ОБИТАТЕЛИ

ОБИТАТЕЛИ

Стараясь описать обитателей ментального плана, быть может, мы поступим хорошо, если разделим их на те же три больших класса, как это было сделано в книге "Астральный план" — на существ человеческих, нечеловеческих и искусственных.

            Впрочем, здесь подразделения последнего класса будут менее многочисленны, поскольку продуктам злых страстей человека, столь обильным на астральном плане, здесь нет места.

            I. Человеческое население

Совершенно таким же образом, как при изучении астрального мира, и здесь будет желательно подразделить человеческих обитателей ментального плана на две группы: тех, которые ещё привязаны к физическому телу, и тех, которые более к нему не привязаны — живых и мёртвых, как их обычно, но совершенно ошибочно называют.

            Чтобы фундаментально изменить представления изучающего о той перемене, которая происходит в результате смерти, достаточно даже самого малого опыта высших планов — при раскрытии своего сознания на астральном, и тем более на ментальном плане, он сразу же осознаёт, что полнота истинной жизни есть такая вещь, которую никогда нельзя испытать в нашем мире, и что, расставшись с миром физическим, мы как раз переходим в истинную жизнь, а не уходим из неё. В нашем языке пока что нет терминов, удобных и точных для выражения этих условий существования. Может быть, только слова "воплощённый" и "невоплощённый" будут вообще наименее способными ввести в заблуждение. Итак, рассмотрим сначала тех из обитателей ментального плана, которых можно отнести к первой из упомянутых нами групп.

            Воплощённые

Те человеческие существа, которые, ещё будучи связаны с человеческим телом, действуют тем не менее в полном сознании и в полной активности на ментальном плане, бывают неизменно или адептами, или их посвящёнными учениками, поскольку пока ученик не научен своим учителем, как пользоваться своим ментальным телом, он не может свободно передвигаться даже на низших уровнях этого плана. А чтобы быть активным и сознательным на высших уровнях во время физической своей жизни, нужно быть ещё более развитым, так как для человека это означает единство личности и индивидуальности — то есть он уже не просто личность, в большей или меньшей степени подверженная влиянию индивидуальности, но сама эта индивидуальность. Конечно, он заключён в тело, ограничивающее и сковывающее её, но тем не менее обладает силами и познаниями высокоразвитого „я“.

            Эти адепты и посвящённые представляют для человека, достигшего возможности их видеть, великолепное зрелище — они видятся великолепными шарами света и цвета, отстраняющими от себя всякое вредное влияние, куда бы они ни направились, и действуют на всякого оказавшегося поблизости, как солнечный свет на цветы, распространяя вокруг чувство счастья и покоя, которое зачастую сознают даже те, кто их не видит. Именно в небесном мире большей частью и совершается наиболее важная работа адептов, особенно на высших уровнях, где можно влиять непосредственно на индивидуальность. С этого плана они разливают в мире мысли наиболее могущественные духовные влияния; отсюда же они зачинают великие и благотворные движения всех видов. Здесь распределяется значительная часть духовной силы, освобождаемой благодаря высшему отречению нирманакай, и также ведётся прямое обучение тех учеников, которые достаточно продвинулись, чтобы получать его этим способом, поскольку здесь учение передаётся гораздо легче и полнее, чем на астральном плане. В дополнение ко всему этому ученики получают здесь большое поле деятельности по работе среди тех, кого мы называем умершими, но об этом будет уместнее дать объяснение в одной из последующих глав.

            Наблюдатель с удовольствием удостоверяется в почти совершенном отсутствии той категории обитателей, которая на астральном плане неприятно обращала на себя внимание. Действительно, в мире, отличительною чертой которого являются альтруизм и духовность, чёрным магам со своими учениками, очевидно, нет места, так как вся деятельность тёмных школ основана на эгоизме, и изучение ими оккультных сил основано только на личных соображениях. Во многих из этих школ интеллектуальность действительно развита очень сильно, и вследствие этого материя, составляющая ментальные тела, обладает чрезвычайной активностью и чувствительностью в некоторых направлениях, но будучи неизменно связаны с каким-нибудь личным желанием, они могут выразиться только в низшей части ментального тела, почти неизвлекаемо вовлечённой у них в астральную материю. Как неизбежное последствие такого ограничения, активность этих лиц практически ограничена физическим и астральным планами. Может конечно случиться, что человек, вся жизнь которого носит характер зловредный и эгоистический, всё-таки время от времени посвящает некоторые минуты чисто отвлечённой мысли. Тогда он способен даже воспользоваться своим ментальным телом, если только он научился им управлять, но как только сюда примешивается личный элемент и делается попытка достигнуть какой-либо дурной цели, то мысль перестаёт быть абстрактной и человек снова оказывается действующим в родной ему астральной материи. Если можно так выразиться, то я сказал бы, что чёрный маг может действовать на ментальном плане только тогда, когда он забывает, что он чёрный маг.

