РАСШИРЕНИЕ СОЗНАНИЯ

РАСШИРЕНИЕ СОЗНАНИЯ

У этого высшего мира есть одна особенность, о которой следует всегда помнить, если мы хотим представить его в своём воображении, — это то, что там снимается одно из ограничений, наложенных на наше сознание. В нашей физической жизни наше сознание отражает только трёхмерное пространство — не потому, что во вселенной существуют лишь три измерения, а потому, что физический мозг организован так, чтобы в нормальном состоянии воспринимать только эти три. На самом деле мы живём в пространстве многих измерений, и пределы, наложенные на наше понимание пространства, на разных ступенях эволюции всегда присущи нашему сознанию, поэтому на самом деле они субъективны. Мы видим то, что мы способны видеть, но вне этого существует ещё бесконечно много неизвестных нам вещей. На астральном плане мы бываем ещё слишком далеки от полного осознания божественных способностей, присущих человеку, но, по крайней мере, мы уже на ступень ближе к этому осознанию, потому что одно ограничение уже исчезло.

И сама эта перемена, какой бы незначительной она ни казалась по сравнению с тем, что находится выше, настолько велика с точки зрения физического плана, что нам трудно даже в очень малой частице понять её значение. Никакое описание не может дать о ней представление, ибо эту идею нельзя выразить физическим языком. Единственное, что можно сделать, — это указать основные пункты так, чтобы человек, имеющий какой-то опыт этого состояния, сделал вывод об остальном; но тот, у кого ещё нет даже элементарного представления об этой перемене, может получить об этом только очень неполное представление. Когда мы смотрим на картину, изображающую пейзаж, мы судим о нём как о представляющем реальность, но это только в случае, если мы видели другие пейзажи, и, зная их общие черты, мы можем дополнить его тем, чего ему не хватает. Но если эту картину показать тому, кто никогда не видел настоящего пейзажа, он никогда не сможет иметь понятия о том, как всё выглядит в природе. На самом деле пейзаж обманывает нас почти во всех своих деталях: его линии и углы не могут воспроизводить в точности то, что изображают, поскольку он написан не так, как выглядит на самом деле, а только каким он кажется человеку с определённой точки зрения. Если бы мы не были способны понимать законы перспективы, мы бы не получили точного представления о различных предметах, на нем изображенных. Совершенно таким же образом, хотя с лучшими намерениями и более открытым сознанием, мы часто получаем ложные представления о таинственных планах природы, исходя из имеющихся описаний. Здесь нисколько не виноваты ни мы, ни люди, дающие эти описания. Всё объясняется просто трудностью, присущей данному предмету.

Лучший способ понимания

За отсутствием подлинного астрального зрения, изучение четвертого измерения есть лучший из известных мне способов составить себе представление об уникальных условиях астрального плана. С его помощь физический мозг может постичь простейшие формы этого высшего пространственного порядка. Вне всякого сомнения, это предполагает усилие со стороны физического мозга, поскольку в этом случае мы полностью отходим от его обычных процессов и требуем от него развития новых способностей. И всё же здоровый мозг выполнит это требование, и в той степени, в какой он преуспеет, он позволит нам получить хотя бы частичное представление о реальных астральных формах, а результатом обязательно будет более обширное поле для мысли и более глубокое представление о подлинном значении жизни и пространства. Такой метод приобретения более высокого понятия не доступен всем в равной степени. Для некоторых это увлекательное исследование, общие принципы которого они постигают очень быстро; другим всё кажется совершенно непонятным, и они не могут поверить, что когда-нибудь будут в состоянии научиться понимать эту область явлений.

Этот вопрос можно изучать по-разному. Лично у меня интерес к нему возник при чтении "Научных романов" Хинтона, и на последующих нескольких страницах я постараюсь изложить некоторые его идеи по данной проблеме. Если, сделав это, я смогу заинтересовать некоторых читателей настолько, что они станут сами изучать книги Хинтона, я уверен, что их усилия полностью компенсируются.

