, опубликованные в «The New York Sun» от 22 февраля [1887 г.]. По своей сути они столь идентичны, что можно предположить, что их писал кто-то одновременно двумя руками, как Поль Морфи способен играть две партии в шахматы или Коссус – диктовать два письма одновременно. Единственное различие между этими двумя письмами, похожими, если их положить рядом, на двух младенцев в одной кроватке – это то, что послание «М. А. Контаба» написано учтиво и лаконично, в то время как творение «Скрутатора» неучтиво и нудно.

По странному совпадению, оба этих метких стрелка ведут свой огонь надежно укрывшись за спиной некоего «ученого оккультиста», мнение которого процитировал м-р К. К. Массей в письме, опубликованном 10 мая 1876 года. То ли по иронии судьбы, то ли еще по каким причинам, точку зрения этого «ученого оккультиста» они используют как оружие против полковника Олькотта и меня, будто бы эти их снаряды могут хоть как-то нас задеть. По одной простой причине «ученый оккультист» ничуть не более и не менее учен, чем ваша покорная слуга – ибо это одно и то же лицо. Выдержки, опубликованные м-ром Массеем, были взяты им с разрешения из моего письма к нему. Более того, оно сейчас передо мной; и я не нахожу ни одного слова, кроме одной незначительной описки, которое я хотела бы изменить. Я повторяю то, что говорила и раньше; теории 1876 года ни в одном аспекте не противоречат теориям 1878. И я попытаюсь это доказать, но прежде покажу читателям, на какой шаткой почве стоят наши критики. Их аргументы против теософии (особенно «Скрутатора») похожи на зеленый мох, образующий бархатистый, без кореньев и кочек, зеленый ковер, под которым скрывается глубокое болото.

Если кто-то участвует в полемике под псевдонимом, ему следует быть осторожным вдвойне, дабы избежать обвинения в преднамеренном пользовании маской для безнаказанного оскорбления своих оппонентов. Кто же или что есть «Скрутатор»? Священник, медиум, юрист, философ, физик (определенно не метафизик) или еще кто? Quien sabe? Хотя его аргументы переплетаются с высказываниями, цитируемыми из наших писем, все же критика его ни разу не коснулась того, что действительно написано нами. Он бичует то, что, как он думает, мы могли подразумевать или что наши предложения могли бы значить. Строя свои умозаключения на том, что существует единственно лишь в глубинах его воображения, он сам изобретает смыслы, конструирует и с упоением изливает на это свой праведный гнев. Пусть он не принимает это слишком всерьез, ибо, с «крайним бесстыдством» размножая «глупости», я все же буду чувствовать себя неловко, если обойдусь со «Скрутатором» так же грубо, как и он с нами – но когда я увижу собаку, гоняющуюся за тенью своего хвоста, я вспомню о его письме.

Гадая, что же значит «Скрутатор», я обратилась за помощью к Вебстеру,[238] может он даст мне ключ к разгадке псевдонима. «Скрутатор, – пишет знаменитый лексикограф, – это дотошно ищущий, копающийся в чем-либо человек». Он производит это слово от латинского scrutari – «искать в тряпье». Происхождение же латинского scrutari он прослеживает от греческого корня, означающего «мусор, мишура». Что ж, результат этого непредубежденного анализа довольно точно согласуется с действительностью: мы можем рассматривать это nom de plume, как вполне подходящее к его письму от 22-го февраля, но неудачное для него самого, ибо в лучшем случае делает из него нечто вроде литературного chiffonnier, роющегося в куче словесного мусора в поисках оскорбительных прилагательных для резких выпадов в наш адрес. Я хочу еще раз повторить, что когда анонимный критик обвиняет двух людей в клеветнических нападках (на самом деле являющихся лишь плодом его воображения) и «непостижимых абсурдностях», он должен, по крайней мере, быть уверен, во-первых, что до конца понимает, что подразумевает под «доктринами» своих противников, и во-вторых, что его собственная философия непогрешима. Более того, я хочу добавить, что когда такой критик позволяет себе именовать понятия других людей (даже и наполовину не поняв их смысла) «непостижимым абсурдом», он должен быть очень осторожен, внося в дискуссию в качестве аргументов сектантские домыслы куда более «непостижимые» и не имеющие ничего общего ни с наукой, ни с философией.

