Индийские сатсанги

Индийские сатсанги

В конце октября 1974 г. Пападжи вернулся в Индию. Многие люди хотели поехать с ним или присоединиться к нему позже, но он отделывался от них, говоря, что потом напишет им и подробно сообщит о том, где и когда он сможет с ними встретиться. Двое из тех, с кем он встречался в Европе, Карлос Сильва и Жан Мишель Лаборд, все-таки поехали с ним. Пападжи очень тепло принял их в Дели, где они разместились в доме его сестры. После короткого пребывания там Пападжи взял их с собой в Харидвар, но через пару дней он бесследно исчез. Такое часто происходило с учениками, которые в то время пытались следовать за Пападжи в его поездках по Индии. Он избавлялся от толп своих последователей, часто переезжая с места на место и не сообщая ученикам, которые сопровождали его, куда он направляется. В этот раз он поехал в Лакнау, чтобы навестить свою семью и учеников, которые жили там. Мира и Мукти присоединились к нему в какой-то момент в октябре.

В то время Пападжи не проводил сатсанги ни у себя дома, ни в доме его матери – двух местах, где он обычно встречался со своими учениками, жившими в Лакнау, в 1950-1960-х гг. Вместо этого он проводил сатсанги в отдельном доме, который предоставил ему один из его учеников.

Пападжи рассказывает о том, почему он начал проводить сатсанги в этом доме.

Человек, который предоставил мне свой дом, был адвокатом, которому принадлежал большой участок земли в Кароне, недалеко от Ситапура. Когда мы познакомились, он был учеником Свами Нарадананды Сарасвати из Немишараньи, знаменитого учителя, у которого был большой ашрам и школа для мальчиков.

Этот адвокат, которого звали Шив Шанкар Триведи, каждую неделю приезжал в Лакнау в клинику, владельцем которой был доктор С. Н. Мишра. У Триведи была язва желудка, настолько серьезная, что ему можно было только пить молоко, глюкозную воду и есть жидкую рисовую кашу. Есть твердую пищу ему было нельзя. Он приезжал в Лакнау вечером накануне назначенного дня, ночевал здесь, а утром ходил к своему врачу. В один из таких вечеров его привлекла моя фотография, которая висела на стене магазина в Аминабаде. Владельцем магазина был А. Н. Тандон, мой преданный.

Не в силах оторвать глаз от фотографии, он спросил его: «Кто этот человек? Где он живет? Я должен встретиться с ним».

Мистер Тандон дал ему адрес: «522, Нархи. Это рядом с Хазрат Гандж. Но не докучайте ему своими мирскими проблемами. Или сидите тихо, или задавайте духовные вопросы».

Он пришел рано на следующее утро, перед своим визитом к врачу. Он пришел так рано, что я даже еще не успел позавтракать. Когда моя жена впустила его в дом, он просто сел молча в моей комнате. Я никогда не видел его раньше, поэтому меня немного удивило, что он даже не потрудился представиться. Он просто сидел молча и смотрел на меня.

Я подумал: «Если этот человек не хочет говорить мне, зачем он сюда пришел, мне придется выяснить это самому».

Я спросил его, что привело его ко мне, и он ответил: «Я хочу увидеть Бога Раму. Можете ли вы показать его мне?»

Я не ответил на его вопрос. Я просто сидел молча и какое-то время смотрел на него. Через несколько минут его тело начала сотрясать неконтролируемая дрожь. Он попытался остановить ее, но ему это не удалось. Я молча наблюдал за ним. Когда он все еще находился в этом состоянии, в комнату вошла моя жена и сообщила, что завтрак готов. Не зная ничего о его болезни, я пригласил его позавтракать с нами. Я отвел его вниз, где моя жена дала ему большую порцию парат с начинкой из тертого редиса и поджаренных в горчичном масле. Он не отказался от еды, несмотря на то что врач запретил ему есть любую тяжелую, жирную пищу. Потом я узнал, что он съел это только потому, что почувствовал, что это прасад, от которого нельзя отказаться.

Он не сказал мне, что у него были серьезные проблемы с желудком, и также не сообщил, что происходило с ним в тот момент, когда у него была сильная дрожь на моих глазах. Когда завтрак был окончен, он поклонился мне и ушел, не сказав ни слова.

Выйдя на улицу, он побежал к своему врачу, чтобы рассказать ему, что он только что съел. Ему начало казаться, что это было неразумно съесть столько тяжелой пищи. Доктор обследовал его желудок, но не нашел ни следа той язвы, которая была у него во время предыдущего посещения. Его полное излечение было вызвано либо тем, что произошло в моей комнате, либо плотным завтраком из парат.

На следующий день он вернулся с А. Н. Тандоном. Даже тогда Триведи не рассказал мне ни о том, что произошло с ним в моей комнате, ни о язве желудка, которая чудесным образом исчезла. Я это узнал только потом, когда мистер Тандон рассказал мне всю эту историю.

Триведи решил, что он хочет переехать в Лакнау, чтобы проводить больше времени со мной. У него не было там собственного дома, и ему нужно было где-то жить.

«Я хочу купить большой дом, – сказал он, – где я смог бы жить и где вы смогли бы проводить сатсанги. Если я найду такой дом, вы будете приходить?»

Я согласился с условием, что он будет жить там один. Я не хотел, чтобы он перевозил туда всю свою семью.

«Хорошо, – согласился он. – Я могу жить самостоятельно. Я умею готовить и заботиться о себе».

Мы нашли дом, который принадлежал доктору Чатурведи. В то время он был главой департамента здравоохранения штата Уттар Прадеш. Триведи купил у него дом и поселился на первом этаже. Поскольку на втором этаже было много места, я начал проводить сатсанги именно там. В то время многие государственные чиновники регулярно посещали мои сатсанги. Среди них были доктор М. К. Гоэл, начальник отделения ортопедии медицинского колледжа Кинг Джордж; доктор Б. К. Гупта, помощник директора департамента здраво-охранения; С. Р. Шарма, бывший главный инженер департамента электроэнергетики штата Уттар Прадеш; С. С. Шукла, главный инженер Бридж Корпорейшн; мистер Шервани, министр сельского хозяйства штата; а также несколько членов законодательного собрания штата Уттар Прадеш.