Сам мистер Хинтон не рассматривает этот вопрос как путь к пониманию астрального плана; по правде говоря, я сомневаюсь, что он верит в астральный план. В нём он видит лишь высшее представление о физическом пространстве, истину, существующую в физическом мире, которую должны признать те, кто собирается изучать эту область достаточно глубоко. Хинтон несомненно прав, но существует нечто гораздо большее, и если абсолютно верно то, что физическое пространство имеет больше измерений, чем нам известно, то верно и то, что астральный мир пронизывает физический и что благодаря этому мы можем научиться кое-что понимать в этом мире. Конечно, я не могу гарантировать, что у каждого изучающего четвертое измерение этим способом раскроется астральное зрение, хотя есть люди, которым кое-что удалось именно посредством такого метода; но несомненно то, что внимательное изучение данной области позволит составить более ясное представление об этом вопросе и о связанных с ним идеях.

Наша ограниченность

Наше представление о пространстве содержит в себе идею предела — это факт, который признается великими восточными мыслителями, которые часто говорят о сознании, преодолевающем время и пространство. Последние рассматриваются ими лишь как границы нашего сознания, а не как действительно существующая необходимость. Нелегко втолковать эту мысль тем, кто не помнит, что когда-то их сознание переходило физический план; но все, кто смог поднять своё сознание до высших планов природы, знают, что существует уровень, за которым время и пространство в том виде, как их знаем мы, не существуют. Здесь, внизу, на физическом плане, где имеется этот предел, называемый пространством, мы представляем его заключённым в трёх измерениях. Нам известны только длина, ширина и высота, и мы не способны мыслить в направлении, которое не выражается с помощью этих трёх измерений. Иначе говоря, любое движение, которое мы способны постичь, может рассматриваться в виде суммы трёх движений. Например, если мы хотим в комнате переставить предмет с одного места на другое, мы можем это сделать, сочетая три движения по прямым линиям в трёх направлениях, каждое из которых образует прямой угол с двумя другими. Представим сначала, что наш предмет лежит на земле; с помощью двух движений под прямым углом (по отношению друг к другу) мы можем перенести предмет в любую точку. Теперь нам остается только поднять его по прямой линии и под прямым углом к двум предыдущим; и вот желаемое положение достигнуто.

Обычно физическое сознание не может представить другого направления, которое было бы перпендикулярно трем известным, но это не доказывает, что оно не существует; это лишь подтверждает, что оно непостижимо для нашего интеллекта.

Жизнь в двух измерениях

Единственный способ научиться что-либо понимать в этой области — это рассуждать по законам аналогии, представив для начала существо, чьё сознание более ограничено, чем наше. Мы можем воспринимать три измерения; вообразим себе существо, которое может воспринимать только два. Представим себе такого микроба, который живёт на поверхности бумажного листа. Этот листок бумаги может казаться ему целым миром, и мы предположим, что его жизнь строго ограничена поверхностью листа. Он не только никогда не может покинуть поверхность (подняться над ней или погрузиться в сам лист), но он также не может иметь ни малейшего понятия о значении наших выражений "вверху" и "внизу". И хотя он живёт только на поверхности, он не знает, что такое поверхность. Для него эта площадь — есть мир, в котором он живёт. Представьте, что это существо может рассуждать: могло ли оно каким-либо образом получить представление о третьем измерении, выраженное в словах "вверху" и "внизу", которое ему совершенно невидимо и находится вне всякой реальности, которую он только способен представить? Посмотрим, какие преграды стояли бы на его пути, если бы он хотел получить это представление, и какими бы ему показались предметы с тремя измерениями.

Заметьте сначала, что эта проблема не рассматривает измерение как таковое. Мы могли бы точно так же представить, что наш лист бумаги имеет несколько километров в длину и что в этом случае микроб мог бы быть значительно больше. Раз уж это существо не толще молекулы и не подозревает об этом, его мир может иметь любую протяжённость, какая нам вздумается. Заметим, что линия, проведённая на бумаге, будет для него непреодолимым препятствием. Если мы проведём линию с одного конца листа на другой, она разделит мир микроба на две определённые части, и в его представлении он никак не сможет перейти из одной части в другую, поскольку проведенная на бумаге чернильная линия во много раз больше его. Микроб будет в полном неведении о том, что происходит по другую сторону этой линии.