            Но даже если он это и забудет, то он всё-таки не будет видим на ментальном плане никем, кроме лиц, находящихся там сознательно, и никогда (это уж абсолютно невозможно) он не будет видим существами, наслаждающимися после своей смерти небесным покоем в этой области, потому что каждое из них столь изолировано в мире своих собственных мыслей, что ничто извне может нарушить их покоя, и потому находится в совершенной безопасности. Таким образом, оказывается вполне правильным прекрасное старинное описание небесного мира как места, "где злые перестают вредить и где усталые обретают покой".

            Существа, находящиеся во сне или в трансе

Когда мы задумываемся об обитателях ментального плана ещё воплощённых, то сам собою возникает вопрос: возможно ли лицам обыкновенным во время их сна, или лицам психически развитым в состоянии транса когда-нибудь проникнуть на этот план. В обоих случаях это может случиться, но бывает крайне редко. Чистая жизнь и чистые намерения представляют непременные условия, но даже если эти лица достигнут ментального плана, они будут далеки от настоящей сознательности, и смогут воспринять лишь некоторые впечатления.

            В качестве примера возможности попадания на ментальный план во сне мы можем упомянуть один случай, который произошёл во время опытов относительно сознания во время сна, производившихся Лондонской ложей Теософического Общества (отчёт о некоторых из них даётся в моём маленьком сочинении относительно сна).[8] Читавшие этот трактат могут вспомнить, что умам различных типов спящих была представлена умственная картина прелестного тропического пейзажа, чтобы удостовериться, в какой мере они сохраняют о ней воспоминание после пробуждения. Один из наблюдавшихся случаев, как не относившийся специально к явлению сна и пропущенный из-за этого в напечатанном отчёте об этих опытах, как раз здесь послужит полезной иллюстрацией.

            Это был случай особы с чистым умом и значительными, хотя и нетренированными психическими способностями, и представление ей упомянутой умственной картины дало в некоторой степени поразительный результат. Так сильна была благоговейная радость, и столь возвышенны и духовны были мысли, вызванные созерцанием этого великолепного вида, что сознание спящей особы полностью перешло в ментальное тело или, говоря другими словами, поднялось на ментальный план. Однако, не следует полагать, что она смогла сознавать всё окружающее на этом плане или истинные условия существования на нём — она была просто в состоянии обычного человека, попадающего туда после смерти. Находясь в море света и цвета, она тем не менее была всецело поглощена своими собственными мыслями, вне которых ничего не сознавала, с восторгом созерцая представившееся ей зрелище и все внушаемые им идеи. Следует понимать, что что это созерцание сопровождалось зрением более проницательным, пониманием более совершенным и большей живостью мысли, что вообще характеризует ментальный план, и при этом глубочайшее блаженство, о котором мы так часто говорим, не претерпело ни малейшего перерыва. Спящая оставалась в этом состоянии несколько часов, совершенно не сознавая, казалось, течения времени; когда же, наконец, она пробудилась, то испытывала чувство глубокого мира и внутренней радости, которых даже не могла выразить, но тем не менее не сохранила никакого воспоминания о происшедшем. Однако, нет никакого сомнения, что подобный опыт, вне зависимости от того, удержан он физической памятью или нет, мог послужить определённым импульсом для духовной эволюции „я“.

             Хотя из-за отсутствия достаточного количества экспериментов я бы не стал утверждать этого с чрезмерной уверенностью, но представляется почти установленным, что результат, подобный только что описанному, возможен лишь в случае с человеком, уже достигшим некоторой степени психического развития, и то же самое условие было бы ещё более необходимым для касания ментального плана месмеризированным субъектом, введённым в транс. Это настолько несомненно, что на тысячу обыкновенных ясновидящих вряд ли найдётся хоть один, который мог вообще его достичь. В редких случаях, когда ментальный план достигается, нужно не только, чтобы ясновидящий был исключительно развит психически, но чтобы и жизнь его и намерения были совершенно чисты; но даже когда все эти необычайные свойства налицо, всё ещё остаётся трудность, всегда испытываемая неопытным психистом, связанная с точным переводом на язык низшего плана то, что он видел на плане высшем. Все эти соображения только подчёркивают важность одного пункта, на котором мы так часто настаивали — необходимость тщательного развития всех психистов под руководством опытного наставника, прежде чем их их сообщениям может быть придан достаточный вес.

            Невоплощённые

Прежде чем приступить к подробному рассмотрению условий, в которых находятся развоплощённые существа, пребывающие на различных подразделениях ментального плана, весьма важно понять вполне ясно разницу между уровнями рупа и арупа, о которых уже упоминали. На первом из них человек живёт полностью в мире своих собственных мыслей и продолжает полностью отождествлять себя с личностью, которая ему принадлежала во время его последней жизни; на втором же он — просто душа или перевоплощающееся „я“, которое, если оно достигло достаточного сознания на этом уровне, чтобы вообще что-либо ясно знать, понимает, хотя бы в некоторой степени, эволюцию, которой оно занято, и работу, которую ему нужно выполнить.

            Не забудем, что эти два уровня в промежутках между смертью и рождением проходят все люди, хотя неразвитое их большинство столь мало сознательно на обоих из них, что вернее будет сказать, что они их просыпают. Тем не менее, будь то сознательно или бессознательно, но всякий человек должен коснуться высших уровней ментального плана, прежде чем произойдёт новое воплощение, и по мере продвижения его эволюции, это соприкосновение становится для него всё более определённым и более реальным. По мере развития он не только становится там более сознательным, но и время, проводимое им в этом мире, становится дольше.