В 1960-х гг., когда Пападжи все еще проводил сатсанги в своем доме в Нархи, к нему приходил еще один постоянный посетитель, которого Пападжи не включил в этот список.

Я проводил сатсанг в своем старом доме в Нархи. Там могли разместиться 35–40 человек. Каждый день приходила собака и садилась в первом ряду. Она сидела впереди всех, с закрытыми глазами, словно бы находилась в глубокой медитации. Моя жена не хотела, чтобы в дом заходили собаки, потому что она готовила там и заботилась о чистоте. Она жаловалась на то, что эта собака приходит каждый день, и я решил спросить, чья эта собака, и попросить хозяина не приводить ее больше – или, по крайней мере, привязывать ее снаружи.

Я спросил своего знакомого, начальника управления образования, который регулярно посещал сатсанги, чей это пес. Меня удивил его ответ, что этот пес не принадлежит ни одному из людей в этой комнате.

«Он ждет возле главного почтового управления, – сказал он. – Когда он видит группу людей, направляющихся к вам на сатсанг, он присоединяется к группе и входит вслед за ними в дом. Он знает тех, кто приходит сюда регулярно. Каждый день он приходит с другим человеком или с другой группой».

Пападжи продолжает рассказывать о доме, который был куплен для него в Лакнау.

Этот дом скоро стал моей главной базой в Лакнау. Люди, которые приезжали в город, чтобы посетить мои сатсанги, размещались на первом этаже. Многие иностранцы оставались там на долгое время. Беттина Баумер, которая преподавала в Бенаресском Университете Индуизма, приезжала и жила там, как и другая девушка по имени Анакутти. Она была учительницей французского языка из Кералы.

Раз в неделю Триведи возвращался в Карону, деревню, в которой он раньше жил. Он покупал дал, картофель и лук по очень низкой цене, потому что все это росло на соседних полях, и привозил их в Лакнау. Эти запасы шли на прокорм большого числа моих последователей, которые приезжали в этот дом.

Поначалу Триведи демонстрировал мне свою сильную преданность. Он принял меня своим гуру и даже омывал мне ноги в ходе ритуала пада пуджи. Однако через некоторое время у него взыграло эго, и он начал негодовать по поводу того, что я получал так много внимания. Он пел хорошие бхаджаны, аккомпанируя себе на фисгармонии. Ему казалось, что, раз это его дом, посетители должны приходить и к нему тоже, чтобы послушать его бхаджаны и чтения стихов из Рамаяны Вальмики. Но никто не приходил к нему. Каждый, кто входил в дом, направлялся сразу вверх по лестнице ко мне. Даже когда он стоял внизу лестницы, чтобы перехватывать всех, кто входил в дом, никто не слушал его.

Это пренебрежительное отношение ужасно сердило его, и его первоначальная преданность превратилась в ненависть. Он начал писать моим преданным, и в Индии, и за границей, критикуя меня и говоря, что у меня плохой характер. Особенно оскорбительно он отзывался о моих отношениях с Мирой. Я узнал об этом, когда один из моих учеников переслал его письма мне. Когда я узнал, что происходит, я перестал приходить в его дом и возобновил свои сатсанги на Батлер Роуд, в доме моей матери.

После того как я ушел, он в конце концов смог удовлетворить свое желание иметь свою собственную аудиторию для своих представлений. Несколько человек начали приходить к нему, чтобы послушать его пение. Моим условием было, что он должен жить в этом доме один, если он хочет, чтобы я проводил там сатсанги, но когда я ушел оттуда, это правило перестало действовать. Он перевез к себе всю свою семью.

Этот человек еще долгое время после этого публично критиковал меня. Я послал ему письмо, в котором говорилось, что, если он хочет забыть прошлое и прийти ко мне снова, я приму его, но я так и не получил ответа.

Первая встреча Шив Шанкара Триведи с Пападжи произошла в конце 1960-х. «Вриндаван», дом, в котором он жил и где Пападжи проводил сатсанги, был местом встречи преданных Пападжи, живших в Лакнау, до середины 1970-х.

Ом Пракаш рассказал мне несколько историй об учениках, которые приходили к Пападжи в этот период.

В первые годы нашего с ним знакомства (конец 1960-х и начало 1970-х) Пападжи был практически неизвестен в Лакнау. Толп, которые окружают его сейчас, тогда не было. Может, семь-десять человек приходили к нему регулярно. Редко больше.

Большинство этих людей были местными предпринимателями, инженерами или врачами. Один из этих врачей был особенно привязан к нему. Его звали доктор Минни Гоэл, он был хирургом-ортопедом с мировым именем. Он приходил каждый вечер, примерно в 10 часов, после того как завершал свои дела, и проводил всю ночь, сидя в медитации в доме Пападжи. В 5 часов утра он вставал, чистил зубы, выпивал чашку чая и шел в свой медицинский колледж на работу.

Сатсанги в то время были очень неформальными, потому что Пападжи настаивал на том, что люди должны вести себя естественно рядом с ним. Особенно он не любил, когда кто-то сидит перед ним с закрытыми глазами. Он хотел, чтобы люди, приходящие к нему, впитывали его милость так же, как они приступали к своим обычным повседневным делам.

В то время, если кто-то сидел на сатсанге в позе медитации, с закрытыми глазами, Пападжи тряс его за плечо и делал ему замечание, часто в довольно жесткой форме.

«Зачем ты закрываешь глаза? Уходи! Уходи отсюда сейчас же! Не приходи ко мне, если ты хочешь просто сидеть здесь с закрытыми глазами. Будь нормальным! Будь естественным!»