Из нашего пространства трёх измерений перенесём взгляд на мир, в котором живёт наш микроб. Мы легко могли бы вызывать явления, которые для него показались бы чудесными. Мы могли бы взять предмет из "другого мира", перенести его через линию и положить его в мире микроба. Для него это было бы явление, которое он совершенно не мог бы объяснить. Если вокруг этого маленького существа мы нарисуем квадрат, он окажется в пространстве, ограниченном во всех направлениях, какие ему известны. Для него невероятно представить, что какое-то существо или какой-то предмет может проникнуть в этот квадрат сверху, не проходя через одну из его границ. Тем не менее мы очень легко могли бы заставить появиться рядом с ним предмет или существо и оставить его там достаточно долго, чтобы микроб убедился в его абсолютной реальности, а затем заставить его исчезнуть так же внезапно, как он и появился. Меньший квадрат, фигура какой-нибудь формы была бы для него закрытой коробкой, в то время как для нас никакой сейф подобной конструкции не был бы навсегда закрытым, поскольку мы всегда рассматриваем его и приближаемся к нему совсем иным образом, который для микроба абсолютно непостижим, и тем не менее мы каждую секунду можем переменить что-нибудь в его мире необъяснимым для него образом.

Нам не стоило бы никаких усилий полностью разрушить его представления о расстоянии. Предположим, что мы отмечаем точку у одного края бумаги и другую — у противоположного. Для него между этими точками заключена вся ширина мира, и он не может переместиться из одного края в другой иначе, как совершив путешествие с одного конца поверхности на другой. Мы, благодаря нашему знакомству с третьим измерением, можем сложить бумагу и тем самым приблизить точки друг к другу, мы также можем их совместить. Вспомните, что это существо абсолютно не подозревает, что его мир можно свернуть, поскольку, чтобы это сделать, мы должны переместиться в пространстве, что на данном этапе для него непостижимо. Поэтому он считает, что место, которое находится для него на другом конце мира (он может это доказать, отправившись туда обычным образом), не может вдруг оказаться рядом с ним. Итак, для него совершится чудо, нечто превышающее и явно противоречащее всем законам природы, которые ему известны. Очевидно, что благодаря нашему знанию трёх измерений, мы можем сыграть любую шутку с существом, которому известны только два.

Любопытно то, что подобные шутки можно сыграть также и с нами, что и происходит постоянно. Все, кто занимался спиритизмом и его явлениями, знают, что во время сеансов часто происходят вещи, подобные тем, которые я описывал. Нередко из закрытой коробки достается предмет или же пришедшее к нам существо показывает, что для него коробка не закрыта, прочитав то, что написано внутри. Часто кто-нибудь появляется рядом с нами, а затем необъяснимым для нас образом исчезает. Очевидно, что для нас способом объяснения таких явлений было бы предположить существование четвёртого измерения, относящегося к трёхмерному пространству так же, как наше — к двумерному. Если такое измерение реально, то существо, пользующееся им и понимающее его законы, может обращаться с нами точно так же, как мы могли бы обратиться с микробом из двумерного пространства, и совершать на наших глазах многие чудеса, никоим образом не противореча естественным законам, которые оно знает в совершенстве.

С точки зрения математики

Рассмотрим вопрос с другой точки зрения. Предположим, что мы имеем линию длиной в два дюйма. Если дюйм является нашей единицей длины, мы можем обозначить эту линию числом 2. Согласно законам геометрии, эта линия получена в результате перемещения точки в определённом направлении; если мы теперь изменим положение линии в направлении, перпендикулярном ей самой, на расстояние в 2 дюйма, тогда посредством этого видения мы получим квадрат, который можно математически обозначать числом 2². Если теперь мы изменим положение этого квадрата под прямым углом к нему самому на расстояние в 2 дюйма, то получим куб, который можно математически представить как 2³. Вот мы имеем три фигуры, образованные соответствующими друг другу движениями. Точка даёт линию, линия — квадрат, квадрат даёт куб; эти три фигуры соответствуют в геометрии математическим числам 2, 2², 2³.