            Ведь фактически его сознание медленно, но верно поднимается через различные планы системы.

            Например, первобытный человек в течение жизни сравнительно мало сознаёт любой план, кроме физического, а после смерти — любой, кроме нижних подпланов астрального; и практически то же самое мы можем сказать относительно совершенно неразвитого человека наших дней. Человек, несколько более продвинувшийся в развитии, уже начинает получать краткие периоды небесной жизни (на низших подпланах, естественно), но гораздо б`ольшую часть промежутка между воплощениями проводит на астральном плане. По мере его прогресса астральное существование сокращается, а небесное — удлиняется, пока, наконец, став интеллектуальным и духовно мыслящим человеком, он не станет проходить через астральный план почти без всякой задержки, приобретя радость долгого и счастливого пребывания на самых утончённых из нижних ментальных уровней. Однако, к этому времени сознание истинного „я“ на его собственных, высших уровнях, пробуждается уже до весьма значительной степени, и таким образом сознательная жизнь на ментальном плане подразделяется на два периода, причём второй и более короткий из них проводится на высших подпланах в каузальном теле.

            Затем вышеописанный процесс повторяется — жизнь на низших уровнях постепенно укорачивается, а высшая жизнь становится всё более долгой и полной, пока наконец не наступает момент, когда сознание объединяется — высшее и низшее „я“ становятся неразрушимо соединены, и человек больше не изолируется в облаке своих собственных мыслей, где он принимал то малое, что можно было сквозь него видеть, за весь окружающий его великий небесный мир. Тогда он осознаёт настоящие возможности своей жизни и в первый раз действительно начинает жить. Но к тому времени, когда он достигнет этих высот, он уже вступит на Путь и определённо возьмёт свой будущий прогресс в свои руки.

            Качества, необходимые для достижения небесной жизни

Большая реальность небесной жизни в сравнении с жизнью земной становится очевидной, если выяснить, какие условия требуются для достижения этого высшего состояния существования. Ведь сами эти качества, которые человек должен приобрести ещё во время своей земной жизни, если хочет какого-либо посмертного существования в небесном мире, являются как раз теми, что лучшими и благороднейшими представителями человечества рассматривались, как истинно и неизменно желательные. Чтобы устремление или сила мысли дали результатом существование на этом плане, их преобладающей характеристикой должно быть бескорыстие.

            Любовь к своему семейству или своим друзьям обеспечивает многим людям небесную жизнь; то же самое можно сказать и относительно религиозных чувств. Однако, было бы ошибкой предположить, что всякая любовь и всякая набожность должны после смерти непременно выразиться на этом плане — ведь очевидно, что каждое из этих двух качеств бывает двух разновидностей, и может быть эгоистическим или альтруистическим, и легко можно заключить, что только лишь второй вид каждого из них достоин названия благочестия и любви.

            Есть любовь, которая полностью изливается на любимого, ничего не требуя взамен и никогда не думая о себе, а лишь о том, что можно для него сделать. Подобное чувство создаёт духовную силу, которая может выразиться вполне только на ментальном плане. Но существует и другая эмоция, называемая иногда любовью — это страсть требовательная и эгоистическая. Быть любимым — вот чего она в особенности желает. Она отличается постоянной заботой скорее о том, чтобы получить, чем давать; и весьма вероятно, что при малейшем предлоге или даже без всякого предлога она выродится в ужасный порок — ревность. Такая "любовь" не заключает в себе даже семени ментального развития, и силы, приводимые ею в движение, никогда не поднимутся выше астрального плана.

            То же самое верно относительно чувства, испытываемого довольно многочисленной категорией лиц религиозных и набожных, постоянною мыслью которых является вовсе не слава Божества, но гораздо более забота о том, как спасти свои жалкие души.

            Невозможно не спросить себя, действительно ли они уже развили в себе какое-нибудь начало, достойное называться душой.

            С другой стороны, существует истинное благочестие, никогда не думающее о себе и испытывающее к своему Божеству или своему руководителю только любовь и признательность, и воспламенённое желанием действовать для него или во имя его.

            Подобное чувство часто приводит к продолжительной небесной жизни сравнительно возвышенного характера.

            Конечно же, это бывает одинаково, каковы бы ни были божества или главы религий.

            Последователи Будды, Кришны, Ормузда, Аллаха и Христа все одинаково получают свою долю небесного блаженства, продолжительность и качество которого зависят от живости и чистоты испытываемых ими чувств, и ни в малейшей степени — от предмета их обожания. Однако, последнее влияет на их возможность получать наставления во время этой высшей жизни.