Одним из регулярных посетителей в начале 1970-х был человек по имени Б. М. Гупта. Он был директором департамента здравоохранения и приходил посидеть вместе с Пападжи почти каждый день. Во время одного из своих визитов этот человек читал вслух вопросы и ответы из брошюры Раманы Махарши «Кто я?». После того как он прочитал первые два вопроса и ответа, отключили свет, и мы оказались в темноте. Какое-то время мы сидели молча.

Вдруг Пападжи крикнул Гупте: «Почему ты остановился?»

Мы все засмеялись, так как подумали, что он шутит.

Пападжи сказал: «Нет, нет. Я серьезно спрашиваю. Почему ты остановился? Почему ты не продолжил читать?»

Чиновник ответил: «Как же я могу продолжать читать? Здесь абсолютно темно. Как я могу читать, если я не вижу книгу?»

«А, – сказал Пападжи, – тогда всё ясно. Если бы ты читал ее со своим внутренним светом, тебе было бы не важно, включен свет или выключен».

Мы всё еще думали, что он шутит с нами.

Этот человек сказал: «Только вы можете это делать. Мы, простые смертные, вынуждены пользоваться электрическими лампочками».

«Откуда ты знаешь, что это так? – настаивал Пападжи. – Разве ты когда-нибудь пробовал? Попробуй сейчас и посмотри, что получится. Может быть, ты тоже можешь это делать. Если ты не попытаешься, как ты выяснишь, можешь ты это делать или нет?»

Затем, в полной темноте, этот человек начал читать текст из «Кто я?». Я знал, что он не знаком с текстом, поэтому он не мог читать его по памяти.

В конце этого сатсанга я подошел к нему и спросил, как он это сделал.

Он ответил: «В тот момент, когда Пападжи сказал: „Попробуй сам и посмотри, что получится“, у меня в голове словно вспыхнул свет, отчего я увидел весь текст освещенным внутри себя. Я как будто читал с подсвеченного экрана в моей голове».

С этим же человеком произошел еще один странный случай с участием Пападжи. Они оба были очень крупными мужчинами, примерно по 85 кг каждый. Однажды они вместе поехали на рикше и своим общим весом сломали заднюю ось повозки. Ось сломалась, и они упали на землю. По странной случайности, они оба при падении повредили себе коленную чашечку. Я знаю это, потому что позже они сделали рентгеновские снимки в местной больнице. Несмотря на то что они оба перенесли одинаковую травму, этот несчастный случай, похоже, никак не повлиял на Пападжи. Он отошел от сломанной повозки без всяких видимых признаков боли. Зато чиновнику пришлось провести несколько недель с ногой, зафиксированной в неподвижном состоянии, пока перелом не сросся. Пападжи, несмотря на то что он не получил серьезных травм, с тех пор очень осторожно относился к рикшам. В течение следующих нескольких лет он всегда осматривал ось повозки рикши, в которой собирался ехать. Если она его не удовлетворяла, он искал другого рикшу.

Я уже говорил, что у меня не было определенной причины для того, чтобы ходить к Пападжи. У меня была зависимость от его физического присутствия, но я никогда не мог бы сказать, что я ходил туда, чтобы что-то получить от него. У меня не было никаких ожиданий, никаких амбиций, для достижения которых мне нужна была бы его помощь. Я даже не пытался духовно развиваться. У меня не возникало подобных мыслей. Я так часто ходил к нему, потому что какая-то внутренняя сила заставляла меня делать это, но у этого действия не было никаких мотивов. Я приходил, потому что должен был приходить.

Примерно в это же время у меня произошла случайная встреча с Рамом Моханом Шармой, электротехником, который работал на государственной службе. Он знал Пападжи много лет и приходил к нему почти каждый день. Я думаю, что он регулярно ходил к нему с 1954 г. Его отец тоже был электротехником и последователем Пападжи.

Прежде чем рассказать эту историю о Раме Мохане Шарме, я должен сказать, что редко встречал таких преданных учеников Пападжи, но он был одержим результатами. У него была очень четкая духовная цель, и он прилагал очень много усилий, чтобы достичь ее. Я вовсе не был таким.

После того как я ходил к Пападжи примерно в течение года, этот человек спросил меня: «Ом Пракаш, ты приходишь к Пападжи каждый день. Я наблюдал за тобой какое-то время. Чего ты достиг благодаря всем этим визитам? Что ты получил от него?»

«Ничего», – ответил я. Я не думал, что я достиг чего-то благодаря своим визитам к нему.

«Тогда зачем ты приходишь?» – спросил он.

«Не знаю», – сказал я.

Я не уклонялся от ответа. Я на самом деле не знал, почему я прихожу к Пападжи каждый день.

«Значит, ты зря тратишь время!» – воскликнул Рам Кумар Шарма.

«Я не знаю, трачу ли я свое время зря», – ответил я.

Моя неспособность давать вразумительные ответы начала раздражать его.

«Каждый раз, когда я задаю тебе вопрос, ты отвечаешь „Не знаю“. Если ты не знаешь ответов на эти вопросы, то что ты вообще знаешь?»

«Я не знаю даже этого».

На этом наш диалог закончился. Он был так раздражен моей неспособностью дать разумное объяснение своему поведению, что просто встал и ушел.

Хотя я и отвечал честно, его вопросы заставили меня впервые в жизни задуматься над этим. Почему я ходил к Пападжи? Получал ли я что-нибудь от этих визитов? Достиг ли я чего-нибудь, приходя к нему ежедневно? Я решил поделиться своими сомнениями с Пападжи.

На следующий день, когда я был у него, я подошел к нему и спросил: «Пападжи, можно задать вам один вопрос? Меня что-то беспокоит».

«Да, конечно. В чем дело?»

«Пападжи, – начал я, – мне нужно задать вам один вопрос, который беспокоит меня со вчерашнего дня. Я хожу к вам уже больше года. Когда я оглядываюсь назад на это время, я не вижу, чтобы я что-то приобрел благодаря вам. Я не знаю, что я получил от вас. Можете ли вы мне сказать?»