Геометрически мы не можем продолжать эту серию операций, но в математике мы можем возвести число в четвёртую и любую другую степень. И каждое из этих математических выражений могло бы иметь своё представление в реальной пространственной геометрии. Какой была бы тогда форма геометрического тела, соответствующего 2⁴, 2⁵, 2⁶?

Так как это тело мы не можем представить в материи, то должны попытаться сделать это в нашем воображении. Пытаться изучать эту фигуру значит пытаться достичь знания четвертого измерения. Но чтобы понять особенности нашей проблемы, мы должны следовать методу, с помощью которого была получена каждая из уже известных нам фигур.

Нам известно совершенно точно, что поверхность квадрата, сторона которого равна 2, равняется 2², но единица, служащая для измерения квадрата, отлична от единицы, используемой для линии. Мы говорим о линии в 2 дюйма длиной, а когда хотим указать размер квадрата, то умножаем число 2 само на себя. Но вы понимаете, что единица, посредством которой мы выражаем размер квадрата, совсем иная. Это не мера длины в дюймах, а квадратный дюйм, и любое число единиц первой категории никогда не может дать одну единицу второй категории, ибо в определении линии говорится, что она обладает длиной без ширины; следовательно, любое число математических линий никогда бы не могло составить квадрат, так как они не имеют ширины. Очевидно, из этого также следует, что никто никогда не видел настоящую линию, ибо то, что не имеет ширины, для нас невидимо. Поэтому все проводимые нами линии неточны и не выражают математического понятия линии.

То же самое верно для квадрата, который производит куб, смещаясь под прямым углом по отношению к самому себе. Наше определение квадрата различает в нем длину и ширину, но не толщину; поэтому любое число квадратов, наложенных друг на друга, никогда не смогут образовать куб. Если мы хотим измерить куб, мы должны умножить число два раза само на себя, но тогда нужно, чтобы используемая единица принадлежала к новому измерению. Это не может быть ни дюйм, ни квадратный дюйм — нужно, чтобы это был кубический дюйм. Так мы видим, что для каждого нового намерения мы имеем совершенно новую единицу, и что мера, применяющаяся в более высоком измерении, никогда не может выражаться через единицы меры более низкого измерения.

Второй момент, который следует рассмотреть, заключается в том, что когда мы перемещаем одну фигуру, чтобы получить новую, каждая точка первой фигуры должна давать соответствующую ей линию. Когда мы перемещаем линию под прямым углом, чтобы получить квадрат, мы должны предположить, что не только концы её дают новые линии. Каждая точка на всем протяжении этой линии тоже перемещается и посредством этого перемещения проводит новую линию. Точно так же, когда мы посредством перемещения квадрата получаем куб, это не просто перемещаются четыре линии, которые описывают квадрат, но каждая точка на всей поверхности квадрата, принимая участие в образовании куба, должна совершать движение, соответствующее прямому углу с поверхностью упомянутого квадрата. Вспомните, что квадрат не состоит просто исключительно из четырех линий, которые мы проводим, чтобы обозначить его пределы, но что поверхность в целом, заключенная внутри этих линий, есть квадрат. Заметьте еще, что, когда мы поднимаемся до более высокого измерения, нам открыта любая внутренняя точка более низкой фигуры, поскольку мы смотрим на неё таким образом, что ни одна из точек этой фигуры не может закрывать другую.

Когда мы применяем все эти данные к перемещению куба, которое происходит под прямым углом к другим измерениям куба, то какой вид будет у этой фигуры? Первое, что следует понимать, это то, что новая фигура, какой бы она ни была, не может измеряться какой-либо известной нам мерой. Любое число кубов никогда бы не могло составить такую фигуру, поскольку она обладает четвёртым измерением, и сама единица измерения должна быть совершенно иной природы.