Я думаю, – блистательно аргументирует «Скрутатор», – мозг младенца – слабое и совершенно непригодное вместилище для интеллекта; то есть я хочу сказать, что Иисус мог утратить свой интеллект, когда Он вошел в тело и мозг ребенка. (!?)

Этот Иисус-ребенок «Скрутатора» – явная противоположность Оливеру Джонсону.

Такой аргумент вполне может применяться в дискуссиях между двумя догматическими сектами, но если уж копаться «даже в тряпье», то выглядит «крайней наглостью», выражаясь языком самого «Скрутатора», использовать его в философских спорах, будто это научно и исторически доказанный факт! Если я с самого начала отказалась от спора с нашим другом «М. А. Оксоном», которого я ценю и уважаю как лишь очень немногих в этом мире, только лишь потому, что он основывается на «кардинальных догмах», то я не намерена терять ни минуты на теософские дебаты с представителем затасканного христианства, чьи изыскательские способности не помогли ему пойти дальше принятия слов последнего из Аватаров в их нефилософском, мертвом, чисто буквенном значении, не помогли заподозрить существование некоего скрытого, символического смысла. Выставление в претендующем на философскую глубину споре потерявших свой авторитет церковных догм совершенно неэффективно и прекрасно показывает невероятную скудость источников. Почему бы «Скрутатору» не обратить свои изощренные, ex cathedra [ «с кафедры», непререкаемо (лат.)] ругательства на Королевское общество, которое обрекает на полное уничтожение всех смертных: и теософов, и спиритуалистов, и чистых, и нечистых?

С сокрушающей иронией он именует нас «нашими учителями». Что ж, я еще раз повторю то, что подробно объясняла в предыдущем своем письме. Мы не предлагали себя в учителя, но, наоборот, всегда отклоняли подобные предложения. Просто наш уважаемый друг м-р О. Сулливан, который не только видит во мне «буддистскую жрицу» (!), но и, безо всяких на то оснований, приписывает мне организацию Теософического общества и его отделений, считает это высшей похвалой. Если бы полковник Олькотт был бы «психологически подчинен» мною хотя бы наполовину в той мере, как говорят газеты, он последовал бы моему совету и не стал опубликовывать наши «мнения» даже по вопросам, столь часто задаваемым нам. Но с характерным упрямством он решил идти своим собственным путем и теперь пожинает следствия взрыва этой бомбы в осином гнезде. Вместо того чтобы воспользоваться удобным случаем для спокойного обсуждения, нам шлют примитивные оскорбления. Хорошо, позвольте тогда и нам, возможно, в более лицеприятной форме, ответить тем же и отправить наших оппонентов раскапывать ответы на их вопросы «в тряпье». И пусть им поможет м-р К. К. Массей, провозглашенный «Скрутатором» вождем!

Еще никто из наших критиков не понимал нашей точки зрения так плохо, как «Скрутатор». Он настойчиво извращает понятие «элементарии» и устраивает жуткую путаницу между духом и материей. Об элементариях он говорит следующее:

Этот модный, неясного значения термин… появился около двух лет назад.

Одно это высказывание доказывает, что он вступает в дискуссию без малейшего понятия о предмете спора. Очевидно, он не читал ни средневековых, ни современных каббалистов. Генри Кунрат неизвестен ему, также как и аббат Констант. Пусть он сходит в Британский Музей и попросит там «Amphitheatrum Sapientae Eternae» Кунрата. Он может найти там гравюры, иллюстрирующие четыре основных класса элементарных духов, как их видели маги, снявшие Покров Изиды, во время вызываний на магических церемониях. Автор объясняет, что это развоплощенные, порочные личности, разделенные со своим божественным Духом и, вследствие этого, ставшие подобными зверям. После того как он прочтет этот фолиант, он может с большой пользой для себя проконсультироваться у Элифаса Леви, который постоянно использует в «Догмах и ритуалах высшей магии» слова «элементарные духи», в обоих смыслах, в каких их употребляем мы. Особенно это касается момента, когда он рассказывает о вызывании им Аполлония Тианского (т. I, с. 262). Цитируя великий авторитет каббалистики, он говорит:

Если человек прожил жизнь хорошо, астральное тело или дух испаряются подобно чистому фимиаму, потому что он поднимается навстречу самой высшей религии; но если человек жил в преступлении, его астральное тело, удерживая его, как заключенного, снова выискивает объекты страсти и желает вернуться к его жизненному пути. Он беспокоит сны молодых девушек, купается в парах пролитой крови и нависает над местами, где протекали удовольствия его жизни; стережет зарытые им сокровища, изнуряет себя бесплодными усилиями раскрыть тайну телесного бессмертия. Но звезды притягивают и растворяют его; он чувствует, что его разум слабеет, он постепенно теряет память, и все его существо разжижается… Его старые пороки являются ему в качестве инкарнаций и насылают на него чудовищные формы; они нападают и терзают… Этот несчастный таким образом теряет все свои члены, которые служили его греховным аппетитам; потом он умирает во второй раз и уже навсегда, потому что теперь лишается своей личности и памяти. Души, которым еще предстоит жить, но которые еще не полностью очистились, остаются на более долгое или на короткое время пленниками астрального тела, но очищаются посредством одического света, который проливается на них, чтобы ассимилировать и растворить. Чтобы избавиться от такого своего тела, некоторые страдающие души иногда входят в тела живых людей и остаются там на некоторое время в состоянии, которое каббалисты называют эмбриональным.

Именно эти астральные трупы вызываются посредством некромантии (и я могу добавить – «материализованные духи», вызываемые несознательной некромантией неосторожных медиумов, в тех случаях, когда эти формы не преобразуются от их собственных двойников). При вызывании вы вступаете en rapport[239] с лярвами, субстанциями мертвыми или умирающими.

Далее Леви пишет:

Астральный свет насыщен элементарными душами… Да, да, эти духи элементов существуют. Некоторые из них блуждают в своих сферах, другие пытаются воплотить себя, третьи уже достигли этой цели и живут на земле – это все порочные, несовершенные люди.

И перед лицом этих показаний, которые можно найти в Британском музее, всего в двух шагах от офиса «The Spiritualist» (!), которые давались каббалистами о элементариях и их потенциальном разложении еще со средних веков, «Скрутатор» позволяет себе упрекать теософов в «наглом» навязывании спиритуалистам «нововведенного и неясного по значению термина», которому «не более двух лет»!

Истинно, мы можем сказать, что эта мысль древнее христианства, так как она встречается в древних каббалистических книгах евреев. В прошлые времена различали три вида «душ»: дочери Адама, дочери ангелов и дочери греха. В книге «О круговороте душ» указаны три вида «духов» (отличающихся от материальных тел): плененные, блуждающие и свободные духи. Если бы «Скрутатор» ознакомился с литературой каббализма, он бы знал, что термин «элементарий» употребляется не только применительно к элементарной, первоосновной субстанции, но также воплощает идею, которую мы выражаем термином «элементал» – то, что относится к четырем элементам материального мира, главным принципам или первоначальным ингредиентам. Слово «элементал», как оно определяется Вебстером, не применялось во времена Кунрата, но идея его уже была. Разграничение было установлено, и термин был принят теософами во избежание возможных ошибок. И вот теперь нас обвинили в том, что теория элементариев, выдвинутая нами в 1878 году, отличается от теории 1876 года!

Противоречит ли что-либо сказанное здесь нами, Кунратом или Леви утверждению «ученого оккультиста», что «каждый атом материи наделен этой жизненной основой, называемой духом… В каждой песчинке, также как и в малейшем атоме человеческого тела, в латентном состоянии сокрыта искра божественного света»?