            Но человеческое благочестие, как и человеческая любовь, по большей части не бывает ни совершенно чисто, ни совершенно эгоистично. Поистине низкой должна быть такая любовь, в которой нет ни одной неэгоистичной мысли или бескорыстного побуждения; и с другой стороны, любовь, которая обычно благородна и совершенно чиста, может иногда оказаться смущённой внезапной вспышкой ревности или проскользнувшей мыслью о себе. Но во всех случаях закон вечной справедливости распознаёт безошибочно; и точно так же как краткая вспышка более благородного чувства в неразвитом сердце непременно находит вознаграждение себе в мире небесном, даже если ничто иное в его земной жизни не дало душе возможности подняться выше плана астрального, так и грубая мысль, однажды затмившая святое сияние настоящей любви, отдаёт свою энергию в мире астральном, нисколько не вмешиваясь в течение великолепной небесной жизни, являющейся неизбежным результатом глубокой любви, испытанной во время долгих лет земной жизни.

            Как человек впервые вступает в небесную жизнь Из вышесказанного можно видеть, что на ранних стадиях эволюции многие из отсталых „я“ никогда сознательно не достигают небесного мира, между тем как ещё более значительное число их достигают только относительно короткого соприкосновения с некоторыми из низших его подпланов. Всякая душа, конечно, перед новым воплощением должна удалиться в своё истинное „я“, находящееся на высших уровнях, но из этого вовсе не следует, что в этом состоянии она будет обладать чем-либо, что можно назвать сознанием. Мы более пространно рассмотрим эту часть нашего предмета, когда приступим к изучению планов арупа, а теперь, видимо, лучше начать с самого низшего из планов рупа и постепенно подниматься, так что мы временно оставим в стороне ту часть человечества, сознательное существование которой после смерти практически ограничено астральным планом, и перейдём к рассмотрению случая человека, который только что превзошёл такое состояние и в первый раз приобрёл незначительное и скоропреходящее сознание в низшем подразделении небесного мира.

            Очевидно, существуют различные способы, позволяющие душе, находящейся на ранней стадии развития, сделать этот важный шаг вперёд, но для нашей нынешней цели нам достаточно и одного примера, и эта в чём-то трогательная маленькая история взята из реальной жизни — она была замечена нашими исследователями, когда они изучали этот вопрос. Агентом великих сил эволюции в этом случае была бедная швея, обитавшая в самом мрачном и убогом уголке наших ужасных лондонских трущоб Ист-энда, в смрадном дворе, куда с трудом проникают свет и воздух.

            Эта женщина, естественно, была мало образована, так как её жизнь заключалась в долгой и тяжёлой работе при самых неблагоприятных условиях, но тем не менее это была особа чрезвычайно сострадательная и доброжелательная, исполненная доброты и любви ко всем, к ней приближавшимся. Её жилище было столь же бедным, как, вероятно, и всякое другое в этом дворе, но по меньшей мере её комнаты содержались чище и лучше, чем все остальные. У неё не было денег, которые она могла бы дать в случае, если какая-нибудь болезнь делала нужду кого-либо из её соседей более тяжкой, чем обыкновенно, но при подобных обстоятельствах она никогда не упускала случая присутствовать там всякий раз, когда только могла урвать минутку от своей работы, и предлагать со своим постоянным сочувствием заботу, которая была в её силах.

            И вот она сделалась провидением грубых и невежественных фабричных работниц, а те смотрели на неё, как на ангела милосердия, помогающего и сострадательного, всегда находящегося при них в дни несчастья или болезни. Часто, после дня, проведённого за непрерывной работой, она бодрствовала половину ночи у изголовья одного из многочисленных больных, в которых никогда не было недостатка в этих трущобах Лондона, настолько условия существования в них противоречат всякому понятию о благополучии и здоровье. Во многих случаях признательность и любовь, пробуждённая её неиссякаемой добротой в сердцах этих бедных людей, были безусловно единственными возвышенными чувствами, которые только им приходилось испытывать за всё время их грубой и убогой жизни.

            Если учесть условия существования, царившие в этом дворе, неудивительно, что некоторые из её пациентов умирали, и тут-то становилось ясно, что эта женщина оказывала им услугу гораздо большую, чем сама знала. В своей доброте она не только оказывала небольшую помощь в их временных бедствиях, но и придавала важный импульс их духовной эволюции. Ведь это были большей частью души, ещё мало развитые и принадлежащие к очень отсталой категории. Никогда, ни в одном из своих воплощений, они не пускали в ход тех духовных сил, которые одни только могли бы им обеспечить сознательное существование на ментальном плане. Теперь же они не только впервые увидели идеал, к которому они могли бы стремиться, но кроме того, сострадательностью этой женщины в них была пробуждена любовь, действительно свободная от всякого эгоизма. Сам факт того, что они испытывали столь сильное чувство, их возвысил и придал им больше индивидуальности, и таким образом, когда их пребывание на астральном плане закончилось, они получили своё первое переживание самого низкого уровня небесного мира. Для них это было, скорей всего, ещё только кратким и самым элементарным опытом, но он имел гораздо большее значение, чем это кажется с первого взгляда — ибо как только великая духовная энергия бескорыстия бывает раз пробуждена, сами результаты её действия в небесном мире дают ей склонность возобновляться, и каким бы малым ни было это её первое истечение, оно всё же выстраивает в душе зачатки качества, которое непременно снова выразится в следующей жизни.