Тессеракт

В заключение и посредством строгого рассуждения Хинтон получает некоторые факты относительно новой фигуры, которой он даёт имя тессеракт. Он объясняет нам, что она должна иметь шестнадцать вершин, тридцать два ребра и двадцать четыре грани. При этом она должна быть ограничена восемью кубами, так же как линия ограничена двумя точками, квадрат — четырьмя линиями, куб — шестью гранями, в то время как всего у куба двенадцать ребер и восемь вершин.

Предположим, что такая фигура существует на самом деле и что мы её видим. Какое впечатление произведет она на наши чувства? Мы явно не могли бы увидеть ее иначе, чем куб. Чтобы понять, почему это так, еще раз подумаем о нашем микробе, живущем в своем двумерном пространстве. Предположим, что на поверхности его мира мы поместили куб. Для него это будет ещё одно таинственное явление — что-то вроде материализации: но каким он будет выглядеть для него? Он сможет видеть только ту часть куба, которая соприкасается с его поверхностью, а следовательно, он, очевидно, воспримет его как квадрат. Он может представить себе предмет только в той форме, которая обусловлена границами его собственного сознания. Это высший момент в его понимании, поскольку он никоим образом не мог бы постичь того, что мы понимаем под кубом. И мы, на нашем физическом плане, видели бы тессеракт не иначе, как куб.

Тогда каким же образом, с нашим ограниченным сознанием, мы могли бы постичь идею этой фигуры в её настоящей форме? Те, кто занимался эмбриологией, знают, как изучается эмбрион в его различных состояниях. Например, изучающий берёт яйца с разной степенью инкубации и режет их на очень мелкие кусочки, рассматривая затем эти части под микроскопом. В каждом сечении имеется только очень маленькая часть эмбриона — она так мала, что её можно рассматривать почти как имеющую только два измерения. Но сопоставляя данные всех этих сечений, он получает — посредством этих образов в двух измерениях — форму эмбриона, имеющего три измерения. Таким же образом, если мы хотим передать существу из двумерного пространства идею предмета с тремя измерениями, мы должны это сделать посредством серии двумерных сечений: затем ему придется соединить в своём воображении все эти части таким образом, чтобы получить что-то, выходящее за рамки его нормального понимания. Вот что нужно сделать нам, если мы хотим представить себе фигуры с четырьмя измерениями. Мы думаем о серии сечений и пытаемся их соединить в своём воображении; и части эти всегда будут для нас фигурами с тремя измерениями, такими как куб.

Нам кажется, что мы окружены предметами с тремя измерениями. Но если четырёхмерное пространство существует, то тогда некоторые из них или все могут иметь четыре измерения, в то время как мы видим только ту их часть, которая в нашей ограниченности нам доступна. Например, все нам подобные существа могут иметь четыре измерения. В каждом из них поэтому может быть что-то, чего мы не можем даже видеть (и мы знаем из других источников, что это так). Очень заурядный человек на нашем плане, возможно, показался бы гораздо более развитым тому, кто способен видеть в других измерениях, а следовательно, видеть ту часть человека, которая называется душой.

В своих книгах Хинтон приводит очень хорошие примеры возможностей, которые представляет мир с четырьмя измерениями. Я постараюсь воспроизвести один из них, хотя для того, чтобы понять его до конца, необходима значительная и упорная концентрация мысли.

Прекрасная аналогия

Нам нужно ещё раз возвратиться к нашему микробу с двумя измерениями; но предположим на этот раз, что вместо того, чтобы жить на поверхности бумажного листа, он живёт на маленьком листочке воска. Представим теперь, что через этот листок мы протягиваем нить, держа её перпендикулярно: одна рука над поверхностью листка, а другая под ним. Если, держа нить натянутой и перпендикулярной, мы заставим её подниматься или спускаться через воск, микроб не сможет понять её движение. Он не сможет увидеть ничего, кроме дырки в поверхности, на которой он обитает и той части нити, которая заполняет эту дырку в данный момент. Если бы нить была не одинакова по толщине или её некоторые части были бы окрашены по-разному, микроб мог бы сознавать изменение размера или цвета видимой части. Получить представление о всей нити для него было бы совершенно невозможно. Если бы через лист мы продели конус вершиной вперёд, то ему показалось бы, что он видит маленький круг, появившийся внезапно и совершенно непонятным образом. Этот круг будет без конца расти и затем исчезнет так же внезапно и таинственно, как и появился. Микроб не мог бы понять, что этапы его развития, которые непременно показались бы ему последовательными во времени, на самом деле есть только различные части целого, одновременно существующие в пространстве, которое превосходит его собственное.