Выделяя курсивом некоторые из вышеприведенных слов, но обделяя ударением одно важное слово, а именно «латентном», которое содержит ключ к разгадке тайны, наш критик портит все впечатление. В песчинке и каждом атоме человеческого физического тела дух не активен, но латентен; следовательно, так как атом является лишь корреляцией высшего света, уже чем-то конкретным по сравнению с чистой абстракцией, он наделяется жизненными силами и энергией от духа, но остается лишенным явного сознания. Крупица песка, как и малейший атом, определенно «наделены этим жизненным началом, называемым духом». Так, каждый атом, подчиняющихся законам эволюции, объективной и полуощутимой астральной материи, остается вечным на протяжении всех бесконечных кругов развития, неразрушимым в своем начальном элементарном строении.

После всего здесь сказанного, назовет ли «М.А. Кембр.» песчинку или обрезок человеческого ногтя сознательно бессмертными? Станет ли он утверждать, что дробный кусочек части имеет те же присущие особенности, те же возможности и те же ограничения, что и целое? Скажет ли он, что так как атом в обрезке ногтя неразрушим как атом, то и само тело, частью которого является этот ноготь, как сознательное целое, неразрушимо и бессмертно?

Наши оппоненты повторяют слова троица, тело, душа, дух – так же, как могли бы сказать: кошка, дом и ирландец, в нем живущий – это три совершенно разные вещи. Они не видят, что кажущиеся различными части человеческой троицы на самом деле являются корреляциями одной вечной Сущности, которая, в принципе, не есть сущность, но, к сожалению, в английском языке нет эквивалентного выражения. И хотя они этого и не видят, но дом, ирландец и кошка являются, в конечном счете, одним. Я начинаю подозревать, что они представляют себе дух и материю как нечто разное, а не единое. Верно сказал Вишну Бава Брахмачарья в одном из своих эссе на марати (1869):

Представления европейцев, что материя есть падарта (эквивалент слова пада, или Абхава, т. е. Ахей, состоящий из двух букв: ахе, означающей «есть», и нахин – «нет», тогда как Абхава это не Падарта) наивны до смешного.

Написанное Кантом, Шопенгауэром и Гартманом имело малый эффект; и Капилу вскорости, возможно, назовут старым невеждой. Я вовсе не намерена встать под знамя Шопенгауэра, утверждавшего, что в действительности нет ни материи, ни духа, но все же я должна сказать, что он хотя бы был ученым, и те, кто его изучил, лучше понимают теософию.

Но возможно ли вообще обсуждать метафизические идеи на европейских языках? Я сомневаюсь. Европейцы называют словом spirit нечто отдельное от физического мира, независимое от земного, объективного существования и, в то же время, этим же словом они обозначают спирт, алкоголь. Нью-йоркские репортеры, определяющие материализованный дух как «замороженное виски», по-своему правы. Один термин для Бога и для алкоголя – не правда ли, богатый лексикон! При наличии целых библиотек по метафизике, европейские народы даже не составили себе труда придумать подходящие слова для освещения метафизических идей. Достаточно хотя бы одну книгу из тысячи адаптировать для публики. Если же они и делают попытку ввести новые слова, то получается это донельзя нелепо; термины путают интеллигенцию и ставят в довольно затруднительное положение востоковедов, пытающихся изложить свою философию на английском. В этом языке есть слова, обозначающие одновременно до двенадцати различных идей, в восточных же языках, особенно в санскрите, встречается до двенадцати слов, обозначающих одну идею в различных ее значениях и оттенках.

Нас обвиняют в пропаганде идей, которые могут удивить «среднестатистического» буддиста. Мы вполне это допускаем; я даже могу добавить, что рядовые брамины могут быть столь же обескуражены. Мы никогда не говорили, что мы буддисты или брахманисты в смысле их популярной экзотерической теологии. Будда, восседающий на лотосе, или Брахма, с любым количеством тератологических рук, волнуют нас столь же мало, как и католическая Мадонна или христианский личностный Бог, уставившиеся со стен и потолков церквей. Но ни Будда, ни Брахма не внушают своим верующим идей, подобных преподносимым католическими иконами, которые, как нам кажется, просто богохульны. И после этого еще смеют говорить, что христианство со своей цивилизацией превзошло фетишизм фиджийцев! Когда мы видим христиан и спиритуалистов, столь легкомысленно и самодовольно рассуждающих о Боге и «материализации Духа», нам хочется, чтобы они хоть немного вникли в благословенные идеи древних ариев.