Пападжи посмотрел на меня и сказал: «Когда мы впервые встретились, мы заключали какое-либо соглашение? Мы принимали на себя какие-либо обязательства? Дал ли я согласие обеспечивать тебя чем-либо?»

«Нет», – ответил я.

«Просил ли я тебя приходить ко мне?»

«Нет».

«Заставлял ли я тебя когда-нибудь ходить ко мне?»

«Нет».

«Почему же ты носишь в своем кармане весь этот мусор? Этот мусор, который ты таскаешь, – не твоя болезнь. Ты подхватил ее от кого-то другого. Если хочешь моего совета, выкинь его. Не носи ничего с собой».

Я последовал его совету. Я перестал беспокоиться о результатах и просто приходил к нему, чтобы удовлетворить свою неутолимую тягу к его даршану.

Моя незаинтересованность в получении от него чего-либо была такой явной, что я даже никогда не считал его своим гуру. Как только ты начинаешь считать кого-то своим гуру, эти отношения неминуемо предполагают определенные ожидания со стороны ученика.

Когда произошел этот случай, Пападжи и Рам Мохан Шарма были знакомы почти двадцать лет. Сначала он был настроен очень скептически, но вскоре стал рьяным последователем. Сам Пападжи описывает, что произошло:

В 1950-х гг. я проводил сатсанги на втором этаже своего дома в Нархи. Однажды ко мне пришла группа примерно из 25 учеников. Они представились членами организации Йогода Сатсанг, основанной свами Йоганандой. Их руководитель, который был президентом одного из отделений этой организации, был инспектором в ведомстве электроэнергетики.

Когда они закончили представляться, президент разъяснил цель своего визита.

«Как говорит свами Йогананда, человек, который реализовал Я, может по своему желанию останавливать свое сердце. Мы слышали, что Пунджаджи – просветленный, поэтому пришли проверить это. Мы хотим проверить, можете ли вы останавливать свое сердце, а мы будем отслеживать ваш пульс с помощью стетоскопа».

Я сказал им: «Я никогда не утверждал, что я самореализованная личность».

Это было правдой тогда и сейчас остается правдой. Я никогда не говорил этого о себе. Может, просветление и имеет место, но если это и так, нет того, кто мог бы сказать: «Я достиг этого».

Хоть я и сказал им, что никогда не говорил этого о себе, а также сказал им, что мне неинтересны их тесты, они настаивали на том, чтобы провести эту процедуру. Они привели с собой врача, чтобы он делал необходимые замеры.

Доктор попытался прослушать мое сердце, и с помощью стетоскопа, и пытаясь нащупать пульс, но он нигде не смог обнаружить сердцебиения. Он был тем более удивлен, что пришел с намерением разоблачить меня как обманщика. Все они хотели продемонстрировать превосходство своего учителя и своих практик, доказав мою неспособность пройти их тест.

Здесь я должен сказать, что я не пытался остановить свое сердце для их теста. Все, что я могу сказать, – это их вера, что это был признак просветленного, могла привести их в такое состояние сознания, в котором они были неспособны услышать мое сердцебиение. Я проходил бессчетные обследования своего сердца и кровяного давления у врачей, которые хотели только выяснить состояние моего здоровья. Никто из них ни разу не обнаружил, что мое сердце не бьется.

Президент, Рам Мохан Шарма, был глубоко поражен результатом.

«На какое время вы можете останавливать сердце? – спросил он. – Как долго вы можете оставаться в этом состоянии?»

«Я не знаю, бьется мое сердце или нет, – ответил я. – Но что я точно знаю, что мне сейчас надо пойти и отправить несколько писем. Пришло время моей вечерней прогулки. Мне нужно отправить несколько писем, так что сейчас я иду в главное отделение связи».

Он предложил отвезти меня на машине, но я отказался, сказав, что люблю ходить пешком. На самом деле я хотел уйти куда-нибудь от этой компании с их дурацкими тестами, но они не хотели отпускать меня.

«Можете ли вы ходить с остановленным сердцем? – допытывался он. – Можно мы пойдем за вами и будем прослушивать вашу спину стетоскопом, чтобы выяснить, можете ли вы двигаться, не используя сердце?»

Я отказался, извинился и ушел.

Я думал, что вижу мистера Шарму в последний раз, но на следующий день он появился в моем доме и сообщил, что решил подать заявление об уходе из общества Йогода Сатсанг.

Он созвал всех членов своего отделения и публично заявил, что он больше не хочет состоять в организации Йогода Сатсанг.

«Я нашел своего настоящего гуру, – сказал он им. – С этого момента я буду последователем Шри Пунджаджи. Он убедительно продемонстрировал, что достиг величайших высот йоги».

Он регулярно приходил ко мне в течение нескольких лет вместе со своей женой. Уходя утром, он часто приводил ее ко мне домой и оставлял ее там, чтобы она могла присутствовать на моем сатсанге, пока он будет на работе.

После многих лет его перестали удовлетворять я и мое учение, и он начал бегать за другими гуру. Он прочитал индийскую книгу под названием «Медитация через секс» Раджниша и решил поехать в Пуну и стать там санньясином. Он принял новые верования так же рьяно, как принимал все предыдущие. Он вернулся из Пуны, полный энтузиазма по поводу своих новых идей и практик и попытался передать учение Раджниша своей семье и друзьям.

Мои друзья, которые хорошо его знали, рассказывали мне, что он вместе со своими родителями, женой и братьями сидел в своем доме, подпрыгивая вверх и выкрикивая «Ху! Ху!» так громко, как только мог. Очевидно, это была одна из тех медитаций, которым он научился в Пуне. Он был преданным искателем, серьезным практиком и по меньшей мере год – ярым пропагандистом учения Раджниша. Многие люди, которые посещали мои сатсанги, переходили к нему. Однако через год, когда он осознал, что эта новая система не дает ему никаких плодов, он ушел от Раджниша и стал учеником Муктананды.