Но представьте теперь, что мы держим нить не перпендикулярно, а с наклоном в 45°, всё время натягивая её руками. Если теперь мы снова приведём нить в вертикальное положение, в поверхности воска будет уже не дыра, а щель. Если мы сообщим воску способность вновь соединяться после того, как он был разрезан нитью, то наше движение будет делать в листе перемещающуюся дыру. Её движение будет быстрым, если угол наклона нити к поверхности большой: и движение будет становиться всё медленнее по мере того, как наклон нити будет приближаться к вертикали. Но для нашего микроба это будет всё время движущаяся дыра или, скорее, движение частиц, которые заполняют дыру; и, естественно, единственное предположение, которое он сможет сделать, будет заключаться в том, что боковое движение, пронизывающее его мир, действительно является единственным движением, которым наделён его мир. Таким образом, мы видим, до какой степени он попадает под власть иллюзии, поскольку в этом случае единственным настоящим движением будет движение всей нити целиком, перемещающейся сверху вниз и снизу вверх.

Предположим теперь, что вместо одной нити, которую держат двумя руками, у нас имеются сотни таких нитей, прикрепленных к рамке под всевозможными углами не как параллельные линии, а пересечённых друг с другом и образующих при этом самые разные углы. Кроме того представим, что вся рамка с натянутыми нитями медленно и равномерно двинется снизу вверх. У нашего микроба создастся впечатление огромного числа точек, движущихся совершенно независимо друг от друга. Ему будет казаться, что он видит настоящий хаос; некоторые точки направляются друг к другу, возможно, даже соединяются на мгновение, чтобы разделиться вновь; одни движутся в одном направлении, а другие — в ином, одни перемещаются быстро, а другие медленно, но все кажутся совершенно независимыми, двигаясь безо всякого порядка. Этот хаос точек в движении мог бы справедливо показаться микробу случайным состязанием атомов, и эта суматоха была бы единственным движением, единственным проявлением жизни, которое было бы доступно его сознанию. Но мы, рассматривающие эту операцию в целом, с высоты нашего высшего измерения, видим, что эта кажущаяся путаница есть только иллюзия, порожденная ограниченным восприятием микроба, и что единственное настоящее движение — это медленное и равномерное движение рамки снизу вверх, которое бедный микроб постичь не может.

Это есть аллегория, ибо наш случай во всех отношениях подобен описанному. Всё движение, которое мы видим вокруг себя, всякая видимость беспорядка и путаницы в жизни наших собратьев есть на самом деле только часть великого и мощного восходящего движения эволюции согласно божественному закону, и когда мы научимся смотреть на него с более высокого уровня, извне и сверху, мы сможем убедиться, что это именно так. Хинтон делает из этой гипотезы строгие и прекрасные заключения, показывая, что многие известные науке явления наглядно объясняются с этой точки зрения. Очень интересно заметить: чтобы такая система могла функционировать, нужно будет выполнить некоторые условия относительно расположения нитей; и очень примечательно то, что эти условия в точности соответствуют качествам, свойственным той материи, которая нам известна.

Другие предположения

По тому же принципу можно объяснить многие другие явления, самые разнообразные и взятые из любой отрасли научного знания. Например, посредством этого принципа Хинтон выдвигает совершенно новую и очень оригинальную теорию газа. Мы знаем, что жидкость, разлитая по плоской поверхности распространяется в двух измерениях, в то время как газ всегда стремится к расширению, т. е. распространяется в трёх измерениях. Растекаясь в двух измерениях, жидкость уменьшается в третьем, иначе говоря, в своей глубине. Нельзя ли поэтому предположить, что газ, распространяющийся в трёх измерениях, одновременно улетучивается в четвёртом измерении, так что плотность газа могла бы быть мерой его относительной густоты по четвёртому измерению?