            Вот каким образом сострадание и добрая воля бедной портнихи могли дать некоторым душам, менее продвинувшимся на пути эволюции, возможность сознательно испытать в первый раз духовную жизнь, которая не перестанет возрастать от одного воплощения к другому и будет всё больше и больше влиять в будущем на земные существования.

            Этот случай, вероятно, предлагает объяснение тому, почему разные религии придают такое важное значение личному элементу в делах благотворительности — прямым отношениям между дающим и получающим.

            Седьмой подплан — низшее небо

Самое низшее подразделение небесного мира, достигать которого помогала другим наша бедная швея, особенно характеризуется привязанностью — бескорыстной, но вообще говоря, довольно узкой. Здесь следует избегать возможности составить неверное представление. Когда говорится, что привязанность к семье даёт доступ на седьмой небесный подплан, а набожность — на шестой, то часто воображают, и это очень естественно, что особа, обладающая обоими этими качествами, и при том сильно развитыми, делит своё пребывание в небесном мире между этими двумя подразделениями, сначала долго вкушая блаженство в лоне семьи, а затем возвышаясь до следующего уровня, чтобы там дать выход духовным силам, порождённым её благочестивыми стремлениями.

            Однако же, это совсем не то, что происходит в действительности. В рассматриваемом случае человек пробудился бы для сознания шестого подразделения, и там, вместе с теми, кого он так любил, он был бы занят высшей формой благочестия, доступной его пониманию. И если мы подумаем, то увидим, что это достаточно логично — ведь у человека, столь же способного на религиозную преданность, как и на простые чувства семейной привязанности, эта последняя добродетель, естественно, получит более высокое и широкое развитие, чем у человека, ум которого готов только для одного рода влияний. Это правило распространяется даже на самые высокие планы. План высший всегда может соединять качества плана низшего со свойственными ему самому, включая их в себя; в этом случае его обитатели почти всегда обладают этими первыми качествами в более полной мере, чем души менее возвышенного плана.

            Когда мы говорим, что привязанность к своим близким является отличительной чертой седьмого подплана, то не следует из этого полагать, что любовь ограничена только этим подпланом. Правильнее будет сказать, что у человека, оказавшегося там после смерти, такая любовь к семье была высшим качеством — фактически единственным, которое и открыло ему доступ в небесный мир. Конечно же, на высших подразделениях встречается любовь, куда более высокая и благородная, чем всё то, что можно встретить на этом уровне.

            Одно из первых существ, обнаруженных исследователями на седьмом подплане, представит нам вполне типичный пример того, чем являются его обитатели. При своей жизни человек, о котором я хочу говорить, был мелким лавочником, без сильного умственного развития или каких-то особенных религиозных чувств — просто маленький торговец, хотя честный и уважаемый. Конечно, он ходил регулярно в церковь по воскресеньям, так как это было принято и так подобало делать, но религия для него была чем-то вроде смутного облака, в котором он не понимал ничего. Она не имела в его глазах никакого отношения к повседневным делам и никогда не принималась им в учёт при решении своих проблем. Нашему торговцу недоставало глубокого благочестия, которое могло бы его поднять до следующего подплана, но к жене и близким он испытывал горячую привязанность, в которой было много самоотречения. Он непрестанно думал о них, и работал с утра до вечера в своей крошечной лавочке скорее для них, чем для самого себя. И когда после пребывания на астральном плане он наконец освободился от распадающегося тела желаний, то оказался на низшем подразделении небесного мира, окружённый всеми теми, кого он так любил.

            Его умственное и духовное развитие было совершенно таким же, как и при жизни, так как смерть не даёт их внезапного роста; а среда, в которой он оказался со своим семейством, не была особо утончённой, поскольку просто представляла высшие идеалы нефизического наслаждения, доступные его сознанию при жизни на земле. Тем не менее он испытывал глубочайшее блаженство, какое только было ему доступно, а поскольку он не переставал думать о своём семействе гораздо больше, чем о самом себе, то несомненно развивал в себе альтруистические черты, которые, встраиваясь в его душу в виде постоянных качеств, в будущем снова станут проявляться во всех его земных жизнях.

            Я упомяну, как другой типичный пример, человека, умершего в то время, когда его единственная дочь была ещё маленькой. В небесном мире он всегда видел её подле себя, причём такой, какой она была в лучших своих проявлениях, и не переставал рисовать для её будущего самые прекрасные картины. Упомянем ещё одну девушку, погружённую в созерцание всех многочисленных совершенств своего отца, и приготовляющую ему в своём воображении разного рода приятные неожиданности и новые удовольствия. Вспомним, наконец, греческую женщину, счастливо проводившую время со своими тремя детьми, причём одного из них, красивого мальчика, ей нравилось представлять себе победителем на Олимпийских играх.

            Поразительной особенностью этого подплана на протяжении нескольких последних веков является присутствие там большого числа римлян, карфагенян и англичан, причиной чему — то обстоятельство, что среди людей, принадлежащих к этим нациям, альтруизм находит выход в основном в виде привязанности к семейству. Наоборот, на этом плане сравнительно редко можно встретить индийцев и представителей народов, исповедующих буддизм, так как в их случае религиозные чувства обычно более непосредственно входят в их повседневную жизнь и потому дают им доступ на уровень более высокий.