Мы пишем не для «среднестатистических» буддистов и не для средних людей какой бы то ни было веры. Но было бы крайне интересно сопоставить понятия о Боге и человеческом бессмертии лучших метафизиков Европы и произвольного достаточно образованного буддиста или брахманиста.

Крайнее абстрактное определение этого (называйте как хотите: Бог, Сила, Принцип) всегда будет оставаться тайной для человечества, хотя оно и достигло высочайшего уровня интеллектуального развития. Антропоморфические идеи спиритуалистов относительно Духа являются следствием христианской антропоморфической концепции Божества. Довлеющее значение последней столь велико, что «Скрутатор», как аргумент против двойственности детей и потенциального бессмертия, приводит в пример Иисуса, «мудрость которого росла по мере роста его мозга».

Христиане называют Бога Беспредельным, а потом наделяют его такими ограниченными атрибутами, как любовь, гнев, щедрость, милость! Они называют Его всемилостивым, и от Его имени проклинают три четверти человечества; называют всепрощающим и утверждают, что грехи одного краткого мига жизни не могут быть искуплены даже вечной агонией. Сейчас, среди тысяч неверно переведенных в «Священном» Писании терминов, каким-то чудом, в версии короля Джеймса, точно передано значение словом «destruction», означающего именно уничтожение, и ни один словарь уже не истолкует его как проклятие или вечные муки. Хотя Церковь постоянно подавляет «деструкционистов», все же, беспристрастные мыслители вряд ли станут отрицать, что в верованиях о том, чему учил Иисус и что более соответствует справедливости в учении о конечном уничтожении зла, они идут дальше своих преследователей.

Мы верим, что во всей вселенной существует лишь один неопределяемый Принцип, который совершенно непостижим нашим ограниченным сознанием. Мы предпочитаем оставить всяческие обсуждения, чем унизить Его нашими антропоморфическими спекуляциями. Мы верим, что все существующее, материальное ли или духовное, и все, что может актуально или потенциально существовать в нашем идеализме – все это изошло от этого Принципа. Потому, рассуждая о невидимом на основе видимого, мы опираемся в своих размышлениях на учения мудрецов, предшествовавших христианству, подкрепленные нашим собственным рассудком.

На примере песчинки и обрезка ногтя я уже показала безрезультатность попыток некоторых из наших критиков отделить абстрактные идеи от сложных объектов. Они не хотят понять, что философская доктрина учит, что атом, наделенный божественным светом, или элементом великого Духа, в его латентном состоянии, тем не менее, несмотря на свое соответствие и принадлежность к одному неделимому целому, может быть почти абсолютно лишен самосознания. И только когда этот атом, магнетически привлеченный к подходящему соседнему атому, образует вместе с ним наипростейший комплексный объект, который, после бесчисленных кругов развития, трансформируется в конечном счете в человека – вершину физического и интеллектуального совершенства на нашей планете, только тогда, в единстве с ним, он становится, как целое, живущей душой и достигает состояния интеллектуального самосознания.

«Камень становится растением; растение – животным; животное – человеком и человек – духом», – говорят каббалисты. И здесь опять приходится употреблять при переводе никуда не годное слово spirit, понимаемое как небесный, реже как эфирный, человек. Но если человек – венец эволюции на земле, что же он такое в начальной стадии своего следующего существования? Этот человек даже в высшем своем состоянии, когда он готов стать вместилищем для христианского Бога – Иисуса, все же, как говорит Павел, «ниже ангелов». Но сегодня каждое астральное привидение преобразовалось в «ангела»! Я не верю, что ученые, пишущие для вашей газеты, – а среди них есть наиболее интеллигентные и эрудированные люди науки, которых точная наука научила, что ex nihilo nihil fit [из ничего ничего не получается (лат.)], которые знают, что каждый атом человеческого тела развивался от низших к высшим формам невыразимо медленно, через круги эволюции, – принимают ненаучную и нелогичную доктрину о том, что простая скорлупа астрального человека преобразует его в божественный дух и «ангела»-водителя.