В нашем мире мы часто сталкиваемся с предметами, которые являются отражением один другого. Например, наши две руки во всех отношениях подобны, и тем не менее их нельзя вывернуть или повернуть таким образом, чтобы одна заняла место другой. Но если мы возьмём пару перчаток и, вывернув их наизнанку, наденем их, то увидим, что они в точности обменялись своей формой. Если мы нарисуем два прямоугольных треугольника, повернутые в противоположные направления, и вырежем их из бумаги, мы увидим, что один не может занять точно такое же положение на поверхности стола, как другой, как бы мы ни перемещали его по поверхности; но это можно сделать сразу же, просто подняв один из треугольников над поверхностью стола и, повернув его, положить на стол. Таким же образом, перемещая предмет с двумя измерениями в пространство с тремя измерениями, мы можем превратить его в отражение, каким оно кажется в зеркале. Не могли бы мы, перемещая предмет с тремя измерениями в четвёртое измерение, получить в точности такой же результат? На основании подобных идей Хинтон предлагает объяснить некоторые из самых выдающихся явлений в области электричества; из этой теории четвёртого измерения даже вытекает необходимость многих этических законов, признанных повсюду.

Изгнание себя

Мы, изучающие теософию, отдаём себе отчёт в том, что первый шаг на пути подлинного прогресса состоит в том, чтобы освободиться от себя, от эгоизма, гордыни, отбросить иллюзию своей надуманной значимости и таким образом воспитать у себя совершенный альтруизм, научившись трудиться на благо человечества. Тот факт, что первым необходимым шагом к практическому изучению четвёртого измерения должно быть, по выражению Хинтона, "изгнание себя", представляет нечто большее, чем простое совпадением. Мы должны уничтожить личность в нашем интеллекте и полностью отказаться от нашей сегодняшней точки зрения на мир. Мы должны работать с некоторым числом кубов, подобных тем, с какими играют дети в детских садах. Из этих кубиков мы должны соорудить большой куб. Затем нам нужно научиться рассматривать эти кубики в их отношениях один к другому, учитывая, что они занимают внутреннее положение в большом кубе, частями которого они являются. Естественно, нам придется начать с мысли о кубике как находящемся вверху или внизу другого, перед или за другим, влево или вправо от другого; но все эти представления об отношениях между ними в основе своей ложны, поскольку они выражают их лишь по отношению к нам и с нашей точки зрения, а вовсе не их подлинные и внутренние отношения. То, что мы хотим найти, — это реальная связь между этими кубами, независимо от нашего восприятия их. Большинству людей это в высшей степени трудно понять; но также трудно научиться и беспристрастности, по отношению к которой наш пример является лишь иллюстрацией из механики. Тем не менее и в том, и в другом случае к этому необходимо прийти прежде, чем можно будет делать общие выводы.

Если среди тех, кто учится вместе с нами, найдутся заинтересовавшиеся таким кратким обзором этой проблемы, я не колеблясь рекомендую им достать книги Хинтона и решительным образом предпринять это захватывающее исследование. Он уведомил меня о том, что теперь он задумал новое изложение своей теории, которое, как он думает, для большинства людей будет проще. Я уверен, что многие члены нашего общества с большим интересом ожидают обещанной публикации. Некоторым может показаться, что непосредственно методами концентрации, медитации и созерцания, которые я буду описывать далее, развивать астральное зрение проще, чем подходить к этой проблеме с точки зрения математики; однако я убеждён, что все без исключения получат от этого исследования большую пользу, если только они поймут, в чем состоит его красота. Независимо от того, удастся ли им развить астральное зрение или нет, эти исследования по крайней мере дадут им новую точку зрения и тем самым расширят их восприятие.