            Конечно же, среди наблюдавшихся случаев имело место бесконечное разнообразие — разные степени продвижения можно было различить по соответственной степени лучезарности, тогда как разница в цвете указывала на развитые исследуемыми людьми качества. Здесь любящие друг друга, унесённые смертью во время самого расцвета полной силы своей привязанности, всегда заняты, не обращая внимания на всех прочих, одним только любимым человеком. Среди них есть и почти дикари, например, один малаец — человек очень малоразвитый (мы бы отнесли его к стадии низших питри третьего класса, как это технически называется), которому его любовь к дочери позволила получить небольшой опыт небесной жизни.

            Во всех этих случаях именно бескорыстная любовь дала этим людям их небеса; да кроме неё в их жизнях и не было ничего, что могло бы получить выражение на этом плане. В большей части наблюдавшихся случаев изображения любимых существ были далеки от совершенства, и поэтому истинные „я“, или души любимых друзей могли лишь слабо выразиться в этих формах, но во всяком случае даже худшее их этих выражений было гораздо более полно и удовлетворительно, чем когда-либо это удавалось в жизни физической. На земле мы видим наших друзей лишь частично, мы знаем только те их стороны, которые близки и нам; другие же стороны их характера для нас практически не существуют. Наше общение с ними и наше знание их здесь для нас значат очень много, и часто это — одна из важнейших вещей в нашей жизни; однако в действительности это знание и общение исключительно несовершенно. Даже в тех редких случаях, когда мы можем считать, что знаем человека вполне, — как тело, так и душу его, — мы всё же знаем лишь ту его часть, которая находится в проявлении на этих низших планах в известном нам воплощении, тогда как в его истинном „я“ остаётся гораздо большая часть, совершенно для нас недоступная. В самом деле, если бы нам было возможно благодаря прямому и совершенному зрению ментального плана увидеть в первый раз нашего друга во всей его полноте, встретив его после смерти, возможно, что мы его и не узнали бы. Конечно, это был бы совсем не тот любимый нами человек, которого мы, как думали, знали раньше.

            Следует понимать, что живая привязанность, которая одна только может обеспечить присутствие одного человека в небесной жизни другого, представляет на этих высоких планах могущественную силу, которая восходит до души любимого человека и вызывает её ответ. Живость этого отклика, количество присутствующей в нём жизни и энергии зависят, естественно, от развития души существа, но не было случая, чтобы ответ этот не был совершенно реальным.

            Конечно, душа, или „я“, вполне достижима только на её собственном уровне, в одном из арупа-подразделений ментального плана; но по крайней мере, на любом из уровней небесного мира мы приближаемся к ней гораздо ближе, чем в земной жизни, и потому при благоприятных условиях мы можем там узнать о нашем друге бесконечно больше, чем здесь, хотя впрочем даже при самых неблагоприятных условиях мы там будем гораздо больше к реальности, чем когда-либо ранее были на низших планах.

            При рассмотрении этого предмета нам следует учитывать два фактора, а именно — степени развития каждого из взаимодействующих людей. Если человек во время небесной жизни испытывает сильную любовь и при этом уже достиг некоторого духовного развития, то он создаст ясный и довольно совершенный мысленный образ своего друга таким, каким он его знал на земле, изображение, через которое душа этого друга сможет выразить себя в весьма значительной степени. Но для того, чтобы этот последний мог вполне воспользоваться предоставленной ему возможностью, он и сам должен достигнуть довольно высокой степени эволюции.

            Таким образом мы видим, что у несовершенного проявления могут быть две причины.

            Изображение, созданное покойным, может быть столь смутным и неэффективным, что друг, даже достигший высокой степени развития, сможет найти ему лишь небольшое применение. С другой стороны, даже если будет создан хороший образ, развитие друга может оказаться недостаточным, чтобы позволить ему как следует им воспользоваться.

            Тем не менее, тёплые чувства достигают души друга в любом случае, и какой бы ни была стадия её развития, она сразу же откликается, изливаясь в созданный для неё образ. То, в какой мере истинный человек может через него выразиться, зависит от двух уже упомянутых факторов — во-первых, качества образа, и во-вторых — того, насколько способна выразить себя эта душа. Но даже самый слабый образ, какой только можно создать на ментальном плане, гораздо более легко достижим для „я“, чем физическое тело, находящееся двумя планами ниже.

            Если любимый друг ещё живёт на физическом плане, то он, конечно, совершенно не сознаёт того, что его истинное „я“ наслаждается этим добавочным проявлением, но это никак не меняет того факта, что проявление это реальнее и ближе к его истинному „я“ чем земное проявление, единственное, которое большинство из нас пока что может видеть.