По представлениям теософов, Дух это Луч, это часть Всего; а так как это Все Всезнающее и Беспредельное, то и его часть, до некоторой степени, должна обладать этими свойствами. Человеческий «дух» должен стать каплей Океана, называемого «Ишвара-Бхава» – «у Меня одно тело с самой вселенной» (я в моем Отце, и мой Отец во мне), он не должен оставаться только «Джива-Бхава», только телом. Он должен чувствовать себя не только частью Творца, Хранителя и Разрушителя, но Душой этой троицы, Парабрахманом, Который объединяет это все и является жизнедающим, всевозглавляющим Духом. Он должен достичь ощущения, обозначаемого словом «сахаджанунд» – полного блаженства в нирване, в котором можно существовать только для Него, в котором происходит объединение с «бесформенным и бездействующим временем». Это состояние называется «вартамана», или «всегда лишь настоящее», в нем нет ни прошлого, ни будущего, но одна безграничная вечность настоящего. Кто из контролирующих «духов», материализованных или невидимых, может представить какое-нибудь доказательство, что он принадлежит к действительным духам, известным как «Сыновья Вечности»? Способен ли даже самый высший из них сообщить нам столько, сколько наш Божественный Разум может открыть нам в минуты озарения? Вступающие в контакт честные «разумы» на многие вопросы отвечают: «Мы не знаем; это нам не известно». Это прекрасно доказывает, что хотя они и больше знают и более совершенны, но, все же, они лишь эмбрионы, неразвитые «духи»; они даже ниже некоторых живущих йогов, которые с помощью абстрактной медитации соединили себя со своим личным, индивидуальным Брахманом, своим Атманом и тем самым постигли аджняну, то есть знание истинной ценности своего «я», или эго, самости, что так рекомендовали в своих заповедях Сократ и Дельфийский оракул.

Лондон часто посещают высокоинтеллектуальные, образованные индусы. Я никогда не слышала, чтобы кто-нибудь из них верил в «материализованных духов» как в духов. Как могут они, не испорченные материализмом, не развращенные в атмосфере Запада, свободные от суеверий сектантов, знающие Веды, уважительно относиться к этим призракам? Побывав у нескольких медиумов, они могут сказать: «Некоторые из них могут быть пережитками сознания развоплощенного человека. Им не хватает знания дрьянанты и, очевидно, они находятся в хроническом состоянии майи, т. е. одержания идеей, что “они являются тем, чем они на самом деле не являются”. Вартамана не имеет для них значения, если они посвящены лишь в вишаму [подобно целым числам в математике, которые могут быть применимы лишь к счисляемому]. Как и простые невежественные смертные, они принимают тени вещей за реальность, и vice versa [наоборот (лат.)]; смешивают истинный свет вьятирека с ложным светом, обманчивой внешностью – анвайа… В каком же отношении они выше среднего смертного? Нет, они не духи и не дэвы… они астральные дасьоосы».

Конечно, все это может показаться «Скрутатору» непостижимым абсурдом, так как, к сожалению, звезды немногих метафизиков не видны на западном небосклоне, находясь ниже линии горизонта. Потому, до тех пор пока наши английские оппоненты будут оставаться на своих полухристианских позициях и не только игнорировать древнюю философию, но и все ее термины, используемые для передачи абстрактных идей, до тех пор пока мы будем переводить эти великие идеи по-старому, без введения новых терминов – до тех пор не будет никакого смысла продолжать дискуссии. Мы лишь станем маловразумительными для читателей и получим от еще нескольких анонимных писателей такие же незаслуженные «комплименты», как те, которыми одарил нас «Скрутатор».

Е.П. Блаватская

Нью-Йорк, 7 марта 1877 г.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.