Мистер Шарма поехал в Ганешпури, где находился главный ашрам свами Муктананды, и распевал там мантры в течение примерно двух лет. Когда и это не принесло ему удовлетворения, он перешел к Ананде Майи Ма и уехал к ней в Канкхал. Он очень старался быть хорошим учеником, но ему никогда не нравились традиционные формы служения, которые составляли значительную часть ее традиции. Его следующим пристанищем стал Путтапартхи, ашрам Саи Бабы. Он влюбился в Сатья Саи Бабу, и, когда в конце концов вернулся в Лакнау, он превратил свой дом в ашрам Саи Бабы. На одной из стен был огромный портрет Сатья Саи Бабы, который стал знаменитым из-за того, что на его поверхности материализовывался вибхути и падал на землю. Его дом и эта картина в конечном итоге стали центром паломничества. Когда распространились слухи об этом чуде, тысячи людей начали посещать его дом.

Ом Пракаш продолжает свои воспоминания о мистере Шарме.

Рам Мохану Шарме нравилось спорить с Пападжи по различным философским вопросам, но он не мог понять ту сторону Пападжи, которая была бхакти. В то время Пападжи часто говорил о своей любви к Кришне и о преданности в целом, но мистер Шарма отвергал все разговоры об индуистских божествах как примитивные суеверия. Однажды, когда мистер Шарма в Нархи шел к Пападжи, перед ним появились Кришна и Арджуна в колеснице. Он не мог не верить собственным глазам, поэтому после того случая он перестал смеяться над индуистскими божествами. Сам же Пападжи только посмеялся, когда выслушал эту историю.

Несмотря на то что Пападжи всю свою жизнь был пламенным бхактой Кришны, он редко говорил о своей преданности. Это вызывает у него слезы, и я не думаю, чтобы ему нравилось, когда его видят плачущим. Сейчас, когда это случается, он меняет тему разговора или смотрит в сторону, чтобы скрыть слезы, но когда я познакомился с ним, он меньше заботился о том, чтобы скрывать свои эмоции. Однажды мне повезло слышать, как он пел Бхагаватам ежедневно, в течение двух или трех месяцев. В иные дни он не мог произнести более чем полстрочки, чтобы к его горлу не подступали слезы преданности.

Жена мистера Шармы, Индира, тоже была рьяной преданной Пападжи в течение многих лет. Когда у нее не было работы по дому, она приходила к Пападжи и делала для него какую-то часть работы. Она подметала его дом, чистила кухонную утварь и даже готовила ему еду. Через какое-то время она начала пренебрегать работой в своем собственном доме, чтобы проводить все больше и больше времени с Пападжи. Сначала ее муж не возражал против ее визитов к Пападжи, так как думал, что это ей на пользу, но когда она начала пренебрегать им и своими обязанностями по дому, его энтузиазм по поводу этих визитов начал постепенно угасать. Он был моим другом и несколько раз говорил мне, что его жена совсем забросила свою работу, чтобы проводить время с Пападжи.

«Ом Пракаш, – говорил он, – она все время убегает к нему домой. Как только я ухожу в офис, она бросает всю свою работу и со всех ног несется к Пападжи. Я говорил ей, чтобы она оставалась дома и больше занималась хозяйством, но она уже не слушает меня».

Эта проблема перешла в критическую стадию через несколько дней, когда она прибежала, как всегда, утром, забыв закрыть дома газовый баллон.

Спустя несколько часов ее свекор начал барабанить в дверь Пападжи. Этот человек, который был главным инженером в департаменте электроэнергетики, явно был очень рассержен. У него в руке была палка, которой он размахивал перед носом Пападжи.

Он начал оскорблять Индиру на глазах у всех. «От этой твари никакого толку! – кричал он. – Она даже не потрудилась выключить газ, прежде чем уйти из дома. Во всем доме воняет газом! Весь дом мог взлететь на воздух или сгореть из-за ее беспечности и глупости. Хоть ничего серьезного и не случилось, я все-таки должен теперь платить за новый баллон, потому что эта женщина выпустила весь газ из старого баллона!»

Индира сидела рядом с Пападжи, трясясь от страха. Поскольку ее свекор кричал и махал своей тростью, ей, наверное, казалось, что он вот-вот начнет ее бить.

Пападжи выслушал все жалобы, а затем очень мягко сказал Индире:

«Нельзя быть такой беспечной. Такие вещи всегда надо проверять, прежде чем выходить из дома. Иди домой со своим свекром и удостоверься, что твой дом в безопасности».

Они уехали вдвоем на том же рикше, на котором приехал свекор. Когда они приехали, он вошел первым, так как хотел показать Индире, что вентиль на баллоне был полностью открыт. Он не хотел, чтобы она вошла первой и тайком завинтила его. К его изумлению, когда он вошел в кухню, вентиль был закрыт, и в доме не было запаха газа.

Индира вернула себе остатки храбрости и сказала ему: «Почему вы обвиняете меня в таких вещах? Вы думаете, что можете кричать на меня, когда вам хочется, потому что я из бедной семьи, а вы люди богатые. Вы сами видите, что вентиль закрыт. Газом не пахнет. Если бы произошла утечка газа, во всем доме бы воняло».

Он не мог поверить своим глазам. Он начал еще больше оскорблять ее, говоря, что газ в баллоне кончился и что ему придется увезти его, чтобы его снова наполнили. Он поднял баллон, чтобы вынести его из дома, и обнаружил, к своему величайшему изумлению, что он был абсолютно полным. Это по-настоящему привело его в замешательство. Когда он в этот день обнаружил утечку, он поднял газовый баллон, чтобы проверить, сколько газа осталось, и обнаружил, что баллон пуст. Он нашел какое-то рациональное объяснение тому, что вентиль был закрыт и запаха газа не было, но не мог даже представить себе, каким образом баллон мог снова оказаться полным за короткое время его отсутствия.