            Любопытно заметить, что поскольку человек может одновременно фигурировать в небесной жизни нескольких своих покойных друзей, он одновременно проявляется в каждой из этих различных форм, оживляя, может быть, в то же время здесь на земле физическое тело. Понять это, однако, совсем нетрудно всякому, кто представляет, как разные планы соотносятся друг с другом. Для души человека так же легко проявиться зараз в нескольких из этих изображений, как для нас — почувствовать одновременно давление нескольких предметов, находящихся в соприкосновении с различными частями нашего тела. Отношение одного плана к другому подобно отношению разных измерений: невозможно никакому количеству единиц одного измерения быть когда-либо равными единице другого, высшего измерения, и аналогично, никакое количество упомянутых проявлений не может исчерпать способности к отклику „я“, находящегося выше. Напротив, подобные проявления дают ему новую и ценную возможность развития на ментальном плане, которая является прямым результатом действий и качеств, вызвавших такое излияние любви, что происходит по закону божественной справедливости.

            Очевидно, что по мере развития человека его возможности во всех направлениях растут. По мере продвижения он не только вызовет любовь и уважение у многих, тем получив в своё распоряжение множество сильных мысленных образов на ментальном плане, но и увеличит свою способность проявления и отклика через каждый из этих образов.

            Это прекрасно иллюстрируется одним простым случаем, который недавно был замечен нашими исследователями. Одна мать, умершая около двадцати лет тому назад, оставила двух сыновей, которых она очень любила. Они, естественно, занимали самое заметное место в её небесной жизни, и также естественно, она их представляла такими, какими оставила их, то есть в возрасте пятнадцати или шестнадцати лет. Любовь, которую она не переставала изливать на эти ментальные изображения, в самом деле действовала как благодетельная сила, снисходящая на двух уже взрослых людей, живущих на земле, но влияла она на них не в равной степени — не потому что любовь к одному была сильнее, чем к другому, а потому что между самими изображениями была большая разница в жизненности. Этой разницы не существовало для матери, которая видела подле себя своих двух сыновей совершенно такими, как она желала, чтобы они были, но для наших исследователей было очевидно, что в одном из этих изображений было гораздо больше живой силы, чем в другом. Отыскивая причины столь любопытного явления, они открыли, что один из этих двух сыновей сделался обыкновенным деловым человеком — без особых пороков, но вовсе не духовно ориентированным, а что другой, наоборот, развил и укрепил в себе высокие и благородные стремления, став человеком достаточно утончённым и культурным. Благодаря такому образу жизни, сознание души у него развилось гораздо больше, чем у его брата, вследствие чего его высшее „я“ могло оживлять гораздо более полным образом изображение юноши, сформированное его матерью в её небесной жизни. В этот образ было вложено больше души, и потому он оказался более живым.

            Дальнейшие исследования открыли множество подобных примеров, из которых было ясно видно, что чем более душа развита в духовном отношении, тем полнее она может выразиться в формах, которые обеспечивает ей любовь её друзей. А такое более полное выражение позволяет ей получать всё больше и больше пользы от живой силы той любви, что льётся на неё через эти мыслеобразы. По мере того, как душа растёт, эти изображения выражают её всё полнее и полнее, пока она не достигает уровня Учителя и не начинает сознательно использовать их как инструменты для помощи и наставления своих учеников.

            Только так возможно сознательное сообщение между теми, кто всё ещё заключён в физическом теле, и теми, кто перешёл в этот небесный мир. Как уже было сказано, душа может великолепно сиять через своё изображение в небесной жизни какого-либо своего друга, и при этом совершенно не знать об этом в своём физическом проявлении на земном плане, и даже полагать, что не может сообщаться со своим ушедшим другом. Но если она развила своё сознание до объединения, и потому может вполне владеть всеми своими способностями, даже находясь ещё в физическом теле, то она может сознавать, ещё во время этой тусклой земной жизни, что находится, как и прежде, лицом к лицу со своим другом и что смерть, вместо того, чтобы унести прочь любимого человека, просто открыла перед ним более обширную и более грандиозную жизнь, постоянно нас окружающую.

            Внешне друг будет очень походить на то, чем он был на земле и, однако, в облике его будет заметно какое-то необычное великолепие. В ментальном теле, как и в астральном, имеется воспроизведение тела физического, находящегося внутри внешнего овоида, вид которого в свою очередь определяется свойствами тела каузального. Это воспроизведение выглядит как форма из более плотного тумана, окружённая туманом более лёгким. Личность последней земной жизни продолжает чётко сохраняться до конца жизни небесной, и только когда сознание наконец удаляется в каузальное тело, это ощущение личности поглощается индивидуальностью, и человек впервые со времени своего предыдущего нисхождения в воплощение осознаёт себя как истинное и сравнительно постоянное „я“.

            Иногда спрашивают, существует ли на ментальном плане чувство времени: перемежаются ли там день и ночь, сон и бодрствование? В мире небесном единственное пробуждение для человека, вступающего в эту жизнь, состоит в постепенном усилении восприятия её удивительного блаженства умственным чувством человека, а единственное засыпание — это столь же постепенное погружение в счастливую бессознательность, когда долгий срок небесного пребывания подходит к концу. Нам уже вначале описывали эту небесную жизнь как нечто вроде продолжения самых счастливых часов жизни человека, усиленных в своём блаженстве в сотни раз, и хотя это определение оставляет желать лучшего (как впрочем все определения, даваемые на физическом плане), оно всё же больше приближается к истине, чем представление о дне и ночи. Виды блаженства, по-видимому, меняются там до бесконечности, но смена сна и бодрствования не являются частью жизни этого плана.