Рам Мохан Шарма много лет занимался йогой. Пападжи пытался отговорить его от этих занятий, но мистер Шарма очень любил это. Пападжи считал, что ни один из традиционных духовных путей не был дорогой к просветлению. Он всегда говорил, что нет никакого пути к просветлению. Мистер Шарма никогда не принимал учение Пападжи, несмотря на то что одно время очень уважал его. Через некоторое время он перестал ходить к Пападжи, но иногда слышал о нем. Несколько наших общих знакомых рассказывали, что он публично критиковал Пападжи, говоря, что его учение ложно.

Годы спустя до меня дошли новости, что он находится в Лакнау, – у него случился сердечный приступ, и он попал в больницу. Мне удалось увидеться с ним на несколько минут в тот же день, когда я узнал о его состоянии.

Когда он увидел, как я вхожу, он сложил руки в приветствии и заговорил со слезами на глазах.

«Ом Пракаш, я думаю, мне осталось недолго. Я знаю, что ты очень близок с Пунджаджи. Мне кажется, я больше никогда его не увижу. У меня к тебе последняя просьба. Если я умру здесь, прошу тебя, сходи к нему и преклонись перед ним от моего имени. Скажи ему, что Шарма склоняется перед ним и просит прощения за все, что он сделал, и все, что он говорил о нем. Прошу тебя, передай ему мои слова. Скажи ему, что я напрасно потратил свою жизнь, носясь по всей Индии и ища истины в разных ашрамах. То, чему Пунджаджи научил меня и чему учит до сих пор, можно пережить на своем опыте, только бросившись к его ногам и полностью сдавшись ему. Я никогда не мог это сделать, поэтому я так и не смог вкусить плод его учения. Я слишком любил обсуждать с ним теории. Я хотел убедить его, что мои верования и мой путь был лучше, чем его. Пунджаджи отказывался идти на компромисс. Он говорил мне правду, как он видел и переживал ее, и отказывался признавать, что в моих словах есть хоть капля истины. Я думаю, что он был прав, а я ошибался. Прошу тебя, скажи ему все это и передай ему мои запоздалые извинения».

Медицинский прогноз мистера Шарма был таким же неверным, как и его философские воззрения. Он выжил после этого сердечного приступа и прожил еще несколько месяцев. В то время как у мистера Шарма случился этот приступ, Пападжи не было в Лакнау, но через пару месяцев он вернулся. К тому моменту мистер Шарма был смертельно болен другими болезнями. У него была печеночная и почечная недостаточность, и ожидалось, что он проживет не более нескольких дней. Я рассказал Пападжи, что произошло, когда я навестил мистера Шарму, и выполнил свое обещание, преклонившись перед ним от его имени.

Пападжи сразу же решил навестить его в его доме. Мы пошли туда и Пападжи дал ему 4000 рупий на его медицинские расходы. В то время это была большая сумма. Пападжи не выразил ни малейшей недоброжелательности по отношению к нему, даже несмотря на то что знал, что мистер Шарма публично критиковал его во многих ашрамах по всей Индии. Благодаря этому визиту мистер Шарма смог лично попросить у него прощения.

«Я был дураком, – сказал он. – Вы предложили мне высшую мудрость, но я отверг ее. Я не принимал и не чтил ваше учение. Моя плохая карма сделала меня неспособным получить и пережить на собственном опыте то, что вы хотели дать мне. Прошу вас, примите мои извинения за все, что я делал и говорил против вас».

Пападжи благосклонно принял его извинения.

Сам Пападжи так описывает этот последний визит:

Сначала вошел Ом Пракаш. Я услышал, как он сказал: «Пунджаджи пришел навестить тебя. Хочешь встретиться с ним?»

Рам Шарма пригласил меня войти в комнату. Он не мог встать с кровати и едва мог говорить, но принял меня так радушно, как только мог. Когда я спросил, почему он так бледен, мне ответили, что его печень и почки фактически перестали работать. Его жене уже сообщили, что он проживет не более семи дней.

Он жестом попросил меня подойти поближе, чтобы он мог говорить со мной шепотом. «Пунджаджи, – сказал он, – я раскаиваюсь. Я потратил свою жизнь впустую, переходя от одного учителя к другому, но я не нашел душевного покоя. Теперь уже слишком поздно. Пожалуйста, благословите меня, потому что такого учителя, как вы, я не нашел нигде в мире».

Он сложил руки на груди в знак уважения и почтения.

Я положил в конверт 4000 рупий и отдал его жене. Я знал, что его случай безнадежный, но я попросил ее потратить эти деньги на самое лучшее лечение.

Ничего больше нельзя было для него сделать. Через два дня он скончался.

Я начал эту главу с краткого рассказа о возвращении Пападжи в Индию после второй поездки за границу. В последующие недели он регулярно проводил сатсанги для своих учеников, живших в Лакнау, в основном во «Вриндаване» – доме, который купил для него С. С. Триведи. Мира записала многие из этих диалогов и речей в свой блокнот.

Большая часть этих бесед отражала традиционное индийское воспитание, которое разделяло большинство индийских последователей Пападжи. В Европе Пападжи приправлял многие свои монологи об освобождении ссылками на христианские источники, поскольку это была традиция, к которой принадлежало большинство его слушателей. В Индии он разъяснял свою идею свободы, приводя примеры и аналогии из Рамаяны и из жизни и учения Кришны. Он также очень волнующе говорил о пути преданности Богу – он редко затрагивал эту тему в присутствии иностранцев.

Многие из его индийских последователей практиковали садханы, в которые включалась нама джапа – повторение имени Бога. Пападжи шел этим путем двадцать пять лет, поэтому он был более чем способен дать квалифицированный совет из первых рук по этому вопросу. Обычно, когда Пападжи говорил на эту тему, он принимал ту точку зрения, которую разделяли многие из наиболее почитаемых индуистских святых. Он многократно объяснял три пункта:

1. Истинное имя Бога неотделимо от Самого Бога.

2. Когда кто-то находит Бога в Сердце, он находит Имя Бога, которое является настоящим именем этого человека, и повторяющееся там, но это не может быть воспринято органами чувств.

3. Первоначальное непроизносимое Имя Бога – источник всех проявлений.

Это сложная тема, уходящая корнями в писания индуистских святых, таких как Кабир, Тукарам, Намдэв и др., которых Пападжи очень почитает. Различные нюансы этой темы, надеюсь, прояснятся по мере того, как Пападжи будет объяснять свою позицию в последующих диалогах. Все они были записаны в первые несколько недель после возвращения Пападжи в Индию в 1974 г.

В этих диалогах Имя (с заглавной буквы) – это источник, Сам Бог, или даже источник, из которого проявляется Бог. Имя (с маленькой буквы) – это слово, которое можно повторять вслух или мысленно.

15 ноября 1974 г.

Пападжи: Рама положил камень на океан, чтобы соорудить мост в Ланку, но он утонул. Когда Хануман попытался это сделать, его камень поплыл, потому что на нем было начертано имя Бога. Даже Бог имеет свой источник в Имени. Имя – это источник формы Бога и всех других форм.

Рама дал имя «Вечность» этой обезьяне Хануману за его любовь и службу. В какой-то момент в Рамаяне Рама послал Ханумана на поиски Ситы.

Хануман спросил: «Как я узнаю Ситу?»

Рам ответил: «Когда ты услышишь непрерывное повторение Имени, там будет Сита».

Когда присутствуют вера и любовь, Имя также присутствует. Каждое повторение Имени приближает тебя к Богу. Имя – это фундамент дома для садхака (духовного практика). Для сиддхи, просветленного, это крыша.

Место, где твой ум фиксируется в непривязанности, это и есть обиталище Бога. Само Имя – это физическое видение Бога. Переживание Имени в первичном эго – это шанти (покой).

Вопрос: Как нужно сосредоточиваться? Я не знаю, как это делать.

Пападжи: Ты уже сосредоточен. Ты все время концентрируешься на идее «я – это то-то и то-то». Я советую тебе перестать концентрироваться на чем-либо. Будь только субъектом.

Состояние «не знаю» свидетельствует об истинном опыте. Ваша память наполнена объективными знаниями, которые вы приобрели из внешнего мира. Любой ответ, который вы можете найти в своей памяти, не может быть истинным ответом. Если вы хотите узнать «Кто я?», вы не найдете истинный ответ нигде в своем уме. Вы найдете его в том месте, где вам не с чем будет его сравнивать. Это внезапное, мгновенное переживание, которое не имеет ничего общего с разумом.

Если вам не нравится вопрос «Кто я?», спрашивайте «Кому я принадлежу?».

21 ноября 1974 г.

Пападжи: Хануман доставил Раме сандживини, растение, которое тот хотел, перенеся целую гору, на которой оно росло, из Гималаев на Ланку. Хануман символизирует любовь и преданность. Если вы полностью доверяете учителю, если вы испытываете такую же любовь и преданность, как и Хануман, для вас будет возможна любая победа над материей.

Когда он летел на Ланку с горой, Бхарат, брат Рамы, по ошибке сбил Ханумана стрелой, приняв его за врага. Бхарат символизирует коварное эго. У Ханумана все еще оставалась гордость от того, что он был великим преданным Рамы. Ему казалось, что ему повезло служить Раме таким образом. Его гордость вызвала его падение, но, летя вниз, он произносил имя «Рама, Рама» и к тому моменту, как он достиг земли, его гордость исчезла.

Хануман – это всемогущий разум. Когда он наполнен преданностью, он может совершать великие чудеса. Когда его гордость уходит, когда чувство личного делания исчезает, гора, которую он несет, падает на землю. Чем является эта гора? Это чувство долга: «Я должен сделать это, я должен сделать то».

Рама – это Имя. Все имена – в одном этом Имени, и все формы исходят из него. Вы можете взывать к форме – Раме или Кришне, но само Имя не имеет формы. Его глубина – это Небеса. Божественная драма, лила, это еще одно имя этого первоначального Имени. Все это исходит из Самого Рамы, из источника.

27 ноября 1974 г.

Вопрос: Нужно ли повторять мантру «Ситарам» вместо одного только «Рам»?

Пападжи: Вы можете повторять имя Рамы благодаря Сите.

Вопрос: Бхакти и джняна – одно и то же?

Пападжи: Было четыре брата – Санаткумар, Санадана, Санака и Санатсуджата, сыновья Брахмы. Все они были джняни, но когда они пошли в Айодхью на даршан Господа Рамы, они все забыли. Они потерялись в бхакти до такой степени, что ничего другого не осознавали.

Вритти, разные виды умственной активности, собирают информацию о мире, и они пытаются познать Бога тем же способом. Но когда они соединяются с Ним в попытке понять, кто Он такой, Он поглощает их. Опыт поглощенности выражается эмоциями бхакти.

Вопрошающий: Я обнаружил, что не могу достаточно сильно концентрироваться на имени, чтобы оказаться поглощенным. Мое внимание куда-то уплывает.

Пападжи: Тот, кто обращает внимание на повторение имени, признаёт, что он не всегда повторял его. Внимание к своему невниманию ведет нас к осознанию.

Творение, творение всего этого мира, возникает из невнимания. Невнимательность к Божественному Имени, которое повторяется в Сердце всех живых существ, творит картину мира. Мир существует только тогда, когда Божественное Имя неслышимо сознанием. Мысленно повторяя имя Бога, мы напоминаем себе, что мы не слушаем Божественное Имя в своем Сердце.

Когда я произношу имя Бога, мое внимание сосредоточивается в том месте, которое находится за пределами разума. Там Хануман (разум) и Гаруда (интеллект) непрерывно повторяют мое истинное Имя.

Хануман несет Раму на своих плечах, там Рама нескончаемо слышит Свое собственное Имя. Рама – это я. Его средство выражения – Имя.