            За окончательным отделением ментального тела от астрального обычно следует период полной бессознательности, продолжительность которого варьируется в очень широких пределах — подобно периоду, который следует за физической смертью.

            Пробуждение из него в активное ментальное сознание очень сходно с чувством пробуждения ото сна. Как случается иногда при пробуждении утром испытывать приятное чувство отдыха, во время которого человек сознаёт ощущение удовольствия, хотя ум ещё бездействует и тело почти что ещё не взято под контроль, так и при своём пробуждении в небесном мире человек проходит также более или менее продолжительный период блаженства, всё возрастающего, прежде чем будет достигнуто полное сознание этого плана. Когда это чувство удивительной радости впервые возникает в человеке, оно заполняет всё поле его сознания, но постепенно, по мере своего пробуждения, он обнаруживает, что окружён миром созданных им идеальных существ, свойства которых соответствуют природе того подплана, где он оказался.

            Шестой подплан — второе небо

Преобладающее свойство, характерное этого подразделения, можно назвать религиозной антропоморфической набожностью. Различие между преданностью этого рода и религиозными чувствами, испытываемыми на втором астральном подплане, заключается в том, что первая лишена всякого эгоистического побуждения (человек, который её чувствует, совершенно не заботится о том, что принесёт она ему самому), тогда как во втором случае человек бывает движим надеждой извлечь какую-либо пользу и желанием её получить. Так что на втором подплане астрального плана религиозное чувство обязательно содержит в себе элемент личной выгоды, тогда как благоговейная вера, возносящая человека на шестой подплан небесного мира, совершенно свободна от этого налёта.

            С другой стороны, эту стадию развития религиозного чувства, суть которой состоит в непрестанном благоговении перед каким-либо личностным божеством, нужно тщательно отличать от его ещё более высоких форм, которые находят выражение в совершении какой-либо работы ради почитаемого божества. Несколько примеров, наблюдавшихся на это подплане, возможно, яснее покажут это различие, чем какое-либо иное описание.

            Из существ, ментальная деятельность которых проявилась на этом уровне, многие относятся к восточным религиям. Однако, сюда входят лишь те, для кого характерно чистое и преданное чувство, но в сравнительно малой степени рациональное и интеллектуальное. Здесь можно встретить поклонников Вишну, воплотившегося в Кришну или в иных аватар, так же как и некоторых приверженцев Шивы. Каждый из них обёрнут в оболочку своих собственных мыслей, будучи наедине со своим собственным богом, забыв всё остальное человечество, за исключением тех случаев, когда его привязанность может ассоциировать с этим богом тех, кого он любил на земле. Например, один вайшнав был замечен поглощённым в экстатическое поклонение тому же самому образу Вишну, которому он делал приношения и во время земной жизни.

            Среди находящихся на этом подплане самые характерные примеры представляют женщины, составляющие в действительности большинство его обитателей. Так, между ними была одна индусская женщина, муж которой стал для неё богом. Она также воображала себе дитя Кришну, играющего с её собственными детьми, но в то время как последние были очень реальны и человечны, маленький Кришна имел вид оживлённого деревянного образа голубого цвета. В то же время Кришна представлялся в её небесной жизни и в иной форме — нежного юноши, игравшего на флейте, но её нисколько не беспокоило и не смущало такое двойное проявление.

            Другая женщина, преданная Шиве, смешивала этого бога со своим мужем, видела во втором как бы проявление первого, и казалось, что один постоянно превращался в другого. В этом подразделении можно встретить и некоторых буддистов, но по всей видимости это исключительно наименее учёные из них, которые видят в Будде скорее объект поклонения, чем великого учителя.

            Христианская религия также поставляет этому уровню множество обитателей.

            Набожность без интеллекта, примером которой с одной стороны могут быть неграмотный крестьянин-католик, а с другой — искренний и преданный "солдат" Армии Спасения, даёт по всей видимости результаты очень сходные с уже описанными, поскольку такие люди тоже оказываются поглощены созерцанием своих представлений о Христе или Божьей Матери. Так, один ирландский крестьянин, погружённый в глубочайшее благоговение перед Девой Марией, представлял себе её стоящей на полумесяце, как на картине Тициана "Успение", но простирающей к нему руки и обращающейся с речью. Один средневековый монах в экстазе созерцал Христа на кресте, и такова была сила страсти его любви и жалости, что видя его кровавые раны, он силой воображения причинял себе такие же стигматы на ментальном теле.

            Другой, похоже, совершенно забыв печальную историю распятия, не представлял своего Христа иначе, как сидящим на престоле славы, с волнующимся у ног кристальным морем и окружённым огромной толпой поклонников, среди которых находился и он сам с женой и семейством. Несмотря на всю глубину своей любви к семье, восхищение Христом занимало первое место в его мыслях. Однако его представление о Боге было столь материально, что он его себе воображал постоянно меняющимся, как в калейдоскопе, и принимавшего то форму человека, то агнца с хоругвью, изображение которого часто встречается на церковных окнах.