Имя – это форма бесформенного. Мы пребываем в описаниях имен и форм, но никогда – в том состоянии, в котором описанное неотделимо от того, кто описывает. Описания порождаются ощущениями, и когда мы внимательно слушаем, что говорят нам ощущения, мы вовлекаемся в эмоциональные реакции. Но когда произносится Имя, когда Оно слышится в Сердце, нет ничего: не во что быть вовлеченным; не из-за чего испытывать эмоции; не к чему привязываться; не от чего зависеть.

Вопрос: Как достичь состояния, в котором я не буду зависеть ни от кого и ни от чего, в котором я буду зависеть только от Бога?

Пападжи: Если вы просто говорите: «Я хочу зависеть только от Бога», это будет ложное утверждение. Вы зависите от интеллекта, который говорит: «Я буду зависеть от Бога». Это утверждение не меняет ничего в вашей жизни. Если вы верите, что меняет, вы просто дурачите себя. Чтобы на самом деле положиться на Бога, вы должны отбросить все, включая разум и интеллект.

Борьба с забывчивостью – это постоянное вспоминание.

Утверждение Пападжи в предыдущем ответе, что он и есть Рама, напомнило мне об одной истории, которую мне рассказали в то время, когда я работал над этой книгой.

В 1991 г. один американский последователь Пападжи сидел вместе с ним в гостиной дома Пападжи в Индира Нагар. В то время, когда приходило еще немного людей, все сатсанги проводились там. Вот что этот ученик рассказал мне:

«Я смотрел на Пападжи, фокусируясь на его глазах. В них была такая красота, которой я никогда и нигде не видел. Сила этой красоты становилась все больше и больше, пока в конце концов мне не пришлось отвести глаза. Это был единственный раз в моей жизни, когда мне пришлось перестать глядеть на что-либо из-за того, что красота этого была столь проникновенна. Пападжи не смотрел на меня, и я думал, что он не знал, что произошло со мной, но, когда я выходил из комнаты несколько дней спустя, прямо перед моим отъездом домой, он подозвал меня к себе.

Он взял маленькое изображение Ханумана, которое висело рядом с его сиденьем, дал его мне и сказал: „Возьми это. Если тебе повезет, Рама снова явится тебе“».

Другие люди также видели, как Пападжи принимает форму Рамы. В следующей необычной истории Пападжи божество в храме привело его к Раме. Прежде чем я приведу рассказ Пападжи об этой странной встрече, я расскажу несколько основных деталей для читателей, незнакомых с Рамаяной.

Это событие произошло в Битхуре, недалеко от Канпура, в месте, где, как считается, находился ашрам Вальмики. Мудрец Вальмики был автором Рамаяны.

После знаменитой битве в Ланке, Бог Рама вернулся в Айодхью с Ситой, которую он спас от Раваны. До своего освобождения она провела много лет в плену во дворце Раваны. Вскоре после возвращения в Айодхью некоторые жители этого города начали высказывать сомнения относительно того, может ли она быть королевой.

«Эта женщина провела много лет в доме другого мужчины, – говорили они. – Такая женщина осквернена и не может находиться здесь. Бог Рама должен отослать ее. Он выполнил свой долг, освободив ее, но сейчас он должен отослать ее, потому что она провела много лет с другим мужчиной».

Сита сохранила свою чистоту во время своего томительного заключения в Ланке, но тот факт, что она провела так много времени в чужой стране, в доме другого мужчины, означал, что подозрения относительно ее поведения были неизбежны. Рама чувствовал, что для блага своей страны и для блага монархии, которая управляла страной, ее необходимо выслать в изгнание. Это решение, одно из самых трудных, которые Рама когда-либо принимал, так никогда и не нашло удовлетворительного объяснения.

Сита приняла свою судьбу и ушла в изгнание, в ашрам Вальмики. В тот день, когда она была изгнана, она уже была беременна двумя близнецами, сыновьями Рамы, хоть Рама тогда и не знал об этом. Сита родила двоих сыновей в ашраме Вальмики и воспитала их там. Только через много лет Рама узнал об их существовании.

Пападжи описывает свой визит в этот ашрам в 1950-х гг. с двумя своими сестрами, Тарой и Лилой.

Моя сестра Тара жила со своей семьей в Канпуре. Меня пригласили к ней домой, чтобы я поприсутствовал на церемонии инициации. Другая моя сестра, Лила, приехала на следующий день из Амбалы, Харьяна. Церемония инициации мальчика-брамина – это важное событие. Ожидается, что на нем будут присутствовать все родственники.

Когда я был там, я услышал, как Лила спрашивает Тару: «Где находится Битхур, ашрам Брахмариши Вальмики?»

Тара сказала ей, что это довольно близко от того места, где мы находимся, добавив, что она не очень хорошо знает о нем, потому что сама никогда не была там. Мы поспрашивали соседей и выяснили, как туда ехать. Добраться туда было нелегко. Заключительную часть пути, как нам сказали, нужно было проделать в повозке, запряженной лошадью, потому что другого общественного транспорта там не было. Несмотря на труднодоступность этого места, обе сестры захотели ехать. Они попросили меня поехать с ними, так как не хотели ехать в такое глухое место одни. Я согласился поехать с ними, потому что я тоже не видел этого ашрама, даже при том, что провел много лет в Лакнау, всего в нескольких часах езды от него.

Мы заехали на автобусе так далеко, как только могли, а затем взяли тонгу на несколько часов, чтобы она довезла нас до храма, который сейчас стоит на том самом месте, где когда-то был ашрам. Храм расположен довольно близко от Ганги. Тара тоже хотела увидеть реку, но ей пришлось идти одной, потому что Лила страдала артритом, а я не хотел совершать долгую прогулку под жарким солнцем.

Пока она была у Ганги, мы с Лилой вошли в храм и подошли к изображению Ситы. Она была изображена кормящей грудью своих двоих сыновей. Когда мы подошли близко к нему, изображение словно растаяло перед нашими глазами и превратилось в настоящую Ситу.

Сита встала передо мной, вытянула в мою сторону указательный палец в обвиняющем жесте и сказала: «Почему ты изгнал меня и оставил в этом лесу?»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.